Ками том 1

ВВЕДЕНИЕ

Снег крупными хлопьями падал на землю, укрывая ее белой пеленой. Ледяной ветер петлял между деревьями, изредка сдувая на землю слежавшийся снежный покров. На горе не осталось ни единого темного пятнышка: куда ни глянь — всюду белая пелена и звенящая мертвая тишина.

Вдалеке что-то шевельнулось. Раздался протяжный скрип снега, нарушая немой покой этого места. Однако казалось, что природа вовсе не против визита нежданного гостя. Она почтенно приветствовала его, застыв в ожидании, как будто склонившись в поклоне. По незримой тропинке неспешно плыл одинокий силуэт. Кто бы ни был ему свидетелем — ни за что бы не назвал его человеком. Слишком спокойная походка, слишком мягкая поступь, слишком плавные движения. В нем не было скованности, что так присуща людям, оказавшимся на морозе, не было нетерпения, желания поскорее добраться до своей цели и как можно скорее вернуться в согретый дом.

Девушка поднималась все выше и выше в гору, но каким-то чудом умудрялась не проваливаться под снег, несмотря на глубокие сугробы. Она была в простом белом одеянии, которое было единственным, что отделяло ее хрупкое тело от пронзающего насквозь мороза. Кимоно ничуть не уступало своей белизной снегу, с ярко синим подслоем, виднеющимся из-под него, с белым капюшоном, накинутым на голову, из которого выбивались несколько прядей столь резко контрастирующих угольно- черных волос. А также черно- серый пояс, туго завязанный чуть выше талии. На ее ногах поверх белых носков были надеты простые черные гэта, а в руке девушка сжимала ручку черного зонтика с круговой полоской цвета морской волны.

Преодолев уже две трети горы, девушка остановилась у глубокой пещеры, внутри которой была только тьма. Несмотря на стоящий пронзительный холод, казалось, что воздух в этом месте в любую секунду готов взорваться от напряжения. Пока что все было спокойно, но тяжесть этого места давила почти физически. Необъяснимая сила мешала сделать вдох, заставляя каждого пришедшего чувствовать удушение. Испокон веков люди сторонились этой горы и даже не решались ступить на нее, не то что зайти так далеко. И разряженный воздух, клубившийся на ее вершине, был далеко не единственной причиной, по которой они опасались приближаться к этому зловещему месту. Девушка же не дрогнула, будто и не замечая приступ безотчетной слабости, охватившей ее. Вместо этого она подошла почти вплотную к ведущему внутрь проему, устремив свой взгляд прямо во тьму.

Девушка протянула руку вперед, при этом оголив свое неестественно белое запястье, что было светлее снега, однако уже через секунду отдернула его, словно обожглась. В мгновение ока ее белоснежная кисть потемнела, покрывшись чем-то темным и едким. Тем, что невозможно просто оттереть, и что при этом жгло кожу, как свежий рубец от ожога. Резкий порыв ветра сдернул капюшон с ее головы, растрепав черные волосы. Ничуть не напуганная случившимся девушка не сводила пристальный взгляд голубых глаз со своей руки. Ее губы тронула легкая полуулыбка, не выражающая ни радости, ни печали, ни страха, ни сочувствия, ни каких-либо других эмоций, поскольку взгляд девушки при этом оставался потерянным, блуждающим как будто за тысячи километров отсюда. Наверное, и эта полуулыбка, промелькнувшая на ее лице, была ничем иным, как реакцией на одно из переплетающихся воспоминаний о прошлом, вспыхнувшем на задворках ее подсознания. На самом деле, кем бы ни была эта девушка, сейчас она скорее напоминала заблудшего духа, что все никак не может обрести покой, отпустить то, что так неумолимо держит его и гнетет и в то же время является таким желанным, несмотря на приносимую боль. Проще было бы отказаться от всего, переродиться, позволить жизни идти своим чередом, но…

Она знала… знала, что не сможет отпустить «это», ради эфемерной надежды на то, что через десятки, сотни или тысячи лет ей станет лучше. Девушка уже вкусила запретный плод счастья и была готова хоть всю жизнь давиться его горьким послевкусием, лишь бы никогда не забывать о том, чего безвозвратно была лишена. Она боялась. Боялась забыть то, что было ее смыслом жизни столь долгое время. Это причиняло боль… Однажды она попыталась бросить все, закрыться, убежать. И поняла, что хуже этой вечно открытой раны может быть лишь полная пустота, что, несомненно, ждет ее, как только она сдастся. Забытье, апатия… Там, где не будет боли, у нее не останется ничего.

Девушка почувствовала, как жжение в руке начало медленно отступать.

