Как приручить ухокрыла

Середина травостава в Торме - самое лучшее время Маэлева круга. Уже оделись буйной зеленью поляны, прогрелась вода в лесных озерцах. Дни стоят долгие и погожие. Око набрало силу, но ещё не палит и не жжёт так сурово, как в преддверии суши. Позади дни тяжелой работы в поле и на репищах, сохнет на лугах сено первого укоса, а молодёжь с лесных хуторов, радуясь передышке, проводит дни за рыбалкой и сбором ягод. В один из таких погожих дней тётка Краса, хозяйка Репной горки, сказала своему мужу:
- Ясь, а Ясь? Сходил бы, что ли, за рыбой. Я б к Маэлеву дню рыбничков напекла...

Супруг её, мужик здоровенный, но какой-то вялый, словно вечно сонный, лениво кивнул в ответ и побрёл собираться. Глядя, как он слоняется по двору, мало что не спотыкаясь о собственные ноги, Краса вздохнула и с сомнением покачала головой, однако вслух говорить ничего не стала. Уж если муженёк зашевелился, лучше не отвлекать, а то собственную голову дома забудет.

Вдруг в закут, где хозяйка доила козу, точно ворвался беспокойный ветерок: старшая дочка вбежала и, топоча по соломе босыми ногами, кинулась к матери:

- Мама, мама! А можно я вместе с батей на реку пойду? Можно, мамочка? Ну можно?

Краса осторожно одёрнула на дочке запон, поправила выбившуюся из-под платка кудряшку и ласково ответила:

- Сходи, Малинка. Приглядишь там чуток за отцом, - и чуть строже добавила: - Кудели с собой возьми, чтоб под вечер бездельницей не сидела.

- Возьму, мамочка! - и Малинка умчалась на двор, только пятки засверкали.

Краса поглядела ей вслед и, ласково улыбнувшись, снова покачала головой. Коза-егоза семи кругов от роду и Ясь, готовый по пол дня без дела смотреть в небо... Что-то они наловят, много ли наработают?

Соседские мужички к хозяину Репной горки относились с лёгкой насмешинкой и за глаза прозывали Репоедом. Слыл он среди них человеком не шибко путёвым, да к тому же давно и крепко попавшим под лапоток к собственной жене. Однако как-то так выходило, что именно в его хозяйстве и пшеничка родилась на зависть, и козы доились как следует, и куры велись. Коли под конец хляби кого-то из соседей прижимала нужда, все знали, что именно на Репной горке можно одолжиться хоть сенцом, хоть репой, хоть горохом. Соседей, однако, сие чудо нисколь не удивляло. "Это потому, что он человек добрый, ему этл* благоволит," - говорили они и прятали в бороды улыбки, когда Ясь ленивой походочкой шаркал мимо их околиц.

Нередко за ним увязывалась его старшенькая, девка шустрая и бойкая, да только уж очень похожая на отца, и потому, как считали соседи, наверняка унаследовавшая его нелепую долю. А надо сказать, что сам Ясь отличался редкостной невезучестью в мелочах. Непременно он наступал ногой в единственную во всём дворе кучу навоза, проходя мимо полок, сшибал горшки и плошки, а едва заглянув к кому-нибудь в гости, тут же вставал хозяйской кошке на хвост. Если что-то могло разбиться, порваться или треснуть, оно непременно делало это в его руках. Стоило же ему собраться в дорогу да отойти от дома подальше, самое прочно установившееся вёдро на глазах сменялось ненастьем.

Так вышло и на этот раз. Надеясь сперва порыбачить по вечерней зорьке, а потом продолжить лов на рассвете, Ясь с Малинкой пришли на берег, чуть обустроились, закинули удочки. Но едва они успели вытащить несколько мелких рыбёшек, со стороны устья Ночь-реки приползла сизая туча, волоча за собой густую пелену дождя.

