Из глубин

“Нефть (через тур. neft, от перс. нефт) — горючая маслянистая жидкость со специфическим запахом, распространённая в осадочной оболочке Земли, являющаяся важнейшим полезным ископаемым. Образуется вместе с газообразными углеводородами обычно на глубинах более 1,2—2 км. Вблизи земной поверхности Н. преобразуется в густую мальту, полутвёрдый асфальт и др.”

© Большая Советская Энциклопедия

1.

Настырно и бесцеремонно взвыл будильник, и Антон со стоном приоткрыл глаза. Было еще темно, лишь тусклый свет догорающих уличных фонарей освещал комнату, пробиваясь через окно. Поморщившись, Антон нащупал рукой телефон на тумбочке возле кровати и провел пальцем по экрану. Раздражающая мелодия будильника смолкла.

Мельком взглянув сквозь прищуренные веки на часы, он отложил телефон и зарылся лицом в подушку. Он всегда старался проснуться на десять минут раньше необходимого, чтобы иметь возможность протянуть приятное время между сном и явью. Отчего-то особенно хорошо было дремать по утрам именно в будни, когда растянуть это состояние не было никакой возможности.

Пролежав без движения несколько минут, Антон почувствовал, что вновь засыпает, и усилием воли заставил себя открыть глаза и сесть в кровати, не дожидаясь, пока быстрый поток сна утянет его в соблазнительную пучину сновидений.

Иногда он позволял себе проваляться в постели дольше допустимого, но сегодня опаздывать было никак нельзя – только не в свой первый день в роли преподавателя.

Умывая лицо в ванной комнате холодной водой, Антон улыбался, представляя, как он войдет в аудиторию, полную студентов, разложит на столе бумаги, строго посмотрит на оробевших слушателей, чуть задержав взгляд на самой симпатичной студентке, а затем произнесет: «Доброе утро, меня зовут Антон Александрович, я аспирант, и в этом семестре именно я буду вести у вас практические занятия по геологии…».

Он во всех подробностях вообразил себе эту сцену, которую сам, будучи студентом, наблюдал со стороны не раз, и с удовлетворением отметил, что его настроение значительно улучшилось.

Посвежевший после умывания, окончательно очнувшийся от сна, Антон аккуратно наливал сваренный в турке кофе в чашку, лениво прислушиваясь к бормотанию телевизора.

Хотя телевизионные программы до сих пор транслировались в некоторых странах, телевизор в начале двадцать второго века давно уже стал анахронизмом. Однако Антон питал слабость к таким реликтам из прошлого, и несколько лет назад приобрел старый, видавший виды телевизор, произведённый ещё в начале прошлого столетия, случайно увидев его в магазине комиссионных товаров на полке со всяческой рухлядью.

Телевизор передавал последние новости.

«… а теперь к другим темам. Продолжается подготовка к третьей марсианской экспедиции. Игорь Иванов, официальный представитель компании «Роскосмос» по связям с общественностью заявил на брифинге, что все работы проводятся согласно штатному…»

- Звук убавить до десяти процентов.

Около секунды датчики «умного дома» обрабатывали запрос, затем звук телевизора упал до почти неразличимого шепота.

Антон пил обжигающий кофе, задумчиво глядя в окно, где уже вовсю разгорался новый день. Свет восходящего Солнца бросал блики на его белобрысую голову, отражался в серых, со стальным отливом глазах.

Через час с четвертью он уже шел по улице Ленина, в темно-синем костюме, с портфелем в руке подходя к главному корпусу Томского Политехнического Университета.

Первая пара начиналась в девять. Антон опаздывал.

Озабоченно взглянув на часы, он ускорил шаг. Приблизившись к массивной входной двери, Антон потянул ее на себя, открыв с некоторым усилием, кивнул охраннику, и почти бегом взбежал вверх по мраморной лестнице на второй этаж, перепрыгивая ступеньки с высеченными на них словами девиза томского политеха: «Scientia. Libertas. Prosperitas».

Он уже почти дошел до нужного кабинета, когда соседняя дверь внезапно открылась, чуть не сбив его с ног. Выглянувшая из-за двери лаборантка, вместо извинения радостно затараторила:

- Привет, Антон! А я как раз собиралась тебя искать…

- Занят я, Дашка, занят! К студентам опаздываю!

Он рванулся было вперед, но Дашка ловко поймала его за рукав.

- Антон, тебя Залидин просил с утра зайти!

Антон скорчил страдальческую гримасу.

- А это никак не может подождать еще немного? Сама понимаешь, первое знакомство с группой, ребята ждут…

- Просил зайти срочно. Ты уж сам смотри. Я, конечно, могу сказать, что ничего тебе не говорила, но ты же знаешь его…

Она закатила глаза и саркастически улыбнулась, что обычно обозначало у нее снисходительность с примесью легкого осуждения.

- Да уж… Еще обидится старик. Ничего, подождут ребята минут десять. Не развалятся. - Вздохнув, Антон развернулся и направился в противоположный конец коридора, туда, где располагалась лаборатория профессора геологии Владимира Геннадьевича Залидина, под чьим руководством Антон проходил аспирантуру.

Лаборантка Дашка проводила его сочувственным взглядом и вновь скрылась в аудитории, громко хлопнув за собой дверью.

Подойдя к двери лаборатории, Антон, помедлив мгновение, решительно распахнул ее и вошел внутрь.

В глубине помещения, за массивным дубовым столом, заваленным кусками керна1 , сидел, сгорбившись, профессор Залидин. На краю стола перед ним был установлен электронный микроскоп, через который профессор что-то внимательно и увлеченно рассматривал. Услышав, как скрипнула дверь, он выпрямился и пристально взглянул на вошедшего аспиранта из-под седых кустистых бровей.

Владимиру Геннадьевичу было уже под восемьдесят. Он был высокого роста, но имел привычку сутулиться. Даже сейчас, в старости, он имел вид физически сильного человека, и широченный, старомодного покроя костюм с трудом облегал его могучие плечи.

Профессор выглядел моложе своих лет. Его резкие, грубые черты лица в сочетании с вечно растрепанными седыми волосами придавали ему энергичный и несколько задорный вид. Голубые глаза, близоруко прищуренные, всегда прямо и строго смотрели на собеседника через очки в тонкой металлической оправе. Профессор имел сварливый и склочный характер, любил распекать своих студентов по поводу и без, а в последние годы, после того, как в автокатастрофе погиб его сын, он отдалился от всех, стал раздражителен и угрюм – что никак не отменяло того факта, что Владимир Геннадьевич был одним из лучших специалистов в своей отрасли, поэтому желающих работать с ним всегда хватало.

Окинув Антона гневным взглядом, Залидин раздраженно произнес:

- Хорооош… Хорош, ничего не скажешь. Приходишь на работу в последнюю минуту, и стоишь тут с невинным видом, как будто так и нужно. А потом, должно быть, будешь говорить всем, что опоздал к студентам из-за меня, хотя если бы ты приходил на работу за полчаса, как все нормальные люди, то успел бы заскочить ко мне, и не опоздать после к первой паре.

Антон молчал, делая вид, что с интересом разглядывает что-то за спиной профессора. Он знал по опыту, что возражать в подобной ситуации не нужно – толку не будет.

Несколько секунд Залидин молчал, с шумом вдыхая воздух, словно бык, готовый наброситься на конкистадора, как только тот взмахнет красным платком. Но взмаха не последовало – Антон продолжал терпеливо молчать, и профессор вновь отвернулся к своему микроскопу. Спустя минуту он промолвил уже гораздо спокойнее:

- Долго ты намерен стоять у двери? Подойди сюда и взгляни на это.

Он жестом показал в сторону микроскопа.

Приблизившись, Антон прильнул к окуляру.

Его взгляду предстал шлиф2 керна, зеленоватый, состоящий из тонкозернистого алевролита с вкраплениями минералов, из которых особенно выделялся крупный голубоватый глауконит, свидетельствующий о морском генезисе. Посреди шлифа виднелся на удивление четкий отпечаток части тела животного, вероятно, довольно прогрессивного для своего времени.

- Ну? Опиши, что ты видишь! – нетерпеливый возглас Залидина отвлек Антона от наблюдений.

Повернувшись к своему научному руководителю, Антон осторожно промолвил, обдумывая каждое слово:

- Перед нами срез образца осадочной породы, предполагаемая обстановка осадконакопления – прибрежно-морская. Посреди образца – палеонтологический отпечаток…

- Все это элементарные вещи – Залидин недовольно поморщился. – Скажи, как по-твоему, к какой геологической эре следует отнести образец?

Антон задумался. Залидин его не торопил.

Наконец, спустя несколько минут, Антон произнес:

- Палеозой, я полагаю. Я бы поставил на Кембрийский период3 – иными словами, породе примерно 500 миллионов лет. Разумеется, сказать точнее без радиоуглеродного анализа я не смогу.

«И никто не сможет» - прибавил он про себя.

Залидин откинулся на спинку стула, скрестив на груди руки, и на тонких губах его заплясала ироническая улыбка.

