Как рождаются мифы

Мелина была самой прекрасной девушкой в деревне, а, возможно, самой прекрасной во всём мире. С раннего детства юноши вились вокруг неё, словно мухи вокруг мёда. И чем слаще с каждым годом становился мёд, тем громче жужжал рой о своей любви.

Она могла выбрать любого: богача, красноречивого поэта, мужественного воина. Даже богатого красноречивого воина. Но они её не интересовали.

Пока внимание женихов было приковано к Мелине, её внимание притягивали камни. В них она находила силуэты мифических существ и героические образы. Некоторые были похожи на друзей и знакомых. Не то чтобы очень похожи, но если сделать пару сколов, а затем немного обработать, даже человек без фантазии мог бы увидеть то, что видела в них Мелина.

Отец не одобрял увлечение дочери — оно не было женским и снижало шансы Мелины на удачное замужество. Но красота младшей дочери была сильнее: женихи попросту не замечали недостатка, так же как не замечали и её старших сестёр, безуспешно мечтающих выйти замуж.

Их интересовала лишь Мелина, а её — камни.

Когда по вечерам она садилась у очага и превращала бесформенные булыжники в маленькие фигурки, отец ругался на неё. Затем в дверь стучали, и на пороге появлялся очередной жених с подарками.

Этот вечер не стал исключением и в дверь постучали. Перед тем как впустить гостя, отец выхватил из рук Мелины камень и бросил его в огонь.

— Мне это надоело! — разозлился он. — Сейчас я открою дверь и, клянусь Афиной, отдам тебя тому, кто за ней стоит.

За дверью скрючился от холода насквозь промокший старик.

— Прошу прощения за столь поздний визит. Не пустите ли старика на ночлег?

— Как же тебе повезло, — шепнула Мелине одна из сестёр, а вторая громко рассмеялась.

Отец бросил на дочерей суровый взгляд, прервав веселье и заставив их заняться делом. Мелина проводила гостя к очагу и дала ему сухие одежды. Сёстры угостили его едой и вином.

Осушив несколько чаш, старик стал жаловаться на своих детей и внуков. Глава семейства поддержал его жалобами о том, как сложно выдать дочерей замуж. Гость, понимая всю боль своего собеседника, лишь кивал и изредка похлопывал того по плечу. Разговор закончился неловким молчанием.

— Так вы в город едете? — отец сменил тему. — Хотите внуков повидать?

— Внуки тут ни при чём, — признался гость, наполняя чашу вином. — Я еду на строительство храма Афине.

— Так вы строитель? — удивился отец.

— Скульптор, — поправил его гость. — И, признаюсь, один из лучших.

— Тогда такой мастер, как вы, сможет оценить эти работы.

Шатаясь, отец добрался до полки, висящей на стене, сгрёб с неё каменные фигурки и, вернувшись к гостю, рассыпал их перед ним по столу.

Старичок стал тщательно рассматривать фигурки одну за другой. Мелина застыла в ожидании, как и все остальные жители дома.

— Кто это сделал? — серьёзно проговорил гость.

Отец качнул головой в сторону Мелины, надеясь, что известный скульптор раскритикует её работу, и дочь навсегда бросит это занятие.

Старичок подошёл к девушке и отдал ей фигурку.

— Ты — не скульптор, — произнёс он. Глаза Мелины заблестели, а отец самодовольно улыбнулся. — Но ты им обязательно станешь, если пойдёшь ко мне в ученицы, — улыбнувшись добавил старик.

— Нет! — воскликнул глава семейства. — Она останется здесь и выйдет замуж!

— Но у неё талант! — вмешалась одна из старших дочерей.

— Его нельзя прятать, — поддержала её другая, надеясь, что с отъездом младшей сестры наконец-то выйдет замуж.

— Камни строгать — не женское дело, — возразил отец. — Мальчиков нарожает, а они уже покажут свои таланты.

— Ты поклялся… — прошептала Мелина. Все замолкли, пытаясь расслышать её слова. — Клялся, что отдашь меня тому, кто стоял за этой дверью.

— Клялся Афиной, — припомнила старшая дочь.