Ясь давно привык к козлиному нраву своей удачи. На подобный случай он приметил себе небольшую пещерку у подножия обрыва, сухую и довольно уютную, к тому же в потолке у неё имелась удобная трещина, через которую уходил дым от костра. В пещерке уже лежал запас дровишек и лапника, так что им с Малинкой можно было переждать непогоду с некоторыми удобствами. К тому же, травостав - не хлябь, даже самый сильный ливень в травоставную пору не затягивается надолго.

Однако кому от роду суждено на каждом шагу влипать в неприятности, тот от них не отвяжется. Стоило Ясю развести в пещерке костёр, обнаружилось, что дым не торопится выходить вон. Малинка заглянула в трещину на потолке и удивлённо произнесла: "А там что-то застряло!" Тогда заглянул в неё и сам Ясь.

Увидев, что именно застряло в его "дымоходе", он присвистнул от удивления, а затем взял топор и принялся ломать рыхлый песчаник, расширяя щель. Немного усилий - и на руки ему свалился странный свёрток размером с добрую козу, плотно спелёнутую в ухокрылий плащ.

- Ой, а что это? - тихонько спросила Малинка, высунувшись из-за отцова плеча и осторожно трогая пальцем непонятный предмет.

- Ухокрыл, - спокойно ответил Ясь.

Глаза Малинки распахнулись широко и жалостливо.

- Это он что же, помер, что ли?

- Не, - отозвался Ясь тихо, а потом взял дочь за руку и просунул её ладонь под плотно прижатое кожистое крыло. - Застрял просто в щели и оцепенел там с голодухи. Чуешь? Дышит.

Внутри свёртка было тепло, и Малинка почувствовала, как под её пальцами едва заметно шевельнулось живое и пушистое.

- Ой, - сказала она, улыбнувшись, - действительно, дышит. А у него пузичко мохнатенькое. Это он спит, да? А где у него мордочка? А у них действительно ушки, как крылышки? А что мы будем делать, когда он проснётся? А почему он застрял там, в трещине? Ой, - и, увидев черный коготь, длиной в целый вершок и острый, как нож, Малинка осторожно провела по нему пальцем. - Ишь какой...

Ясь ничего не отвечал на дочкину трескотню, да ей и не требовался ответ. Между ними уже давно был заключён своего рода безмолвный уговор: он не мешает Малинке болтать, а она не принуждает отца отзываться на разговоры.

Поразмыслив немного, Ясь отнёс свою находку в дальний угол пещеры. Там он завернул ухокрыла в свой зипун, крепко связал рукавами и, положив сверток у стены, пошел назад к костру.

- Ну что, ставлю ушицу? - предложила Малинка. Ясь степенно кивнул, устроился поближе к огню и начал чинить старый бредень.

В котёл пошли успевшие пойматься до дождя рыбёшки и прихваченные из дому луковица с парой репок. Помешивая варево большой деревянной ложкой, Малинка то и дело коротко поглядывала в угол, где лежал ухокрыл. Несмотря на потёмки было видно, как из открытого ворота время от времени потихонечку высовывается голова, раскрываются большие лопухастые ушки-крылышки. Однако стоило девочке обернуться, ух стремительно прятался обратно, а потом из темноты внутри зипуна по-кошачьи сверкал зелёными глазами.

- Может, ему водички дать? - спросила Малинка.

- Дай, - согласился Ясь.

Девочка взяла ведёрко, быстро выскочила под дождь. Зачерпнув воды из реки, она вернулась в пещеру, подошла к неподвижно лежащему в тёмном углу свёртку и позвала:

- Эй! Пить будешь?

В ответ из зипуна раздалось злобное шипение. Малинка, однако, не особо испугалась.

- Тише, тише, ухокрыльчик, - ласково проговорила она, потихоньку отступая назад. - Я тебя не трону. Я вот тут ведёрко поставлю, а ты вылазь и пей.

В зипуне шумно сглотнули. На некоторое время воцарилась тишина, а потом из ворота робко высунулся чёрный нос. Следом за ним - один глаз и кончик уха. Малинка хихикнула, и ухокрыл тут же снова спрятался в зипун, как улитка в ракушку.

