Камчатка

Когда все началось? Чем закончится? Говорят, раньше мир был другим: без снега, без границ, без особых зон. Иногда, как свидетельство чего-то неведомого, мы находим в глубине снегов механизмы и целые здания, назначения которых объяснить не можем. Кто были те люди, что жили здесь до нас, к чему они стремились? Мы не знаем. Нам и не нужно это знать, даже больше — большинству это не интересно вовсе. Ежедневная наша задача — выжить. Сохранить, возможно, даже расширить наше термопоселение. Собрать дань для Барона, решить с лимитом, вырастить товар для вулканологов, не попасться снегоходчикам. В конце концов... Кто-то верит в источник, что он изменит всё, верит в Степана, или как его еще называют — Лыжник. Что он найдет этот самый некий источник (чем бы он ни был) и всё вокруг изменится. Как изменится, мы не знаем. Но с другой стороны, надо ли это всё нам? Мы не видели другой жизни, другого мира. И отцы наши тоже не знали. И их отцы тоже. Никто не помнит и не знает другого мира. О нём можно прочитать только в древних, полуразвалившихся книгах, но многие ли из нас умеют читать? Единицы. Да и отношения ко всему, что там изложено, не более чем как к мифу и сказкам Древних.

Наш мир — нескончаемый снег. Наш мир — вулканы, что заливают нас лавой, засыпают пеплом, колышут землю под нашими ногами. С юга, запада и востока от нас — бесконечная вода, а на север мы не ходим, кто ходил — не вернулся. Там лишь смерть. Камчатка — именно так называют весь наш мир вокруг все, кого я знаю. И чего-то другого, отличного от того, что мы видим каждый день, похоже, не существует.

— Э-э-э-й, Миш, спускайся! Ты что там, спишь?! Дачные приехали, пошли скорее, а то все разберут без нас! — звонкий женский голос вывел из оцепенения юношу, сидевшего на скале, чуть выше долины. Оторвал от внутреннего течения его привычных мыслей.

— Да, иду, иду, — тихо проговорил он, немного растерянно смотря вокруг — видимо и правда на солнце задремал чуток...

— Иду! Подожди меня! — уже громко крикнул он в ответ девушке.

«Однажды, я напишу историю нашего мира, кто-то же должен это сделать и это буду я, Михаил Теремин, житель термопоселения Карамшина» — торжественно сказал он сам себе, неуклюже спускаясь со скалы в сковывающей движения одежде из шкур оленей.

Михаил подошел к девушке, которая так же как и он была нелепо закутана в шкуры животных, попытался ее обнять и даже поцеловать.

— Ну куда, упадешь же — засмеялась она, — давай уже пошли скорей! Как две чудоковатых и неведомых зверушки, держась за руки, они то ли пошли, то ли покатились по плотному снегу вниз, в сторону сверкающему стеклом подобно второму солнцу термопоселению.

Так на Камчатке называли повсеместно распространённые небольшие поселения людей, привязанные к конкретным термальным подземным источникам и инфрастуктурно полностью от них зависящие. Горячая подземная вода позволяла создать вокруг нее местность свободную от снега и доступную для земледелия круглый год. Со стороны это выглядело как теплица, или целый комплекс таких теплиц. Вокруг могли пристраиваться помещения, которым подземного тепла доставалось гораздо меньше, а то и не доставалось вовсе — обычно в этом периметре располагались мастерские, какие-то административные помещения. Еще дальше, уже в снегу, холодном, но плотном и крепком — располагались жилые комнаты основной части жителей. Тепло от источника сюда не доходило вовсе, но температуры были приемлемы для ночевки и временного пребывания. Еще дальше, все также в снегу, делали отхожие места, какие-то направления выделялись под холодные склады (готовая продукция, мясо, рыба). Большую часть времени все жители старались проводить в центре поселения, где, как правило, помимо земледелия были и общедоступные пространства, где можно было находится без тяжелой уличной одежды. Но ввиду ограниченности такой площади, действовали строгие правила, кому там можно было находиться и как долго. От этого, в первую очередь и зависел статус и положение человека в иерархии термопоселения.

Карымшина — в масштабах всей Камчатки относилось к богатым и развитым термопоселениям. Более тысячи человек, гектары посевной площади, многочисленные мастерские, в том числе и на редком на Камчатке электричестве, своя внутренняя полиция и своя неплохо вооруженная армия внешнего сопровождения, используемая для безопасности торговли с другими термопоселениями и Городом. Постоянная охрана периметра. Управляла поселением семья Росс. В Карымшина стремились попасть из других поселений, менее удачливых, коих на Камчатке было не мало.

Спустя буквально двадцать минут Михаил и Аня (так звали девушку) добежали до первого «теплого» входа в термопоселение — небольшое каменное строение, почти все покрытое снегом, с железной дверью, ключи от которых были у обоих, так как Михаил входил в семью Росс дальним родственником, почти без права на наследование власти, но с весьма завидным положением в поселение — у него была своя мастерская: обрабатывал металл, изготавливал изделия и оружие из обсидиана. Делал многое сам, его работа ценилась далеко за пределами термопрселения.

Миша и Аня забежали вниз, на ходу поприветствовали знакомого охранника, далее, в торговый зал. Остатки некоего древнего здания, в свое время построенного из крайне редкого теперь дерева прямо на земле, но сейчас полностью погребенного под снегом, лишь трубы вентиляции над поверхностью говорили о том, что под снегом что-то есть. Одно из немногих мест в термопоселении, где был яркий электрический свет и это было оправдано, все значимые встречи, гости, рынки — все было здесь.

