Камертон безмолвия

Расчетное время прибытия к пункту назначения составляет 3 часа 15 минут. Эта фраза, холодная и механическая, словно отключила Вёрта от собственных мыслей. Он оторвал взгляд от панели управления и устремил его в панорамный иллюминатор. За бортом корабля разворачивалась божественная картина, перед которой меркли даже самые смелые фантазии художников. Две спиральные галактики, словно в танце, переплетались в объятиях, их рукава мерцали миллиардами звёзд. Но это был танец смерти. Они неслись навстречу друг другу со скоростью, которая заставила бы даже свет замереть в изумлении — 800 километров в секунду. Не для слияния, а для взаимного разрушения. В этом космическом катаклизме, как шептали астрофизики, должно было родиться нечто новое — чёрная дыра, квазар или неизвестная форма материи.

Но путь Вёрта лежал не к ним. Его корабль направлялся к третьей — овальной, скромной и неприметной на фоне гигантов. Она медленно удалялась от эпицентра катастрофы, словно пытаясь сохранить нейтралитет в войне вселенских масштабов. Здесь, на окраине её рукава, вращалась система, ставшая центром загадки: экзопланета N-30/1, прозванная колонистами Фрестой.

Фреста была промышленным спутником газового гиганта Тарназара, чья масса в 300 раз превышала юпитерианскую. Приливные силы намертво зафиксировали планету в гравитационном плену: одна её сторона всегда была обращена к гиганту, другая — к двойной звезде системы: красному карлику Алькору и жёлтому карлику Мизару.

— Светлая сторона купалась в лучах Мизара. Температура здесь держалась на уровне +25°C, а искусственная атмосфера, поддерживаемая орбитальными зеркалами, создавала условия земного рая.

— Тёмная сторона, обращённая к Тарназару, погружалась в вечные сумерки. Красный свет Алькора, фильтруясь через атмосферу гиганта, окрашивал ландшафт в багровые тона. Но главной загадкой были электромагнитные бури. Магнитное поле Фресты, взаимодействуя с радиационными поясами Тарназара, рождало полярные сияния, переливавшиеся всеми цветами спектра. Эти «небесные танцы» были красивы, но смертельно опасны — они выжигали электронику и нарушали работу даже квантовых компьютеров.

На светлой стороне располагалась колония «Трэм» — образец технологического величия человечества. Здесь были:

— Купола с квантовыми реакторами, синтезирующими энергию из межзвёздной плазмы.

— Гравитационные стабилизаторы «Атлас», компенсирующие приливные колебания.

— Биокибернетические клиники с нейроимплантами, способными регенерировать органы за минуты.

— ИИ «НЭН» (Навигатор Экосистемных Надзоров), управлявший климатом, энергосистемами и даже социальным балансом колонистов (регулируя уровень дофамина при конфликтах).

Но за последний год «Трэм» потрясла эпидемия — не вирусная, а экзистенциальная. Люди, имевшие всё, стали уходить на тёмную сторону. Добровольно. Без объяснений. Они облачались в скафандры серии «Колапси» (с нанопокрытием, поглощающим радиацию, и экзокостюмами, усиливающими выносливость) исчезая в багровых сумерках.

Тех, кто решался их искать, звали Трайверсами — элитным отрядом спасателей. Их оборудование стоило дороже колониального флота:

— Экзоскелеты «Титан-X» с адаптивной гидравликой и электромагнитными захватами.

— Сенсоры «Вектор», сканирующие пространственно-временные аномалии.

— Щиты «Кронос», блокирующие 99% космической радиации.

Но даже это не гарантировало успеха. Из десяти пропавших находили одного-двух — мёртвых. Их тела, изуродованные электромагнитными импульсами, лежали в расщелинах, словно Фреста играла с ними в жуткие прятки. Остальные исчезали навсегда.

В обществе, где последнее убийство произошло 2000 лет назад, это вызвало не просто панику — кризис веры. Зачем уходить из рая в ад? Никаких записок, предсмертных стримов или манифестов. Только молчание.

Единственной зацепкой были слова выжившего Подъёмника, Дрейка Валторна, найденного у границы световой зоны:

— «Они… зовут. Даже сейчас. Сквозь щиты. Сквозь время».

Его шлем был покрыт странными символами, словно кто-то выжег их плазмой. Лингвисты и «НЭН» бились над расшифровкой, но безуспешно. Символы напоминали гибрид клинописи и фрактальных узоров, словно их создала не раса, а сама пустота.

Вёрт провёл пальцем по голограмме Фресты. Его миссия была не просто расследованием — испытанием. Если даже «НЭН» с её зеттафлопсной мощью не могла найти логику в безумии, значит, ответ лежал за гранью алгоритмов. Возможно, в тех самых электромагнитных бурях, где рождались символы, или в тайне, которую унесла в небытие древняя раса, построившая Фресту.

Он вздохнул, глядя на обратный отсчёт: 02:59:47. Скоро предстояло ступить на планету, где рай соседствовал с безумием, а технологии — с первобытным страхом.

«Приготовиться к посадке», — прозвучал голос корабельного ИИ. Вёрт сжал кулаки. Ответ ждал его в багровых сумерках.