— Неужели ты хочешь нарушить данное слово? — всё сильнее Мелина давила на отца. — Весь твой род будет проклят богиней.

Отец хотел возразить, но, не найдя нужных слов, лишь тяжело опустился за стол и до краёв наполнил чашу. Каждый раз, когда к горлу подбирались правильные слова, рот распахивался и туда заливалось вино. Оно смывало возражения и топило их на дне желудка. Ни один аргумент не стоил того, чтобы перечить богине.

Утром дочери вышли из дома, чтобы попрощаться с известным скульптором и его новой ученицей.

А отец всё ещё сидел за столом, вглядываясь в пустую чашу.

***

С каждым днём талант Мелины раскрывался всё сильнее и ярче, но всё же казался бледным в сравнении с её расцветающей красотой.

Пока девушка придавала камням форму, высекая на них чёткие линии, остальные ученики не могли сосредоточиться на деле — их взгляды тянуло к юной ученице. Каждый мечтал привлечь её внимание, как это делали холодные камни. Одни дарили ей цветы, другие — мёд и сладкие финики. А скульптор, трудившийся над статуей Афины, подарил богине черты лица Мелины. За такое богохульство его изгнали, но статую переделывать не стали — богиня была прекрасна.

Как бы ученики ни пытались продемонстрировать своё мастерство, лучшие работы всегда создавались руками юной ученицы. За это она не получала ни капли славы — вся благодарность и восторженная похвала доставались учителю.

Когда в очередной раз одна из её статуй вызвала особый восторг у знатных горожан, Мелина заявила, что это её работа, чем вызвала недоумение на их лицах. Но оно быстро сменилось смехом, когда один из них отметил: «Дело женщины — рожать, а не камни кромсать».

Мастер не стал заступаться за ученицу и добавил, что молодым свойственно преувеличивать свои заслуги, а затем присоединился к звонкому смеху, который гулом прокатился по храму, демонстрируя божественную акустику.

Этой же ночью Мелина прокралась в храм. Сердце билось так сильно, что ей чудилось, как его звук доносится до самого Олимпа.

Найдя зубило, молоток и долото, она обернула их тканью и крепко прижала к груди, боясь выронить.

— Куда собралась? — поинтересовался старик, схватив ученицу за руку.

— Ухожу… — робко пробормотала Мелина.

— Без меня тебе не стать настоящим скульптором.

— Значит, буду ненастоящим… — огрызнулась она и дёрнула рукой, пытаясь освободиться. Но мастер ещё сильнее впился своими тощими пальцами.

— Твой отец поклялся отдать тебя тому, кто стоял за дверью, — он схватил Мелину за подбородок и резким движением направил её взгляд на статую Афины. — Если ты нарушишь слово, то будешь проклята богиней!

Мелина попыталась снять с подбородка руку старика, но тот намертво в него вцепился.

— Лучше быть проклятой, чем женщиной. Проклятым хотя бы дозволено камни кромсать, — злобно ответила она и вонзила зубы в руку старика. Тот взревел и отпустил ученицу.

Но не успела Мелина рвануть к выходу, как на её талии что-то сомкнулось. Её оторвало от пола и потащило к алтарю.

— Ты принадлежишь мне! — кричал разъярённый мастер, удерживая в руках барахтающуюся ученицу. — Ты моя! И я научу тебя покорности!

Он повалил юное тело на алтарь и стал срывать с него одежду. Сверху нависла статуя Афины, и Мелина взмолилась ей, всё сильнее прижимая ткань с инструментами к груди. Но богиня не обращала никакого внимания на творящееся перед ней беззаконие — её взгляд был устремлён куда-то вдаль, над всеми мольбами и яростными криками. Она была выше забот и страданий обычных людей.

Нащупав под тканью зубило, Мелина выхватила его и, наугад махнув рукой, врезала остриём по голове старика.

В одно мгновение с его лица исчезла вся ярость, уступив место наивному недоумению. По виску побежал алый ручеёк. Некогда известный скульптор сделал несколько шагов и рухнул к холодным ногам богини, окропив их кровью.

