Изверги

ИЗВЕРГИ.

- Тварь! Мразь! Говно лагерное! Я тебя в асфальт закатаю!
В прогнившем деревянном бараке было душно, точно в сауне. Загустевший воздух лизал мокрую от пота кожу, забивал носоглотку. Артем лежал на железной койке, его тошнило, голова кружилась, руки дрожали. Страшное похмелье выворачивало наизнанку, от него не было спасения. Он попытался подняться и чуть не свалился на пол. Лицо свело судорогой, превратив его в застывшую маску страдания. По горлу будто провели мокрой наждачной бумагой, в голове настойчиво звенели сумасшедшие колокола.
- Выходи, падла, я с тобой разберусь!
Пошарив рукой возле койки, Артем нашел бутылку, однако в ней не осталось ни капли водки. Тогда он зло сплюнул, встал и, шатаясь, подошел к закрытому грязными шторами окну. За ним сиял солнечный июльский день, где-то вдалеке слышались голоса и рокот автомобилей. А прямо на крыльце барака стоял Козлов – сосед Артема, и громко матерился, размахивая кулаками, точно боксировал с невидимым соперником.
- Где ты там копошишься, сука?! Выходи, говорю!
Артем попытался вспомнить события прошлого вечера. Память слушалась плохо, все было обрывочным, бессвязным и бессмысленным. Он запнулся за что-то, сильно ударившись большим пальцем правой ноги. Взглянув вниз, Артем увидел лежащий на полу топор с короткой рукоятью. Он поднял его, перехватил поудобнее и двинулся к выходу.
Вчера они пили до поздней ночи, и Артему было так хорошо, что даже на стоны из подпола он не обращал внимания. Купленная у соседки за копейки водка прекрасно ложилась в желудок, оттого он даже не уловил тот момент, когда стоял на коленях на измазанном полу, пытаясь сдержать блевоту. Потом курили план, долго и обстоятельно. Когда собутыльники ушли, а сам Артем лежал на кровати, кутаясь в мокрые простыни, ему казалось, что комната вертится, и центром вращения является он сам. Забытье накрыло его тяжелой гробовой плитой, и поднять ее не осталось сил.
- Если сам не выйдешь, выродок, я тебе дверь вышибу!
С тяжелой, будто налитой чугуном головой Артем прошел по коридору, спрятав топор за спину, после чего открыл дверь. На пороге стоял Козлов с налитыми кровью глазами, его била нервная дрожь. С нечленораздельным криком он схватил Артема за грудки и втолкнул обратно в коридор.
- Ты мою жену трахал, говна кусок! Я вас обоих похороню, и ее, шлюху такую, и тебя!
Он не уловил момента, когда Артем достал из-за спины топор. Размахнувшись, он вонзил острие в колено Козлова. Раздался хруст, словно раскололась керамическая чашка. Хлынула кровь, Козлов громко завопил, уставившись на ногу. Все его угрозы мигом куда-то улетучились. Он упал на гнилые доски пола, и тогда Артем, не колеблясь, ударил его топором по шее. Раз, и еще, и еще.

- А хороший… автобус… уехал… без нас! – повторял он, нанося удары. Наконец голова Козлова отделилась от туловища, подкатившись к ногам Артема. Тот глянул на нее сверху вниз и поймал мертвый взгляд, наполненный страхом и отчаянием. Тогда Артем взял истекающее кровью тело под мышки и потащил его на кухню. Вернувшись за головой, поднял ее за волосы и забросил в пустой холодильник.

- Вот и котлетки можно сделать, - пробормотал он. – Хотя возни с ними…
Он усадил тело возле стены, приволок из чулана моток колючей проволоки, украденный на заводе, где работал до недавнего времени. Обматывая мертвого Козлова проволокой, Артем весь перемазался кровью.
- Сиди здесь тихо и никуда не ходи, - предупредил он мертвеца. Затем достал из кухонного шкафчика большой мясницкий нож, срезав им шмат мяса с бедра убитого. Залил сковородку подсолнечным маслом и бросил на нее кусок человечины. Аппетитно зашкворчало, в обойму пропитавших барак запахов добавился еще один – острый, резкий, сладковатый. Ну как было устоять перед таким царским завтраком?
В подполе завозились, раздались всхлипы. Зло сплюнув, Артем приподнял крышку и осторожно спустился по крутой лестнице вниз. Щелкнул допотопным выключателем, и внутренности подпола осветила слабая сороковатная лампочка, выхватывая из мрака разнообразный хлам, какие-то банки с заплесневевшим соленьями и бледную детскую фигурку, жмущуюся в угол у дальней стены. Подойдя к ней, Артем присел на корточки перед ребенком.

- Да не бойся ты, - сказал он. – Разве я тебя когда-нибудь обижал? Кормлю, пою, на горшок вожу. Вот родители твои приедут, и сразу тебя к ним отведу.
Грязный, чумазый мальчик заскулил, как побитая собака. Тогда Артем достал из кармана скрученную трубку от капельницы с длинной иглой на конце.

- Потерпи чуть-чуть, - сказал он своему пленнику. – Будет немножко больно, но ты ведь уже привык, правда?
Тот лишь озадаченно всхлипнул, робко протягивая покрытую синим узором вен руку.
- Поработай кулаком, - приказал ему Артем. Подождал немного, пока вены проступят из-под кожи, и вонзил в одну из них иглу. Мальчику вскрикнул. А Артем уже присосался к трубке и потихоньку цедил детскую кровь, закатив глаза от удовольствия. Кровь оставляла во рту соленый железистый привкус, стекала по горлу вниз, наполняла Артема непередаваемым блаженством. Похмелье отступило, алый целебный нектар прогнал его, как прогоняют зашедшего погреться в супермаркет бомжа. Усталость испарилась, Артем вновь был полон сил. Наконец, насытившись, он вытащил иглу из вены мальчишки, смотал трубку и спрятал ее обратно в карман.
