Как ельф под горой гулял... или Как страшно жить!

Однажды… что именно однажды, спросите вы?

Однажды кое-кто кое-кого очень сильно достал. А кое-кому приснился кошмар и от греха кое-кого отправили в шахты для трудотерапии… в расчете на то, что общественный труд облагораживает… и убивает на корню опасные замыслы. И именно это стало началом большой неприятности для одного гнома по имени Бофур.

О, это был замечательный гном во всех отношениях! Веселый, неунывающий, всегда готовый пошутить и посмеяться. В общем-то, за это его все и любили. До недавнего времени его любили и юные Фили с Кили, что были родными братьями и являлись по совместительству головной болью всего Синегорья.

Если честно, они были добрыми и отзывчивыми… где-то очень глубоко в душе… но эти бесспорные добродетели братьев перекрывались огроменным шилом, скрывающимся еще глубже. И это самое шило в интересном месте так и зудело, подбивая двух обормотов на ужасающие по своей катастрофичности деяния.

И эти самые «деяния» являлись в страшных снах их родному дядюшке, способствуя появлению новых серебристых нитей седины в густой — пока что, — шевелюре. Сны дядюшке снились с удручающей частотой, и, к величайшему сожалению, частенько эти сны являлись ему перед очередной «шалостью» братьев.

В последнем кошмаре дяде Торину привиделось, что племянники решили полетать… а потому умыкнули из-под замка оружейной семь маленьких бочонков с порохом. Эти бочонки они приклеили по бокам огромной бочки и влезли внутрь оной, после чего подожгли фитиль, по сгоранию которого порох должен был рвануть… и подбросить бочку вверх. И почему-то оба брата были истово уверены, что лететь они будут долго.

Но дяде Торину во сне показалось иначе.

И с душераздирающим воплем, сотрясшим весь Эред Луин, он… проснулся.

А вместе с ним проснулась и его сестра.

— Торин?! Что случилось? – сестра узбада Синегорья испуганно стояла на пороге спальни брата в одной ночнушке, держа в руке горящий канделябр с двумя свечками.

У бледного как смерть Торина Дубощита, что сидел на кровати, трепетно сжимая в кулаках одеяло, странно дергался глаз.

— В шахты… под замок! — прохрипел он непонятно. — Чтоб дурь вышла!

Вот так в общем-то и вышло, что Фили и Кили были отправлены замороченным кошмарами дядей в шахты. В помощь простым рудокопам и с указанием трудиться, дурью не маяться и даже не думать!!

О чем именно не думать, братья так и не поняли.

Только жалели, что у них-с времени нет проверить одну задумку с порохом. Кили придумал самострел, который бы стрелял из полых железных труб небольшими острыми наконечниками. Фили, его брат, узнав о задумке, восхитился и заявил, что это-де новое оружие и во всем Средиземье такого нет! Даже у эльфов, которые тащат все и объявляют результатом своего многомудрия. И вообще… если все получиться, ельфы больше не будут лучшими стрелками мира.

Братья два месяца ломали головы над самострелом, извели кучу пергамента и даже послали в разные концы Средиземья пару писем мастерам, известных в оружейном деле. Увы, одно письмо попало не в те руки и один остроухий эльф, вникнув в смысл письма, так проникся, что тайно явился в Синегорье…

Но братья о том не знали. Они были посланы в шахты добрым дядей и выпали из жизни на пару недель. Труд в шахтах полностью оправдал замысел дяди Торина, вот только влиться в дружную команду шахтеров племяннички его не смогли.

Кое-кто изволил пошутить пару раз о драгоценных персонах. А «драгоценные» шуток над собой терпеть не привыкли и решили жестоко отомстить.

Бофуру.

*** *** *** *** *** *** *** *** *** ***

— Бомбур!! Сволочь ты этакая! А как же я?! – чумазый, грязный, как тысяча троллей, и, стоит думать, почти так же пахнущий трудовым потом, Бофур стоял у душевой кабинки с крайне обиженной рожей.

В кои-то веки он опоздал. Душевых кабинок было мало, и воды в чанах над ними было не особо много. В общем, вся команда шахтеров — споря, матюкаясь и толкаясь по дружески, — уже смыла с себя угольную пыль и поскакала в трапезную… и сунувшиеся в душевую братья Ур с огорчением убедились, что вода-то… почти везде кончилась. Только в последней оставалось еще порядком. И изящно поведший бедром Бомбур, игриво подмигнув братцу, который от такого маневра «легонько» повстречался со стенкой, живенько проскочил в душевую кабинку.