Прихватив инструменты, Мелина выбежала из храма. Ей вслед смотрела единственная свидетельница преступления — статуя Афины.

***

Мелина нашла тихое место на окраине леса, возле горы. Новая жизнь сразу наполнилась делами, которые раньше считались мужскими. Девушке пришлось самостоятельно добывать еду и строить жильё. Поначалу было сложно, но со временем она набралась опыта и уже могла без труда поставить дверь, залатать крышу, весь день сидеть неподвижно с удочкой или, натянув тетиву, бегать по лесу в поисках ужина.

Но как бы быстро Мелина ни настигала свою добычу, по ночам жертвой становилась она сама: её преследовал один и тот же кошмар, от которого невозможно было убежать или скрыться.

Каждый раз, когда она закрывала глаза, в дверь кто-то стучал. Мелина знала, кто скрывается за ней, и не спешила впускать гостя. Но тогда стук усиливался, превращаясь в невыносимый грохот. Остановить это мучение можно было единственным способом — открыв дверь.

Под оглушающий звон тишины в дом входил учитель. Он не был в ярости, не кричал, не призывал Мелину к покорности. Он просто смотрел на свою ученицу с наивным недоумением; из его головы торчало зубило, а по виску струилась кровь.

Эти визиты сводили девушку с ума, и она постоянно думала о своём учителе. Его лик мерещился ей повсюду: он отражался в водной глади, мерцал среди кружащихся в луче света пылинок, вырисовывался на облаках. А когда он появился в очертаниях камня, рука Мелины дрогнула.

Она взяла давно забытые инструменты и стала стучать и резать ими по камню, пока он не превратился в того, кто когда-то разглядел в ней талант и предложил стать ученицей. На лице сияла улыбка, а руки были распахнуты, будто приглашали обнять его. И Мелина это сделала, прижавшись к холодной статуе.

В ту ночь ей снилось, как она стала маленькой пчёлкой, а жужжащие крылышки несли её над полями, лесами и реками. Ярко сверкающая на солнце пыльца лежала на её мохнатом брюшке, под которым обычные люди собирали урожай, пасли овец, строили храмы и даже мечтать не смели о полёте. Их мысли были прикованы к земле.

А Мелина поднималась всё выше и выше к солнцу, не чувствуя никакого притяжения. Свобода и лёгкость наполняли её от лапок до кончиков крылышек.

Неожиданно раздался стук, и все эти чувства развеялись в одно мгновение.

Она распахнула глаза и обнаружила, что проспала дольше обычного. Солнечный луч, пробившийся через щель в двери, уже лежал у неё в ногах, хотя раньше она выходила из дома, когда он только-только появлялся на пороге.

— Простите, — раздалось за дверью, — вы не видели мою овцу? Она убежала в эту сторону.

Мелина подкралась к двери и посмотрела в щель. Впервые за долгое время она вновь увидела живого человека: перед ней, переминаясь с ноги на ногу, стоял красивый юноша. Их двоих разделяла лишь закрытая дверь.

— Когда братья узнают, что я её потерял, мне несдобровать… — продолжал он.

Мелина приоткрыла дверь. Юноша застыл, словно каменная статуя.

— О-о-овца… — запинаясь повторил он, поражённый красотой девушки.

Мелина отрицательно мотнула головой.

— Точно нет? — поинтересовался он.

Она распахнула дверь, демонстрируя гостю убранство её скромного жилища. Внутри стояла небольшая, сделанная Мелиной кровать. Рядом с ней располагался маленький столик и стул. На стене висела посуда — по количеству было ясно: этого хватит для одного человека, но не для двоих.

— Тут никого… — не успела закончить Мелина, как юноша схватил её, оторвал от земли и затащил внутрь.

По пути к кровати он снёс амфору. Та грохнулась на пол, разлетелась осколками и расплескала воду. В растекающемся по земле пятне Мелине почудился образ Афины. Но девушка не собиралась молиться богине — она давно взяла судьбу в свои руки и заготовила подарок для злого рока.