- Счас пожрать принесу, - пообещал он, вылезая из подпола.
Мясо на сковородке уже подрумянилось, истекая аппетитным соком и покрываясь хрустящей корочкой. Внезапно в дверь раздался стук. Чертыхаясь, Артем пошел открывать. За дверью стоял Женька – знакомый Артема, живший в соседнем бараке и периодически забредающий к приятелю на очередную попойку.
- Чего это у тебя тут все кровью забрызгано? – вместо приветствия спросил он.
- Заходи, покажу, - таинственно проговорил Артем и отступил, пропуская товарища внутрь. Он провел Женьку по полутемному коридору, с потолка которого осыпалась штукатурка, открывая похожие на гноящиеся раны проплешины. Войдя на кухню, Женька уставился на обезглавленное, оплетенное проволокой тело, лежащее у стены.
- Связал его, чтобы не убежал, - пояснил Артем. – Мясо будешь?
Находящийся в легком шоке Женька кивнул. Он вспомнил, как однажды они уже ели человечину – тогда им попался какой-то местный тихий алкоголик, спешивший в свою конуру с бутылкой крепленого вина в пакете. Они нанесли ему тридцать пять ножевых ранений, затем отрезали руку, принесли ее домой и съели прямо вместе с кожей, сырую, непрожаренную. Вообще интерес к каннибализму у них возник после прочтения книги «Города во тьме» Берроуза, утверждавшего, что человеческое мясо является ценнейшим продуктом и наделяет того, кто его съел, сверхъестественными способностями. Именно после этого они и начали охотится на людей.
- А за что ты его? – спросил Женька.
- Спать мешал, - отозвался Артем. – Пришел ко мне из-за своей жены проститутки разбираться. Да ее половина поселка поимело, один я такой, что ли?!
Женька потянул носом, почувствовав запах, от которого у него потекли слюни.
- Жаришь? – поинтересовался он.
- Уже, - откликнулся Артем. – Погоди минутку, пойду малого накормлю.
Женька кивнул. Хозяин дома положил отрезанный от бедра Козлова кусок на тарелку, отделил от него ножом небольшой кусочек и опять спустился в подпол. Мальчик смотрел на него широко раскрытыми глазами, на дне которых плескался первобытный, пещерный ужас. Артем протянул ему мясо.
- Ешь,- сказал он.
Мальчишка помотал головой.
- Жри, я тебе сказал! – рявкнул мгновенно вышедший из себя Артем. Он схватил одной рукой пленника за лицо, так, что тот не мог вырваться – кисти его оказались прикованными наручниками к вмурованному в стену кольцу. Разжав непослушный рот, Артем впихнул в него мясо, заставляя ребенка давиться и кашлять.
- Так-то лучше, - уже спокойнее произнес мужчина. – И не вздумай злить меня, ничего хорошего из этого не выйдет. Лампочку я оставлю включенной, - добавил он, поднимаясь наверх. – Чтобы тебе было не так страшно.
Войдя на кухню, он увидел курящего Женьку, выпускавшего дым в окно. Взял у него сигарету, глубоко затянулся, глядя на безоблачное небо за стеклом. По стеклу ползали мухи – жирные, зеленые. Протянув руку, Артем поймал одну из них и отправил в рот. Пососал ее, сглотнул, ухмыльнулся уголком губ.
- Мы есть-то будем? – бросив окурок в служившую пепельницей консервную банку, спросил Женька. Похоже, голод его мучил нешуточный. Это был тот голод, который нельзя утолить купленными в универсаме котлетами или с любовь приготовленным борщом или рассольником, с плавающими в нем кусками говядины – а может, даже свинины. Нет, Женьке хотелось именно человечины, как, впрочем, и Артему. Для них мясо себе подобных сделалось наркотиком, искушением, от которого трудно отказаться. Они никому не раскрывали своей страшной тайны даже в пьяном угаре, в сущности, давно уже перестав быть людьми.
Мясо им понравилось – сочное, сладковатое, с ощутимым жирком.
- Под такую закуску и выпить не грех, - проговорил Женька, расправляясь со своей порцией. Челюсти его двигались будто мельничные жернова.
- Ну, так сгоняй, - нечленораздельно пробурчал Артем. – Долго, что ли? Магазин через дорогу.
- Не вопрос, - согласился приятель. – А ты пока поджарь еще – чувствую, этого куска нам будет мало.
Пока Женька ходил в гастроном, Артем содрал с убитого Козлова одежду, перевернул его на живот и принялся методично обрезать плоть с синюшно-бледных ягодиц покойника. Тело еще не успело окоченеть, так что остро заточенный нож двигался легко, кромсая задницу убитого. А потом все повторилось – сковорода, мясо, сводящий с ума запах, полные слюны рты. Они успели выпить пару рюмок «Столичной», прежде чем принялись за закуску.

- Хорошо идет, - похвалил угощение Женька. – Как думаешь, на сколько нам его мясца хватит?
- Смотря как жрать, - хмыкнул Артем. – Вообще надо его к моему щенку в подпол спустить, чтобы, если чужие придут, не смущал их.
- Так ты дверь не открывай.
- Не могу, у меня душа широкая. Всех голодных хочется накормить.
Они в молчании доедали мясо Козлова. Хлопнули еще по рюмке, щеки покраснели, и вновь появились темы для разговоров.