В зале было уже полно народу, помещение не самое теплое, поэтому многие были в наружней одежде, что создавало излишнюю неповортливость и инертность всей толпы. Проявив сноровку и терпение, Михаил и Аня смогли пробиться к самому центру зала, где приезжие из соседего термопоселения Дачное выставили часть товара на всеобщее обозрение — в первую очередь, это были шкурки лисиц, зверь нынче почти исчезнувший на Камчатке, но как раз в районе Дачного были последние места, где недостатка в них не было.

Универсального товара, желанного для всех, на Камчатке так и ввелось в обиход, в основном всех интересовал бартер и от Карымшина дачным в первую очередь была нужна еда: заморозка мяса и рыбы из Города, овощи из теплиц.

Пока Анна рассматривала шкуры лисиц и диковинных песцов (откуда они у дачных?), Михаил принялся искать среди приезжих знакомые лица.

— Привет, Миш — раздался знакомый голос почти у уха, — знал, что придешь, пойдем отойдем отсюда, шумно.

— Привет, Арна, — мужчины тепло и крепко обнялись.

Они вышли в соседнее помещение, более темное, но уже почти безлюдное.

— Без вступлений, ты знаешь зачем я здесь. Барону снова нужны патроны, ножи. Много. С тебя пули и гильзы, с меня готовый продукт (на Дачном было большое месторождение серы и очень хороший цех по производству пороха). — Вот весь расклад, — Арна протянул ему бересту, где был длинный список всех требуемых позиций. — Что важно, срок. Всего два месяца. Нужно успеть, а то грозится увеличить лимит. Дяде Россу я об этом уже сказал, он в курсе, так что дело за тобой.

«Да, прощай сон». — пронеслось в голове у Михаила. Он взял бересту и вскользь изучая список, он на пару секунд как будто задумался о чем-то далеком.

— Опять собирается на север? — уже вслух спросил он. Для них вопрос был риторический, — будет сделано, даже раньше. Могу и больше.

— Отлично, Миш, это очень хорошо. В принципе, это все, что я хотел тебе сказать. Патроном тоже не обижу, Росс будет доволен. Список чего нужно, он мне уже написал. Анне скажешь, что ничего за лис не нужно, если что приглянется. Еще одежда есть, баронские откопали в Елизово склад Древних, ей понравится.

— Спасибо, друг, — улыбнулся Михаил, — еще хочу попросить тебя... когда все сделаем... можешь договориться о моей встрече с Бароном?

Просьба была явно нетривиальной, поговорить с Бароном?

— Зачем???, — искренне удивился и нахмурился Арна. Его цепкий взгляд уперся в Михаила почти в упор. Зачем обычному мастеровому к Барону? Что он задумал, кем себя возомнил?

Отмолчаться Михаил уже не мог и, по-сути, из всего его окружения Арна был единственным человеком, к которому он мог обратиться с такой просьбой. И на то было много причин.

— У меня есть задумка и наработка нового оружия, такого нет ни у кого, я не слышал... Но нужна совместная работа, кооперация (он вспомнил умное слово из древних книг). Я не говорил дяде Россу и ты не говори, пожалуйста, — он помолчал секунду, внутренне напряг все силы и подставил себя под самые жуткие огни взгляда Арна, — и с этим оружием я хочу в новую экспедицию Барона.

— Тысяча вулканов, ты какого черта задумал, — тихо прошептал Арна, — ты в своем уме? Тебе не будет входа в Карымшина. Аня, мастерская? Что будет с ними? И ты хоть примерно знаешь, что такое эта экспедиция? Что ты о ней слышал?

— Слышал, что опасно это, но то оружие...

— Ты дурак?! Оттуда еще никто не вернулся. Понимаешь, вообще никто! Миша, ты перечитал древних книг. Дядя Росс рассказывал, что ты хочешь писать какую-то историю, но эта идея... Эта идея... Извини, нет. Ты сделаешь все изделия, которые на этом листке и, как ты сказал, даже больше. Мы отправим их Барону. Ты и Росс получите патроны, лис, чего еще хочешь??? Тебя я не отпущу.

Эти слова были сказаны спокойно и твердо, той самой интонацией, знакомой Михаилу с детства. Это было финальное решение, точка. Арна сказал так, а значит, так и будет.

— Что за оружие? — продолжил Арна. Дядя Росс хоть немного в курсе?

— Нет. И я только что попросил тебя ему не говорить. Это важно.

— Вот как? А лимиты Барону каждый месяц отправлять Карымшина важно? Ведь там не все люди бродяги и пропащие, а даже если и так...

Михаил молчал. В душе он знал, что разговор именно таким и будет, Но надежда, что всё сложится как-то по-другому не давала ему покоя уже много месяцев. И вот в итоге Арна знает то, что он считал, ему знать не следовало. Словно читая его мысли, Арна продолжил:

— Можешь молчать. Но я уже знаю об этом, что бы ты там не имел ввиду. Дяде я не скажу. Но мне тебе придется сказать, рано или поздно, все равно, без меня не справишься. Не справитесь., — зачем-то поправился он., — а экспедиции Барона.... честно, зачем они тебе?

