К Евам

Из автоцикла Прогулки с пеликанами

Сидим в Саду с Васей Розановым. Он только что отплакался в очередной заход с непроходимостью. Грустим по родине. Грустим с прописи. Вася шмыгает носом. Шмыгнул, утёрся и говорит, доверительно так:

- Взята бы была «голая женщина» – и мы, взглянув, сказали бы: «Голая женщина», и – ничего бы не прибавили. Просто, ясно, наглядно и «отвернулись».

Недоумеваю:

- Взята? Кем взята? Зачем? И для чего голую женщину и отвернулись ты кавычками говоришь?

- Не помню. Так в книжке напечатано, - отвечает Вася и уходит отворачиваться.

Залажу с головой в левое своё подкрылье, начинаю думать, хотя думать нечем: мозги на Том свете остались. Сгнили уж, пожалуй, в гробовом ящике.

Но мысли идут. Шеренгой, бог весть откуда и куда. Мимо. Отлавливаю их по очереди, сачком для ловли мух (это главное у нас оружие против сами знаете кого), кладу на зуб, щолкаю, точно орешки.

Первую поймал.

Так просто? Так «ничего бы не прибавили»?!

Не верю. Не мог человек – русский человек – столь сильно измениться в своём отношении к «голой женщине». Разве смог бы русский – не египетский – человек сто лет тому «ничего не прибавить», то есть «констатировать» и «отвернуться»?

Не верю, но задумался: а вдруг? А вдруг произошла столь странная, столь катастрофическая перемена? Вдруг – на самом деле, вдруг Розанов не пошутил, не схохмил, не съёрничал?

Но что ж это за люди такие составляли обречонную – ими обречонную гибели Россию?

Ой.

Вторую поймал. Туда же её.

«Взята была “голая женщина” – и мы, взглянув, сказали: “Голая женщина”, и – ничего не прибавили. Просто, ясно, наглядно и “отвернулись”».

Снял сослагательность, убрал «бы». Дал ставшее. Ужас-ужас: теперь бы её, «голую женщину», сначала «оценили» со всех сторон, «оценивая» поглумились, глумясь облили похотливой слюною, обслюнявив и «поимев» – сунули толику денег и погнали прочь со двора.

Как Подпольный человек Достоевского погнал по простоте душевной дорверившуюся ему начальную проститутку – ту самую «голую женщину».

Но разве Розанов был «до» Достоевского, разве – «вне» Достоевского, разве жил на Марсе?..

Хорошо, думаю, на Марсе. Туда мухи не долетают. И Маски-шоу. А яблони все в цвету. И ни одной «голой женщины». И не голой тоже. Далеко от греха и ещё подальше.

Третья мысль была вообще не мыслью, а фантазией в стиле другого Васи – бочарно-джинсового, Аксёнова. Живой картинкой расщолкнулась.

На картинке и в ней – русский мальчик Вася Розанов сидит в заваленной палой листвой песочнице, дидактические пирамидки из мокрого песка лепит, допубертатный «наив».

Хорошо ему.

А вокруг тьма Египетская клубится и музычка по ушам елозит, и всё в баре с массовым стрип-шоу. Неоновая надпись огнём из стены: «Вавилон. Сретенка. 2010 год».

Отчего «2010»? Недоумеваю в другой раз.

А что там Маяковский про «ананасную воду» вопит?

Не расслышал из левого подкрылья.

А бегущая в никуда из ниоткуда строчка лупит по глазам:

«Любовь для него высшая ценность, он стремится к ней, но его надежды и мечты рушатся, и тому виной женщина – коварное и неверное существо…»

Вылажу. Полечу к Евам: их тут тьмы да тьмы, и все от счастья светятся.

* «Взята бы была “голая женщина” – и мы, взглянув, сказали бы: “Голая женщина”, и – ничего бы не прибавили. Просто, ясно, наглядно и “отвернулись”» (В.Розанов. Возрождающийся Египет. М., 2002. С. 203.)