Второй раз он высунулся уже куда скорее. Глядя, как шевелятся его влажные ноздри, Малинка чуть не засмеялась вновь, однако сдержала себя, и была вознаграждена презанятным зрелищем: изо всех сил вытянув шею, туго спелёнутый ухокрыл так и эдак пытался засунуть голову в ведро. Наконец, измаявшись, но не достав до воды, он опустился на пол, повесил уши и тихонько жалобно заскулил.

- Давай помогу, - сказала ему Малинка. - Только ты смотри, не пугайся и не шипи на меня.

Неторопливо приблизившись, она взяла ведро, чуть наклонила его и протянула ухокрылу. Тот ещё некоторое время посомневался, но потом жажда взяла верх над осторожностью: он начал жадно пить, не сводя, однако, с Малинки настороженных ушей.

- Бедненький, - вздохнула Малинка сочувственно, - наверное, совсем-совсем голодный. Кто его знает, сколько он там, в этой щели, проторчал... Мы ведь покормим его, да?

- Покормим. Только много сразу не давай, - отозвался Ясь. - Ухокрылы варёного не знают.

- Конечно, я понимаю, - деловито закивала Малинка. - Вот он сейчас попьёт, а я потом для него в ведро ушицы плескану, чтобы поостыла. А мы что с ухокрыльчиком дальше делать станем?

- Приручишь его, и заберём домой, - пошутил Ясь. - Будет у нас заместо кота мышей в амбаре ловить.

У Малинки вспыхнули было глаза, но она тут же с грустным вздохом привычно одёрнула сама себя:

- Ничего не получится. Куда он нам... В закуте - козы, а в избу - мама не пустит...

Между тем из котелка уже потянуло вкусным. Обернув руку подолом, Малинка сняла ушицу с огня. Словно заправская хозяйка, она вынула из своей корзинки скатёрку, ложки, завёрнутый в чистую тряпицу хлеб, протянула Ясю, а уж он, как старший, отрезал для них по ломтю и не забыл уважить огонь очага, подарив тому ложку ушицы. После сами уселись у котелка. Ухокрыл в своём углу шумно засопел и зафыркал, принюхиваясь.

Когда с едой было закончено, а остатки ушицы остыли в ведре, Малинка собралась было кормить их незваного гостя, но потом, подумав немного, предложила:

- Так ему неловко. Может, развяжем?

Ясь с сомнением пожал плечами:

- Оно можно бы. Но ты пока отойди в сторонку, а я посмотрю, что да как.

Малинка покладисто отошла за костерок. Ясь неспешно направился к ухокрылу. Тот сложил уши, зажмурился, испуганно вжался в пол и замер, боясь дышать. Но как только человек отошёл, забрав с собой зипун, ухокрыл тут же вскочил на четвереньки и отполз как можно дальше в тёмный угол. Там он съёжился у стены и затих, отгородившись ото всех растопыренным крылом.

Малинка рассматривала это странное существо, не скрывая любопытства. Она с удивлением обнаружила, что извлечённый из щели в потолке свёрток, оказывается, почти полностью состоял из сложенных крыльев. Под ними обнаружилось хрупкое на вид и очень худенькое тельце, немного похожее на человеческое, но хвостатое, и к тому же с чёрной кожей, местами обросшей мягким пепельно-серым пухом. Ростом ночной летун был ниже самой Малинки, и потому не казался ей опасным. У Яся на этот счёт имелось другое мнение. Зря пугать дочку он не хотел, но когда Малинка с ведёрком в руках направилась к ухокрылу, Ясь отложил в сторонку недовязанный бредень и незаметным движением мягко опустил руку на топорище.

Однако ухокрыл уже почуял, что Малинка не опасна. Когда она подошла поближе вместе с ведёрком, из которого пахло рыбой, над растопыренным крылом сперва выглянули кончики ушей, потом глаза.

- На, угощайся, - сказала Малинка, протягивая ведро. - Но много сразу тебе нельзя. Живот ещё разболится, и что мы тогда с тобой делать будем... А батю ты не боись, он только с виду строгий, а так - добрый и никого зря не обидит.