- Я уже запросил радиоуглеродный анализ – бросил он небрежно. – Как раз сегодня пришли результаты. Хочешь узнать настоящий возраст этого маленького кусочка камня?

Прежде чем Антон успел ответить, Залидин наклонился вперед, и возбужденно промолвил, понизив голос:

- Это Архей4, Антон. Самый настоящий Архей.

И, пристально глядя на пришедшего в замешательство аспиранта, добавил:

- Эоархей5, если быть более точным.

Удивленно приподняв брови, Антон вновь прильнул к окуляру и несколько секунд пристально рассматривал шлиф. Затем усмехнулся и покачал головой.

- В таком случае, те, кто проводил анализ ошиблись. В такой древности еще не существовало сложных организмов, только самые примитивные микробы и археи, а между тем, здесь отчетливо виден отпечаток существа, которое по уровню своего развития стоит намного выше. Оно многоклеточное, и, к тому же, обладает примитивными органами – или чем-то, что их напоминает… Налицо ошибка.

- Да, в том то и дело! – Залидин вскочил со стула и, сжав ладони в кулаки, нервно заходил по кабинету до двери и обратно, погруженный в свои мысли.

- В том то и дело, Антон! Я уже проконсультировался с коллегами с кафедры палеонтологии. Они не смогли назвать организм, которому принадлежит отпечаток – ничего подобного в литературе не описано, - но они заверили меня, что подобное существо никак не могло возникнуть раньше Кембрийского взрыва6, если исходить из общепринятых сведений об эволюции жизни.

Залидин остановился и вновь бросил на Антона пристальный взгляд:

- Вот только никакой ошибки не было. – торжественно произнес он. – Радиоуглеродный анализ лишь подтвердил то, что и так мне было известно. Этот образец попал ко мне из Южной Африки, где «Рус-Олеум» недавно обнаружила новое месторождение. Они там все никак не уймутся, все ищут и ищут свои ненаглядные нефть и газ, хотя по статистике уже восемьдесят процентов людей давно пересели на электромобили!

Залидин замолчал и помрачнел, словно вспомнив о чем то, что его до крайней степени раздражало и выводило из себя. Антон, которого рассказ профессора заинтересовал, торопливо задал вопрос:

- Так почему, все-таки, вы решили, что керн, с которого взят этот шлиф, непременно относится к Архею?

- Потому что «Рус-Олеум» в кои-то веки сделала что-то действительно полезное, - раздраженно бросил Залидин. – Они там добурились до уникальных пород, такой древности, что во всем мире аналогов практически нет. Ну, разве что в Канаде… впрочем, неважно. Представь себе, у их полевых геологов хватило ума отослать к нам в институт несколько образцов керна с разведочной скважины, которая вскрыла эти самые породы. В одном из тех, что были взяты с наибольшей глубины, я и нашел этот отпечаток.

Подойдя к столу, Залидин постучал пальцем по невзрачному каменному столбику керна, одному из многих разбросанных на столе.

- Вот он. Я распилил большую часть на шлифы, на некоторых из них встречаются и другие отпечатки, но тот, что видел ты – самый отчетливый.

Антон задумчиво промолвил:

- Другими словами, мы имеем отпечаток относительно сложного существа там, где его быть не может в принципе. Но он там есть. Может ли это указывать на то, что жизнь зародилась на Земле гораздо раньше, чем принято считать?

- Или, возможно, на то, что эволюция живых существ протекала гораздо быстрее, чем полагают биологи – заметил профессор.

Судя по появившейся на его губах легкой улыбке, он вновь пришел в хорошее расположение духа.

- Однако одного отпечатка, разумеется, недостаточно чтобы утверждать подобное. Именно поэтому мы с тобой через неделю отправляемся в Южную Африку. Собственно, это все, что я хотел тебе сказать, Антон. Можешь идти к своим студентам.

И Залидин, как ни в чем не бывало, вновь уселся на стул и, взяв в руки один из образцов, стал пристально его разглядывать.

От изумления Антон некоторое время не мог издать ни звука. Наконец, собравшись с мыслями, он произнес:

- Уже через неделю… Но почему именно я?

- Потому что грантовую заявку одобрили только на двух человек. – Залидин бросил на него взгляд из-под нахмуренных бровей. – Неужели ты против? Я предлагаю тебе заняться настоящей наукой, вместо того, чтобы без толку протирать штаны на кафедре.

- Да, конечно… Я просто имел ввиду… разве не разумнее было бы взять с собой какого-нибудь палеобиолога?

- Я беру с собой тебя, либо еду один. – голос Залидина ясно давал понять, что профессор уже принял решение. – От биологов я уже получил все необходимые консультации. К тому же…

Залидин повернулся и, грузно поднявшись, положил свою широченную ладонь на плечо Антону.

- Не стоит себя недооценивать. Ты мой лучший студент за многие годы, и твоя помощь для меня будет неоценимой – разумеется, если ты согласишься сопровождать меня. Но ты ведь согласишься, не правда ли?

Антон почувствовал, как от смущения кровь приливает к щекам и, словно бы со стороны, услышал свой голос:

- Я согласен.

2.

Старенький внедорожник с открытым верхом надсадно фырчал, выбрасывая в атмосферу выхлопные газы из своего устаревшего двигателя внутреннего сгорания. Антон, сидевший на переднем сиденье рядом с чернокожим водителем, одетым в униформу цвета хаки, чувствовал, как пот градом катится по его лицу и шее, стекает по спине и груди, обтянутым насквозь промокшей рубашкой.

- Долго нам еще тащиться по этой жаре? – услышал он из-за спины голос профессора.

Профессор обращался к Николаю, сидящему рядом с ним на заднем сиденье инженеру нефтяной компании «Рус-Олеум», который встретил их в аэропорту Кейптауна сегодняшним утром.

Антону казалось, что с тех пор прошло несколько геологических эр, и они уже сотни миллионов лет едут через выжженную Солнцем саванну, по бурой, высохшей земле, с рассыпанной по ней пожелтевшей травой и колючим кустарником.

- Еще часа четыре, не меньше. – в голосе Николая слышались нотки сочувствия, и Антон представил, как инженер неловко улыбается. – Но уже через час начнет темнеть, и жар спадет. Дальше будет легче.

Залидин что-то неразборчиво проворчал в ответ.

Антон расстегнул рюкзак и, вытащив полупустую бутылку воды, обернулся и протянул ее Залидину.

Профессор с благодарностью принял её и с жадностью осушил в несколько глотков. Скривившись, промолвил:

- Теплая…

…Машина ехала по плотно утрамбованной грунтовой дороге, скачущей по холмам через африканскую саванну. Гигантское багрово-красное Солнце уже зависло над самым горизонтом и беспощадный огонь его ослаб, спал дневной жар. Насыщенный пылью воздух словно бы загустел, и, даже несмотря на то, что автомобиль ехал быстро, почти не обдувал лица пассажиров.

Когда внедорожник заезжал на вершину очередного холма, двигатель вдруг возмущённо закашлял, шум его работы сменил тональность, а затем и вовсе заглох, как раз в тот момент, когда машина всё же заехала наверх.

Гортанно выругавшись, водитель выпрыгнул из кабины и, раскрыв капот, склонился над дымящимся двигателем, бормоча себе под нос ругательства.

Антон вышел на дорогу, захлопнув за собой дверцу, потянулся так, что хрустнули кости. Огляделся по сторонам.

Вокруг не было ни души, лишь дикая пустынная местность, усеянная холмами, покрытыми чахлой травой и небольшими рощами кустарника. Единственным признаком цивилизации здесь была узкая, извилистая грунтовая дорога, тянущаяся из-за горизонта и уходящая за горизонт.

Залидин и Николай тоже вышли из машины.

- Досадно, – с сожалением произнес инженер. – А ведь мы уже почти доехали до нашей базы на месторождении. Осталось от силы километров восемьдесят.

Залидин нахмурился, затем пожал плечами.

- Так почему бы нам не позвонить и не попросить выслать нам другую машину? –бросил он нетерпеливо. – Откровенно говоря, мне бы не хотелось ночевать посреди саванны.

Николай с сожалением покачал головой.

- Я понимаю вас, профессор, но боюсь, позвонить мы не сможем. В этой глуши не ловит мобильная связь. А спутниковую связь мы глушим сами. В целях безопасности.

Он подошел к орудующему под капотом водителю и спросил его на английском:

- Ну что там, Кемран? Сможешь починить до темноты?

Кемран ответил что-то на неразборчивом наречии, в котором ломаные английские слова причудливо смешались со словами местного африканского языка – зулу.

- Проблема не столь серьезна, как казалось вначале, - перевел его ответ Николай. – Через полчаса поедем!

Минута шла за минутой. Солнечный диск постепенно клонился за горизонт.

Внезапно раздался странный гул. Низкий, на самой границе слышимости, он исходил, как казалось, откуда-то из-под земли и словно бы пронзал все тело вибрирующей волной.

Антон вдруг почувствовал прилив ужаса – иррационального, не похожего ни на один другой страх, испытанный им ранее.