Юноша бросил Мелину на кровать. Она тут же скользнула рукой вдоль стены, схватила деревянную рукоятку и вытащила спрятанный молоток. Молниеносно, словно Зевс, обрушивающий грозу на головы смертных, Мелина обрушила инструмент на голову юноши. Она уже знала, куда бить, чтобы расколоть камень.

Череп звонко хрустнул, и молодое тело рухнуло рядом с разбитой амфорой — прямо в растекшийся образ богини, заливая его алым.

Юноша был захоронен на поляне недалеко от дома, в котором так и не нашёл свою овцу.

Ночные кошмары вернулись, и в дверь вновь постучали. Мелина толкнула её и обнаружила юношу с расколотым черепом. Он не пытался схватить её и затащить на кровать, не искал свою овцу — он молча смотрел на Мелину, как когда-то смотрел её учитель.

Утренние лучи солнца застали девушку перед домом. Она трудилась над новой скульптурой, которая уже стала приобретать человеческие черты. Не успела Мелина закончить лицо, как её окликнули:

— И что в этой глуши забыла такая красотка? — незнакомец махал рукой, привлекая к себе внимание, а за ним шёл второй, забросив на плечо пастуший посох.

— Я не красотка, а скульптор, — отрезала Мелина.

— И что же тут забыл такой прекрасный скульптор? — не сдавался незнакомец. Его спутник оценивающе закружил вокруг скульптуры.

— Статую, — обронила девушка.

Незнакомец расхохотался, а второй пристально взглянул в каменное лицо.

— Вижу, что не вино. Что же мне нужно сделать, чтобы ты меня также увековечила? — не унимался он.

— Умереть, — ответила Мелина, продолжая высекать на камне чёткие линии.

Взгляд незнакомца заскользил по стройным ногам Мелины к тонкой талии, затем перескочил к её милому личику и в самом конце упал в крепкие руки.

— Ты убила этого мужчину своими руками? — поинтересовался незнакомец, а, получив одобрительный кивок, засмеялся ещё громче: — Но ты — женщина. Ты не…

Не успел он договорить, как его перебил спутник:

— Гляди… — промямлил он, тыча дрожащей рукой в каменное лицо и пуская слёзы. — Это же он…

— Братец, — договорил за него другой.

— Она… — пуская слёзы, продолжал спутник. — Клянусь Афиной… Я… Я её…

Мелина уже поняла, что с ней хотят сделать, поэтому всем телом навалилась на статую. Та качнулась и с грохотом полетела вниз, подмяв под собой землю и рыдающего мужчину, так и не закончившего свою мысль.

Она бросилась к дому, но не успела перешагнуть порог, как что-то схватило её за одежду, дёрнуло назад, повалив наземь, и потащило обратно к статуе. Мелина видела, как дом удаляется всё дальше и дальше, и чувствовала, как приближается смерть.

Как же ей хотелось сейчас стать маленькой пчёлкой и просто улететь. Но земля не отпускала, всё больше залезая к ней под одежду.

Под ладонью проскользнуло что-то знакомое, и кончики пальцев в последний момент схватили предмет. Мелина сразу узнала в нём долото, которым делала аккуратные тонкие линии.

Бросив девушку у статуи младшего брата, под которой уже покоился и второй, незнакомец принялся её душить.

Не в силах вздохнуть и чувствуя, как мир медленно погружается во мрак, Мелина рассматривала лицо своего убийцы. Она искала на нём подходящее место для одной единственной линии. И, найдя его между глаз, словно настоящий мастер, точным движением треснула туда инструментом.

Тело убийцы обмякло и шлёпнулось рядом.

Все братья были похоронены на поляне рядом друг с другом, а вскоре на их могилах появились три скульптуры.

***

В лесной глуши у подножья горы Мелина нашла пещеру, которая вскоре превратилась в настоящий дворец. Стройные колонны подпирали бугристый потолок, по стенам вились изящные линии, превращаясь в мифических существ, а в самом центре располагался резной каменный стол. Вокруг него одиноко стояли шесть каменных тронов, ни разу не видавших гостей.

Камни не только окружали Мелину, но и будто прорастали и распускались внутри неё, делая девушку твёрже и такой же холодной. Ни пощады, ни жалости — никаких тёплых чувств.