И теперь рыжая сволочь радостно мылилась и, присвистывая, расходовала драгоценную воду.

А Бофур стонал и стенал, взывая к совести младшего брата… которая обреталась у оного так же глубоко, как шило известных нам братьев.

Прошипев нелицеприятное, Бофур надвинул на лоб шапку, и зло стал ходить туда-сюда около кабинки. Весело насвистывающий Бомбур не обращал на него внимания. Основательно натеревшись мыльной мочалкой, он смыл с себя пот и грязь, и потянулся к крану.

— О, а вода-то еще осталась! – радостно возвестил он. – Эй, Бофур! Ой, да ладно тебе обижаться! Ты пока будешь мыться, я в трапезной место забью и еду возьму.

Бофур сердито фыркнул.

— И самое вкусное из мисок сожрешь! Вылазь давай!

— Ага… а смотри какие у меня пантолончики! Отпад!

Бофур на беду удивленно оглянулся…

— Мамочка! Ой! БОМБУР!!! Ой, развидь мои глаза! А-а-а!! Сволочь!

Бомбур еще раз кокетливо повел попкой и подмигнул, шлепнув себя по ягодице.

Бофур захрипел, в ужасе зажмурившись и вжавшись тылом в стенку.

— А гномочкам нравится, — цокнул языком Бомбур. — Ладно, я пошел… кушать!

И рыжий мерзавец, известный ловелас Эред Луина, бодренько натянув штаны и рубаху выплыл из душевой.

— Ой, мамочка… почто ты меня не одного родила? – тоскливо пробормотал Бофур, и яростно потряс головой, вытряхивая из головы розовые пантолоны с весьма развратными орешками.

И бантиком на интересном месте.

Передернувшись от отвращения, Бофур сплюнул на пол, и влез в душевую кабинку. Раздевшись, он повесил одежду на гвоздик, что обретался снаружи рядом и захлопнул дверцу кабинки. Опасливо повернул краник над головой… и первые струйки теплой воды закапали на него уверенно и бодро. Радостно заулыбавшись, гном взялся за помывку…

*** *** *** *** *** *** *** *** *** ***

Рядом с душевой… не в ней самой, а рядом, — была устроена кладовка для всякого хлама. В этой кладовке коварно засели двое, подглядывая в щелочку меж досок двери.

— Итак… время мести пришло, — торжественно объявил светловолосый Фили.

Рядом с ним радостно хрюкнул Кили, обоими руками закрывающий себе рот.

— Ки? – вопросительно глянул на него брат.

— Пан…та… лоны! — простонал Кили, сгибаясь пополам.

Фили заулыбался, враз поняв, о чем намекает младший.

— О, да… надо себе такие купить, — хмыкнул он.

Кили поперхнулся, круглыми глазами вытаращившись на братца.

— Бомбур прав, — пояснил ему Фили со всей серьезностью. — Гномочки… ой, как это любят!

— Э-э-э?! – потрясенно протянул Ки.

Фили всунул ему в руки какую-то тряпку и вытолкнул из кладовки вон:

— Пошел! И по-тихому!

— Фи! Скотина! – прошипел, метнувшись к стене Кили. – Почему я?

Из-за двери издевательски выглянула ладонь братца, и указала перстом в сторону душевой. Показав кладовке кулак, Кили на полусогнутых покрался к дальней кабинке душевой.

Враг ни о чем не подозревал… он мыл уши.

Коварно улыбнувшись, юный гном аккуратно снял одежду морийца-рудокопа, и нацепил на крючок… платье.

И юноша быстро сбежал прочь.

*** *** *** *** *** *** *** *** *** ***

Довольно насвистывая, Бофур смыл с себя пену и, дождавшись падения последних капель воды из душа, закрутил краник над головой. О, какое это все-таки блаженство смыть с себя всю угольную пыль после шахты! Кажется, он извел почти пол-куска мыла, удивительно белого цвета…

Повертев в руках мыло, Бофур удивленно хмыкнул и даже его понюхал.

Пахло… странно. Медом и ромашкой, если по правде. Подивившись, что такое мыло вообще бывает гном положил его обратно на полочку и потянулся за полотенцем, что он еще перед помывкой повесил на дверцу душевой кабины. Наверно, брат забыл мыло… он такие вещички любит.

Жаль, полотенца не было. Пришлось выходить мокрым.

На двух гвоздиках-крючках рядом с душевой кабинкой были повешены вещи… родная до последней шерстинки лопоухая шапка… и нежно-голубое платье.

Женское платье.

— К… к… ка… ка-ково?! — прохрипел Бофур, враз представив себя в ЭТОМ. — Гиде-моя-одежда?!