Хлопнула крышка капота. Истошно крича что-то, водитель бросился в кабину автомобиля. Заработал двигатель.

Они доехали до базы приблизительно за час, и весь этот час провели в молчании – только Кемран все бормотал и бормотал что-то едва слышно на своем наречии. Погруженный в свои мысли, он явно не обращался ни к кому из сидящих в машине, и на его шепот никто не реагировал. Странный гул более не повторялся.

Когда машина остановилась перед шлагбаумом, и в лобовое стекло ударил яркий свет электрического фонаря, висящего над дверью охранного поста, профессор, выйдя из задумчивости, бросил:

- Я не ожидал, что здесь бывают землетрясения. Все-таки, мы находимся посреди африканской литосферной плиты7. Действующих вулканов поблизости нет… Довольно странно. Кстати, а чего так испугался наш храбрый Кемран? Толчок был слабый, почти не ощущался…

Николай покосился на него, криво усмехнувшись.

- Он довольно суеверен, профессор. Не берите в голову. Представьте себе, он считает, что под землей живет некое древнее местное божество. Все боится, как бы мы своими скважинами не разбудили его и не выпустили на поверхность. По-видимому, решил, что землетрясение тоже дело лап этого монстра.

Все трое вышли из машины, дожидаясь неспешно идущего к ним охранника. Свежий вечерний ветерок освежающе коснулся их разгоряченных, вспотевших тел. Кемран закурил сигарету – когда он прикуривал, руки его дрожали. Антон против воли вспомнил, как во время землетрясения на холме его охватил страх, пробирающий до глубины души, и невольно вздрогнул. Он никогда раньше не испытывал чего-то подобного – не просто страх, а ужас – возникший без видимой причины и через пару секунд растворившийся без следа.

Там, на холме, посреди саванны, в какой-то миг он был готов выпрыгнуть из машины и бежать, не разбирая дороги.

И, что характерно, Кемран, по всей видимости, ощутил тоже самое.

А вот ощутили ли это профессор и Николай?..

Неожиданно для самого себя, Антон произнес:

- Если он так боится, почему же работает здесь, на месторождении?

Наклонившись к нему, Николай потер указательный и большой палец друг о друга, и со значением произнес, понизив голос:

- Они здесь все такие – суеверные, понимаешь? Но они уже знают, что такое деньги. И очень их любят. А это самое главное. Современная цивилизация побеждает суеверия не наукой, а деньгами. Несколько хрустящих зеленых банкнот, и они сами отбрасывают прочь свои глупые сказки – оно и к лучшему, нам нужна рабочая сила. Вот увидишь, завтра Кемран успокоится.

После короткой проверки документов, они поехали дальше через поднятый шлагбаум по ровной как зеркало асфальтовой дороге, которая через несколько минут уткнулась в темную громаду здания – общежитие для гостей. Уставший Антон, войдя в заготовленную для него комнату, рухнул на двуспальную кровать с белоснежным постельным бельем и мгновенно уснул. В эту ночь он спал глубоким черным сном без сновидений.

3.

- Деньги! Ну почему во главу угла вечно ставятся деньги! Почему скважину с отбором керна нельзя пробурить просто во имя науки!?

Вне себя от раздражения, Залидин устремил взгляд на своего собеседника.

Михаил Сергеевич Коротков, моложавый, коротко стриженый мужчина лет пятидесяти, был директором дочерней компании «Рус-Олеум Южная Африка» – а еще, судя по всему, заядлым курильщиком. Он неспешно и невозмутимо затянулся электронной сигаретой, а затем выпустил клубы пара, не обращая внимания на багровеющего профессора. Наконец, он столь же неспешно и даже несколько лениво промолвил:

- Потому что мы коммерческая компания. Понимаете, что это значит? Цель нашей деятельности прибыль, а не помощь вам в вашем блестящем исследовании. Мы не можем бурить скважины наобум.

Директор сидел в своем кабинете за массивным столом из полированного красного дерева. Владимир Геннадьевич Залидин, одетый серый костюм – даже при африканской жаре он не изменял своему излюбленному стилю, стоял напротив директора, наклонившись вперед и упершись в столешницу большими, крепко сжатыми кулаками.

Антон сидел чуть в стороне в кресле для посетителей - дорогом кожаном кресле, которое, однако, было безжалостно испорчено инвентарным номером, жирно намалеванном белой краской прямо на спинке.

Воцарившееся на несколько секунд молчание прерывалось лишь шумным, раздраженным дыханием Залидина. Внезапно, профессор промолвил совершенно спокойным голосом, абсолютно не вязавшимся с его видом:

- Ну а что, если я предоставлю вам информацию, доказывающую, что скважина, пробуренная в интересующем меня районе, с высокой долей вероятности получит промышленный приток нефти?

Директор усмехнулся.

- Почему же вы сразу не начали с этого, дорогой Владимир Геннадьевич?

«Должно быть, потому что он только что придумал это. Цепляется за любую соломинку» - подумал Антон. Судя по ироничной улыбке, директора посетила та же мысль.

Тем больше было их удивление, когда Залидин, засопев, извлек из нагрудного кармана своего пиджака сложенный вчетверо лист бумаги.

На листе разбегались в разные стороны извивающиеся линии каротажных диаграмм8, местами их пересекали прямые линии, проведенные карандашом. Над линиями бумага была испещрена пометками, сделанными, по-видимому, рукою Залидина.

Владимир Геннадьевич бросил лист бумаги на стол, и, достав из кармана платок, отер пот со лба.

Директор вытащил из ящика стола очки в роговой оправе, надел их, сразу сделавшись похожим на обычного офисного клерка, и склонился над листом, изучая его.

- Я интерпретировал данные с соседних скважин – промолвил Залидин, - и построил геологический разрез. Судя по всему, в интересующем меня районе шанс обнаружить нефтенасыщенные породы достаточно высок. Занимался этой работой всю ночь, в надежде что уж этот аргумент на вас подействует. Вы получите свою прибыль, а я получу необходимые мне данные. Все останутся довольны.

- Странно – директор оторвался от диаграмм и поднял взгляд на своего собеседника, - странно что наши геологи это упустили.

Залидин усмехнулся.

- Может, это оттого, что они ремесленники, а я – ученый с мировым именем?

- Вы ученый, имеющий личную заинтересованность в том, чтобы мы начали бурение именно в этой точке, не правда ли? Этого требует ваше исследование. А ради науки порой можно и пойти на… скажем так, маленькую хитрость?

- Вы обвиняете меня…

Михаил Сергеевич поднял руку ладонью вверх, как бы отстраняя от себя возмущенного профессора.

- Боюсь, наш разговор закончен.

В кабинете повисло тяжелое молчание.

Тишину прервал Антон, который наконец решил вмешаться, подав голос впервые с того момента, как они с профессором вошли в кабинет.

- Почему бы вам не отправить данные Владимира Геннадьевича на проверку в какой-нибудь независимый научный институт? Это займет совсем немного времени.

Директор посмотрел на Антона так, словно только что заметил его.

- А вы, собственно, кто будете, молодой человек?

Антон почувствовал, как краска заливает его щеки.

- Простите, я, кажется, не представился…

- «Простите»?!! И перед кем это ты вздумал извиняться?! – клокотавшее в груди Залидина негодование наконец нашло себе выход. Извержение вулкана началось.

- Ты извиняешься перед бездушным бюрократом, которому плевать на все, кроме денежных знаков на своем счету! Да он забудет о тебе через секунду! Его не интересует наука, его не интересуют люди, ты только посмотри на него! Это же ходячая счетная машина, а не человек!

Брови Михаила Сергеевича поползли вверх от удивления. Он явно не привык выслушивать речи подобного тона в собственном кабинете.

- Позвольте, я всего лишь хотел узнать имя молодого человека… мне кажется, вам не следовало… так… реагировать.

В его голосе растерянности было куда больше, чем гнева. Антон решил, что им стоит уйти до того, как оскорбленный директор опомнится и вызовет охрану. Он быстро поднялся и, подойдя к Залидину, крепко взял его за рукав, но тот вырвался, продолжая бушевать.

- Ах, вы всего лишь хотели узнать его имя! А ведь я назвал вам наши имена, как только мы вошли – но вы, кажется, не удосужились обратить на это свое внимание. Этот «молодой человек» - Антон Александрович Горин, мой аспирант! Впрочем, вам не обязательно запоминать его имя, или мое – мы ведь не денежные мешки из числа вашего руководства! Вот теперь – разговор действительно окончен!

Стремительно развернувшись, Залидин направился к выходу, Антон молча последовал за ним.

Директор окликнул их, когда они были уже на пороге.

- Подождите!

В его голосе было нечто, заставившее обоих замереть.

Сняв очки, директор вышел из-за стола и подошел к Антону. На лице его застыло странное выражение.

- Так значит, вашего отца звали Александр Горин? Скажите, ваш отец когда-нибудь работал в нашей компании?

Антон вздохнул.

- Да. Он был полевым геологом. Пятнадцать лет назад участвовал в открытии этого месторождения. Мне не хотелось бы об этом говорить.