- Крррр? - раздалось из-под крыла.

- Точно тебе говорю, - кивнула Малинка.

Крыло чуть опустилось и прямо напротив её лица оказалось лицо ночного летуна.

- Ой, а ты на котика похож, - сразу же заявила Малинка. - Ну, не совсем, конечно, а как если бы наш кот вдруг взял и решил в человека превратиться.

- Уи-ик аррр? Кррр...

- Эх, жаль, я по-вашему не понимаю. Ну ты ешь давай, пока совсем не остыло.

Ухокрыл осторожно протянул согнутые в запястьях крылья, взял у Малинки из рук ведро, потом отодвинулся подальше в потёмки, отвернулся к стене и зачавкал. Но время от времени он вынимал нос из ведра и настороженно поглядывал в сторону Малинки. Она ещё хихикнула пару раз и ушла обратно к костру. Ясь потихоньку с облегчением выдохнул и убрал руку от топора.

День подошёл к концу, на улице стемнело, а дождь всё шёл и шёл. Чтоб не тянуло сыростью, вход в пещерку занавесили плащом. Костёр почти догорел, по углям, словно волны, бродили красные отсветы. Малинка подошла забрать у ухокрыла опустевшее ведро, но вместо того, чтобы сразу вернуться к теплу и свету, присела рядом с ним и, хитро подмигнув, спросила шепотом:

- Хлебца хочешь?

Ухокрыл удивлённо склонил голову набок и приподнял одно ухо. Решив считать это за согласие, девочка протянула ему на ладони небольшой кусочек, припрятанный с ужина. Ухокрыл продолжал смотреть и не двигался. Тогда Малинка отёрла своим кусочком стенку ведра, ещё жирную от навара, и снова протянула хлеб ухокрылу. Тот не шевельнулся, только наблюдал с интересом.

- Экой непонятливый, - вздохнула Малинка и сама откусила немного от своего угощения.

Это сработало. Ухокрыл протянул крыло, осторожно наколол лежащий на Малинкиной ладони кусочек на коготь и утянул к себе. Малинка довольно кивнула, достала из рукава ещё кусочек и снова откусила от него половинку. Вторую тут же сжевал ухокрыл.

- Ладно, так уж и быть, дам тебе ещё. Но больше нету, - и Малинка протянула последний кусок.

Сперва ухокрыл запихал было хлеб себе за щеку, но потом покосился на сидящую рядом девочку, сунул в рот коготь, подцепил им и протянул обратно своей соседке пожёванную и исслюнявленную половинку. Та, хихикнув, сняла кусочек с его когтя и положила себе в рот.

- Ну вот, - сказала Малинка, - теперь мы с тобой всё равно что родичи. Понял?

Ухокрыл ответил:

- Кррррр... Мн-мн-мн.

Наконец, в пещерке совсем стемнело. Ясь бросил возиться с бреднем, Малинка, зевая, отложила веретено. Пришла пора всем отправляться на покой. Ухокрыл уже давно завернулся в крылья и залёг под стеной. Устроившись на лапнике спиной к ещё тёплому кострищу, Малинка то и дело поглядывала на него и тихо вздыхала, жалея, что он вот так спит на неуютном полу, но тревожить его не решалась.

Среди ночи Ясь проснулся то ли от неясного шороха, то ли от предчувствия опасности. Быстро и беззвучно нащупав нож, он открыл глаза и увидел, что ух сидит на корточках рядом со спящей Малинкой и, наклонившись, внимательно разглядывает её лицо.

У Яся нехорошо заскребло на душе. Он уже ругал себя ругательски за то, что так легкомысленно согласился развязать нелюдя: вот кто знает, что теперь у этой образины на уме... Но ух и не думал обижать девочку. Просто, как она верно угадала, ему было жёстко и холодно лежать под стеной, и он пришёл за помощью к тому, кто за вечер уже не раз о нём заботился.

