Как быть феей?

Юная Мера старалась поскорее закончить все дела по дому, которые строгая матушка наказала ей выполнить. Мера как раз находилась в том блаженном возрасте, между девочкой и девушкой, когда, несмотря на все тяготы и испытания, мечтать ещё не разучиваются, и, более того, девчоночьи мечты становятся нежными и эфемерными, как волшебные сны, навеваемые порой маленькими лесными феями, и так быстро истаивающими после пробуждения.

Девчушка торопилась использовать всю отпущенную на её долю летнюю свободу. На будущий год, если верить матери и сёстрам, так уже не побегаешь… Пора будет становиться взрослой и степенной, как сёстры, начинать думать о замужестве. Поэтому Мера, заранее скучая по всему тому, что есть у неё сейчас, старалась запоминать каждый летний день до мельчайших деталей, чтобы вспоминать их потом долго-долго.

Не каждый житель их хутора понимал, что движет этой странной девчонкой, одной из дочерей кузнеца. Кто-то шептался по углам, что Мера на самом деле не человек, а подменыш, которого феи оставили людям вместо настоящего ребенка, украденного ими. Некоторые, осмелев или желая уязвить, даже говорили девочке всё это прямо в лицо.

Мера не обижалась на них. Разве может быть что-то обидное в том, что её считают похожей на фею? Сама она далеко от хутора не отходила, и фей никогда в жизни не видела, но уверена, что жизнь этого племени куда веселее и интереснее, чем её обыденная повседневность.

Может быть, как раз из-за этих разговоров Мере загорелось понять — а каково это, всё-таки, быть феей? Людям этот вопрос задавать бесполезно, значит, нужно спрашивать у самих фей?

Фей, или, иначе фейри, возлюбленных детей богини Дану, люди называли по-разному, в зависимости от ситуации, в которой оказались. Звали соседями, потому что испокон века это племя живёт рядом с людьми. Звали добрыми или справедливыми, когда хотели подольститься к феям. Хотя даже детям известно: от феи добра не жди. Звали проказниками маленьких пикси, и господами тех, кто постарше и посильнее. Мерзкими тварями тоже звали — шёпотом и с оглядкой, чтобы фейри ненароком не услышали и не явились наказать длинноязыкого за неуважение.

Сегодня люди праздновали летнее солнцестояние, в народе называемое «праздник дуба», в честь дубовых чащ и исполинов, а также их покровителя, огненного бога Белиноса. Поэтому, пусть работы и было больше, чем обычно, зато взрослым было не до неё, и, выполнив всё порученное, девочка легко сумела ускользнуть с хутора.

Обретя свободу от забот до конца дня, Мера постарается уйти далеко от дома, может быть, дойти до самой реки. Да, мама и бабушка рассказывали страшные истории о недружелюбных созданиях, которых можно у реки встретить. Но если девочка не найдёт фей, тот как она узнает, каково это — быть феей? Кто ей об этом расскажет?

Путь до реки оказался вовсе не таким долгим и трудным, каким представляла его себе домоседка Мера. Она то просто резво шагала, то почти бежала по хорошо натоптанной извивающейся и петляющей в лугах тропинке. Иногда девочка останавливалась, чтобы сорвать тот или иной приглянувшийся ей цветок и вплести его в широкий, поражающий разноцветьем красок полевых цветов венок. Дело спорилось, и к реке Мера подошла, гордо водрузив на голову это творение собственных рук.

Девочка, конечно, и не ждала, что все феи выйдут к реке встречать её… Или, всё-таки, ждала? К её огорчению, на реке почти никого не оказалось. Лишь на мостках, сооруженных над водной гладью, полоскала одежду и складывала чистое бельё в корзинку рядом девушка лет шестнадцати.

Что-то было в этой простой селянке, одетой в ничем не примечательное платье из домотканой холстины, то и дело шлёпавшей по мокрым мосткам босыми ногами, что заставило девочку подойти поближе.

Та подняла голову, отёрла тыльной стороной бледной кисти руки пот с такого же бледного лба, и уставилась на Меру искрящимися изумрудной зеленью глазами.

Девочка, как завороженная, делала шаг за шагом, а подойдя, спросила, пряча собственную робость перед этим созданием за показной решительностью:

– Скажи, как это — быть феей?

Незнакомка чуть улыбнулась одной стороной рта. Голос у неё оказался мелодичный и звучный, но как будто уставший:

– Это очень тяжелое предназначение, девочка, предупреждать людей о грозящей беде. Ведь человеческое племя беспечно, и не внемлет знакам, пока не станет слишком поздно.