Залидин бросил на Антона удивленный взгляд.

- «Не хотелось бы об этом говорить»? Мы могли бы воспользоваться связями твоего отца и, как знать, возможно нам не пришлось бы целый месяц воевать со здешними бюрократами!

Антон покачал головой.

- Мой отец… давно уже мертв. Он покончил с собой во время одной из экспедиций – здесь, в Африке. В моей семье не любят вспоминать об этом.

Воцарилось молчание.

Директор положил руку на плечо Антону.

- Я знал твоего отца. – тихо промолвил он. – Мы с ним вместе были в той экспедиции. Пятнадцать лет прошло с тех пор… Странная была история. Еще вечером он был весел, много шутил. А наутро его нашли повешенным.

На несколько секунд повисло молчание. Наконец, Антон тихо произнес:

- Я не могу не спросить вас, в чем была причина его поступка? Расследование было формальным, нам так ничего и не объяснили.

Директор вздохнул.

- Поверь мне, не было никаких причин. Внешних, во всяком случае. Это была обычная экспедиция, твой отец через десятки таких прошёл. Говорят, правда, что в ту ночь было легкое землетрясение – явление, довольно редкое для здешних мест. Но вряд ли он сошел бы с ума от нескольких легких толчков. В любом случае…мне жаль.

Антон кивнул.

- Я вам верю. Не обижайтесь на профессора. Он очень импульсивен, но человек хороший. Скоро ему самому станет стыдно, и он пожалеет, что так разговаривал с вами. Ну а теперь… простите, нам правда пора.

- Подождите еще немного.

Директор подошел к столу и, снова надев очки, еще раз пристально взглянул на листок с данными Залидина. Затем аккуратно свернул его и убрал во внутренний ящик стола.

- Я проконсультируюсь с Тюменским нефтяным научным центром. Если получу подтверждение, мы немедленно начнем бурение в интересующем вас районе.

4.

Антон сидел на кровати, свесив ноги. Скомканное одеяло было сброшено на пол вместе с простыней. Было около двух часов ночи. Свет полной луны едва пробирался из-за туч и не позволял различить очертания предметов в комнате, создавая серое марево, почти непроницаемое для взгляда.

Было очень душно, воздух словно загустел. Антон зажмурился и застонал, прижав ладони к вискам. Его мучала бессонница.

Снова.

Он не помнил, высыпался ли он хоть раз за последние два месяца, с тех пор как поселился на месторождении. От бессонницы не помогало даже снотворное. Она выматывала, мешала работать, стирала границу между сном и явью.

Но самое страшное заключалось даже не в этом. Самое страшное заключалось в том, что он начал слышать голоса.

Антон стиснул зубы и до боли в костяшках сжал кулаки. О, он помнил, прекрасно помнил, как испугался поначалу. Как повторял себе раз за разом одно и то же: я не сумасшедший, я не сумасшедший…

- Я не сумасшедший!

- Ну конечно. Ты не сумасшедший. Ты устал, тебе плохо, но ты ещё не сошёл с ума. Пока что.

Антон вздрогнул. Опять. Это снова началось с ним. Проклятая бессонница. Всё из-за неё.

- Нет. Дело не в бессоннице. Наоборот, бессонница – лишь следствие. Ты в большой опасности. Ты должен уехать отсюда. Уезжай! Уезжай, если не хочешь закончить как я!

- Ты всего лишь моя галлюцинация!

Антон открыл глаза. «Это всего лишь галлюцинация» - повторил он уже про себя. «Галлюцинация с голосом моего отца. Я скучаю по нему, поэтому слышу его голос. Да, именно так».

Краем глаза он уловил движение в углу комнаты. Одновременно возникло ощущение чужого присутствия. «Разве я не закрывал перед сном дверь?..» - мысль промелькнула и пропала, смытая нахлынувшей внезапно волной адреналина.

Из тени выступила фигура, возникшая, казалось, прямо из воздуха. Черты лица были неразличимы, но Антон сразу понял, кто перед ним. Слишком уж знакомым был силуэт, движения, манера держаться. Странно – раньше галлюцинации ограничивались лишь голосами.

- Я беспокоюсь за тебя, сынок.

Фигура приблизилась к кровати. Теперь лицо можно было рассмотреть – такое знакомое, уставшее лицо, заросшее щетиной, с родинкой на лбу.

На секунду у Антона возникла безумная надежда, но он подавил её. Нет, он не станет обнимать призрака, галлюцинацию. Не станет плакать, не станет говорить о том, как скучал все эти годы.

Потому что сделать это – значит расписаться в собственном безумии.

- Тебя здесь нет. Ты покончил с собой. Это всего лишь моё видение.

Отец вздохнул. Помолчав несколько секунд, он присел на кровать, и пружины матраца под ним заскрипели.

- Хорошо. Пусть так. Я – твое видение. Плод твоего подсознания. Значит – прислушайся ко мне так, как прислушался бы к своему собственному внутреннему голосу. Здесь проклятое место. Ты в опасности. Уходи отсюда. Возвращайся домой – под любым предлогом! Уезжай! Уезжай!

- Я не могу! Профессор нуждается во мне!

Незваный гость протянул руку, явно намереваясь положить её на плечо своему собеседнику. Сердце Антона бешено заколотилось, и в тот миг, когда ладонь отца почти коснулась его кожи, он вдруг закричал, сам не понимая отчего…

И в следующую секунду – проснулся от собственного крика.

Комната была освещена яркими утренними лучами. Скомканное одеяло валялось на полу вместе с простыней. Голова болела нещадно, и вместо чувства пробуждения ощущалась лишь бесконечная разбитость, обычно предшествующая болезни.

«Один и тот же сон» - устало подумал Антон. «Снова и снова. Почти каждую ночь. И не выспаться… Неужели это никогда не закончится? Я ведь так не выдержу».

Посмотрев на часы, Антон застонал. Было уже почти семь утра.

Нужно было приступать к работе.

5.

Африканское Солнце невыносимо палило. Антон пробирался через шумную буровую площадку, полную техники и рабочих, в основном местных, чьи выкрики на непонятном Антону языке далеко разносились над бурой саванной.

Палатка Залидина, куда держал путь Антон, располагалась недалеко от буровой – прямо за обваловкой. Профессор оборудовал там полевую лабораторию, чтобы иметь возможность изучать образцы сразу после их извлечения из земных недр.

Отдернув полог, Антон вошел внутрь.

Представшая его глазам картина напоминала о том дне несколько месяцев назад, когда Антон вошел в кабинет профессора для разговора, который положил начало всему их приключению.

Владимир Геннадьевич сидел за низким походным столиком, заваленным грудой образцов керна, и внимательно изучал один из шлифов под электронным микроскопом. Лицо его осунулось, глаза покраснели. Целиком отдавшись работе, он почти не спал уже много дней.

- Вы были правы, профессор.

Оторвавшись от микроскопа, Залидин бросил на Антона недоуменный взгляд.

- Я по поводу нефтегазоносности скважины. – пояснил Антон. – Только что провели испытания. Получили великолепный приток. Директор будет прыгать от радости на своем роскошном столе.

Залидин поморщился.

- Плевать я хотел на приток! – резко бросил он. – Собранные нами образцы куда важнее. Ты закончил классификацию найденных отпечатков?

- Да. Полагаю, все, что мы могли здесь обнаружить, мы уже обнаружили. Материала целые горы, хватит на несколько диссертаций.

Профессор рассеянно кивнул. Вновь посмотрев через окуляр прибора, он отрывисто бросил:

- Подойди сюда и взгляни на это. Последний образец, получил его несколько часов назад.

Залидин подвинулся вместе с табуретом, предоставляя Антону место возле микроскопа.

Антон прильнул к окуляру. Брови его удивленно поползли вверх.

- Ну, что скажешь?

- Это что-то новенькое. - Антон с трудом оторвался от созерцания образца. -Отпечаток существа напоминает найденные нами ранее, но при этом структура его словно бы… размыта. Органы как будто сращиваются вместе.

- Не только органы. Клетки тоже.

Залидин вскочил и возбужденно прошелся вокруг столика, сжав руки в кулаки – было видно, что ему с трудом удается сдерживать волнение.

- Судя по всему, мы нашли более продвинутую версию нашего неизвестного науке существа. Стали свидетелем его развития.

- Или, напротив, деградации – осторожно заметил Антон.

- Нет, это именно развитие! Просто его эволюция протекала совершенно иначе. Я никогда не видел ничего подобного. Мы привыкли, что в процессе эволюции одноклеточные организмы трансформируются в многоклеточные, а у тех потом развиваются узкоспециализированные органы. А здесь все протекает с точностью наоборот. Все органы объединяются в нечто такое, что способно осуществлять все их функции параллельно друг с другом. И это не деградация! Просто… нечто совершенно иное.

Залидин остановился и вперил в Антона возбужденный взгляд:

- Мы не новое существо нашли здесь, а новую форму жизни, Антон. Гораздо более древнюю, чем ты можешь себе представить. Это совершенно иная ветвь эволюции, возникшая независимо от наших простейших предков. И это… завораживает и пугает меня одновременно!