- А ты никогда не думал, что нас менты могут съесть? – спросил Женька. – Вот мне один шкет такую штуку рассказывал. Зашел он как-то в проходной двор отлить – пива насосался с корешами. А тут как раз патруль. Ну, они его, значит, свинтили и повели куда-то. Он им, говорит: куда меня тащите? А они ему вместо ответа в глаза «Черемухой»! Прикинь, уроды какие? А потом спустились в подвал, долго шли по какому-то коридору, там уже дальше и дверей никаких не было, сплошной тоннель, и все время идет вниз, под землю. Вышли в пещеру, зажгли пару факелов на стенах. Ну, шкет этот уже более-менее оклемался, видит – там все кровью измазано, и какие-то фигуры возле стен крадутся. Глаза у них так и светятся! Троглодиты, одно слово. А потом эти менты тоже раздеваться начали, всю одежду с себя скинули, так голышом и стоят. А шкет смотрит – в центре пещеры стоит корыто с чем-то черным. Ну и, значит, троглодиты и менты эти начали из корыта этого черпать и намазывать себя. А шкет чует по запаху – натуральная кровь! Думает – все, конец мне пришел. Правда, слава богу, наручники ему не надели. И рванул он оттуда что есть мочи! Странно, как это менты за ним не уследили. Бежал долго, в конце концов выбрался из этого подвала и к себе домой кинулся. Неделю потом выйти на улицу боялся, все в окно смотрел, не придут ли опять те менты за ним.
- Ты меня послушай, - произнес Артем – Мне на киче один кореш такую историю рассказал. Его подруга познакомилась в магазине с грузчиком, ну и пригласила к себе домой – понятно, зачем. Сели они, значит, как положено, выпили. Она с ним обжиматься начала - пьяная, мужика хочет, ясное дело. И только его поцеловать потянулась, а у него изо рта жвала – как у паука, прикинь? Дальше вообще жуть – он берет кожу на затылке и стягивает ее с себя! Как перчатку! А под ней морда чешуйчатая и пасть до ушей. Ну, баба это вскочила и к дверям, на выход. А тварь за ней кинулась, но, слава богу, не догнала. После этого, говорил кореш, его знакомая больше нигде того грузчика не видела. Такой вот, понимаешь, парадокс.
Раздался стук в дверь, и Артем нехотя поднялся со стула.
- Пойду гляну, кого там принесло, - проговорил он. Пошатываясь, прошел полутемным коридором, и открыл дверь. На пороге стояла Надя, жена Козлова. Артем залюбовался ей – полуденный зной, казалось, стекал с женских плеч, окутывая фигуру золотистой мантией. Надя была красива той вульгарной, пошлой красотой, которая обычно бывает свойственна дорогим шлюхам. Темные волосы, огромные карие глаза, в которых можно утонуть, гибкая фигура – все в ней было порочно-соблазнительным, женственным до животной степени.

- Где он? – зло проговорила она, словно выплевывая слова в лицо Артему. – Он же приходил к тебе, верно?
- Было дело, - кивнул Артем. – Пойдем со мной.
Он отступил, давая ей пройти. Надя вошла в барак, словно ступая в разрытую могилу. Артем протянул ей руку и сжал пальцами изящную ладонь. Вдвоем они прошли на кухню, и мужчина указал ей на лежащий возле стены обезглавленный труп, изрезанный ножом.
- Вот он, - почти торжественно произнес Артем. – В свою защиту хочу сказать, что мужик твой сам нарвался. Нельзя со мной так разговаривать, понятно?
Надя прижала руки к лицу и завизжала, но крик ее быстро оборвался – подкравшийся сзади Женька накинул ей на шею петлю из колючей проволоки. Шипы впились в нежную кожу, из-под них на легкую блузку потекли струйки крови. Надя пыталась хватать ртом воздух, ее глаза покрылись сетью лопнувших капилляров. Она беспомощно билась, извиваясь всем телом, жизнь постепенно вытекала из нее. Женька побелел от напряжения, не давая своей жертве вырваться.
- Дави эту гадину! – рыкнул Артем. Он впился пальцами в лицо женщины, выдавливая глаза. Они потекли по щекам пачкающей кожу слизью. Наконец тело Нади обмякло, обвиснув в петле сломанной заводной куклой. Женька отпустил ее, вытирая пот со лба.
- Надо ее где-нибудь подвесить, - сказал он.
- Сейчас на двери вздернем, - согласился Артем.
Они перекинули проволоку через дверное полотно, закрутив колючку на дверной ручке, подняв, таким образом, тело убитой в воздух.
- Я бы, с ней, конечно, покувыркался, - мечтательно произнес Женька.
- Поздно, - хмыкнул Артем.
- Ничего не поздно, - возразил приятель. – Мертвые мне даже больше нравятся – не дергаются, не отбиваются, лежат себе тихо, спокойно.
- Уходить нам надо, - задумчиво проговорил Артем. – Мусора накрыть могут.
- И куда двинем? – спросил Женька.
Артем пожал плечами.
- Можно в Горелое поехать, - сказал он. – У меня там знакомый живет, на зоне вместе чалились. Заляжем у него, не откажет. Надо только малого с собой взять.
- Ну да, я бы тоже крови на халяву попил, - ухмыльнулся Женька.
- Я тебя угощу, не переживай, - хлопнул его по плечу Артем. – Пошли, время не ждет.
Он достал из холодильника голову Козлова и бросил ее в целлофановый пакет. Потом вывел из подпола мальчишку – тот жмурился, прикрывая глаза ладошкой. Втроем они вышли наружу, в знойное лето, чувствуя, как солнечные лучи пронзают их кожу невидимыми иглами. Кружащиеся вороны резали небо черными перьями крыльев. Двинувшись по переулку, компания вышла к дому Козлова, и Артем насадил отрубленную голову на планку деревянного забора. Голова повисла на острие, бездумно глядя помутневшими глазами в никуда. Артем довольно засмеялся.
- Как хорошо он здесь смотрится! – воскликнул он. – Как замечательно, как превосходно! Ей-богу, я буду по нему скучать. Такие люди делают жизнь интереснее.