— А зачем они Барону? Мы все так или иначе на них работаем. Всё, кроме лимитов туда уходит. Все знают, хоть и молчат. Я думаю, в них есть большой смысл., — Михаил немного помялся, — я хочу поговорить с ним об этом, я думаю, я могу быть полезен ему. В обмен я могу просить избавить от лимитов Карымшина и.. Дачное тоже.

«Какой же он еще мальчишка, — внутренне улыбнулся Арна, ах, Миша, Миша.. он знал его с самого рождения и во многом относился к нему как к одному из своих сыновей.

— Миш, ты молодец, я всегда гордился тобой наравне с твоим отцом, ты — одно из самого ценного, что есть у Карымшина, пусть дядя Росс тебя и недооценивает, но ты реальный самородок! Слушай, сделаем так. Я приду к вам через два месяца. С тебя заказ для Барона, а для меня — описание этого твоего изобретения, оружия, как ты говоришь. Тогда будет разговор конкретный. Но ты пойми, ни ты, ни я не можем принимать такие решения единолично. Дачное не моё, так же как и Карымшина не твоё. Есть люди поважнее и поумнее. Постарайся это понять и принять. За эти два месяца. Зачту за твое взросление.

Взгляд Арни заметно потеплел, он любил Михаила. Он знал Михаила и был уверен, что тот сделает как нужно. Даже будучи пылким юнцом, из всех вариантов он выберет взвешенный мужской поступок, полезный не только лично ему, но всему обществу.

Михаил улыбнулся в ответ:

— Хорошо, Арни, все сделаю.

Как это было принято, они пожали друг-другу руки, тем самым закрепив свои слова и после, пошли в торговый зал, где по-прежнему царили суета и шум.

«Дядя Росс развяжет войну, я уверен, сделай я это оружие на самом деле». — четко проговорил про себя Михаил, прежде чем толпа снова поглотила его, — «Я верю, оружие нужно на севере, а не здесь».

Тени сотен вентиляционных и производственных труб устремились в сторону краснеющего на глазах Вилючинского вулкана. Ещё немного и из некоторых труб пойдёт черный дым, дизельные генераторы зажгут электричество в центральной части Карымшина. Будет ночь. Черная, с бесконечным количеством звёзд и с огромной белой полосой с одного конца неба в другой.

***

— Нашел? — спокойно, даже как-то заискивающе вежливо, но, тем не менее, глядя сверху вниз спросил Барон.

— Есть одна зацепка, в Городе мне встретился один торгаш, который...

— То есть не нашел? — уже несколько разочаровано, но все также отстраненно перебил его Барон.

— Один торговец, — глазами полными ужаса продолжал его собеседник, человек с безумным взглядом, счастично отсутствующими зубами, в оборванной, непонятного вида одежде, — мне... мне сказал, что видел что-то странное за Авачами, в Налычево, там вообще странные вещи творятся! — вдруг оживился он, — я уверен, это он, это он, это...

— Ну что, Джон? — уже обращаясь в сторону, не к оборванцу, скучающе спросил Барон.

Там из-за огромного плеча, покрытого шкурами белого медведя выглядывала страшного и зубастого вида морда огромной росомахи.

— Не хочу, воняет хуже дерьма — прошипел Джон, — есть кто еще?

— Вань, слышал, убери дерьмо, — спокойно и деловито обратился Барон, глядя уже в другую сторону, где стоял огромного вида бородатый мужик, как и барон, с накинутой на плечи белой шкурой.

Оборванец на полу что-то судорожно продолжал рассказывать про Налычево, одновременно рассыпаясь в благодарностях и в каких-то неясных клятвах. Иван подошел к нему, взял его за волосы и выволок из комнаты куда-то прочь. Вернулся минут через пять.

— И что, есть кто? Слышал, не хочет, — задал вопрос ему барон.

— Конечно, с Налычева и привезли, сейчас схожу, — грузной и неспешной походкой Иван удалился.

Дом Барона, как и положено, обогревался от термального источника, но в отличие от многих типичных поселений, находился не у земли, а возвышался над окрестными снегами, с хорошим видом на всю долину Авачи и с вулканами, возвышающимися над ней.

— Ох это Налычево, что-то и правда там происходит не то. Кто эти беспредельщики, кто уже вторую термуху вырезают?.. Добраться б до них надо. И местные молчат, почему я такие новости от бродяг должен узнавать. Поди чего скрыть пытаются.

— Вот и спроси, сейчас придет... — тихо прошипел Джонни.

Да, тот самый Джонни, держащий в ужасе всю Камчатку, гигантская, разумная и говорящая росомаха, родом из особки Рыбачинска. Беспрецедентно прожорлив — в день Джонни требовал по одному человеку — тот самый лимит, что обязаны были поставлять Барону большая часть термопоселений. И не было участи страшней. Сама мысль, что такое существует, висела тяжким грузом над всеми живущими. Этот безумный союз человека и росомахи по имени Джони из особой зоны. Как вообще такое могло случиться?

— Вот, — Иван втащил в комнату связанную, пытающуюся орать сквозь тряпку во рту женщину лет двадцати.

— Другое дело, — Джонни слез с плеча Барона и засеменил к своей жертве.

— Стой, дай выйду, окликнул его Барон, — просил же.

В глазах женщины читался бесконечный ужас, мольба — взгляд, обычному человеку который выдержать совершенно невозможно.