Она выбрала жизнь. Пусть полную боли и страданий, но жизнь, а не бессмысленное существование, где дни сольются воедино, где не будет ни красок, ни эмоций. Возможно, однажды она найдет способ, чтобы пережить прошлое, когда в этом мире появится что-то, что сможет удержать ее на краю и не позволит сорваться в пропасть. Но точно не сейчас. Время еще не пришло. А пока что эта боль — единственное, что не дает ей исчезнуть.

— Прошу прощения за то, что потревожила вас, — склонив голову, учтиво произнесла Цукиёми. — Я уже давно хотела нанести вам визит.

Ответом стала тишина.

Между ней и непроглядной тьмой сгустилось тревожное молчание.

Гостье явно были здесь не рады. Возможно, приходить сюда было большой ошибкой. Но девушка ничуть не смутилась и не расстроилась из-за столь холодного приема.

Придерживая складки кимоно, она неспешно опустилась на невысокий заснеженный сугроб напротив входа. При этом облокотив зонтик так, чтобы он защищал ее от дующего в спину пронизывающего ветра. Напоследок откинув за спину мешающуюся прядь волос, Цукиёми изящно подогнула колени и уперла в них локти, чтобы опустить голову на сведенные в запястьях ладони. Весь ее светлый облик от этого незамысловатого действия принял несколько мечтательный вид, еще более резко контрастирующий с гнетущей атмосферой холода и мрака.

После непродолжительного молчания, не продлившегося и минуты, Цукиёми наконец разлепила тонкие алеющие губы, чтобы задать один единственный вопрос, резавший повисшую тишину, словно раскаленный кинжал:

— …Вы и правда ненавидите отца так сильно, матушка?

Наверняка эта наивная и несколько самонадеянная улыбка исчезла бы с ее лица, если бы Идзанами всерьез ответила или тем более выглянула, чтобы поприветствовать свою дочь. Но так или иначе этого не произошло. От того ли, что она не желала говорить с ней или просто- напросто не услышала вопрос?

Не ясно, но, тем не менее, не дождавшись ответа, Цукиёми лишь коротко вздохнула, сильнее сцепив окоченевшие пальцы. Ее ресницы затряслись, а губы сжались в тонкую линию. Но уже в следующую секунду она тряхнула головой, прогоняя это тягучее и несколько горьковатое на вкус чувство, начав увлеченно рассказывать матери обо всем, что только могла припомнить, начиная от последних небесных сплетен и заканчивая тем, что она ела сегодня на завтрак.

Так незаметно пролетели несколько часов, и уже начали сгущаться сумерки, принесшие с собой могильный холод, прячущийся в продолговатых тенях. В такой легкой одежде не только ее оголенным рукам, но и всему организму в целом грозило ужасное обморожение. Будь на ее месте обычный человек, он бы уже превратился в окоченевший труп, но на щеках у богини к тому времени показался лишь легкий алый румянец, да скопившийся на ресницах снег, который растаял и замерз, вновь выбелив их.

Наконец, когда их односторонний монолог подошел к концу, а информация, которой Цукиёми могла бы поделиться с Идзанами, полностью иссякла, девушка встала, выпрямившись и отряхнув одной рукой слегка припорошенную одежду.

— Благодарю за то, что были не против выслушать меня. К сожалению, уже темнеет, а ночи нынче весьма холодные, — сказала она так, как будто раньше мороз ее ничуть не волновал. — Надеюсь, в следующий раз мне удастся порадовать вас более занятными новостями.

Напоследок, глубоко поклонившись в знак почтения, Цукиёми развернулась и зашагала прочь, решив отойти на несколько шагов от пещеры и только потом применить заклинание для перемещения на Небеса. Пока она шла, поблескивающий снег протяжно скрипел под ногами, переливаясь крохотными кристалликами.

«Паршиво, — пронеслось в голове у нее. — Боюсь, поддерживать усиленную циркуляцию крови так долго — не выход. Хоть метод и весьма эффективный для длительного нахождения на морозе, но вот только затрачивает он уж больно много энергии. Случись что — у меня даже не останется сил, чтобы отбиться.» — она оперлась рукой о ствол заснеженного дерева, чтобы отдышаться, напоследок бросив короткий взгляд в сторону едва различимой пещеры, оставленной далеко позади.

— Прощайте, матушка, — тихо прошептала она, прежде чем исчезнуть, оставив после себя лишь маленькое облачко еще не рассеявшегося теплого дыхания.