А Ясь смотрел и боялся цыкнуть на него, боялся даже просто неосторожно шелохнуться, выдав тем самым, что не спит, чтобы, задёргавшись с перепугу, ухокрыл случайно не повредил Малинке, не напугал её. Малинка между тем повернулась во сне на бок, освободив чуть места на лапнике. Ухокрыл тут же пристроился на нагретое местечко, прижался к Малинкиной спине и накрыл девочку крылом, заодно придерживаясь за неё, чтобы не скатиться на пол.

Под утро в пещерку наползла прохлада, но проснулся Ясь не от этого. Снова рядом шуршал беспокойный нелюдь. На этот раз он топтался перед занавешенным выходом, шкрябал по полу когтями и поскуливал.

- Тебе чего? - недовольно поинтересовался Ясь.

Ухокрыл шумно сглотнул, потёр крылом живот и снова заскулил, уже погромче. Сообразив, в чём дело, Ясь быстро приподнял край плаща. Ухокрыл опрометью метнулся на волю.

- Куда это он? - сонно спросила Малинка.

- До ветру.

- Ой, а дождя-то и нет! - радостно воскликнула Малинка, тоже проворно выскакивая в утренний туман. И почти сразу снаружи раздался её голосок: - Да ладно шарахаться, не смотрю я на тебя, не смотрю...

Ясь тоже высунул нос из пещерки, осмотрелся, затем озабоченно покачал головой. Вонючая полоса жидкого помёта начиналась прямо от выхода и дальше шла по берегу замысловатыми зигзагами, а её источник сидел у воды, завернувшись в крылья, и мелко подрагивал.

- Да-да, - озвучила Ясевы мысли Малинка, - некоторым тут ушица не пошла впрок.

Ясь тяжко вздохнул и сказал ей:

- Знаешь, Малинка, раз ух прямо сейчас не улетел, значит, ему крепко нездоровится. Давай отнесём его на Майвин, пока он совсем не расхворался.

Малинка радостно подпрыгнула и звонко хлопнула в ладоши:

- Ой, ну точно же! Отнесём ухокрыльчика к дедушке Вихру! Он-то всё про всех в лесу знает, подскажет, чем помочь... А я бы сама и не догадалась! Дедушка ведь вылечит нашего ухокрыльчика, да? Эй, ухокрыльчик, иди ко мне!...

Ясь уже её не слушал. В своём заплечном мешке он отыскал две прочных ременных лямки и направился с ними к неподвижно сидящему у воды ухокрылу. Тот даже не попытался протестовать, когда ему сперва стянули крылья одной лямкой пониже плеч, а другой - по маклакам, а потом его самого Ясь приладил себе за плечи на манер вязанки хвороста.

До острова Майвин идти было не далеко: сперва немного берегом, потом по Старой гати, а напоследок чуть вброд. Ясь топал себе по прохладному песку, а Малинка скакала вокруг, пристраиваясь то с одного бока, то с другого. Смешно свисавшие за Ясевым плечом ноги ухокрыла так и манили её пощекотать пальцем серые подошвы, но когти выглядели грозно, и девочка не решалась шалить. Зато мордаху нелюдя теперь, при свете Ока, можно было рассматривать сколько угодно.

Ух закрыл глаза, свесил голову, и вроде, дремал, но стоило Малинке приблизиться, кончики его ушей тут же чутко приподнимались.

- Маааленький, - ласково проговорила Малинка и вытянула руку, собираясь погладить.

Ухокрыл тут же раскрыл рот, и по Малинкиным ушам прямо-таки ударил тонюсенький, на грани слышимости, вскрик.

- Ой, - испуганно воскликнула она, прижав ладони к ушам.

- А ты не лезь, - спокойно сказал Ясь.

- А чего это он на меня кричит?

- Он не кричит, а смотрит так. Ушами. Ухи днём всегда так делают.

Малинка задумалась, и даже десятка три шагов прошла спокойно. Потом чуть отстала, закрыла глаза руками, вдохнула побольше воздуха и вдруг оглушительно завизжала на весь берег. Яся аж подбросило от неожиданности.