Антон с трудом удержался от того, чтобы не отшатнуться. В какой-то момент ему показалось, что профессор в бреду.

- Да, возможно. – Антон старался говорить спокойно, чтобы не раздражать Залидина. Профессор явно был перевозбуждён и вёл себя странно, даже по своим обычным меркам – В любом случае, нам нужна консультация палеобиологов, чтобы утверждать подобное.

Залидин крепко схватил Антона за руку.

- Не нужна мне ничья консультация! – промолвил он с силой. – Я совершенно уверен в своем открытии! Это мое открытие, понимаешь ты это?! Неужели ты думаешь, что если бы я действительно хотел делиться своей славой, я бы взял с собой тебя, простого аспиранта, вместо какого-нибудь серьезного ученого…

Залидин вдруг осекся.

Антон стоял, как громом пораженный.

- Так вот значит, в чем дело. – медленно произнес он. – Вы говорили, что я ваш лучший ученик, но дело было не в том, что я лучший, а в том, что я ваш ученик… Вам нужен был кто-то зависимый от вас. Кто-то, на кого можно будет свалить всю черную работу, а потом отделаться от него – скажем, пятеркой на защите кандидатской диссертации. Или прибавкой к зарплате. Неважно, главное, чтобы его фамилия не стояла рядом с вашей в той блестящей научной статье, которую вы планировали написать.

Несколько секунд Владимир Геннадьевич молчал. На его лице застыло странное выражение. Затем он вдруг вцепился в плечи Антона и прошипел:

- Убирайся отсюда, мальчишка!

Антон почувствовал, как напряжение и усталость последних дней прорываются вспышкой ярости. С криком он оттолкнул профессора, так, что тот отлетел и врезался в стол. Образцы керна посыпались на землю.

- Думаешь, мне нужна твоя слава, высокомерный, эгоистичный старик? Мне невыносимо находиться здесь! Я убрался бы уже давно, если бы не беспокоился о тебе! Но теперь всему конец!

Залидин сел на край стола. Он выглядел совершенно потерянным.

- Антон, извини меня. – промолвил он совсем другим голосом, слабым и старческим. - Я и сам не понимаю, что на меня вдруг нашло…Я сегодня сам не свой.

- Зато я все понимаю, профессор. Я приложил столько усилий, чтобы заслужить ваше уважение – но теперь мне ясно, что я потратил своё время зря.

Антон развернулся, и направился к выходу из палатки.

Залидин догнал его и положил руку на плечо.

- Антон, подожди… куда это ты собрался?

Антон сбросил его ладонь.

- Я возвращаюсь домой. В Томск. Завершайте исследование в одиночку, и пожинайте свою славу. Я больше не стану в этом участвовать.

- Постой! Ну, к чему так горячиться? Мы с тобой вместе напишем эту чертову статью! И твоя фамилия там будет стоять рядом с моей, обещаю!

Антон быстрым шагом шел через буровую, уворачиваясь от суетящегося техперсонала, а профессор с трудом поспевал за ним.

- Мы с тобой вместе будем заниматься большой наукой, Антон! Ты мне нужен! Да подожди ты хоть секунду…

Не оборачиваясь, Антон бросил на ходу:

- Если это и есть ваша «большая наука», то она мне не нужна. Я ухожу из аспирантуры.

Ускорившись, он оторвался наконец от Залидина, не слушая больше его крики за спиной.

Он шел по залитой Солнцем саванне, голова кружилась и была тяжелой, и мысли в ней напоминали рыб, с трудом плавающих в теплой и вязкой воде, полной тины.

Окончательно пришел в себя он только тогда, когда оказался на трапе самолета, только что приземлившегося в аэропорту Томска.

5.

Зазвенел будильник, и Антон со стоном открыл глаза. На мгновение его посетило ощущение дежавю, которое, впрочем, скоро исчезло. Взглянув на мирно посапывающую рядом Дашу, он толкнул ее локтем. Она зашевелилась и пробормотала сонно:

- Что, уже утро?.. Как же я ненавижу утро понедельника…

Антон женился на своей бывшей лаборантке полгода назад, примерно в то же время, когда ушел из аспирантуры и устроился учителем в обычную среднеобразовательную школу.

Заваривая в турке кофе и слушая бормотание телевизора, он лениво думал о новом классе, в котором ему предстояло провести сегодня первый урок, подменяя заболевшего коллегу. Дети, конечно, опять попросят рассказать про Африку… среди школьной детворы он и его приключения уже давно стали общеизвестными.

Он терпеть не мог вспоминать ту старую историю, а потому рассказывал ее каждый раз по-новому. Обычно в его рассказах фигурировали пираты, львы, и краснокнижные белые носороги – и почти не было правды. Открывать душу нараспашку он не любил, - но, с другой стороны, надо же было прививать школьникам интерес к географии?..

- Иди давай, а то опять опоздаешь. – промолвила Даша, появившись в дверном проеме кухни. Сама она была уже одета. – Директор опять будет ругать. Хочешь, чтобы тебя уволили?

Антон тяжело вздохнул.

- Да иду я, иду! Уже кофе с утра попить не дашь…

Через пять минут он вышел из подъезда, одетый в свой любимый темно-синий костюм, с портфелем под мышкой и, озабоченно посмотрев на часы, быстрым шагом направился по направлению к остановке.

Внезапно знакомый голос окликнул его.

Вздрогнув, Антон застыл на месте и медленно обернулся.

За его спиной, чуть поодаль от тротуара, сидел на скамейке никто иной, как профессор Владимир Геннадьевич Залидин. Он выглядел так, словно постарел за эти полгода лет на десять – и, к тому же, опирался на трость, которую на памяти Антона никогда не использовал.

Грузно поднявшись со скамьи, он подошел к Антону, вначале протянул руку, но затем, смутившись спрятал ее в карман брюк.

- Опять опаздываешь на работу, Антон? – промолвил он, неловко улыбнувшись. – Совсем не изменился, как я погляжу.

- Да, я опаздываю. – промолвил Антон ровным голосом. – И разговаривать мне с вами некогда.

Он развернулся, и вновь направился к остановке. Залидин догнал его и крепко схватил за локоть.

- Удели мне всего несколько минут, прошу! Мне нужна твоя помощь…

Антон усмехнулся.

- Помнится мне, в прошлый раз все начиналось точно так же. Как там ваше африканское исследование, кстати? Принесло вам нобелевку?

Залидин посмотрел на него с неожиданной серьезностью.

- О нем я и хотел поговорить. Я наткнулся кое на что. Это очень важно… для всего человечества. Но я боюсь, что никто не поверит мне. Никто, кроме тебя. Ты видел то же, что и я. Испытывал то же, что и я. Только ты сможешь сказать наверняка, прав я, ошибаюсь, или…

Он внезапно осекся, но спустя несколько секунд все же договорил:

- Или попросту схожу с ума.

Антон почувствовал, как по спине его пробежали мурашки. А еще он почувствовал, как против его воли, в нем просыпается интерес, тот самый интерес исследователя, о котором он за последние полгода, проведенные вне науки, успел уже позабыть.

Но сдаваться он пока еще не собирался. Поэтому он просто молча вырвал свою руку и направился прочь. Залидин снова догнал его, и с трудом пошел с ним рядом, опираясь на трость.

- Скажи, Антон, - промолвил он, задыхаясь, - тебе никогда не казалось странным, что ты вот так все бросил и сбежал всего лишь из-за нескольких неосторожных слов? Слов, за которые я извинился!

Антон молчал, продолжая идти.

- Хорошо, ты оставил исследование, разругался со мной – продолжал Залидин – Ох, да иди же ты помедленнее! Да, ты разругался со мной, но уйти из науки… Я ведь не просто так взял тебя к себе в аспирантуру. Ты был не самым талантливым, но зато самым трудолюбивым. Ты хотел быть ученым, ты оставался в лаборатории тогда, когда все расходились по домам, и ты трудился, усердно трудился! Это куда ценнее, чем голый талант… И вот, столкнувшись с неким неприятным для тебя событием, ты вдруг бросаешь все и уходишь работать школьным учителем! И это ведь ты, человек, который преодолел столько трудностей ради своей мечты! Разве это походит на тебя? Скорее, это походит на то, что кто-то повлиял на тебя, на твою психику, извне…

Антон наконец остановился. Обернувшись к профессору, он бросил нетерпеливо:

- Что вы хотите этим сказать? Что кто-то мне в голову влез? Инопланетяне или что-то в этом роде? А может, и вам кто-то залез в голову и заставил меня оскорбить?

Залидин тоже остановился. Выглядел он неважно, тяжело дышал от быстрой ходьбы, кровь прилила к лицу. Антону стало жаль старика.

- Очень может быть, Антон – тихо промолвил Залидин. – Очень может быть, что и на меня повлияли. Только речь идет не об инопланетянах, уверяю тебя. Речь идет о землянах в самом что ни на есть полном смысле этого слова.

Антон покачал головой.