Скрывшись от мира за каменными защитниками, она всё ещё не чувствовала себя в безопасности и каждый день ожидала очередного незнакомца, представляя, как он тащит её к кровати или смыкает свои пальцы на её тонкой шее.

Именно страх заставил Мелину взять в руки пастуший посох, доставшийся ей от одного из убитых братьев, и превратить его в смертельное оружие. Этот же страх сделал из хрупкой девушки собственную защитницу и вестницу Танатоса. Каждый повстречавшийся ей мужчина не только отправлялся на встречу к богу смерти, но и пополнял арсенал. Молоток и зубило уступили место серпу и вилам.

Каждый пропавший становился причиной для новых слухов. Одни уверяли, что в глуши живёт зверь, питающийся человечиной. Другие верили, что там обитает самая прекрасная нимфа, и если одолеть её в смертельном бою, она станет женой победителя. Последняя история нравилась мужчинам больше, и они продолжали забираться в самую глушь, ставя на кон свою жизнь.

Когда Мелина поняла, что слухи о её красоте — источник всех бед, она решила их развеять. Каждое утро начиналось с того, что она растирала по своей нежной коже золу с рыбьими чешуйками. Некогда аккуратные ноготки на пальцах стали напоминать звериные когти, а прекрасные локоны сплелись в грязные хаотичные пучки, больше похожие на змей.

Выжившие после встречи с Мелиной — а таких было немного — рассказывали о мерзком чудовище, которое лишь одним своим взглядом превращало человека в камень.

Местные охотно верили этим байкам, ведь то и дело находили в лесу каменные статуи пропавших друзей и родственников. Работа Мелины была настолько искусной, что люди не сомневались: никому из ныне живущих мастеров не под силу создать столь живые скульптуры.

Истории о монстре, превращающем врагов в камень, стремительно расползались по миру, порождая всё новые вымыслы и слухи. То у него отрастали перепончатые крылья, то капли его крови, коснувшись земли, превращались в ядовитых змей, то вместо ног появлялся змеиный хвост.

Всё это не красило Мелину, зато вселяло ужас. Обычные люди прозвали её Медузой Горгоной и наконец-то перестали искать с ней встречи. Другое дело — герои, мечтающие убить легендарного монстра ради славы и признания. Горгона манила их, как сладкий мёд манит к себе голодных мух. Эти воины были опытнее и хитрее, чем простые деревенщины. Но, встречая уставшую и грязную женщину, они не верили, что она представляет опасность. Чем Мелина и пользовалась, быстро и беспощадно расправляясь с врагами.

После каждой битвы её дома встречали зубило, молоток и долото — самые преданные и близкие друзья. Вместе они приступали к работе и били по камню, пока на нём не появлялся лик, наполненный отчаянием и болью. На каменных мертвецах больше не было счастливых улыбок, которые Мелина дарила им раньше. Эти статуи становились не просто надгробиями на могилах — они были предостережением для ещё живых героев и искателей приключений, мечтающих победить проклятое чудовище.

С каждым годом гостей у Мелины становилось всё меньше и меньше, но порой к ней всё же забредала парочка героических дурачков. Вот и теперь за её старой больной спиной маячил безграмотный воин, который не смог прочесть каменные знаки.

Зато Мелина сразу прочла о его былых битвах по царапинам на щите и доспехах — их не было. А значит, это был не опытный воин, а очередной самонадеянный глупец.

Глядя на отражение чудовища в своём девственном щите, он медленно подкрадывался к Мелине спиной. С одной стороны, эта тактика не давала встретиться с монстром взглядом и превратиться в камень. С другой — в ней был серьёзный изъян. И Мелина его продемонстрировала, когда воин стал разворачиваться, взмахнув мечом.

Несмотря на свой возраст, она ловко перехватила запястье и выкрутила его до хруста. Меч звякнул у ног хозяина.

Мелина уже хотела одним ударом завершить эту нелепую битву, как взглянула на своего противника и окаменела, а её сердце затрещало, пытаясь пробиться сквозь окружающую его скалу. И она впервые в жизни сделала то, чего никогда раньше не делала — влюбилась.