ГЛАВА 1. ЛЕГЕНДА О СОЗДАНИИ МИРА

В начале времен не было ничего, кроме небес и океана. Так продолжалось на протяжении миллионов лет, пока однажды не появился первый человекоподобный бог, обладающий физическим телом — Идзанаги. Явившись в этот пустой мир, он решил создать жизнь, чтобы скрасить свое одиночество, но сколько бы усилий он ни прикладывал, ни одна из его попыток так и не увенчалась успехом. Он думал, что обречен просуществовать до скончания веков в одиночестве — до тех пор, пока не встретил ее. Она представилась как Идзанами — Богиня Творения. По ее словам, она появилась одновременно с ним, хотя и не помнит ничего до того, как открыла глаза здесь.

Разговорившись, он поведал о своем желании создать жизнь. Богиня видела, что длительные неудачи гнетут его, и от того предложила держаться друг друга, чтобы никому из них не было одиноко. Идзанаги согласился, но время от времени все же мысленно возвращался к мечте, которую так и не смог воплотить в жизнь и от которой не мог отказаться. Так они провели века бок о бок. Идзанами не давала ему впадать в апатию, а он с каждым днем все сильнее и сильнее проникался к ней симпатией.

Однако в один из дней все изменилось. Казалось, ничто на свете не могло нарушить их размеренного бытия, но однажды к ним явилась пятерка первозданных существ. Они назвались Кото-Амацу-Ками и рассказали двоим богам о своей задумке — создать жизнь.

Воодушевленный Идзанаги с упоением внимал каждому их слову, в то время как Идзанами осторожно держалась в стороне. Чтобы притворить свой грандиозный план в жизнь, они даровали Идзанаги и Идзанами священное небесное копье, названное Аме-но-нубоко, чтобы те создали первую землю, на которой в последствии и зародится все живое и сущее.

При помощи этого копья обоим Богам Творения удалось разогнать морскую пучину, на месте которой из капель, скатившихся с лезвия этого божественного артефакта, и была создана первая земля. Сначала появились растения, потом из морских вод на сушу выбрались одноклеточные организмы, а после, спустя миллионы лет, в ходе эволюции здесь зародились первые люди. Они создавали семьи, объединялись в племена, изобретали ремесла. Со временем начали отстраивать деревни и города. Человечество развивалось в гармонии с небесами, и тогда это место поистине можно было назвать Раем.

Идзанаги часто спускался в царство людей, чтобы сосуществовать как можно ближе со своим столь любимым творением. Люди почитали его, в честь него возводились храмы, слагались легенды. Идзанаги искренне любил их и хотел сделать их существование как можно лучше. Тогда он вновь обратился за советом к Амацу- Ками, и те сказали, что если он женится на Идзанами, то вместе они смогут породить на свет существ, чьей главной задачей будет исполнение человеческих желаний, и которые со временем тоже станут именоваться богами. Идзанами поддержала эту идею, и они поженились.

Спустя тысячи лет в небесных чертогах, что именовались Такамагахарой, обитало около восьмисот тысяч божеств. От богов Вой ны до богов Богатства и Плодородия — все они были рождены Идзанаги и Идзанами и почитали их, как своих создателей.

Но вот однажды богиня родила особенное дитя. В отличие от прочих богов, которые были не похожи на своих родителей и кроме своей духовной сущности не имели с ними ничего общего, эта малышка была копией своего отца. Такие же платиновые волосы и ярко-оранжевые с золотыми переливами, словно восходящее солнце, глаза. Кроме того, помимо внешней схожести, только взглянув на нее, Идзанаги почувствовал исходящую от девочки первозданную чистую энергию, что была так похожа на его собственную. Она источала тепло и свет. Девочку назвали Аматерасу, а люди начали почитать ее как Богиню Солнца.

Спустя несколько лет на свет появились еще двое богов, что также удостоились внимания Идзанаги. Первую назвали Цукиёми. Она была копией матери. Девочка обладала темными, как беззвездная ночь, волосами, сияющими голубыми глазами и кожей столь же белой, как жемчуг. Люди нарекли ее Богиней Луны и Ночи, а некоторые за безупречную внешность почитали ее как покровительницу красоты.

Последнего мальчика назвали Сусаноо. Внешне он был похож на старшую сестру и отца, но, в отличие от них, уже в детстве обладал взрывным характером, поэтому в народе его нарекли Богом Морских бурь и Штормов.

Так на свет появились трое «драгоценных детей», что были признаны наследниками Идзанаги и Идзанами.

ГЛАВА 2. НАЧАЛО КОНЦА

Настоящее время

— Ваша мать — мертва, — холодно произнес Идзанаги, глядя на склонившихся перед ним «драгоценных детей».