- Дочь, ты в уме ли? У меня душа в пятки провалилась, - обернувшись, возмутился он. Ухокрыл поддержал его громким недовольным клёкотом.

Малинка только вздохнула и пожала плечами:

- Всё равно ничего не видно. Ни глазами, ни ушами. А если очень сильно орать, так ещё и ничего не слышно.

- Тьфу, до сих пор в ушах свербит... Надеюсь, ты летать пробовать не собираешься?

Малинка посмотрела на него с укором:

- Что ж я, по-твоему, совсем глупая? Чтоб летать, крылья надо.

- А чтобы ушами видеть, надо уши, как вот у этого. Усекла?

Малинка снова притихла, в задумчивости поднесла ладони к своим ушам и принялась растопыривать и снова сдвигать вместе пальцы, изображая ухокрыльи ушки. Ясь сперва то и дело подозрительно косился в её сторону, а потом предложил:

- Знаешь что? Не молчи вот так, лучше песенку, что ли, спой. Я хоть буду знать, что ты ничего нового у меня за спиной не учудишь.

Петь Малинка любила, но просили её об этом крайне редко. Поэтому она охотно согласилась и тут же затянула тоненько и пронзительно:

- Пошёл козёл на базар,
Купил козёл курочку,
Курочку - пеструшечку!
Курочка по сенечкам:
Кудах-тах-тах!...

Историю приобретения козлом гусочки - краснолапочки, индюшечки - пырочки и свинки - белоспинки Ясь перенёс с удивительным терпением, но когда настал черёд козочки-брыкалочки, ухокрыл у него за спиной начал протяжно подвывать, не то жалуясь, не то вторя Малинкиной песне. Малинка тут же прекратила петь и воскликнула:

- Батя, батя! Ухокрыльчику надо на землю! Ой, вот прям сейчас! Очень надо! Эх, поздно...

О том, что поздно, Ясь уже и сам догадался: ухокрыл у него за плечами подозрительно напрягся, закряхтел, а потом по штанине потекло тёплое и вонючее. Ухокрыл, протяжно вздохнув, обвис в ремнях.

- Прибавим-ка ходу, - мрачно сказал Ясь.

Деда Вихра они нашли под большой ивой, недалеко от берега. Старик сидел у корней дерева и, что-то мурлыча себе под нос, вырезал из чурочки новую ложку.

- Маэль в помощь, дед Вихор! - окликнул его Ясь.

- А, здорово, Репоеды, - весело отозвался Вихор, не отрываясь от своего дела. - Что, Ясь, никак, ухокрыла добыл? Я-то думал, тебя с того раза навек отшептало...

- Тут другое. У меня незадача вышла: мы с Малинкой пошли за рыбой, а поймали вот ухокрыла. Он в расщелине застрял. Ну, я его вынул, он, вроде, и очухался. Надо б его теперь назад, к родне воротить, а то больно беспокойный. И поносит, как из дырявой бочки.

Ясь спустил свою ношу на землю и освободил от ремней. Ухокрыл сейчас же, жалобно закряхтев, пустил себе под ноги вонючую жёлтую струю.

- Мда, - сказал Вихор. - Хлебом, поди, накормили?

- Ушицей, - ответил Ясь, а Малинка виновато уставилась себе под ноги.

- Знаю я эту вашу ушицу: четыре репки и пол рыбьего хвоста на ведро воды. У крылатых такое внутри не держится, им мясо подавай. И даже с мясом всё не так просто, как у людишек. Вот он, к примеру, мышку схарчит, и ему погреться надо, чтоб брюхо в тепле было, а иначе ничего не переварится, и он с того даже помереть может.

- Значит, мы ему своей кормёжкой только навредили? - огорчилась Малинка.

- Ну, девонька, тут никакой большой беды не случилось. Вот если бы вы его из расщелины не вынули да не отогрели, он, поди, уже и жив бы не был. А так - оклемается, ещё полетает. Ну-ка, ну-ка, посмотрим, кто ты у нас есть, - и Вихор, подслеповато щуря единственный глаз, принялся разглядывать Ясеву находку. - Тю! Да это ж Счастливчиков сын! Сейчас мы его родителей живо сюда кликнем.