В ответ на стон Бофура из коридора рядом донесся хохот.

Не, не так…это был самый настоящий ржач!

— Отдайте, идиоты! — возопил Бофур неизвестным шутникам. — Не смешно!

— Удачно дойти до дома! — прокричал ему странно знакомый голос и двойной топот ног, удалявшийся прочь, возвестил об отбытии шутников.

Бофур чуть не застонал от отчаянья. Что же ему делать?! Даже думать о том, чтобы идти голым по коридорам Эред Луина он не стал. Ибо срам то по закону! А гном, явившийся перед очами чужих жен и невинных девиц с детьми в подобном неподобающем виде, мог иметь несчастье быть вызванным на поединок оскорбленными мужами, отцами и женихами... а в драке Бофур был не ахти.

Все что оставалось — платье.

Взмолившись Махалу-Всеотцу, мориец несчастно потянулся за платьицем…

*** *** *** *** *** *** *** *** *** ***

Велики и могучи горы, но еще более они глубоки. А ходы-коридоры, прорытые гномами дурной силушкой, ко всему извилисты и запутаны так, что ум за разум даже у вечного дитя Эру-Творца зайдет.

Глубоко под Синегорьем, стеная и проклиная весь бородатый род гномов шел… ельф. Самый настоящий «ельф» — с огромными уныло повисшими острыми ушами, что торчали из-под посеревших от горной пыли блондинистых волос. Раскосые как у кошки глаза горели отчаяньем, а тонкие уста, на которые гнусно посягали слюнями смертные девы, то и дело стенали:

— Ну, кто так строит?! Кто?! О, Галадриэль, теща моя! Какого Гондолина я сюда влез?!

Вопрос был риторический. «Ельф» прекрасно знал почему он здесь обретался – сама теща, загадочно улыбаясь, посоветовала ему сменить обстановку и получить удовольствие на века долгие, от хорошо сделанного дела. Проникнуть тайком в гномьи норы и… ну, или позволить его Листику-несмышленышу заиметь дела с гномами, дабы выкрасть у них секрет самострела огненного.

Щас-с-с… только через его труп!

И открыла теща ему тайную тропу до гор Синегорья с радостью превеликой и Трандуил пошел на дело.

САМ ПОШЕЛ.

Король он или хто?!

И он… заблудился. И уж вечность бродил по проклятым коридорам во мраке и в тиши подгорной раздавались его стенания, сопровождаемые руладами оголодавшего живота королевского. Страшные мысли все чаще посещали несчастного…

Он будет рад увидеть гнома!!! Лишь бы отсюда выбраться!!! Домой… к Лёсику… и к его Лосёнышку…

— Гномы!! Ау-у-у!! — взвыл со слезами Трандуил. — Ну, кто так строи-и-ит….

И тут… о чудо Эру!

Впереди засиял огонек света…

Взвизгнув от счастья, "ельф" рванул вперед.

*** *** *** *** *** *** *** *** *** ***

Бофуру еще никогда так не грозила жизнь.

Вздрагивая, и прижимаясь к стене, он дальней дорогой обходил шумные коридоры Эред Луина, на цыпочках пробираясь в сторону жилого яруса, где жил с братьями. Каждый миг он рисковал честью!

На широких плечах рудокопа трещало натянутое голубое платье, плотно обтягивая плоскую грудь. Объемная длинная юбка путами обхватывала ноги, заплетало и норовило «уронить» несчастного. Не выдержав мучений, гном оборвал слишком длинный подол платья, явив миру небритые заросшие ноги… предел мечтаний хоббитов. Ибо такие ножки они ценили! Жаль, вид портили тяжелые грубые ботинки.

Усы Бофура нервно топорщились, а косы, туго заплетенные по бокам, вставали от страха дыбом на каждый подозрительный звук. Глаза бы не видели его… чужие!

И тут…

Из бокового коридора…

Со страшным воем как выскочило!

Завизжав аки гномка, Бофур рванул вперед даже не развидев чудища подземного!

— Дева!!! – провыли за спиной.

— Мама-а!! — басом помянул гном, поддавая ходу и роняя фонарь.

Фонарь с грохотом упал, мигнул и погас позади… а через миг на Бофура упало нечто, сжав тощими щупальцами широкую грудь гнома и повалив его на каменный пол.

Во мраке коридора рьяно завозилась черная туча из сплётшихся в страстных объятиях тел, грозно воя и поминая валар на разных языках…

*** *** *** *** *** *** *** *** *** ***

«Ельф» знал толк в девах.

Король он, или хто?