«В тот день я, как обычно, проснулась, приказала слугам налить утренний чай… В общем все было также, как и всегда. Но почему-то, когда подали чай, я к нему даже не притронулась, просто сидела и смотрела на слегка колеблющуюся жидкость. Возможно, причина заключалась в дурном сне или испортившемся настроении из-за плохой погоды (на небесах такого практически не случалось, в основном здесь всегда было солнечно, но сегодня почему-то за окном хлестал дождь). Я не отводила взгляд от разбивающихся о каменную дорожку капель, медленно просачивающихся между плитками. Что-то грядет, что-то ужасное, что-то, после чего все навсегда изменится.» — раздумывала двеннадцатилетняя Цукиёми.

Девочка закрыла глаза, прогоняя тревожные мысли, но те, как назойливые мухи, все никак не хотели исчезать. В какой-то момент ей показалось, что на нее кто-то смотрит, и в тот же миг она почти физически почувствовала на себе тяжелый взгляд.

Сон

Резко распахнув глаза, Цукиёми огляделась, но так и не увидела ничего подозрительного… Ничего… Разве что комната эта была не ее. Она встала и медленно подошла к стене, настороженно оглядываясь по сторонам, прислонилась к ней рукой. Ничего не почувствовала. Подумав, что прерывистое движение ей лишь показалось, девочка отняла руку, но уже через несколько секунд ощутила на коже нечто холодное и склизкое. Опустила медленный взгляд. По ней ползали черви, заполонив собою всю ладонь. Казалось, что они выползают из-под кожи и… Улыбаются? Как будто бы приветствуют ее.

Богиня резко дернулась, пытаясь стряхнуть их с себя, но в следующую секунду раздался настолько громкий хохот, что защемило в висках. Цукиёми хотела закрыть уши руками, но как только дотронулась до головы, то почувствовала, что черви начали проникать ей в череп через ушные раковины, в то время как смех, гремевший в ушах, становился все громче и громче. В панике она начала звать на помощь, кидаясь к двери и пытаясь открыть ее, но та все не поддавалась, никак не уступая напору девочки, поэтому никто не слышал ее крики.

Когда Цукиёми уже собиралась отчаяться, то услышала, как нечто рассекло воздух, после чего дверь была разруб лена на две симметричные половинки, словно пронзенная острейшим лезвием. Из-за внезапно сломанной опоры девочка кубарем повалилась на пол коридора, едва не разбив голову при падении. Кое-как опираясь здоровой рукой о стену, она двинулась вперед, вдоль по темному коридору. По ее щекам текли слезы, а голова была готова взорваться от боли и шума, но Цукиёми не останавливалась, продолжая раз за разом звать на помощь.

— Кто… нибудь! Хоть кто-нибудь… помогите! Помогите… Прошу… Пожалуйста, ну пожалуйста! — Довольно скоро юная богиня перестала кричать. Из-за кашля и рыданий ей не хватало воздуха, да и она уже не могла что-то четко сформулировать даже в мыслях.

Сколько бы ни плакала, сколько бы ни всхлипывала, боль в руке и голове не утихала. Слезы так сильно застилали глаза, что Цукиёми даже не пыталась что-то рассмотреть впереди. Только шла и шла, как будто в бесконечном коридоре, пока не наткнулась на чью-то фигуру. Этот кто-то был несомненно живым, и, не видя его лица, она на ощупь обняла незнакомца, лишь бы удержать его, лишь бы он не ушел. Богиня держалась за единственную опору, как за спасительную соломинку, не разжимая объятий, хотя при этом и ощущая прилив новой боли в голове, понимая, что черви на ее руке начали активнее перемещаться, вгрызаясь в плоть. Ни за что на свете она бы не отпустила эту таинственную фигуру. Только бы не остаться снова одной в этом месте.

Загадочный незнакомец не проронил ни слова и не пытался оттолкнуть или обнять в ответ маленькую девочку. Вдруг он резко сжал ее здоровую руку и потащил за собой. Цукиёми не сопротивлялась. Все ее силы были направлены лишь на то, чтобы успевать переставлять ноги. Какое-то время они не сворачивая шли по коридору, пока не остановились у двери.

Сперва Цукиёми чуть не налетела на своего проводника, потому что остановились они слишком резко и внезапно. Выглянув из-за его спины, она увидела простую, ничем не отличающуюся от остальных, дверь. Таинственная фигура распахнула ее и обернулась к Цукиёми. Она явно чего-то ждала от богини, но та не двигалась с места.

За дверью оказалась пустота, будто продолжение темного коридора, только с еще более непроглядной тьмой, так что даже очертания того, что оказалось внутри, невозможно было разглядеть. Надеясь все же что-то увидеть, юная богиня осторожно подступила к порогу и заглянула внутрь, но там по-прежнему была все та же густая тьма. Недоуменно она развернулась к проводнику, но примерно на середине движения почувствовала сильный толчок, а в следующую секунду ощутила легкость падения.