«Какую-то даже чистую и симпатичную прислали. Действительно, странное там что-то творится. Наведаться бы туда», — угрюмо пронеслось у Барона в голове, когда он закрывал двери в комнату.

— Иван, как закончит, Машку кликни, пусть побыстрее сегодня уберет.

Иван в ответ молча кивнул. Процедура ежедневная и обычная уже давно.

« Черт, с Налычева же была девка, расспросить забыл., — раздосадовано вспомнил Барон., — «да с ним спросишь, ага... лишь бы пожрать».

Но это все не то, да... Да, в Налычевской долине, что находилась по ту сторону вулканов, кто-то разграбил парочку крайних термопоселений, совсем маленьких, на несколько семей. Убил всех, почти ничего не забрал, но перевернул вверх дном все, будто чего искал. Давно такого не было на Камчатке. Все снегоходчики знали, беспредел карается жестоко, вечно прятаться в снегах не получится, да и соляра вся подконтрольно Барону, а в Городе оное достать на порядок сложнее. Нет в таком нужды, поймал ты кого врасплох, проник в какую-то термуху, бери долю и уходи. Люди — это ресурс и он не бесконечен, нельзя просто взять и кого-то убить, потому что хочется. Да еще и термуху почти под ноль уничтожить, восставить ее будет не так-то просто. Но здесь, в Налычево, кто-то именно это и сделал. Причем, дважды. Как будто даже напоказ.

А сами налычевцы молчат, почему? Да, Барон тоже убивал и стирал термопрселения в пепел, но то для дела, для власти, чтобы знали, что есть закон. А тут... Кто-то пытается бросить ему вызов?

И главное, главное, все равно это все не то, все эти события, пусть и странные, даже тревожные, не выводят его на след того, кого он пытается найти уже который год подряд — Лыжника. Не верится, что он стал бы заниматься такими вещами. Совсем не то про него люди говорят. Нет, это странность, но странность иного рода. Скорее, и правда беспредельщики.

В своих мыслях Барон не заметил подошедшую к нему Марию, ту самую уборщицу кровавых пиршеств Джонни.

— Барон, — тихо и растерянно обратилась она к нему, — вас Джонни зовет.

— Он закончил?

— Он...и не начинал, говорит, сильно вас ждет.

Забыв про все, Барон чуть ли не бегом поднялся наверх, распахнул дверь. Прямо на его кресле сидела та самая женщина, с жизнью которой он давно уже попрощался и держала в руке стакан воды. Рядом, как ни в чем не было, сидел Джонни.

— Че не расспросил-то, убежал? Стареешь что ли? — скалясь прошипел он., — тащи свое дерьмо, сгодится на сегодня, сил уже нет, жрать хочу.

— А с Виоллетой Степановной мы в Налычево поедем, — продолжил он, поднимая свою морду на женщину, — такого мне наговорила, не удивительно, что в лимит попала. Вижу, что не врет... Завтра поедем, да, ну или когда жратвы насобираешь. Думаю, задержимся там...

— Степановной? — взлетевший ввысь ритм сердца четко дал сигнал — «Есть!»

***

Тряхнуло этим утром знатно. Правда, не так, как два года назад, когда остатки здания напротив просто рухнули в снег, но толчки были заметно сильнее, чем всю прошлую неделю. Упала часть книг с полок, загремела посуда, голос по радио на кухне невыносимо скрипучим голосом требовал немедленно покинуть помещение .

«Ага, разбежался» — Андрей перевернулся на другой бок, — «как тебя вырубить, вставать такой лом… И все-таки, как же это все невыносимо..."

Открытые и стеклянные глаза застелил туман уже давно длившейся депрессии, мысли снова понеслись вскачь по давно проложенному маршруту:

«Зачем это все, зачем? У меня нет сил, я не могу. Я не могу» — взгляд плавно прошел по комнате, немного поднялся к потолку и как будто бы посмотрел на самого себя. Взлохмаченного и давно не бритого мужчину, завернутого в грязное и толстенное одеяло. «Какой же ты несчастный» — вкруговую и с искренней жалостью завертелись мысли вокруг этой оси. Обычное утро. Эту безрадостную карусель прервал женский голос:

— Андрей, вставай, пора выходить.

Его жена Жанна, что спала с ним рядом, но под своим одеялом, привстала, утренний свет сквозь оконное стекло полоснул по ее мятому после сна лицу: по сжатым и узким губам, острому носу и столь же острым и серым глазам. В этом утреннем косом свете первые морщины, предвестники старости, тонкими овражками на долю мгновения пробежали по щекам, сверкнули искорки в коротких светлых волосах и тут же все исчезло прочь... Обычное белое камчатское утро.

— Андрей? — настойчивей повторила она, одновременно сама вылезая из под одеяла. Солярку экономили уже третий месяц, поэтому в их и так не самом теплом жилище они давно спали в одежде.

Андрей молчал и она не стала повторять, все было и так понятно. Началось это далеко не вчера. Все сотрудники Института так или иначе были под этим тяжелейшим моральнымпрессингом. Ощущение тщетности усилий, утекающих сквозь пальцы возможностей и личных проблем. А еще эти всепроникающие лозунги братств, особенно Воронов. Эти религиозные фанатики были особенной ее болью и проблемой, потому как их растущее влияние больше остального препятствовало всем исследованиям.