Вихор долго рылся в своём заплечном мешке, ворча и извлекая на свет Маэлев то одно, то другое, пока, наконец, не нашарил в нём странную глиняную дудочку, похожую на летящего гуська с длинной шеей и дырочками на широко раскинутых крыльях.

- Ой, деда, а это что? - восхищённо прошептала Малинка.

- Манок такой, чтоб с ухами разговаривать. Сейчас услышишь.

Вихор поднёс дудочку к губам и хитро подул в неё, огласив берег протяжной переливистой трелью. Откуда-то издалека ответили коротким вскриком.

- О, летит, уродец, - насмешливо проворчал Вихор. - Вы, ребятки, присядьте под ветками, и не шебуршитесь, так будет безопаснее. Счастливчик - он тварь препротивная, норовистая, никакого вежества не разумеет, а сейчас ещё и весь изволновавшись...

Вдруг совсем рядом раздался пронзительный вопль, и Малинка увидала, как над водой со скоростью ветра мчится к ним огромное чудище: чёрный до радуг, блестящий ухокрыл с длинными белыми клыками в широко раскрытой пасти. Девочка чуть не заорала от ужаса, но Ясь крепко прижал её к себе, одновременно и утешая, и не позволяя шуметь.

Страшенный ухокрылище затормозил перед Вихром и скрипуче гаркнул что-то ему в самое лицо, грозя зубами. Дед, ничуть не оробев, резко и немелодично взвизгнул в ответ своей дудочкой. Ухокрыл сложил длиннющие крылья, развернулся туда, где на примятой траве сидел принесённый Ясем ухокрылыш, и, нежно курлыча, кинулся обнимать его и гладить.

Затем с неба беззвучно спустилась ухокрылиха. Она была почти вдвое меньше супруга, тоненькая, тёмно-мышастая. Некоторое время и она тоже топталась вокруг своего сыночка, курлыча и поглаживая его крыльями, а после бочком подошла к Вихру. Эти двое переговорили о чём-то на ухокрыльем наречии, без воплей и визгов, тихо курлыча и поскрипывая. Несколько раз ухокрылиха оборачивалась к Ясю с Малинкой, посылала в их сторону беззвучный крик, а потом как-то совсем по-человечески кивнула и улетела. Следом за ней, посадив сына себе на спину, улетел и Счастливчик.

- Фух. Ну ты, дед, даёшь. Как тебе только не боязно? - подал голос Ясь.

- А... Стар я уже их бояться. Ухи сами-то не злые, больше пугливые. Веди себя правильно, они и не тронут. Руками махать нельзя, метаться. Коль совсем беда, и ух крылом начинает грозить, ляжешь, бывает, на землю рожей вниз и не шевелишься. Ух пошумит, покуражится - и отстанет. Так-то люди им, как добыча, не интересны, большие слишком.

- Дедушка, - встряла Малинка, - а ты где по-ухокрыльи разговаривать выучился?

- Я ж уже второй десяток живу здесь, на острове, с ними бок о бок. Эдак, девонька, и язык зубаток уразуметь можно, не то что ухокрылий. Людей вокруг почитай что нет, я же смолоду грешен, люблю языком болтать. А ухокрылы - народец говорливый. И покалдырить совсем не дураки. Бывает, поставлю сурицу бродить, а они тут как тут: налей им да налей... И не откажешь ведь, какие ни есть, а соседи. Или вот, к примеру, Счастливчик. Кажись, дурак дураком, иной раз так бы и дал ему лопатой по хребтине. Но нельзя: тем супружницу его обижу, а ведь мы с ней приятели. Айса мне когда рыбки притащит, когда кролика, а я ей в хлябь мяска вяленого отнесу... Ухи, они в хлябь не летают, по норам сидят. А я, значит, пойду по берегу, а сам палкой эдак по стене постукиваю. Они зашебуршатся, башки из нор повысовывают - значит, всё в порядке, живы-здоровы. Ну а коли в какой норе тишина, тут лезть проверять надо: вдруг у них припас кончился, и они все с голодухи пооцепенели. Прежде я сам лазил, а теперь уж силёнок нет, руки не держат. Хорошо хоть, этла Майви меня, старика, не забывает, частенько захаживает. Я если какой непорядок в ухокрыльем хозяйстве замечу, сразу ей и перескажу.