Где-то на миг шум, до этого не смолкающий в ее голове, стих. Воцарилась такая тишина, что малышка услышала звук рассекаемого ее собственным телом воздуха. Цукиёми зацепилась взглядом за силуэт провожатого и была уверена, что в это мгновение их взгляды пересеклись, но было невозможно прочесть выражение, с которым эта фигура смотрела на богиню, точнее, его у нее просто не было: как будто смотришь на пустой серый холст. Цукиёми попыталась закричать, но крик так и не покинул побелевших уст богини, когда взгляд ее приковала огромная пасть этого существа, которая как будто была только что нарисована и наполнена сотней зубов, и раскрылась в некоем подобии улыбки, больше напоминающей оскал. Под оглушительные вопли, грянувшие в голове с новой силой, и не сводя глаз с безликого улыбающегося существа, она падала вниз.

Упав на что-то мягкое, девочка начала проваливаться, как будто погружаясь в трясину. Со всех сторон ее начали оплетать черные руки, и она чувствовала, что, если им удастся утянуть ее на дно — дороги назад уже не будет. Сперва Цукиёми сопротивлялась, но на какое-то ничтожное мгновение ей показалось, что боль, до этого разрывающая ее изнутри, стихла. Она заколебалась, и этого секундного колебания хватило, чтобы ее затянуло в разверзшуюся пучину с головой.

***

— Ваша мать мертва, — сурово произнес Идзанаги.

«Голос отца заставил меня вздрогнуть. В шоке я попыталась осознать смысл его слов. Но голова вдруг опустела, стерев все мысли, словно напрочь отказываясь воспринимать услышанное. Внезапно я ощутила вставший комок в горле и скопившиеся в уголках глаз слезы. Едва сдерживая подступающие рыдания, я услышала тихий всхлип брата…»:

— Матушка… — жалобно протянул он, практически распластавшись на земле с боку от меня. — Мама, я хочу к маме!

Где она? Я хочу к ней!.. Папа я хочу к маме!

«После этих слов, сидевший по левую руку от меня младший брат, зашелся в рыданиях. Он кричал и плакал, звал нашу мать, просил, чтобы его отвели к ней. У Сусаноо началась истерика, а я смотрела на него сквозь застилающие глаза слезы и чувствовала, что тоже вот-вот расплачусь, как вдруг раздался звук бьющегося стекла. Не знаю, что это было. Я не увидела. Не знаю, чем это было раньше, поскольку сейчас оно обратилось в осколки, валяющиеся в нескольких сантиметрах от лица брата. От громкого звука, но в основном из-за страха, он разрыдался еще сильнее, а я, низко замерев в поклоне и почти касаясь головой пола, боялась пошевелиться.»

— ХОЧЕТСЯ К НЕЙ?! — рявкнул Идзанаги, направляясь к трясущемуся сыну — НУ ТОГДА И ПРОВАЛИВАЙ К НЕЙ В ЦАРСТВО ЁМИ!

«Казалось, из-за этого крика отца даже стены и потолок содрогнулись. В следующую секунду он встряхнул рыдающего брата, ухватив того за воротник одежды, и приказал замолчать.»

Дрожа и всхлипывая, мальчик попытался закрыть рот руками, чтобы не издавать лишних звуков, но от этого его плачь лишь превратился в сдавленные всхлипы и кашель, смешанный с соплями и слезами. Чуть ли не отбросив ребенка в сторону, Идзанаги в ярости вышел из зала, источая вокруг себя смертоносную ауру. Вполне возможно, попадись сейчас ему кто-нибудь на пути, он бы убил несчастного.

Сусаноо продолжал тихо всхлипывать. Лицо Аматерасу было не разглядеть из-за нависших над ним волос, а Цукиёми, застыв, сидела и смотрела в одну точку. Ни одна из набежавших слезинок так и не скатилась по ее щекам. Все, о чем она могла думать — это неожиданно разозлившийся отец — тот, кто никогда не повышал на них голос, давал все, о чем бы они не просили, и великодушно прощал им все мелкие шалости. Почему он сейчас так неожиданно разозлился? Несмотря на то, что не плакала, Цукиёми всем телом содрогалась от страха. В ее голове звучал один вопрос:

«Что же теперь будет?»

ГЛАВА 3. БЕСПОКОЙНАЯ НОЧЬ

После случившегося все разбрелись по своим комнатам. Цукиёми лежала на кровати и смотрела в потолок. Перед глазами застыло перекошенное от гнева лицо отца. Она никогда не видела его таким злым. Осознавая, что уснуть сегодня точно не сможет, богиня встала с постели и, отворив седзи[1], вышла в небольшой садик, располагавшийся как бы внутри дома.