Мальчишку трясло, из глаз текли слезы.
- Не бойся, Егор, - попытался успокоить его Артем. – С тобой такого не случится. По крайней мере, если будешь меня слушаться.
Они пошли дальше, в сторону вокзала. Вокруг пламенел июльский полдень, мимо проходили бледные, изможденные призраки, так непохожие на людей. Все умирало в этом земном чистилище, и не существовало ничего, кроме агонии и смерти.
- Не помешал бы допинг, - обронил Женька, когда молчание стало совсем тягостным.
- Тебе что, крови мало? – зло проговорил Артем. – Вот ходячая консерва шагает, - он поднял руку Егора.
- Спиртное тоже должно быть в наличии. Жаль, водка дорогая.
- Не кисни, сейчас к Клаве зайдем. У нее по-любому банка какой-нибудь отравы есть. Хотя может упереться рогом, я ей денег должен.
- А мы и спрашивать не станем, - ухмыльнулся Женька. – Возьмем, сколько нужно.
- Тоже верно, - согласился Артем.
Они добрели до высокого глухого забора из смолистых досок, открыли калитку и вошли во двор. Здесь творился форменный бардак: валялся сломанный и погнутый велосипед, стояла пустая собачья будка, прели под солнцем кучи мусора. Дверь на веранду была плотно закрытой, окна заколочены снаружи.
- Постойте здесь, я сам схожу, - предупредил Женьку Артем и двинулся к дому. Поднявшись по ступенькам, он громко постучал и отошел назад.
С полминуты было тихо, затем раздались тяжелые шаги, дверь распахнулась и на пороге появилась громадная бабища в одной рваной сорочке до пят, покрытой пятнами мочи и жира. Лицо ее было круглым и отекшим, словно с женщиной должен был вот-вот случиться инсульт. Из ям в багровой плоти, пронизанной сеткой капилляр, на мир зло глядели светлые, почти прозрачные глаза. Щель перекошенного рта распахнулась, извергая поток нечленораздельных ругательств.
- Здрасте, теть Клава, - улыбаясь, поздоровался Артем. – Нам бы товарчика вашего немного приобрести. Отпустите, не обидете?
- Ты за прошлую банку еще не рассчитался, босяк, - пробурчало жирное чудовище. – Топай давай отсюда!
- Да ладно тебе, теть Клав, - по-прежнему изображая радушие, проговорил Артем. – Ну что тебе, жалко, что ли? Или ты меня не знаешь? Ну не при деньгах я сейчас, что поделать. Как только разбогатею – все отдам до копейки.
- Пошел нахер! – рыкнуло чудище. Его неохватный живот заколыхался от возмущения, по нему пробежали волны, тревожа слои наросшего сала.
- Выметайся отсюда!
Улыбка сползла с лица Артема. Он вытащил из кармана складной нож, нажал на кнопку, и из рукояти выскочило короткое, широкое лезвие.
- За базар ответишь? – холодно поинтересовался он.
Бабища что-то прошамкала, из беззубого рта по нижней губе и подбородку побежала слюна. Он отступила назад, собираясь закрыть дверь.
- Ну нет так нет, - спокойно сказал Артем и рванулся по ступенькам вперед, не давая Клаве спрятаться от него в доме. Он чиркнул ей по горлу острием ножа, вспарывая гортань. Свиноподобное создание захрипело, точно захлебывающийся пылесос, падая на колени. Артем ударил ее коленом в лицо, а когда Клава повалилась навзничь, нагнулся над ней и впился в нос зубами. С мокрым хрустом хрящ треснул, отделяясь от лица, оставляя после себя влажную кровоточащую дыру. Клава зашипела выходящим из распоротого горла воздуха, и это был последний звук, который она издала, будучи еще живой. Артем поднялся, довольно разглядывая дело рук и зубов своих.
- Пойду, принесу чего-нибудь, - сказал он Женьке и скрылся в доме. Его товарищ тем временем подошел поближе к трупу, с вожделением пялясь на него.
- Егор, - повернулся он к мальчишке. – Отвернись. Не смотри сюда.
Мальчик послушно развернулся – его воля была сломлена, он уже даже и не мечтал о побеге. А Женька тем временем спустил штаны и русы, раздвинул ноги убитой и улегся на нее, ворочая членом в промежности.
- Да… - бормотал он. – Да… сучка… сучка… вот так… хорошо…
Бедра его шлепались о толстые ляжки Клавы. Повозившись пару минут, Женька вскрикнул, изливаясь в мертвое тело. Как раз в этот момент из дома вышел Артем, неся в пакете, где раньше лежала голова Козлова, три бутылки мутного самогона.
- Что, не удержался? - весело осклабился он. – Некрофил гребанный!
- Ох, как же мне хорошо! – блаженно произнес Женька, не в силах подняться на ноги. – Погоди, дай передохнуть чуток.
И они отдыхали – Егор скорчился возле забора, а двое приятелей пили самогон из засиженных мухами стаканов, обнаружившихся на веранде.
- Пора, - сказал наконец заплетающимся языком Артем, вставая на ноги. – Надо успеть на вечернюю электричку до Горелого. А там у Страшилы на хате заляжем.
- Это кореш твой Страшила? – поинтересовался Женька. – Откуда такое погоняло?
- С зоны еще, - сообщил Артем. – Нелегко, я тебе скажу, с такой кликухой чалится. Но, в принципе, мужик он нормальный, адекватный. Я к нему раньше часто наведывался.
- Тогда потопали на вокзал, - поднялся Женька. – Малого возьми.
- Да помню я, - отмахнулся Артем.
Когда он подошел к Егору, ему в глаза внезапно бросились виски мальчишки – они были полностью седыми. Хмыкнув, Артем взял его за руку и повел за собой, держа в другой руке пакет с бутылками.