- Знаете, профессор? – промолвил он, - Мне кажется, куда вероятнее другое. Вы просто эгоистичный и самовлюбленный человек, но, по-видимому, совесть вам не совсем чужда. Она мучает вас, и вот, чтобы помириться со мной, вы готовы придумать невероятную историю и заставить меня в нее поверить. Вот что, если вам будет так легче: я вас прощаю. Публикуйте спокойно свою статью, я не стану претендовать на соавторство. А сейчас – простите, но я и правда спешу.

Отвернувшись, он вновь направился вперед.

Все так же негромко, Залидин бросил ему вслед:

- Антон, то, что я хочу тебе рассказать… может быть связано со смертью твоего отца.

Антон замер на месте. Несколько секунд он стоял, не двигаясь, затем обернулся к профессору. Лицо его было бледным и перекошенным от злости.

- Не смейте впутывать в этот ваш совестливый бред историю моего отца. Я передумал. Прощать вас я не стану.

Залидин вздохнул. Затем покопался в широком нагрудном кармане своего старомодного пиджака и извлек из его глубин аккуратно сложенную газетную вырезку. Молча протянул ее Антону.

Антон также молча взял ее и развернул. Несколько секунд он вчитывался в написанное, затем поднял взгляд на профессора. В глазах его застыло странное выражение.

Бумажные газеты были редкостью и анахронизмом, и мир давно уже был захвачен электронными издательствами. Но электронные издательства в массе своей контролировались крупными корпорациями, и информация, распространяемая через них, тщательно фильтровалась. Немногочисленные газеты, издаваемые на бумаге, еще могли порой удивить своих редких читателей новостями, не прошедшими этот глобальный фильтр современной цензуры.

Кричащий заголовок в дешевой газетной вырезке недельной давности гласил: «Вспышка массовых самоубийств на нефтяном месторождении в Южной Африке. Что скрывает компания «Рус-Олеум?»

Это могло быть отчаянной попыткой мелкой провинциальной газетенки поднять свой тираж… Впрочем, с той же степенью вероятности это могло бы оказаться правдой.

- Я взял два билета на самолет в Кейптаун. – промолвил Залидин, внимательно следя за реакцией Антона. – Все документы и разрешения на нас обоих готовы. Вылет сегодня вечером. Понимаю, что доставляю тебе неудобство. Скажу больше – судя по всему, я втягиваю тебя в очень опасное предприятие. Но, если я прав, нам удастся пролить свет на смерть твоего отца и прочих… жертв. Но нужно спешить, времени почти не осталось. Ты со мной?

Собственный голос показался Антону чужим.

-Мне нужно позвонить в школу. И жене. И собрать чемодан в дорогу.

6.

Антон ожидал, что, как и в прошлый раз, возле аэропорта Кейптауна их будет ждать служебная машина компании. Вместо этого их ожидало такси с чернокожим водителем, разукрашенное граффити и совершенно не похожее на транспортное средство, предоставленное крупной компанией своим уважаемым гостям.

На вопросительный взгляд Антона, Залидин, поморщившись, пробормотал:

- Мы с директором расстались не самыми лучшими друзьями. И это еще мягко сказано.

Антон усмехнулся.

- Да, на вас это походит. Но, я надеюсь, нас хотя бы пустят на территорию месторождения? Или, завидев вас, охрана на блокпосте тут же откроет огонь?

На губах Залидина появилась несколько натянутая улыбка.

- Предлагаю решать проблемы по мере их поступления.

… Машина ехала через выжженную Солнцем южноафриканскую саванну. Уже давно перевалило за полдень. Антон смотрел в окно, на сухой коричневатый кустарник, растущий вдоль обочины дороги, и думал о том, что тоскливый, однообразный пейзаж со времени его предыдущего посещения совсем не изменился.

Чего нельзя сказать о прочих сопутствующих обстоятельствах

Во время перелета, Антон не раз пытался заставить Владимира Геннадьевича выложить то, что ему известно о происходящем, но тот упорно отмалчивался.

- Я обязательно расскажу тебе все – за этим я и позвал тебя с собой, - заявил он после особенно упорных расспросов. – Но, на данный момент, это было бы преждевременно. Сперва ты должен на месте ознакомиться с последними результатами моего исследования – в противном случае, ты сочтешь меня сумасшедшим и улетишь обратно на первом же самолете, что было бы катастрофой. И не смотри на меня так! Между моим исследованием и смертью твоего отца действительно есть прямая связь, и ты осознаешь ее… как только увидишь все своими глазами.

После этой странной реплики, профессор больше не проронил ни слова о цели их полета, как не пытался Антон его разговорить.

Вот и сейчас Залидин угрюмо молчал, задумчиво смотря на пыльные носки своих классических туфель.

Между тем, огромное африканское Солнце уже клонилось к закату, и свет его стал красным, и красной казалась в нем бесконечная саванна, словно все вокруг было усеяно пятнами запекшейся крови.

Внезапно, низкий гул потряс землю, и по спине Антона пробежали мурашки. Машина сдала сбавлять свой ход.

- Землетрясение? – промолвил изумленно Антон, ни к кому конкретно не обращаясь – Опять? Но ведь в этом районе нет сейсмически активных…

- Гони! Гони, что есть мочи! Не вздумай останавливаться! – закричал Залидин, стиснув плечо водителя.

Водитель вдавил педаль газа, и двигатель надсадно зафырчал. Машина ускорилась.

Антон с изумлением уставился на Залидина. Он никогда не видел Владимира Геннадьевича в таком состоянии. Лицо профессора побелело, губы тряслись. Он выглядел невероятно испуганным.

Подземный гул стих так же неожиданно, как и появился.

Антон удивлённо смотрел на сгорбившегося Залидина, всем своим видом требуя разъяснений.

Поймав его взгляд и верно истолковав его, профессор, еще не вполне оправившийся от приступа паники, с трудом промолвил:

- Оставим объяснения для более удобного случая… поверь, сейчас мне не хватит для них ни душевных сил, ни здравости ума. Обещай мне только не делать глупостей. Я имею ввиду, если тебя вдруг охватит, скажем, некое странное чувство… или тебе захочется… словом, вспомни свою жену. Я надеюсь, ты ее любишь и хочешь вернуться к ней живым и здоровым?

Антон в досаде пожал плечами и отвернулся к окну.

- Вы говорите загадками, профессор. – бросил он нетерпеливо. – Причем здесь моя жена?

Залидин взял его за руку, и, заглядывая в его лицо почти заискивающе, что было для него совсем несвойственно, с жаром промолвил:

- Так все же, любишь ты ее или нет? Ведь любишь?

- Ну, разумеется! – Антон раздраженно вырвал руку из хватки профессора. – Разумеется, люблю!

- Это очень хорошо. Когда тебя охватит страх, вспомни о ней и о том, как сильно ты её любишь и как хочешь к ней вернуться. Сильные положительные эмоции иногда помогают. Впрочем, как знать…

Вздрогнув, Антон пристально посмотрел на Владимира Геннадьевича. Ему пришло в голову что тот, пожалуй, и впрямь не вполне здоров душевно.

Единственное, что мешало Антону окончательно утвердиться в этой неприятной мысли, так это странное чувство, испытанное в момент последнего инцидента с землетрясением.

Тогда на какой-то момент, в глубине души его охватила странная и беспросветная тоска, некое отчаяние, связанное с ощущением страха, которое, впрочем, быстро миновало.

Тем временем, Солнце уже почти зашло за горизонт, и пустынная местность стремительно проваливалась во тьму.

Когда уже совсем стемнело, они подъехали, наконец, к шлагбауму. Машина остановилась, и водитель просигналил.

Антон помнил, что в прошлый раз охранник вышел к ним практически сразу. Сейчас же никто не спешил к автомобилю, одиноко стоящему посреди дороги, в кольце света тусклого электрического фонаря, висящего на столбике, врытом у шлагбаума.

Прошло около пяти минут. Посмотрев на часы, Антон вышел из машины и направился к стоящей чуть поодаль сторожке, бросив на ходу:

- Я быстро. Пойду потороплю охрану. Спят они там, что ли?

За его спиной хлопнула дверца машины. Залидин поспешил вслед за Антоном, и поравнявшись, пошел рядом с ним.

- Нам лучше не разлучаться друг с другом – пояснил он, по-своему истолковав молчание Антона. Тот лишь пожал плечами.

Вдвоем они обшарили весь пункт охраны, но не обнаружили там не души, лишь разбросанные вещи, оставленные так, словно люди убегали в большой спешке, спасаясь от чего-то ужасного.

В одной из комнат они обнаружили чайник и две полупустые чашки чая, все еще теплые. На полу валялись измятые документы, и на одном из них отпечатался грязный след чьей-то подошвы.

Во всех комнатах и в коридоре горел свет.

Убедившись в том, что покинутом строении, нет ни души, Антон пришел в замешательство. Он не мог себе представить, чтобы «Рус-Олеум», компания, столь пекущаяся о собственной безопасности и имидже, допустила бы подобное разгильдяйство на одном из своих объектов.