«Живы только благодаря науке, технике, нашим нескончаемым усилиям и мы же для них самые главные виноватые во всех бедах. Вот и за это утреннее землетрясение обязательно сегодня выскажут на Совете» — пронеслись в голове ее мысли свои наторенным маршрутом — колючей дорогой ярости и злости. В отличие от Андрея, вся ее темная энергия была направлена не внутрь, а во вне. Себя же она берегла, берегла для него. Или нее. Ребенка. Кто обязательно появится, кому она передаст то будущее, которая она строит. Строит, давно уже не веря в него, разрывая руки в кровь и в пот, но строит. И она такая не одна, их много. Целый Институт.

Пэка, он же Город. Последнее напоминание на Камчатке о днях, когда на Планете еще была цивилизация, и снег с ветром не заменил собой все времена года и пейзажи. Часть людей, кто был ценен или мог себе это позволить, жили в домах, настоящих домах, как в прошлом. Было отопление, была вода, электричество, а в некоторых из них, как например, где жили Андрей с Жанной, даже горячая вода и работающая канализация. Спасибо Древним за колоссальный запас солярки в портах и спасибо пекашным инженерам и рабочим за их смекалку и труд.

«Человек сильнее природы» — плакат в главном холе Института. Главное кредо и девиз по жизни всех специалистов. Именно эта простая мысль заставляет их работать, думать, искать выход и побеждать.

Толчки стихли, как и голос по радио. Молча одевшись в уличное, они спустились по лестничной клетке их панельной пятиэтажки на третий этаж, где в стене вместо окна была вмонтирована железная дверь. Отворив дверь электронным ключом, они вышли во двор. Снегопадов не было уже давно, несколько месяцев, от того двор был давно истоптан в твердость подобно бетону. Легкий мороз тут же сковал щеки, снег привычно заскрипел под ногами толстенных ботинок. Календарно лето было в самом разгаре.

Пройдя большой двор они вошли в главный корпус Института и не попрощавшись даже взглядом разошлись по нему в разные стороны коридора.

Сегодня на Совет шла Жанна, потому что был день ее подразделения Института — Общего Гуманитарного Отдела. Социальные вопросы и проблемы, юрисдикция, статистика и много всего другого, объединяющего все другое Отделы и городское общество в одно целое, в один живой организм — вот что их ОГО! Несомненно — это самый важный отдел Института:

« Хотя многие, очень многие считают иначе» — мрачно и все так же зло пронеслось в ее голове, пока глаза в сухом приветствии пробежались по всем другим членам Совета.

Пар дыхания медленно плыл по пыльной комнате с большими окнами, сквозь муть стекла и деревянные заплатки которых открывался вид на лениво дымящиеся вулканы Авача и Козельский — главный пейзаж всего Пэка. Величественные и гигантские горы свысока и даже как бы невзначай посмеялись сегодня утром над их главным институтским лозунгом — «Ну, ну»…

Тринадцать людей в синих анараках сидели на затертых в дыры кожаных диванах, расставленных в круг. Тринадцать важных людей. Но что они, такие важные, могли противопоставить мощи земли, мощи вулканов за мутным окном?

Мэр Города Салават , три его заместителя, начальники армии и полиции, Руководители отделов Института и пастырь-отец Братства Воронов, его присутствие стало здесь возможным всего два месяца назад, когда неизбежность массовой экономии солярки стало очевидным, что вызвало большое недовольство многих жителей города, которых насчитывалось более десяти тысяч человек.

— Господа, — употребляя крайне устаревшее и давно многими забытое слово, начал Салават, — рад вас приветствовать здесь, в Главном Зале нашего Города, 13 июля 102 года от Отсчета и 2153 года от Рождества Христова по старому календарю. В первую очередь хочу услышать отчет Геологического отдела о текущей сейсмологической обстановке, затем от Техзама о последствиях сегодняшнего землетрясения и том, что было и будет сделано, о наших возможностях. Василий Юрьевич, что с Морскими? Что с Бароном? Жанна Аркадьевна, ваш отчет о взаимодействии с Братством, каких результатов удалось достичь. Святой отец, — Салават, — слегка склонил голову, ваши слова нам тоже очень важны.

— Тоже? — холодной бездной глаз ударил в мэра Пастырь. Возникла недолгая пауза.

Ким, начальник геологического отдела Института начал отчет. Сухие цифры с сейсмографов и бесконечные «мы не знаем», или «мы склонны предполагать»... Истинный научник до мозга и костей. Его ребята, рискуя жизнями изучают вулканы, ставят датчики и собирают с них статистику, но все как будто тщетно, мы даже близко не понимаем, что происходит в недрах Камчатки, к чему нам всем готовиться. Все события мы фиксируем постфактум. Смотрим назад, но не вперед.

Чуть менее жалко звучал отчет техзама Гришы (отчего-то его никто не звал по имени отчеству). Инженерные сооружения работают в пределах установленных норм, ремонтные мастерские и цеха работают в норме, как и в норме все поставки запчастей из мастерских термопрселений, которых не производят в городе.

— Солярка? — достаточно грубо, в несвойственной ему манере прервал Гришу Салават. И снова пауза, в этот раз особо зловещая и затянувшаяся.

— При нынешнем расходе год и четыре месяца. Новых запасов пока не обнаружено. Поиски ведем в сторону бухты Лагерной. Очень непростая ситуация с Морскими.