Солнце висело в летнем безоблачном небе умирающим фениксом. Артем припомнил все годы, проведенные в этом поселке – от колыбели и, возможно, в скором времени до могилы. Здесь хозяйничала безысходность, люди давно превратились в обожженных ежедневной рутиной фантомов, и только водка делала их жизнь более-менее сносной. Над ними не трубили ангелы, и демоны не взывали к ним из сточных канав в надежде заполучить в безраздельно пользованиеочередную грешную душу. Жители поселка предпочитали не замечать несущихся мимо них с бешеной скоростью дней, не ощущать очередного поворота земного шара. Как это называлось, подумал Артем – возможно, ментальная смерть? В любом случае это место давно уже превратилось в черный Бермудский треугольник, не позволяющий вырваться из него, словно из топкого болота, и питающийся жизнями своих обитателей. Он даже позволял им плодиться, как опытный фермер плодит свое стадо, чтобы потом отвести самые лучшие экземпляры на скотобойню. Впрочем, Артем, как и его приятель, не попадали в категорию рабов. Они были чем-то гораздо страшнее, и посторонний наблюдатель вряд ли мог наделить их хоть толикой человечности.
До вокзала они добрались быстро. Купили билеты до Горелого, отошли в сторонку от гладко оштукатуренных стен и отдали должное ядреной смеси в бутылках убитой Клавы. В голове зазвенело, точно от удара о подвешенный на проволоке рельс. Однако окончательно ясность рассудка они не утратили, хотя и были изрядно навеселе. Лето купало их в несущих легкость солнечных волнах, и ничто больше не имело значения кроме жуткого и бесконечного счастья.
Послышался гудок электрички. Громадная суставчатая металлическая мокрица подъехала к платформе, распахнув двери. Немногочисленные пассажиры забрались внутрь, и Женька с Артемом и Егором тоже поднялись по ступенькам, погрузившись в прохладу вагона. Усевшись на жесткие деревянные скамейки, они осмотрелись. Напротив них, через проход, сидели четверо молодых, рослых парней, пивших пиво из запотевших стеклянных бутылок, и вяло перекидывавшихся в карты. Артему сразу не понравилась эта компания, а когда ему что-то не нравилось, он становился опасен. Молча пихнув Женьку, он кивнул головой в сторону парней.
- Гопники, - тихо произнес он.
Достав из пакета бутылку, приятели разлили светлую жижу по стаканам и выпили, не закусывая. Между тем игравшие в карты уже некоторое время пялились на соседей. Судя по всему, ситуация катилась к предсказуемому финалу.
Вот один из парней встал и направился к соседям. Подойдя, он некоторое время раскачивался с пятки на носок, потом, угрожающе подвигав челюстью, произнес:
- Закурить есть?
Женька потянулся было к карману, но Артем перехватил его руку и недобро взглянул на подошедшего. Глаза его блестели от выпитого алкоголя и явственной угрозы.

- Не курим, - хриплым от самогона голосом проговорил он.
- А что так? Спортсмены? – продолжал допытываться парень. Ответ его явно не обрадовал.
- Сигареты в магазине продаются, - ответил Артем. Похоже, это его заявление окончательно вывело парня из себя. Он шагнул вперед и схватил Артема за ворот майки. Это стало его первой и последней ошибкой.
Лезвие складного ножа стальным жалом впилось ему в живот. Артем рванул нож на себя, и из длинной горизонтальной раны на пол вывалился клубок дымящихся кишок. Парень, которому только что сделали харакири, с каким-то потусторонним ужасом уставился на собственные внутренности – из-за шока он не почувствовал боли. Его приятели, некоторое время сидевшие в гробовом молчании, вскочили со скамеек и кинулись на подмогу товарищу.
Первый, разбив о стену бутылку, взмахнул получившейся «розочкой», метя в лицо Артема. Но тут в схватку вмешался Женька, до этого момента отстраненно наблюдавший за происходящим. Откуда-то из кармана линялых джинсов ему в пальцы прыгнуло длинное шило с деревянной рукоятью, через секунду вонзившись в пах нападавшего. На этот раз раненый закричал – громко, надрывно, захлебываясь болью. Раздавшийся крик порадовал Артема, однако он понимал, что не время наслаждаться чужими страданиями – на него надвигались двое мужчин, один из которых держал в руках финку, а второй поигрывал кастетом. Артем вновь взмахнул ножом, отпугивая противников, а после схватил за плечо Егора и рванулся в тамбур.
- На выход! – крикнул он Женьке. Тот, оценив ситуацию, предпочел послушаться приятеля.
Электричка тем временем остановилась на пустынном полустанке, гостеприимно распахивая двери. Артем спрыгнул на землю, безжалостно таща за собой мальчишку, за ними последовал Женька. Втроем они рванулись к зарослям кустов, подступавших вплотную к платформе. Странно, но за ними не гнались. На табличке, висевшей возле билетной кассы, красовалась надпись «Горелое».
Бежали они долго. В пакете звенели бутылки, Егор, задыхаясь, глотал ртом воздух. Наконец впереди замелькали крыши дачного поселка, и все трое остановились передохнуть. Артем по-прежнему сжимал окровавленный нож, да и Женька не торопился прятать свое шило.
- Почему они не погнались за нами? – спросил он товарища.
- Откуда мне знать? – пожал плечами тот. – Может, испугались, кто их разберет? Радуйся, что нас тут же не свинтили.
- Далеко до твоего Страшилы идти? – вновь поинтересовался Женька.
- Через весь поселок. Его хибара возле леса стоит.