Она отпустила запястье. Рыдая и крича от боли, воин рухнул перед ней на колени. Он был совсем юн. Не старше того пастуха, что много лет назад пришёл к её дому в поисках своей заблудившейся овцы.

Руки Мелины сами потянулись к молодому телу.

Воин прикрылся блестящим щитом, и перед Мелиной возникла старая, мерзкая, покрытая золой и рыбьей чешуёй Медуза Горгона. В этом отражении не было ничего от той юной красавицы, когда-то мечтавшей стать скульптором.

Одной рукой Мелина вырвала щит, а другой схватила горе-героя за подбородок. Она взглянула ему прямо в глаза.

Он почувствовал, как его тело медленно превращается в камень. Но не от взгляда Медузы, а от ужаса, что проникал внутрь, когда она проводила своими когтями по его щекам, носу и ушам, изучая каждую линию.

— Как зовут? — почти прорычала Мелина.

— П-п-п… Персей, — с трудом выдавил герой, наблюдая, как Горгона взяла его меч.

— Сиди тут, Персей, — велела она и ушла в пещеру.

Вернувшись не только с мечом, но и со свёртком ткани, она жестом приказала следовать за ней в гору. И юноша покорно поплёлся следом.

Добравшись до нужного места, Мелина вновь приказала:

— Сядь, — и ткнула мечом на землю возле своих ног.

Он безропотно повиновался.

Мелина села напротив, развернула ткань, демонстрируя свои инструменты. Затем осмотрела лежащие рядом камни, выбрала один и принялась за работу.

Прожитые годы давали о себе знать — руки предательски дрожали. Но не они высекали человеческие черты из серого, безжизненного куска. Это делал талант. Он подсказывал, где именно сделать скол и в каком месте провести аккуратную линию. А Мелина внимательно и смиренно внимала каждому слову своего учителя, который говорил всё тише, пока не замолк, когда по небу начал ползти закат.

— Держи, — буркнула она.

На ладонь Персея легла маленькая каменная голова Мелины. Той самой Мелины, что ещё не покинула родной дом. Мелины, притягивающей мужские взгляды и вызывающей зависть у сестёр. Мелины, ещё не расколовшей ни одного камня.

Она хотела, чтобы он запомнил её не той, кем она стала, а той, кого он уже никогда не встретит.

Юноша глядел на каменную голову, пытаясь найти в происходящем хоть крупицу логики. И пока он напрягал трясущиеся извилины, Мелина бережно, словно детей, оборачивала инструменты тканью.

Свои же мысли Персей оборачивал в самые изощрённые формы, представляя, что чудовище просто маринует его в страхе, выжидая, пока он размякнет, прежде чем полакомиться нежным мясом. И когда он уже прощался с жизнью, в его вторую ладонь скользнула знакомая рукоять.

— Помнишь, как этим пользоваться? — иронично поинтересовалась Мелина, отпуская лезвие меча.

Юноша неуверенно качнул головой.

Она поцеловала его в щёку, затем посмотрела в глаза, улыбнулась и одним движением взъерошила волосы на его макушке.

Персей видел, как знаменитая Медуза Горгона подошла к самому краю уступа и легла на землю, положив голову на камень. Своими когтями она грациозно скинула с плеч спутанные локоны и оголила шею. Другой рукой она прижала к груди ткань, под которой прятались её верные спутники — молоток, зубило и долото.

О чём же она думала, глядя на последний закат? Может, о скульптурах, которые так и не увидят люди? О семье, о сёстрах, их детях и внуках? Гордилась ли тем, что взяла судьбу в свои руки и не отдала её на произвол богов? Или размышляла о любви, что впервые впервые познала лишь в конце жизни? О силе этого чувства, способного победить даже самое ужасное чудовище?

А может, просто представляла себя маленькой пчёлкой с жужжащими крылышками, несущейся всё выше и выше к темнеющему небу?

Это было неизвестно даже богам.

И когда солнце опустилось за горизонт, вслед за ним опустился и меч, превратив все истории, слухи и вымыслы о Медузе Горгоне в миф.