— Подожди, —не менее грубо опять перебил его мэр, — Василий? — все взгляды устремились на начальника вооруженных подразделений Пэка.

— Товарищ Мэр, — в еще более устаревшей и давно всеми позабытой, а оттого и странной форме, негромко, но очень четко начал свой ответ Василий, — ситуация наисложнейшая. Миром это не пахнет. Похоже, мы подобрались очень близко к их запасам солярки, которые, я подозреваю, многократно превосходят наши. На порядки. Вчера была очередная стычка с их отрядом, что отвратительно, они взяли нашего разведчика в плен. Если они узнают, какого наше положение, боюсь, в следующий раз они придут с моря не торговать, а с боем. Надо быть готовым к этому и действовать на опережение. Как человек военный скажу, что и выход я тут вижу тоже очевидный, миром мы уже не разойдемся. Будет война. Нам нужна солярка, они же, в свою очередь, будут не прочь получить Институт.

— Истинные мотивы Морских мы пока не понимаем, — резко вставила Жанна. Молнией все взгляды устремились на нее. Такие нерегламентированные вставки на Совете не одобрялись, хоть и не запрещались вовсе.

— Они давно могли бы захватить Город, мы все это знаем, их мощь по сравнению с нашей не оспорима. Но они до сих пор не предпринимали таких попыток.

— А как же их набеги на наши окраины и на прибрежные термопоселения? Не это ли мотив?

— Я не знаю, никто не знает... Возможно, что-то внутри их общества удерживает их от масштабной агрессии. Не знаю.. Раз уж я взяла слово, прошу прощения Вас, — она взглянула на начъармии, так его многие звали, я скажу снова: нам нужен разведчик среди Морских. Нам нужна информация об их обществе. Я снова поднимаю этот вопрос. Одним оружием мы не защитимся от них.

— Вопрос принят, —спокойно, уже не грубо, ответил Салават, — Василий, продолжайте. Барон?

— Пропуская постыдную для Пэка ситуацию с лимитом, которая опускает нас до уровня заштатной термушки, докладываю. Барон снова готовит экспедицию на Север. Он мне лично, минуя вас, Салават, передал список всего необходимого, что ему нужно: людей и оружия. Нужен официальный ответ, с учетом ситуации с Морскими. Вкратце, мы не можем предоставить все, что он просит, не подставившись перед Морскими хуже прежнего. Он требует пятьдесят, пятьдесят бойцов! Самых лучших! Это половина всего нашего армейского корпуса. Что у него в голове, они же все там помрут, как и его люди, — он выдержал паузу, — я считаю вам нужно ехать в Елизово, ситуация там гораздо опаснее, чем в Лагерной, откуда мы можем просто уйти, не провоцируя Морских.

— Он ищет Источник, — тихо, но так чтобы слышали все, снова сказала Жанна, — и мы имеем право знать его суть, этого Источника, ради чего мы так сильно рискуем. Мы не можем в очередной раз просто взять и подчиниться, мы...

— Жанна, хватит! — резко оборвал ее Салават, — что еще, Василий?

— Я согласен с Жанной, нам нужен разговор с Бароном. Мы должны понимать, что происходит. Я без понятия, что там за источник такой, но одержимость Барона Севером пугает. С военной точки зрения я не понимаю его мотивов.

— Легенды, легенды, легенды, — в этот раз продолжил уже нить разговора сам Салават, — источник, который повернет вспять всю историю Камчатки, растопит снег и можно будет как в раю жить припеваючи в любой долине, выращивая что угодно и где угодно...

— Да что вы знаете о Рае?! Прекратите эти мерзотные разговоры! — резко и неожиданно для всех поднялся Пастырь Воронов, — я устал слушать весь тот вздор, что вы тут глаголите все утро! Вы, — он ткнул пальцем в растерянного Кима, своими датчиками пробуждаете вулканы! Зачем?? Вам мало крови?? Вы, — теперь досталось Василию, — хотите украсть святой сол у Морских братьев! Вам так приятно чтобы вороны суши и вороны моря начали убивать друг друга? Чем вы все заняты? Разве это совет? Какая у вас есть сила? Вас каждый день поедает росомаха! Люди, братство, не желают этого, они готовы сражаться! Мы не отдадим ни одного ворона и всех, кто хочет быть с нами этому зверю! Вы, вы.. — его разгромная тирада продолжилась по другим членам совета.

«Почему, почему никто не оставит его???» — в панике метались мысли Жанны, «Вас, просто застрели этого ублюдка к черту! Застрели прямо здесь!»

Пронзительный и долгий ее женский визг прервал на полуслове Пастыря, несколько секунд заполняя все пространство зала, разгоняя вон теплый туман несвежего дыхания, почти разбивая мутное стекло...

Удар!

Вас наотмашь влепил пощёчину Пастырю, посох с вырезанной на конце странного вида птицей, как они его называли – вороном, отлетел в сторону. Тихо охнув, запутавшись в своих шкурах, Пастырь осел на пол. Искреннее удивление с пробуждающим гневом потоком полилось из его глаз, еще секунда и...

Удар!

Теперь уже кулаком снизу вверх и Пастырь свалился бревном в долгий нокаут.

– Вот сучка, гандон – зло прошипел Василий

– Василий, вы что делаете, – вскочил Салават. Но при всем к Мэру в городе уважении, последние месяцы его власть и в целом рычаги управления ситуацией терялись прямо на глазах. И это понимали все здесь присутствующие.