Малинка слушала, восхищённо распахнув глаза, и чудилось ей, что это она сама угощает ухокрылов ароматной сурицей или ведёт вечерами неспешные разговоры с Хранительницей Майви. Вот это жизнь! А у ней что? Куры, репище да вечера за прялкой. Скука...

Словно почуяв её мысль, Ясь нахмурился и повернул разговор в другую сторону:

- Назад-то, к людям не тянет?

- Да на что? Кому я там, у людей, надобен? Дети мои без меня выросли, в Приоградье осели. Придут на Маэлев день повидаться - и ладно. Ты вот зашёл. Друган твой, Молодой Лис, тоже в прошлую луну заглядывал, махорочки принёс. Порой, бывает, детишки забегут от дождя схорониться, а я им всяких страшилок понарасскажу. Им забава, мне радость. А большего уж и желать-то грех...

- А недобрые людишки припожалуют? Или вовсе ракшасы?

- Это вряд ли. В простоте живу, у меня и взять-то нечего.

- А в хлябь?

Дед Вихор ответил не сразу, и, глядя на его затуманившееся печальными мыслями лицо, Малинка вдруг представила себе долгие тоскливые вечера, стук капель по крыше, запах отсырелых дров... Все люди собрались в избах вокруг тёплых печек, ухокрылы спят, прижавшись друг к другу в своих уютных норках. Только одинокий старик бродит по лесу под дождём, чтобы потом возвратиться к погасшему очагу на пустой заимке и сушить у огня промокшую вотолу. Тоска...

- Ну вот что, дед, - серьёзно произнёс Ясь, поднимаясь и нахлобучивая на лоб шапку. - Ты, если вдруг захочешь к тёплой печке, на Репную горку приходи. У нас с Красой для тебя место отыщется.

Вихор молча отрицательно помотал головой.

- Мы пошли, а ты думай. Как дожди начнутся, я враз за тобой приду, - сказал Ясь так, словно Вихор уже согласился, и переезд на Репную горку - дело решённое.

- Приходи, конечно, я тебе завсегда рад, - ответил Вихор. - Только на хутор с тобой не пойду. Зря стараешься. Я уж человек пропащий, к лесу прирос, мне без него не житьё.

Ясь и Малинка в молчании прошли по Старой гати, и только ступив на берег, Ясь задумчиво проговорил:

- Совсем дед ветхий стал. С ухокрылами болтает, этла, вишь, ему мерещится... Забирать его надо из леса, да поскорее, не то пропадёт.

- Так не согласится же, - недоверчиво откликнулась Малинка.

- Как есть, не согласится. Но и бросать человека одного в лесу - не дело. Ты разве не видишь: не в себе он.

Дальше снова шли в тишине. Ясь, глядя под ноги, блуждал мыслями в чём-то своём, а Малинка сосредоточенно ковыряла в носу.

- Мама уже, поди, тесто затворила, - наконец, задумчиво протянула она, и тут же тревожно добавила: - А мы без рыбы. Ох нам и нагорит!

- Не нагорит. Мы с тобой сейчас пойдём сено ворошить, а на обратном пути грибов подсоберём. Их после вчерашнего дождя должно бы много вылезти.

- Во что грибы брать будем? - укоризненно заметила Малинка. - Ведро-то в пещере осталось. Ой. И корзинка моя тоже. И пряжа.

- Значит, будем собирать в подол, - уверенно ответил ей Ясь. - Вот увидишь, мама обрадуется.

Примечания:

*Этл - особое волшебное существо, хранитель леса. В мире Торма всё, что живёт и растёт на земле, делает это с разрешения и по воле лесного хранителя.