Посмотрев на небо, она увидела лишь огромное всепоглощающее темное пространство. Сделав глубокий вдох, Цукиёми оттолкнулась от земли и поднялась примерно на 100 метров от ее поверхности. Зависнув в воздухе, опустила свой взгляд на парившие под ней облака. Небесное царство располагалось над миром смертных, представляя собой парящие в облаках острова. В некотором смысле эти два мира существовали в двух отдельных измерениях, поэтому свободно пересекать границу между ними могли далеко не все рожденные на небесах существа, чего уж говорить о простых смертных.

Цукиёми прищурилась, окидывая взглядом необъятные владения. Многие боги смотрят на людей так же, как те смотрят на насекомых у себя под ногами. Они признают их существование как вида, но не более. На публике они утверждают, что считают их чем-то важным… И в целом так-то оно и есть. К примеру, если все муравьи в лесу внезапно вымрут, это отрицательно скажется на всей внутренней экосистеме леса. Такого, конечно же, нельзя допустить. Но в то же время если умрет один конкретный муравей или, скажем, несколько их десятков, никто не обратит на это особого внимания. Стоит занавесу опуститься, как за кулисами открывается истинная натура каждого.

«Иронично, — зло улыбнувшись, подумала Цукиёми. — Отец хотел создать тех, кто будет с любовью заботиться о его творении, а по факту каждый из них заботится лишь о собственной шкуре.»

Внезапно ее взгляд уловил движение возле дворцовой площади, посередине которой возвышался огромный фонтан.

«Интересно, кому это не спится в такое-то время?»

На всякий случай Цукиёми опустилась на площадь как можно тише, скрывая свое присутствие за ниспадающими водяными потоками, во всплесках которых тонули любые звуки, ударяющиеся о воду. Пригнувшись, она осторожно выглянула из-за основания фонтана и краем глаза увидела стоящего перед ним человека. Сама конструкция источника была определенно впечатляющей. Она включала в себя множество ярусов со всевозможным декором, но взгляд мужчины как будто рассеялся, поэтому он не замечал всей красоты. С такого ракурса он не мог видеть Цукиёми, но, несомненно, почувствовал ее присутствие, хотя и не обернулся. Может быть, ему было все равно?

Только увидев его, Цукиёми сразу узнала отца. Но что он здесь делает? И почему до сих пор не реагирует на ее присутствие?

— Пап… — неуверенно попробовала окликнуть она, почувствовав, как дрожит голос, — в общем… сегодня много всего случилось и… Ты ведь не злишься?.. — Она подняла на него по-детски доверчивый взгляд, — Су, он ведь еще маленький…

Я уверена, он не хотел… Я думаю, что нам… — Достаточно.

Холодный пустой голос под гнетом нарастающего давления заставил Цукиёми вздрогнуть и опустить в пол нервный взгляд. Она чувствовала, что сейчас происходит что-то важное, что-то, на что она может повлиять, если только найдет правильные слова. Но правда в том, что она их не знала.

Пока ее мысли метались в черепной коробке, она потеряла Идзанаги из поля зрения, лишь слабый порыв ветра и шаркающий звук каменной плитки под ногами, донёсшийся откуда-то сзади, помогли ей вынырнуть из водоворота размышлений и быстро обернуться.

Идзанаги стоял рядом со входными воротами на дворцовую площадь, глядя за горизонт. Он ничего не говорил, но слова и не требовались. Цукиёми все поняла, и ее пробрал ужас от осознания того, что неминуемо сейчас случится.

«Нужно что-то придумать! — пронеслось в голове у нее. — Что-то сказать! Ну же, ну же, ну же! Давай! Думай! Время уходит! Придумай! Скажи! Ну же! Скорее! — Она судорожно бросала взгляды во все стороны, пытаясь найти хоть что-то, что могло бы ей сейчас помочь. — Давай же, скажи уже хоть что-нибудь! Может быть, повезет, и это будет именно то, что нужно…»

Ей никогда не везло.

Идзанаги исчез. Просто растворился в воздухе, как будто его здесь никогда и не было. Подул холодный ветер, но Цукиёми его не почувствовала, как и не чувствовала ничего. Вроде бы она простояла так всего несколько секунд, но почему-то казалось, что прошла уже целая вечность, прежде чем она смогла сделать вдох…

Просто стоять на улице было глупо, поэтому она решила пойти… Куда? Куда она могла пойти?!. На кухню. На улице стояла кромешная тьма и в воздухе витала ночная прохлада. Было либо слишком поздно, либо слишком рано. В любом случае, на кухне не было никого.

— Почему?

Цукиёми зажгла возле входа небольшой фонарик. Тусклый свет озарил комнату. Не спеша богиня подошла к столешнице, на которой лежали желтые яблоки. Взяв одно, Цукиёми начала его резать маленьким кухонным ножичком, который кто-то нечаянно забыл.