Девушка замолчала, а Мера вдруг увидела, как сквозь внешность деревенской простушки проступил другой облик: женщины без возраста, одетой в белое платье. Она стирала в реке обагрённые кровью одежды и рыдала в голос о погибающем от бед и невзгод роде человеческом. Никогда тот, кого оплакала эта фея, не сможет избежать беды. Мере стало страшно: об этой фее рассказывали много дурного, но не проявить сейчас уважения к собеседнице, ответившей в своей манере на её расспросы, было ещё хуже.

– Ты бань ши, да? – робко спросила девчушка, и зеленоглазая мрачно кивнула:

– Всё-то ты видишь, человеческое дитя. Хочешь узнать, каково быть феей — иди за реку. Мост во-он там… – рассеянно махнула фея рукой, и снова наклонилась над свой корзиной со стиркой. Мера, пробормотав слова благодарности, быстро пошла по узенькой тропинке вдоль берега реки, иногда срываясь в бег, с нетерпением глядя вперёд, ожидая, когда же появится мост. И она вскоре действительно увидела его — деревянный, старый, судя по потемневшему дереву, горбато перекинувшийся с одного берега на другой, с низенькими перилами по краям.

Девочка с опаской ступила на это сооружение. Ей было страшно делать шаг в неизвестность. Но после одного маленького шажочка ничего ужасного не произошло, и Мера уже более решительно пересекла мост.

На той стороне реки сидел паренёк с удочкой. Похоже, он не столько ловил рыбу, сколько пялился на воду. Девочка смотрела на юного рыбака, его хрупкую фигуру и золотые волосы, выгоревшие на солнце почти до белого цвета, ласкаемые лёгким ветерком, а видела почему-то речные прохладные волны, и будто даже слышала журчание воды. Девочка тихонько подкралась к рыбаку, однако он услышал её и повернул голову на звук шагов. Его голос звучал мягко, усыпляюще, как негромкий шелест речных волн:

– Что ты здесь делаешь, человеческое дитя?

Мера ответила с улыбкой:

– Я пришла узнать, как это — быть феей?

Юноша широко улыбнулся и беззаботно тряхнул волосами. А потом сорвал один из в изобилии растущих на берегу цветков, и протянул девочке:

– Быть феей — весело. Можно играть с людьми…

– И убивать их? Да уж, веселье! Кто ты, келпи или эквиски? – не поддержала девочка его игривого тона. Более того, голос Меры звенел от негодования. Она была так возмущена, что даже забыла о страхе. А ведь её в детстве всегда пугали сказки о конях, уносящих своих седоков в водную пучину, чтобы утопить. Сын Дану лишь пожал плечами:

– Ты, человеческое дитя, всё равно не поймёшь разницы. Поэтому твой вопрос попросту глуп. И, кстати… Хочешь покататься на лошадке?

– И утонуть в реке? – гневно спросила девочка. Юноша мотнул головой:

– Ну что ты. Разве смогу я убить ту, что пришла узнать, как быть феей? Давай, поехали!

Внезапно человеческий облик юноши окутался туманом, и теперь на его месте стоял молодой белый жеребец с длинными белоснежными гривой и хвостом. Он подошёл к девочке и лёг, подогнув ноги, давая ей возможность взобраться на спину. Никак Мера не могла устоять против такого щедрого предложения, хоть и понимала, что делает большую глупость, отдавая свою жизнь во власть колдовского коня.

Поднявшись на ноги с человеком на спине, конь сделал несколько шагов, а потом вдруг встал на дыбы, в его громком ликующем ржании послышался человеческий смех. Мера, взвизгнув, изо всех сил вцепилась в белоснежную гриву, чтобы не упасть со спины фейри-оборотня. И она сумела удержаться, лишь венок слетел с головы, и теперь весело плясал в волнах реки.

Снова издав странный звук, полу-ржание, полу-смешок, конь помчался куда-то, не разбирая дороги, а девочка на его сине крепко держалась за шелковистую гриву, обмирая то ли от ужаса, то ли от восторга. Она одновременно желала, чтобы эта скачка прекратилась как можно скорее, и чтобы она никогда не заканчивалась.

Наконец, конь сбавил скорость, а потом и вовсе остановился, повинуясь жесту преградившей ему дорогу женщине в одеждах цвета осени, золотых и багряных:

– Кого ты принёс сегодня на своей спине, озорник?