Удивленный, он подошел к распахнутому настежь окну в коридоре на втором этаже сторожки и, облокотившись, на подоконник, выглянул наружу, пытаясь различить хоть что-нибудь в тягучем мраке африканской ночи.

И в этот момент вдруг все изменилось.

Вновь раздался тот же странный гул, но теперь он шел будто бы не из-под земли, а из глубин сознания самого Антона, пронизывая все его существо до последней клетки, и каждая клетка откликалась этому зову, словно тянулась навстречу некой древней и властно влекущей памяти.

Ужас и глубокое, первобытное отчаяние охватили Антона. На несколько мгновений он утратил себя, свое «я». Ему казалось, что он ползет по дну древнего Океана, существовавшего некогда в невообразимой пропасти эпох и эр – он, холодное, примитивное создание, не имеющее ни органов чувств, ни мыслительной деятельности – умеющее лишь бояться и убегать либо ненавидеть и рвать на части.

Определенно, сейчас настало время убегать.

Антон – вернее, то обезумевшее от страха существо, кем он сейчас являлся, оттолкнулся от стен и рухнул прямо в открытое окно.

Пришел в себя он уже внизу. Колючие кусты, росшие под окнами сторожки, хоть и изорвали на нем одежду и исцарапали кожу, но все же смягчили падение.

Со стоном поднявшись, Антон ощупал себя и пришел к выводу, что, как ни странно, ни одна кость в его теле не сломана. Сколько прошло времени? Он не знал. Может, несколько секунд, а может, несколько эпох.

Странное чувство прошло так же внезапно, как и появилось. Где-то вдалеке взревел мотор машины, раздались чьи-то безумные крики, и все стихло.

Подул прохладный ветер, и из-за темного покрывала туч выглянул огромный желтый месяц и яркие, крупные звезды. Сразу стало гораздо светлее.

Антон заметил Залидина, сидящего рядом на земле, прислонившись спиной к стене сторожки. Он смотрел на Антона тяжелым, уставшим взглядом.

Шагнув к нему, Антон хрипло произнес:

- Что со мной произошло?

Профессор вяло пожал плечами.

- Психическое воздействие.

- Что?

Залидин отвел взгляд. Вздохнул. Затем, словно через силу, ответил:

- Ну… Я не знаю точного механизма. Все-таки, это не мой профиль. Но я полагаю, что это своего рода ментальная атака, берущая под контроль зоны мозга, связанные с наиболее глубинными, наиболее древними инстинктами, общими для всех живых существ. Страх… Ненависть… и тому подобное.

Антон сел рядом с профессором.

- И кто же осуществляет это воздействие?

Залидин усмехнулся.

- Это ключевой вопрос. Собственно, вокруг него все и вертится. Возможно, я отвечу тебе на него чуть позже.

Внезапно он замолчал на несколько мгновений, прислушиваясь к чему-то вдали. Затем медленно продолжил:

- Я хотел, чтобы ты испытал это на себе. В противном случае, ты не поверил бы не единому моему слову. Здесь влияние еще не слишком сильно, так что риска почти не было. Правда, это окно… Но зато теперь ты понимаешь, откуда взялась эта вспышка самоубийств, не правда ли? Человеческий мозг порой просто не выдерживает этого… воздействия…

Антон молчал, стараясь осмыслить услышанное.

Шумно вздохнув, Залидин поднялся на ноги.

- Мы остались без машины – деловито заметил он, - похоже, что наш водитель в ужасе удрал. Боюсь, я не могу его осуждать. Но мы должны идти дальше. К счастью, сейчас стало светлее, а идти нам от силы полчаса. Результаты моего исследование на главной базе «Рус-Олеум», а еще установка… надеюсь, она уцелела!

7.

На главной базе не было не души. Здесь царила странная, неестественная тишина. Она давила на мозг, выжимала его, словно губку. Кое-где окна в зданиях были разбиты, кое-где были разбросаны вещи, но все эти детали Антон улавливал лишь мимолетно в предрассветной полутьме, пока изо всех сил спешил за профессором, уверенно, быстрым, упругим шагом (и куда только подевалась его трость?) идущим к главному административному корпусу, в левом крыле которого располагались общежития. Распахнув входную дверь, он быстро поднялся по лестнице на второй этаж и, остановившись у одной из дверей, суетливо завозился с ключами.

Тронув Залидина за плечо, Антон тихо промолвил:

- Когда мы проходили мимо одного из домов, мне показалось, что я видел пятна крови на стене… Куда подевались все люди?

Тот раздраженно пожал плечами, все еще безуспешно пытаясь попасть ключом в замок.

- Понятия не имею! Когда я уезжал, они здесь еще были. Некоторые, правда уже повредились в уме. Возможно, они поубивали друг друга в приступе ненависти. Или совершили массовое самоубийство. А может, сбежали в панике куда-нибудь в пустыню, как наш горе-водитель.

Щелкнул наконец замок, и Залидин с Антоном вошли в комнату, превращенную в лабораторию, заставленную микроскопами, реактивами, приборами.

Залидин внимательно оглядел внутренности комнаты и, кажется, остался доволен увиденным. Подойдя к металлическому шкафу, встроенному в стену, он набрал код на панели доступа. Дверца шкафа открылась, из-за нее дохнуло горячим паром и волной давления. Залидин аккуратно извлек из шкафа колбу и, приблизившись к микроскопу, установил ее под окуляром.

- Я храню их в привычных для них условиях, - заметил он, обращаясь к ничего не понимающему Антону, - под большим давлением в высокой температуре.

Склонившись к панели управления электронным микроскопом, профессор начал выставлять необходимые настройки.

Антон огляделся по сторонам. В глаза ему бросился странный, громоздкий аппарат, установленный на низком столике, и представляющий собой переплетение блоков и проводов с выставленной над ними спутниковой антенной.

«Возможно, это и есть та самая установка, о которой так переживал профессор» - подумал Антон.

Отвернувшись в сторону, он заметил на подоконнике радиоприемник. Антон всегда питал слабость к подобным допотопным вещам, поэтому и сейчас не удержался от того, чтобы щелкнуть маленьким тумблером включения. Приемник зашипел, а потом вдруг неожиданно чисто начал играть «Турецкий марш» Моцарта.

«Удивительно, откуда здесь такой чистый сигнал?» - Антон не успел обдумать эту мысль, услышав торжествующий голос Залидина:

- Готово! Взгляни на это!

Приблизившись к микроскопу, Антон, с трудом сдерживая волнение примкнул к окуляру. И тут же обратил к профессору недоуменный взгляд.

- Что это? Образец нефти?

- Не просто нефти! А нефти, извлеченной особым образом, без перепада в давлении и температуре. – возбужденно ответил Залидин. - Таким образом, большинство межмолекулярных связей сохранилось в неизменном виде. Посмотри еще раз, и скажи, не видишь ли ты закономерностей?

Антон вновь прильнул к окуляру. Затем неуверенно промолвил:

- Ну… местами есть что то, похожее на клетки. Возможно, следы древней органики, оставшиеся со времен процесса образования углеводородов.

Залидин хмыкнул. Приблизившись к столу, он извлек из ящика планшет, и включив его, передал Антону.

- Ознакомься с этими данными, - произнес он небрежно. – Это результаты моего исследования. Там ты найдешь все ответы.

Антон погрузился в изучение, периодически пролистывая страницы. Брови его поползли вверх от удивления. Оторвавшись наконец от чтения, он поднял взгляд на Залидина.

- Но это же… невозможно! Неужели вы действительно считаете, что нефть это…ткани живых существ из иной эволюционной ветви?

- Гораздо более древней, чем наша. – заметил профессор, - основанной на принципиально иной химии и биологии. Это подлинные хозяева Земли. Со временем Они ушли в глубины нашей планеты, где условия для существ с их строением гораздо более комфортны. Но Они не утратили связь с поверхностью. Вероятно, в процессе эволюции Они научились воздействовать на нервную систему существ из нашей эволюционной ветви.

Профессор возбужденно прошелся из угла в угол.

- Вероятно, это что-то вроде защитного механизма. Сотни миллионов лет он оставался невостребованным, но теперь… Мы разбудили Их гнев своими разработками месторождений, которые суть не что иное, как их колонии! Мы полагали, что природа все стерпит, в том числе столетия беспощадной эксплуатации – мы ошиблись!

Антон аккуратно положил планшет на стол, ни на секунду не отрывая взгляд от профессора. Что-то в поведении Залидина казалось ему неестественным – возможно его быстрая, возбужденная речь или то, как он разжимал и сжимал кулаки, стискивая их до побеления костяшек.

- Тогда почему же, - медленно спросил он, - эти существа так долго тянули со своим возмездием?

Владимир Геннадьевич раздраженно пожал плечами.

- Откуда мне знать? Может быть, Они воспринимают время иначе чем мы. Или ждут чего-то. Все это уже неважно, Антон! Мы стоим на пороге большой неравной войны. Я пытался предупреждать, я говорил с директором Коротковым – он счел меня ненормальным. Но все изменится, когда я запущу свою установку!