— Почему?

Сначала разрезала пополам, затем вырезала сердцевину. Из-за дрожащих пальцев приходилось все делать крайне медленно и осторожно, чтобы случайно не порезаться. Закончив, она опустилась на пол, положила рядом с собой тарелку с яблоками и начала есть их одно за другим, глядя в пустоту… — Почему?

Странно… Почему-то каждая последующая долька была кислее предыдущей, и на губах также появилась какая-то странная соленая жидкость. Поднеся к лицу руку, Цукиёми почувствовала стекающую по подбородку тонкую струйку.

— Я плачу?..

Этот вопрос был последним, что она четко запомнила. Казалось, после него плотина отрицания, до этого сдерживающая ее чувства, прорвалась. Все вокруг смешалось в одну сплошную непонятную кучу красок и нечетких образов, которые то появлялись, то исчезали настолько быстро, что Цукиёми не могла их рассмотреть. Параллельно с этим девочка периодически слышала свои собственные прерывистые всхлипы и кашель. Кажется, она подавилась… Возможно, кусочком яблока… или слезами. Из-за дрожи во всем теле богиня не могла ровно дышать, и рыдания, накатывающие снова и снова, ничуть не помогали ее слабым попыткам взять себя в руки и успокоиться. Кажется, в полубреде она умудрилась обо что-то порезаться. Ей не удалось рассмотреть — обо что. Однако быстро намокшие пальцы правой руки довольно скоро стали неприятно липкими, что явно свидетельствовало о том, что порез был глубоким. — Почему?!.

«Что было дальше? — спросите вы… Не могу вспомнить. Та ночь прошла как в тумане, наполненная резким шумом и болью. Но все рано или поздно заканчивается. Так что и она вскоре подошла к концу.»

На следующие утро дворец потрясли две новости. Сначала — разгромленная кем-то кухня, о чем, в общем-то, не узнал никто, кроме слуг. А после — завещание Идзанаги, в котором было сказано, что он покидает Такамагахару.

ГЛАВА 4. ПРОНЗАЮЩЕЕ РАССВЕТ ЯРКОЕ СОЛНЦЕ

— Как же так?

— Что теперь будет?

— Немыслимо! Пантеон почти одновременно лишился обоих богов- прародителей!

— Ладно еще Идзанами! Но что делать без его величества Идзанаги? Что будет с миром людей?!

— Тишина, — произнес Фукурокудзю весьма спокойно, и все восклицания мгновенно стихли. — Уважаемые, — начал он, обведя взглядом всех присутствующих. — Понимаю, что сейчас все мы потрясены случившимся. Внезапная кончина Идзанами и уход Идзанаги — действительно доселе неслыханное происшествие, но все же давайте сохранять спокойствие и благоразумие. В конце концов, беспорядки на небесах — беспорядки и на земле.

— Я согласен с Фукурокудзю, — проговорил Фудзин. — А что обо всей этой ситуации думают Кото- Амацу- Ками?

После этого вопроса вновь разгоравшиеся споры и восклицания богов — все резко стихло. Вокруг все начали перешёптываться и интересоваться друг у друга, знает ли кто-нибудь, кроме Идзанаги, хоть что-нибудь конкретное о Кото- Амацу- Ками.

— Да эти высокомерные выродки только и умеют, что наблюдать свысока. Вот и сейчас им нет дела до того, что в мире творится! — прокричал Райдзин, да с такой силой, что ближайшие полотна с изображениями богов заколыхались.

— Кхм, кхм. Друг мой, не стоит так резко отзываться о Кото- Амацу- Ками, — кашляя в кулак, произнес Фудзин.

— А я разве не прав? — огрызнулся Райдзин. — После того, что вытворила Идзанами, по всему миру начали открываться разломы, из которых на Землю неудержимым потоком прорывается нечисть. Нашим храмам едва удается их сдерживать, или кто-то считает, что ситуация все же не настолько критична, чтобы уважаемые Кото-Амацу- Ками почтили нас своим присутствием? — последнюю часть фразы он произнес ехидно улыбаясь и обводя взглядом зал со всеми собравшимися. Как и ожидалось, никому не хватило смелости или безрассудства, чтобы что-либо ответить на это провокационное заявление.

«Так!» — раздался хлопок, эхом привлекая внимание всех присутствующих.

— Давайте все-таки вернемся к светлой идее о том, что прежде всего нам нужно успокоиться и подумать над решением проблем наших насущных. Вместо того, чтобы грызть локти и бросаться обвинениями в тех, кого здесь нет, — скрестив руки на груди, произнесла Инари. — Вместо того, чтобы горевать о том, чего нет, давайте, наконец, подумаем о том, что имеем.