Голос её звучал как вой холодного осеннего ветра и шелест дождя. Мера, встрепанная, перепуганная, с трудом перекинула ногу и сползла по боку коня на землю. Неловко поклонилась красавице, выглядящей одновременно доброй и строгой:

– Доброго дня. Я Ме… – женщина быстро поднесла ладонь к её губам, вынуждая замолчать:

– Тс-с… Не называй здесь имён, человеческое дитя. Лучше расскажи, что привело тебя к нам в этот праздничный день. А ты, озорник, ступай! – конь фыркнул, поклонился женщине, поджав переднюю ногу, и умчался прочь. Девочка произнесла доверчиво:

– Я пришла, чтобы узнать, как это – быть феей.

Женщина вздохнула и ответила, не скрывая ни печали во взгляде, ни горечи в голосе:

– У фей короткая память, дитя. Иногда я забываю обо всех заботах в своих холмах, и когда возвращаюсь в ваш мир, вижу, как мои человеческие возлюбленные старятся и умирают. Время ведь в вашем человеческом мире пролетает так быстро…

Встряхнувшись, и словно помолодев, отбросив печальные мысли, фея произнесла приветливо:

– Раз ты сегодня здесь, пойдём, посмотришь на наш праздник. Уверена, такого ты ещё не видела.

Мера грустно качнула головой:

– Я бы очень хотела, госпожа, но я не одета для праздника…

– Этой беде легко помочь, дитя… – фея легонько дунула в сторону девочки, и её одежда преобразилась. Теперь Мера была одета в платье из белого и розового струящегося шёлка, её волосы рассыпались по плечам изящными локонами, прижатыми сверху тонким венцом из серебря. Она не видела себя со стороны, но знала, что именно так и выглядит. Девочка серьёзно сообщила своей благодетельнице с печальным вздохом:

– Бабушка говорила, что дары фей никогда нельзя оставлять без отдарка. Но мне нечего вам подарить взамен, а это значит, что я не смогу принять ваш подарок.

Госпожа фей рассмеялась, и в её смехе Мере послышался шелест осыпающихся осенних листьев:

– Твоя бабушка – мудрая женщина. Но ты не права, человеческое дитя, когда говоришь, что тебе нечего подарить мне взамен. Ты подарила мне воспоминания, пусть даже они оказались печальными, но я благодарна тебе за них. А твой нынешний наряд – всего лишь немного гламора. Пойдём скорее, девочка моя, танцы вот-вот начнутся. Не хочу, чтобы ты из-за моей болтовни пропустила всё самое интересное.

Казалось, осенняя фея лишь на мгновение коснулась руки Меры, но вот они оказались на широкой лесной поляне. Деревья были усыпаны яркими мерцающими огоньками, делающими всё вокруг праздничным и волшебным. Вдалеке многочисленные фигуры фей, одновременно и чётко видимые, и призрачно-туманные, изящно двигались под звуки прекрасной мелодии, исполняемой невидимыми музыкантами и звучащей, кажется, отовсюду.

Мера, распахнув глаза, смотрела на праздник фей. Позабыв стеснение, она вертела головой, стараясь увидеть всё и сразу, поражаясь яркости красок и пестроте нарядов. Вдруг навстречу девочке шагнул юноша с тёмными волосами, одетый в зелёный костюм, и, вот чудно, с её потерянным венком на голове. Он легко поклонился, и, взяв Меру за руку, повёл в медленном, величественном менуэте.

Во время танца господин дина ши шептал девочке, как хороша она в альвийских шелках, и что он будет ждать новой встречи, чтобы положить свое сердце к её ногам. А Мера лишь двигалась с ним в такт, ведомая чужой волей, и улыбалась, зачарованная всем увиденным, на короткое время почувствовав себя одной из фей.

Так длилась ночь, они танцевали, смеялись и смотрели, как появляются и сменяются неясные волшебные картины в утреннем тумане. Лишь угощения и сладкого фейского мёда спутник Меры не позволил ей попробовать, ведь любой смертный, вкусивший угощения фей, остаётся заперт в холмах навеки и медленно умирает от тоски по дому, а юный дина ши не хотел сегодняшней гостье такой судьбы.

«Какой хороший сон!» – подумала Мера, проснувшись утром в своей постели, под обычное утреннее бормотание матушки, что засоне пора вставать и приниматься за дела.

Но часто потом будет девочка вспоминать прекрасного принца в зелёном из рода фей, и ждать, скрывая точку, терпеливо, когда он найдёт её, чтобы положить своё сердце к её ногам.