Они двинулись по петлявшей между скособоченными домами тропинке. Было душно – где-то шла гроза. Приятели порядком вымотались, и только выпитый самогон бодрил их, позволяя идти вперед, а не упасть в траву на обочине дороги. Кровавая одиссея продолжалась, именно сейчас оба чувствовали себя живыми, свободными и счастливыми. Убийство и кровь – вот что было главной целью и удовольствием в их жизни, заставляя двигаться вперед, к новой крови, новым убийствам.
- Ну, вот и пришли, - устало проговорил Артем.
Перед ними стоял сложенный из почерневших бревен дом, глядящий на подошедших бельмом ослепшего окна. Казалось, это была не обычная изба, а труп неизвестного существа, в чьей утробе после смерти завелись прожорливые личинки-мясоеды. Артем подошел к сбитой из грубых досок двери и постучал. В ответ где-то на веранде послышался треск половиц и чей-то неразборчивый голос. Женька вместе с Егором подошли поближе.
Наконец дверь распахнулась, и наружу, щурясь от яркого солнца, выглянул хозяин дома.
Увидев его, Женька невольно подался назад. Левая половина лица Страшилы выглядела нормальной, а на правой, от лба до подбородка, красовалось пятно жуткого ожога, стянувшее кожу уродливым узлом, искривившее рот в зловещем оскале. Одет Страшила был в бесформенный черный балахон, с которого свешивались лохмотья паутины. Глянув на пришедших, он довольно осклабился, выставляя на обозрение неровные желтые зубы.
- Здорово, кореш! – поприветствовал он Артема. – Кто это с тобой?
- Это свои, - сообщил Артем, пожимая руку Страшилы. – Как сам?
- Живой, как видишь, - хмыкнул тот. – Чего встали, проходите в хату.
Вся компания вошла внутрь, и Страшила запер дверь. Изба встретила их мягким полумраком, но не это испугало Женьку. На всех стенах, занимая пространство от пола до потолка, висела седая паутина, цепляясь лохмами за одежду вошедших. Она напоминала космы старухи-ведьмы, по которым бегали ненормально огромные, величиной с птицееда, пауки-крестоносцы. Их двигающиеся хелицеры приковали к себе внимание Женьки – никогда еще он не видел столь уродливого и отвратного зрелища. Один из пауков вполз на его кроссовок, и Женька выругался, стряхивая покрытого хитиновой щетиной монстра.
- Что у тебя тут творится? – спросил Артем Страшилу. Похоже, обиталище пауков тоже напугало его не на шутку.
- Завел себе приятелей, знаешь ли, - улыбаясь, заявил хозяин. – Когда откинулся, мне перед уходом один зэка подарил коробок с паутиной и яйцами вот этих малышей, - он указал на крестовиков. – Принес его домой, положил в чулан, там они и расплодились. Мне с ними весело, знаешь ли.
- Хорошо, что хоть не крыс завел, - проговорил Артем. – Нам бы у тебя залечь на время, мы дома наследили немного. Не прогонишь?
- Какие вопросы! – махнул рукой Страшила.– О чем базар, располагайтесь! Что у тебя в пакете?
- Догадайся с трех раз, - улыбнулся Артем, выставляя на стол две оставшиеся бутылки с самогоном. – Мы ж не могли прийти с пустыми руками.
Разлив первую порцию в три немытые рюмки, троица присела к столу, а мальчишку Артем отправил к окну, где он и забился в угол рядом с покрытой коркой грязи кухонной плитой. Пауки, словно привлеченные запахом спиртного, сползались к собутыльникам, большинство из них поднялись по штанам и балахону Страшилы, покрывая его туловище живым ковром. Он махнул рукой в сторону комнаты, где крестовики кишели на полу так густо, что невозможно было поставить ногу.
- Совсем я бы зачах со скуки без моих маленьких друзей, - произнес он, снял одного паука с плеча и откусил у него три лапы, захрустев ими будто ломтиками чипсов. Паук впился ему в ладонь блестящими от яда жвалами, однако Страшилу это не остановило.
- У меня к их яду иммунитет, - доверительно сообщил он товарищам. – А вот вам стоило бы поберечься.
К счастью, пауки остались равнодушными к гостям.
- Вы закусывайте, закусывайте, - махнул рукой в сторону насекомых Страшила. – Они по вкусу как курица, и к тому же питательные – чистый белок. – Говоря это, он откусил голову зажатой в руке твари. Тело паука продолжало дергаться, лапы конвульсивно сжимались, но вскоре хозяин дома отправил в рот все, что осталось от крестовика. Между тем его собратья продолжали ползать телу Страшилы, заключая его в шевелящийся панцирь. Вдруг со стороны окна раздался громкий крик. Все обернулись и увидели, как Егор пытается стряхнуть с руки вонзившее в нее хелицеры маленькое чудовище.
Место укуса на глазах распухало и наливалось багрово-красным. Сам же мальчик побледнел и, казалось, сейчас потеряет сознание.
- Похоже, нашему банку крови стало плохо, - хмыкнул Артем. – Нужно его опорожнить, пока начинка не испортилась.
Он достал нож, подошел к Егору и, схватив его за волосы, задрал голову ребенка вверх. Мальчик смотрел на него глазами, полными слез, но не издавал ни звука. Некоторое время они мерялись взглядами, а затем раздраженный стойкостью своего пленника Артем вонзил лезвие ножа ему под кадык. Егор судорожно задергался, но Артем не отпустил его. Он ударил еще, и еще раз, потом отпихнул от себя тело и бросил сидящим за столом:
- Чего ждете, налетайте.
Дважды повторять не пришлось. Страшила и Женька бросились к содрогающемуся в предсмертных конвульсиях телу и по очереди принялись подставлять рты под хлещущие из шеи алые струи. Когда кровавый поток начал иссякать, забрызганные этим соком упыри впились в плоть маленького мученика, стараясь оторвать от нее кусок побольше. Женька вгрызался в лицо Егора, отдирая от щеки лоскуты кожи и мяса, Страшила обгладывал руку, прокусывая вены. Только Артем оставался на удивление безучастным – возможно, он просто ждал, когда его приятели насытятся, уверенный, что на его долю угощения хватит.