Он устремился к машине со спутниковой антенной, привлекшей ранее внимание Антона.

- Сделав несколько быстрых шагов, Антон приблизился и встал у профессора за спиной.

- И что же делает ваша установка, Владимир Геннадьевич? – поинтересовался он вкрадчиво.

- Она распространяет Их влияние на все северное полушарие – хрипло произнес Залидин, не переставая возиться с установкой, - всего один импульс, наподобие того, что ощутил ты. Когда люди почувствуют на своей шкуре, они поверят мне, они узнают…

Антон крепко стиснул плечо Залидина.

- Это безумие профессор. – тихо, но твердо произнес он. – Многие сойдут с ума, многие покончат с собой. Я не позволю вам совершить это.

Залидин развернулся к нему и вперил в Антона остекленевший, неподвижный взгляд.

- У нас нет другого выхода. Лучше уж так, чем…

- Зачем вы приехали ко мне в Томск? – перебил его Антон на полуслове. – Что мешало вам провернуть ваш план в одиночку?

Профессор задумался, сдвинув брови. У него был вид человека, пытающегося вспомнить нечто, давно и прочно забытое.

- Вспомните, что вы сказали мне в момент вашей встречи, - продолжил Антон, - вы чувствовали, подсознательно чувствовали, что с вами что-то не так. Что кто-то… влияет на ваши мысли, ваши решения.

Залидин содрогнулся. Лицо его побагровело.

- Это невозможно – прохрипел он. – Они не могут влиять на высшую нервную деятельность, только на примитивные инстинкты. Чтобы контролировать чужие мысли, нужно самому быть…

Он осекся но полуслове.

- …Разумным? – докончил за него Антон. - А с чего вы взяли, что это не так? Если ваша теория верна, то у Них были миллиарды лет на эволюцию. Более чем достаточно, чтобы развить в себе разум – или что-то, напоминающее разум.

Антон обеими руками крепко стиснул плечи Залидина.

- Вы находились под Их влиянием многие месяцы. – промолвил он, - и именно из-за него вам пришла в голову идея построить эту установку. Вероятно, Они заставили меня уехать, чтобы я не мешал подчинять ваш разум – ведь я единственный кто тесно общался с вами и мог заметить изменения. Кошмары, внушение… Да, теперь я понимаю. Возможно, из всех нас вы оказались наиболее восприимчивым, или больше подходили для Их целей, благодаря вашим знаниям. Однако, Их власть над вами так и не стала безграничной, даже несмотря на длительную обработку. Вы испытывали сомнения. Вы прибыли за мной, чтобы я остановил вас и помог уничтожить вашу машину, теперь я это понимаю – вероятно сами вы к тому моменту уже не могли столь явно пойти против Их воли и навредить установке. Но за последние несколько часов Они опять спутали ваши мысли – и заставили забыть об этой цели. Но не беспокойтесь. Я все сделаю.

Опустив голову, Залидин кивнул. Антон отстранил его, и ухватившись за механизм обеими руками, попытался оторвать его от стола.

И в этот момент, профессор набросился на него.

С невероятной для его возраста силой Залидин стиснул горло Антона так, что у него в глазах потемнело. Схватив профессора за запястья, он попытался оторвать его руки от себя – но безуспешно.

Они боролись в полной тишине, никто не проронил ни звука. А между тем, где-то на границе слышимости (а может, в глубинах сознания) нарастал чудовищный гул, словно некто огромный ворочался недовольно и гневно.

С большим трудом Антону удалось наконец оторвать от себя своего противника и оттолкнуть его в сторону. Залидин ударился головой о край стола и затих.

Антон шагнул к установке, и в этот момент он понял, что не чувствует собственного тела. А в следующую секунду его мозг захлестнула волна первобытного страха, ненависти и отчаяния. Словно сквозь пелену он увидел, как его руки сами собой потянулись к вилке прибора, намереваясь подключить его к сети…

Антон зажмурился и невероятным усилием воли попытался вернуть себе контроль над своим телом – он вспомнил свою жену, свой родной Томск. Вспомнил отца.

Зарычав, Антон обхватил обеими руками установку Залидина и последним усилием меркнущего разума опрокинул ее на покрытый плиткой пол. Он еще успел увидеть, как она разлетелась вдребезги, прежде чем потерял сознание.

…Он очнулся довольно скоро – утреннее Солнце еще не успело подняться над горизонтом.

Повернувшись, Антон увидел прислонившегося спиной к столу Владимира Геннадьевича. Тот, морщась, прижимал платок к ссадине на лбу.

Поймав взгляд Антона, он улыбнулся.

- Сильно ты меня приложил, - промолвил он, усмехаясь. – Но я не в обиде.

Улыбка сошла с его лица.

- Я помню… словно во сне. Люди сходили с ума, один за другим. Некоторые вскрывали себе вены, некоторые выбрасывались из окон. Некоторые вгрызались друг другу в глотки, словно звери.

Залидин опустил голову, содрогнувшись всем телом.

- А я в это время собирал эту ужасную машину. Как заведенный.

Антон подошел и опустился на корточки рядом с ним.

- Теперь все закончилось. Нам нужно убраться отсюда, и чем быстрее, тем лучше.

Залидин вздохнул и покачал головой.

- Мы устранили одну угрозу, но это еще не конец. Пока подземные разработки будут продолжаться, наш вид не будет в безопасности. – мрачно добавил он, - Увы, никто не поверит нам – пока не станет слишком поздно. Нас сочтут сумасшедшими и в лучшем случае отправят на принудительное лечение.

Антон отвернулся. Глядя в окно, на зарождающийся рассвет, он молчал несколько минут, и лишь затем ответил.

- Мы сделаем все, от нас зависящее. Учитывая ваш научный авторитет, нам удастся выступить на заседании Российской Академии Наук. Дальше – будем действовать по обстоятельствам.

В наступившей вновь тишине, отчетливо прозвучал приемник, поймавший обрывок новостной передачи:

«…Согласно последним сведениям, Третья Марсианская Экспедиция стартовала успешно. Согласно сообщению «Роскосмоса», в случае, если полет пройдет успешно, недалек тот день, когда массовая колонизация Марса станет реальностью…»

- А что, если нас все же постигнет неудача, несмотря на все наши усилия? Что, если нам не удастся предотвратить катастрофу и нашей цивилизации придёт конец?

Антон встал, приблизился к окну и, облокотившись на подоконник, задумчиво посмотрел на тусклые звезды, слабо сияющие в утреннем полумраке.

Среди них одна особенно приковала его внимание – крупная, красного цвета, неподвижно зависшая над горизонтом.

- В таком случае – медленно промолвил он, - мы начнем все сначала, и постараемся больше не совершать прежних ошибок. Такие уж мы есть – люди.

Где-то вдалеке, одинокая маленькая ракета летела в черном пространстве космоса – летела к красным пескам, бурям и древним ландшафтам марсианских долин.

Примечания автора

1)Керн - это образец горной породы, извлеченный из скважины посредством специально предназначенного для этого вида бурения. Часто представляет собой цилиндрическую колонку (столбик) горной породы достаточно прочной, чтобы сохранять монолитность.

2)Шлиф (от нем. schliff — шлифованный, полированный; нем. Dünnschliff — прозрачный шлиф) — тонкая пластинка горной породы или минерала, приклеенная на стекло. Стандартный петрографический шлиф имеет толщину 0,03-0,02 мм, приклеен на специальную смолу — канадский бальзам и покрыт сверху тонким покровным стеклом.

3) Кембри́йский пери́од (ке́мбрий) — геологический период, с которого начались палеозойская эра и весь фанерозойский эон. Начался 541,0 ± 1,0 млн лет назад, закончился 485,4 ± 1,9 млн лет назад. Продолжался, таким образом, примерно 56 млн лет.

4) Архейский эон, архей (др.-греч. ἀρχαῖος — «древний») — один из четырёх эонов истории Земли, охватывающий время от 4,0 до 2,5 млрд лет назад.

5) Эоархе́й (от др.-греч. ἠώς — «рассвет» и ἀρχαῖος — «древний») — первая геологическая эра архейского эона. Охватывает временной период от 4,0 до 3,6 миллиарда лет назад. Продолжалась, таким образом, 400 млн лет. Находится между катархейским эоном и палеоархейской эрой.

6) Кембрийский взрыв (англ. Cambrian explosion), взрыв скелетной фауны — условное название явления, результатом которого стало резкое увеличение количества ископаемых остатков живых существ в отложениях, соответствующих началу кембрийского периода (около 540 млн лет назад). Именно к данному периоду относится появление в палеонтологической летописи останков, в частности, хордовых, членистоногих, однозначно опознаваемых моллюсков и иглокожих.

7) Литосферная плита — крупный малоподвижный участок земной коры, часть литосферы. Узкими и активными зонами, широтными разломами, литосфера разделена на блоки. Согласно теории тектоники плит, литосферные плиты ограничены зонами сейсмической, вулканической и тектонической активности — границами плиты.

8) Каротажная диаграмма - табличное или графическое описание условий бурения или геофизических характеристик, полученное при исследовании скважины.