– Убить бы мразоту прямо здесь, давно хочу это сделать, – подошел к телу Пастыря начальник полиции Юрий, – сколько мы от этих воронов говна съели...

– Салават..., – осипший после визга голос Жанны заметно дрожал, но стена ее убеждений была крепка. Все взгляды были снова ее, – Я поеду в Елизово. Прямо сегодня. Этому, – она махнула в сторону Пастыря, – скажите, что это в наказание. Что отдадите меня росомахе. Лучше публично, чтоб не было повода разжечь воронов. Все мы понимаем куда они метят, вместо нас, сюда! Я поговорю с Бароном.

Помолчав, она добавила, – Я знаю, что я делаю. Он выслушает меня. Я справлюсь.

– Очень на это надеюсь, – проговорил Салават, садясь обратно., – Что-то с тобой в любом случае придется сделать, иначе обострения конфликта с Вороньем не избежать... Его и так не избежать...

– Он же просто вас скормит этой зверюге. Что вы ему такого скажите, чтобы он вас хотя бы просто выслушал? – негромко спросил Ким.

***

Погода ухудшалась с каждой минутой. Далекие Авача и Корякский уже давно скрылись во все усиливающейся метели, еще часок такого ветра и даже ближайшие сопки не будет видно.

– До перевала еще пять км, не успеем, нужно ставить лагерь! – оборачиваясь громко прокричал впереди Энтал.

Арна давно был погружен в мрачные и тревожные мысли: «да не лагерь, как бы, срочно не пришлось возвращаться в Карымшина», – их перегруженные сани они волочили пешком, а иначе их в Вилючинский перевал и не поднять, а оттого весь обоз двигался медленно. Медленно, но были и причины для спешки, с юга доходили тревожные новости, требовались люди для усиления патрулей, а они все здесь, в обозе. «Как же некстати эта метель, может, утихнет к ночи...Эх, черта с два утихнет».

– Где предлагаешь? – Крикнул он в ответ Энталу.

– У перевала. Если там тихо, то, может, и в метель пройдем.

– Высылай Кнода вперед, пусть следы посмотрит и тепловик дай ему.

Энтал молча кивнул и убежал куда-то вперед обоза. Через пять минут послышался утробный рокот, протяжный дикий рев и на огромной скорости от обоза ушел вперед снегоходчик, тот самый Кнод. Едкий и черный дым соляры ударил в нос. Широкими петлями прорезая долину он подъехал к перевалу. Метель хоть почти и закрыла все вокруг, но его было не провести, следы других снегоходов он бы разглядел, их не было.

Достав тепловизор, он принялся аккуратно водить им по долине, все чисто, никого. Осталась только область выше перевала, снизу она была недоступна. Надо было подняться на склон напротив.

Передав по морзянке об отсутствии опасности под перевалом обратно Энталу, Кнод стал убирать тепловизор обратно в багажник.

– Братуха, только не дергайся, прибью, – раздалось прямо над ухом.

Не веря своим ушам, он развернулся. Прямо ему в лицо смотрел ствол обреза, сзади обернутый в тонкий антитермический экип стоял снегоходчик.

«Твою мать, обхитрили», – раздосадовано пронеслось в голове, – откуда у них такой подгон.

– Передал же сигнал? Передал... Отлично, отходи от снегохода, – все также держа на прицеле сказал снегоходчик, – ты же Кнод, верно? ПО костюму твоему кожаному тебя признал, – усмехнувшись сказал он.

Кнод молчал. Ощущая себя полным дураком, он смотрел как пара оставшихся позади сугробов, разворошились и обернулись точно такими же снегоходчиками в антитермиках, – «Надо же быть таким везунчиком, петляя по долине, прям в их гнезде остановился, еще со спины их оставил, ну как же так». Один сугроб, что подальше и вовсе оказался со снегоходом, негромко пророкотав, он стоял уже перед Кнодом, с него сверху вниз смотрел некто через стекло.

– Ну что, жди нас здесь, мы прокатимся, – сказал человек в закрытом шлеме. Жестом велел Кноду отойти от снегохода.

Третий снегоходчик, накидывая на ходу комбинезон из шкур, оседлал снегоход Кнода и с диким ревом унесся вниз по долине.

– Ды не дрейф, вернется он к тебе, а вот тепловик заберем, давно его хотел.

Получив сигнал Кнода, обоз Дачных двинулся дальше в путь, к перевалу. Вот уже и послышался мотор Кнода, – «оперативно он, уже и верхушку просканировал чтоли» – подумал Энтал.

Снегоход остановился метров за 50 до обоза и за рулем был точно не Кнод.

– Хееей, братва, – заорал человек в шкурах, открывая забрало шлема, – стрелять не вздумайте, ваш человек у нас! Перевал вам не пройти! Арни, ты тут, мы знаем, поехали кататься! –- явно довольный собой и ситуацией в целом, он улыбался во весь рот.

«Вот скоты, обхитрили таки, но как?» – такого поворота дел Арни не ожидал точно. Удел их местных южных снегоходчиков был кошмарить мелкие поселения и залетные караваны, такой дерзости от них никто не ждал. Процедура с обследованием местности перед прохождением перевала была, скорее, привычным и ритуальным протоколом безопасности, нежели чем-то действительно жизненно важным. Видимо, на этом и попались. Ну ладно, подождите...