Наконец оба людоеда оторвались от изуродованного трупа. Они побрели к столу, размазывая по лицам красные потеки, и тогда за еду принялся Артем. Вскоре он насытился, привстал и заявил:
- Надо его похоронить. Хороший был мальчик, нельзя его просто где-нибудь бросить.
- Надо так надо, - кивнул Страшила. – Кладбище недалеко. Подождем, пока стемнеет, и отнесем его туда. Вот только мясо с костей обрежем, - добавил он.
И они пили дотемна, заедая самогон пауками, а когда наступил вечер, принялись разделывать мертвое тело. Срезав самые аппетитные куски, Страшила отнес их в погреб, а то, что осталось, запихнули в большой мешок из-под сахара, положили на тачку и покатили ее в сторону кладбища.
Здесь давно уже никого не хоронили. Погост стоял заброшенным, над ним черными памятниками потустороннему кошмару возвышались скелеты засохших на корню осин. Покосившиеся кресты отмечали границу мертвого царства, у их подножия лежали пластмассовые цветы – подношения покойникам. Трое людоедов подвезли тачку к покосившемуся забору и достали из нее лопаты.
- Копать будем здесь, - заявил Страшила. – Можно не слишком глубоко – все равно от малого одни кости остались.
Острия лопат впились в мягкий грунт. Некоторое время людоеды копали, потом вытащили из тачки мешок со скорбным грузом внутри и сбросили его в яму. Закидав его сверху землей, они, довольные проделанной работой, разлили самогон по стаканам и выпили, вдыхая волшебный воздух летней ночи. Им было легко и спокойно, точно полуночная тьма наполнила новыми силами усталые тела.
- Поехали назад, чего тут стоять, - проговорил Артем. Погрузив лопаты в тележку, они двинулись в обратный путь. Однако, стоило им дойти до ведущей в поселок дороги, как в глаза ударили два мощных луча света, приближавшихся под явственно различимый рокот мотора. Вскоре автомобиль выплыл из мрака, и на нем стала хорошо видна характерная окраска – это оказался милицейский «Фольксваген». Он остановился в нескольких метрах от замершей троицы, погасив ближний свет. Открылись дверцы машины, и показались двое милиционеров – оба в бронежилетах, один поглаживает цевье автомата. Судя по погонам, это были сержант и младший лейтенант. Они приблизились к людоедам спокойной, ленивой походкой.
- Лейтенант Светлов, - козырнул один из милиционеров. Он был высоким и тощим, в отличие от своего напарника – приземистого, коренастого. – Откуда и куда идем? Что в тачке?
- Гуляем, воздухом дышим, - стараясь говорить спокойно, произнес Страшила. Он отпустил рукоять тачки и отошел чуть в сторону, заводя руку за спину. Артем и Женька молчали, стараясь не пялится слишком враждебно на стражей порядка. А те, судя по всему, уже почувствовали исходящую от них угрозу и теперь замерли, внимательно рассматривая троицу. Наконец лейтенант нарушил молчание.
- Откуда идете? – повторил он.
- Падаль закапывали, - ухмыльнулся Страшила и, вытянув руку вперед, что-то швырнул в лицо милиционеру. Тот отшатнулся, выругался, сбросил с лица паука и вскинул автомат. Страшила рванулся назад, во тьму, и сержант выпустил ему вдогонку короткую очередь. Пули наискосок чиркнули по спине убегавшего, оставляя на ней неровные кровавые дыры. Фигура Страшилы словно надломилась, он рухнул в дорожную пыль. Ползавшие по нему пауки разбежались в разные стороны, покидая труп хозяина.
Женька и Артем замерли, не шевелясь. Внутри них словно очутились огромные глыбы льда, сковывая полярным холодом тела и замораживая мысли. Лейтенант подскочил к ним и ударил рукоятью «Макарова» в лицо Женьку. Тот упал, зажимая разбитый нос.
- В машину, быстро! – рявкнул милиционер. – Даже не думай, сука! – это уже относилось к Артему, потянувшему за ножом в карман. – Руки вперед! – он защелкнул наручники на запястьях людоеда. – Упакуй этого! – указал на валявшегося на земле мужчину.
Сержант резко вздернул Женьку и деловито заковал ему руки. Затем обоих впихнули на заднее сидение автомобиля, и он, развернувшись, покатил сквозь ночь, один раз подпрыгнув, переехав тело Страшилы.
Вначале они ехали по трассе, но спустя какое-то время свернули проселочную дорогу, ведущую к черневшему в летнем сумраке бесформенному пятну лесополосы. Остановившись за десяток метров от нее, милиционеры заглушили мотор и выбрались из «Фольксвагена». Вытащив за шиворот наружу обоих задержанных, они освободили их от браслетов и поставили перед капотом автомобиля. Приятели растирали запястья и непонимающе глядели на стражей порядка, а те вдруг начали сбрасывать с себя одежду. В траву упали бронежилеты, за ними последовали кители.
- Бегите, - произнес лейтенант. – Бегите так быстро, как можете, если хотите жить. А впрочем, это вам не поможет.
Артем и Женька тупо уставились на милиционеров, явно не понимая, что происходит. Тем временем и сержант, и лейтенант скинули с себя нижнее белье и опустились на четвереньки, сверкая в лунном свете белой кожей обнаженных тел, точно вытащенные на берег рыбы. Вот лейтенант поднял голову к небу и глухо, утробно взвыл. Что-то зашевелилось вдоль его позвоночника, спина выгнулась, пошла буграми. Мускулы на руках и ногах вздулись, наружу пробилась жесткая черная шерсть. У его напарника лицо вытянулось, претерпевая чудовищные трансформации – они стало напоминать крокодилье рыло, в пасти прорезался второй ряд зубов, длинных и острых, заслоняющих человеческие. Багровые десна, казалось, истекают кровью.