Лесные девы были прекрасны, человечьи наивны, но горные!! Оказались труднодоступны!

Страстно обняв сопротивляющуюся «деву», подвывающую от попрания ее добродетели… о, валар, не дай знать тёще!... он стал взывать к сердцу горной «красавицы», лихорадочно припоминая чушь, что пел в прелестные ушки эльфиек.

— О, звезда очей моих!

Под ельфом возмущенно хрюкнули.

—… что дивнее алмазов!

Под ельфом обмерли.

Приободренный успехом, «ельф» продолжил:

— … ты прелестное создание Йаванны, что полна доброты и света! Ты спасение мое и надежда на волю!

— А-а-а? – ошарашенно вопросили под ним.

—… укажи мне путь к свету и солнцу, — глубоко стыдясь про себя тому, как низко он пал, продолжил эльф. И… решился.

Поцеловать…

«Гномка» увернуться не могла, ибо не видела во мраке коридора, а эльф видел чуточку лучше… и, передернувшись от отвращения, чмокнул «её» в губы. И ужасающей длины усы помехой ему не стали!

«Ельф» знал как посмеялся Махал над своими созданиями.

Гномьи женщины – и доказательство было под ним! – было не отлично от мужчин-кхазад!

Они были усаты.

У них была бородка клинышком!

А грудей… у лесных дев и то она была!! Ельф мог в том поклясться!

Гномка под эльфом чуть не потеряла сознания от оказанной чести – поцелуя.

Ельф задумчиво посмотрел на гномку под собой. Что-то внутри него зашевелилось, так и подбивая воспользоваться и… таки точно установить все отличия гномок от лесных дев и человечьих.

— Укажи пальчиком мне путь к солнцу, — отвлекающе проговорил вкрадчиво эльф и полез ручонкой под подол гномке…

… Бофур взвыл, осознав поползновение, и засадил непонять-кому-во-мраке кулаком.

Напавший отшатнулся с перепуганным иком… вскочил, рванул в сторону… и явно загремел со ступеней рядом… ведущих к сливному каналу.

Бодрый плюх подтвердил, что он достиг цели.

Бофур, встав на подгибающиеся и дрожащие ноги, по стеночке пополз подальше от страшного места…

А вдруг выползет?!

Вдруг оно… не тонет?!

*** *** *** *** *** *** *** *** *** ***

«Ельф» выплыл наружу из горных недр по подземному каналу… и долго поминал страшным словом гномов и их женщин.

И кошмары снились ему долго, являясь и наяву.

К гномам обоего пола «ельф» зарекся приглядываться навсегда.

*** *** *** *** *** *** *** *** *** ***

Бофур напился. И больше никогда не ходил в душ последним. И по коридорам без фонаря и ножа в руке тоже не ходил один, а только с нервно косящим на него глазом Бомбуром и друзьями.

Просто так.

На всякий случай.

А Фили и Кили…

*** *** *** *** *** *** *** *** *** ***

Король не может сморкаться в рукав. Даже подгорный король. Даже если он узбад, а не король. Поэтому Торин всегда носил в кармане камзола платок. Не то, чтобы он часто был нужен… это была просто привычка.

Но после обеда вытереть об него пальцы было делом обычным.

Ничто не предвещало…

Сестра сидела по правую руку за столом и допивала кубок со слабым сладким вином.

Торин, закончив трапезу, опустил руку к карману камзола…

На другом конце длинного стола замерли Кили и Фили…

Торин потянул привычный платок из кармана…

Он был странно большим.

Тонким, невесомым… нежным.

Белым и в тонких кружевах… и распадался на две широкие половинки. Штанины.

С завязочками. С кокетливой дырочкой между….

Торин неверяще смотрел на «платок», повисшем на его брезгливо отведенном пальце…

Рядом ме-е-едленно побагровела сестра.

— Торрр-р-ин… — прорычала Дис, дочь Трайна. — Ты… МАЛЬЧИКИ ВОН!!!

Фили и Кили метнулись прочь из трапезной, с грохотом захлопнув двери.

— В МОЕ БЕЛЬЕ ЛАЗИТЬ!!! — прогремело из-за дверей.

—Дис!

—УБЬЮ!!!

Братья посмотрели друг на друга и злорадно усмехнулись на грохот из-за дверей.

— Ну, что брат? Кажется, мы на до-о-олго свободны? — мурлыкнул довольно щурясь Фили.

— Да уж, — кивнул Кили и насмешливо глянул на дверь за которой звонко билась посуда. – Дядю конечно жаль… но шахты надоели!

А самострел они так и не сделали.

Дядя сбежал в поход.