– Подъезжай ближе, – крикнул в ответ Арни.

Снегоходчик с ревом подъехал к обозу. На него уже смотрели несколько стволов пистолетов и ружей.

– Братва, успокойтесь, мы ж мирные, много не возьмем. Видите, вот ваш снегоход, вернем, да забирайте хоть сейчас! Вот только Кноду тогда… – он постучал по шее ребром ладони. Улыбка все также не сходила с его рта.

Арни посмотрел на Энтала, на других людей. Они друг другу кивнули, все прекрасно знали, что делать в такой ситуации.

Снегоход с ревом рванул обратно вверх в долину. Вот уже и Кнод, а рядом с ним с десяток человек и три других снегохода.

– Ну привет, Арни, давно не виделись, – расплылся в улыбке тот самый снегоходчик, который первый подкрался к Кноду.

– Что хочешь, Дэн? – мрачно спросил Арни.

– Ну ты знаешь закон, десятина и валите дальше, вот только тепловик еще заберу, уж извиняй. С ним сложнее нам с вами. Считай подарок, день рождения у меня сегодня, – почти добродушно засмеялся он во весь голос. Его ржач подхватила вся команда.

– Мы вон на тот склон отъедем, оставите все здесь, Кнод вас догонит. Проверять не будем, верим. Обманите, в следующий раз зачтется. Без обид?

– Смело, смело, – проговорил Арни, – признаюсь, не ожидал., – план мести уже зрел у него в голове, а от того ему не хотелось сыпаться угрозами, а наоборот, еще больше создать впечатление простофили, чтоб снегоходчики в следующий свой раз действовали более беспечно.

– А то ж, могем, – еще сильнее растекся в улыбке Дэн, – ну все, маякуй своим!

– Дэн, обожди, – сзади послышался тихий женский голос. Из-за спины вышла девушка, без шлема, экип был весь обернут антитермитным, блестящим даже в метеле одеялом, чудная прическа в виде многочисленных косичек во все стороны спадала вниз, скрывая даже часть лица. Очень странного лица, не совсем с человеческими пропорциями и чертами.

«Капец, особистка, она то как с ними?» – отчаянно пронеслось в голове Арни

– Ага, оттуда, Настенька, – она протянула руку Арни.

Особая зона, она же «особняк», кто знает, чем там занимались Древние в Рыбачинке, но теперь эти места рождали существ, уродство и возможности которых выходили за самые смелые рамки больных фантазий. Многорукие и многоногие люди, искаженные тела гигантских и даже, порой, разумных животных, сверхспособности, настоящие мутанты.. .Сама земля и снега там порою нарушали все законы привычного. А с этой, что с этой девкой не так, кроме ее милого, но и одновременно уродливого лица?

– Телепатка я, мысли читать могу.. Не у всех и не всегда, но вот твои вижу, – улыбнулась в ответ Настенька. Она смотрела ему прямо в глаза, это было одновременно завораживающе, он чувствовал почти влюбленность к ней и одновременно жутко, как будто кто-то выпивал его до самого чистого дна.

Все люди вокруг замерли, затих смех, опустились ружья, все смотрели на девушку и на Арни.

– Дэн, похоже, боги нас любят, большая удача к нам сегодня пришла, – начала говорить Настенька, – Арни остается с нами.

Глаза всех людей вокруг округлились – одно дело доля, но брать в плен важных людей, почти предводителей, это уже пахнет беспределом, за это можно и без головы остаться...

– Ты не ослышался, Дэн, Арни остается. Он что-то знает, что-то очень важное и нужное, нужное для Барона. Отдай им все и тепловик их сраный им отдай, пусть валят. А он – с нами.

– Мы получим гораздо больше, чем их гнилую картошку и селедку, Дэн, – взгляд Настеньки сверлил уже глаза босса.

– Больше? – как заговоренный прошептал Дэн, – ага…

Остальные снегоходчики тут же принялись вязать Арни и запихивать его в сани, приделанные к снегоходу.

– Вы что, с ума посходили, – кричал Арни, – он же вас и прихлопнет! Чего я знаю? Вы кого слушаете, идиоты? У меня заказ от Барона, через два месяца не будет, всех убьют и вас тоже с этой ведьмой!

– Не убьют, наградят, – тихо проговорила Настенька, приближая свое искаженное лицо к лицу Арни, – и тебя наградят. Барон щедрый, ты знаешь. Ты только не молчи. Всем будет хорошо и Мишу твоего тоже наградят.

И уже отстранясь, немного резко и даже надменно добавила:

– Твою же работу приходится за тебя делать, не находишь?

– А что знает-то? – как будто очнувшись ото сна, спросил снегоходчик в шкурах, тот самый парламентер. Все посмотрели на Настеньку.

– Один секрет, что Барону очень нужно, в его этих северных делах.

– Харе болтать! – рявкнул Дэн, – сливайте соляру, – он махнул в сторону снегохода Кнода, – И валим! Забирай, – как будто с обидой, он швырнул тепловизор в голову Кнода.

Буквально десять минут и ошарашенный Кнод остался один посреди заснеженной долины, во все усиливающейся метели. Поставив у снегохода светоотражающий шест, он двинулся пешком вниз, где в пяти километрах стоял в ожидании обоз термопоселения Дачное.