Руки лейтенанта удлинились, точно у обезьяны, пальцы изогнулись, выпуская наружу черные, кривые, как ятаганы, когти. Зверь, несколько минут назад еще бывший человеком, устремил на людей совершенно черные глаза, зарычал, царапая землю. Второе чудовище встало на задние лапы, глядя на полную алую луну, и вытянуло из пасти узкий длинны язык, словно пробуя воздух на вкус. Затем упало на четвереньки, двинувшись к замершим от творящегося на их глазах кошмара товарищам.
Монстры ничем не напоминали простых волков, в которых превращаются оборотни – скорее уж гротескных мутантов, демонов, обитающих в самых темных и страшных закоулках этого мира.
Женька и Артем побежали так, как не бегали никогда в жизни. Они кинулись под защиту лесополосы, надеясь, что там монстры потеряют их след. Но гнавшиеся за ними по пятам чудовища и не думали отставать. Женька, споткнувшись о выпирающий из почвы корень, полетел на землю, развернулся и, лежа, выставил вперед руку в жалком умоляющем жесте, словно это могло задержать тварей. Напрыгнувшее на него страшилище разинуло пасть и срезало руку возле самого плеча с такой легкостью, словно орудовало бензопилой. Его клыки, будто зубья инструмента, прошлись по коже и мышцам, отделяя конечность от тела, и Женька в ужасе уставился на кровоточащую культю, широко распахнув глаза. Он попытался второй рукой достать из кармана шило – жалкое оружие, никудышная защита против оборотней. На него навалилось тяжелая туша, источающая густой звериный запах, когти впились в живот, полосуя его, вытягивая наружу кишки. Женька завопил, задергался, чувствуя, что захлебывается кровью. А потом зверь распахнул морщинистую крокодилью пасть и вонзил белые конусы клыков в горло добыче. Он рванул пасть на себя, откусывая человеку голову. Из размочаленного обрывка шеи ударил алый фонтан, и чудище принялось жадно глотать кровь, спеша насытится.
Артем бежал, не разбирая дороги. Он влетел в заросли каких-то кустов, изодрал майку и джинсы, оглянулся назад и увидел, что где-то позади маячит согнутая тень, идущая за ним по пятам. Артем вытащил из кармана нож, понимая, что вряд ли сможет даже ранить оборотня – до него дошло, что, наверное, здесь все и закончится. Монстры сожрут его, не оставив даже костей, то же самое произойдет и с Женькой. Впрочем, нахрен этого Женьку, главное, чтобы выжил он! Боже, как же он хотел сейчас жить! Теперь Артем понимал, что чувствовали все его жертвы, которых он убивал и пожирал. Оказаться в чьем-то желудке, чтобы потом превратиться в дерьмо – этого совсем не хотелось. Но именно такой конец ему грозил.
Чудовище вынырнуло откуда-то сбоку, оказавшись совсем рядом. Оно клацнуло зубами возле лица Артема, тот в ответ махнул ножом и – о чудо! – сумел полоснуть преследовавшее его создание по грубой морде. Оборотень взвыл и кинулся на человека, но Артем уже бежал среди громад старых тополей, петляя, словно уходящий от погони заяц.
Удивительно, но за ним уже никто не гнался. Выскочив на открытое место, Артем оглянулся, однако ни одна из теней, сгустившихся у подножия деревьев, не двигалась. По узкой утоптанной тропинке он двинулся к черневшей на востоке змее железной дороге. Ничего, как только он выберется отсюда, он им всем покажет! Устроит настоящую кровавую баню! Главное – пережить сегодняшнюю ночь, а потом… И с оборотнями этими он тоже разберется, они еще будут умолять его о пощаде, прежде чем попадут к нему в желудок. Надо только выжить, непременно, обязательно выжить.
Он бежал, прислушиваясь к каждому звуку, выдающему грозящую опасность. И вдруг ему показалось, что где-то совсем рядом прозвучал хор призрачных голосов – они шептали тихо и жутко, то ли молясь, то ли проклиная кого-то. Артем замер, прислушиваясь. На его глазах землю заволокло молочно-белым туманом, из которого навстречу ему выступили три фигуры. Вначале мужчина принял их за скелеты, но потом увидел туго обтягивающую тела кожу – существа напоминали узников концлагеря. Глянув им в лица, Артем застыл с гримасой ужаса – лицевую поверхность пришельцев усеивали искаженные клыкастые рты с ярко-алыми, будто намазанными помадой губами. Одни рты смеялись, другие плакали, третьи возносили кому-то жуткие, холодящие сердце и душу молитвы. Существа протянули вперед суставчатые руки с крабьими клешнями на концах, вонзая их в плоть людоеда. Артем громко закричал, пытаясь высвободится, но был бессилен против этой нечисти. А они уже волокли его к окну в тумане, за которым разверзлась высокая дыра, чьи границы окаймляли языки пламени.
- Нет, только не туда, пожалуйста! – взвыл он. – Только не в ад!! Только не в огонь!!
Однако выходцы из преисподней не слушали его. Они переступили границу портала, и тот бесшумно закрылся за ними. Наступила тишина – тяжелая, словно крышка гроба.
В лесополосе оборотни чавкали, доедая то, что осталось от Женьки. Когда занялся рассвет, «Фольксваген» уже катил в Горелое. Кошмар прошедшей ночи отступил – но он непременно вернется снова.
Впрочем, как и всегда.



КОНЕЦ.