— Ты о завещании господина Идзанаги? — уже более спокойно уточнил Райдзин.

Щелкнув пальцами, Инари ответила:

— Именно.

— В таком случае нам всем следует переместиться в тронный зал, — подводя итоги, хлопнул в ладони Фукурокудзю.

***

Тронный зал представлял собой огромное помещение величиной с футбольное поле с высоченными потолками, при этом изысканно отделанными золотом и мрамором. Возле дальней стены зала на значительном возвышении располагался трон, раньше принадлежавший Идзанаги но- Микото. Это помещение было старше всех присутствующих и испокон веков являлось Колыбелью богов Династии но-Микото. Поскольку на протяжении всей истории Идзанаги и Идзанами правили в согласии друг с другом, то трон, возвышавшийся на постаменте, имел брата- близнеца, стоящего рядом с ним и принадлежащего ныне покойной богине Идзанами.

Со времени своего основания этот тронный зал не подвергался реконструкции, и в его внутреннем убранстве ничего не менялось. Сейчас же над троном парил золотой пергамент, на котором черными иероглифами было выведено послание: «Я, Идзанаги но- Микото, верховный правитель Небесных чертогов Такамагахары, а также покровитель мира смертных, повелеваю. С этого момента и до скончания веков всем Ками[2] присягнуть на верность Богине Солнца — Аматерасу но- Микото. А также признать ее новой небесной владычицей, верховной богиней и главой всего Божественного Пантеона. Отныне и впредь, Аматерасу будет обязана посвятить свою жизнь служению людям и их защите.

Цукиёми но- Микото, я завещаю быть соправительницей вместе с Аматерасу но-Микото. Она обязуется править в согласии со своей сестрой, оказывать ей всю возможную поддержку и также посвятить жизнь защите и благополучию людей.»

— Это все, — закончив читать послание, сказал Фукурокудзю.

Сперва воцарилась тишина. Но уже в следующую секунду по залу начали расходиться волны шепотков: — Странно…

— Как же так? А как же господин Сусаноо?..

— Неужели впал в немилость к Всевышнему?..

— Да что ж творится?!

— На все воля Всевышнего, — раздался ровный и уверенный голос.

Все как по команде развернули головы на 180 градусов. На входе в тронный зал, облачившись в роскошные сияющие золотые одежды, стояла Аматерасу но- Микото. По правую руку от нее в не менее роскошных одеждах серебристого цвета стояла Цукиёми, а по левую — облачённый в темно- синие одежды, которые в отличие от первых двух нарядов были не столь объемны и скорее напоминали легкую версию костюма военного полководца, предстал Сусаноо.

Несмотря на то, что Аматерасу выглядела как пятнадцатилетняя девушка, аура силы и власти, что ее окружала, не давала никому усомниться, что перед ними Верховная Богиня. Сусаноо явно нервничал, находясь в самом центре скопления всей этой толпы, в то время как лицо Цукиёми выражало лишь полное безразличие к происходящему, и мыслями она сейчас была за много километров отсюда.

Аматерасу уверенно двинулась к трону и свитку, парящему над ним. Вслед за ней последовали Цукиёми и Сусаноо, а за ними — дворцовые слуги, которые одновременно являлись их свитой. Встав перед лестницей, ведущей к трону, Аматерасу склонилась в поклоне и произнесла:

— Аматерасу но- Микото принимает указ.

Последовав ее примеру, Цукиёми и Сусаноо также склонились и произнесли:

— Цукиёми и Сусаноо но- Микото принимают указ.

После их слов свиток начал таять в воздухе. Придерживая длинный подол своего одеяния, Аматерасу и Цукиёми поднялись по ступенькам к самой вершине, к престолу, который им по завещанию Идзанаги предстояло разделять до скончания веков. Аматерасу и Цукиёми заняли свои места, что унаследовали от родителей. Трон Идзанаги заняла Аматерасу, а трон Идзанами — Цукиёми. Вместе они устремили свои взгляды поверх столпившихся богов.

Первым вперед вышел Райдзин. Он, ни секунды не колеблясь, склонился в поклоне, тем самым признав своих новых правителей. Далее его примеру последовали другие боги. Все, от божеств Вой ны до божеств Земледелия, склонили головы, приветствуя новых владык и не выказывая протеста против решения Идзанаги. Так во главе Пантеона встали Богиня Луны и Богиня Солнца. Началась эпоха правления Трёх Высших Богов.

*** Четырьмя часами ранее.

Аматерасу лежала в комнате с закрытыми глазами. Она не спала, прокручивая в голове события последнего дня, но тем не менее ей потребовалось время, чтобы разобрать негромкий стук, донесшийся из-за двери. Несколько настороженно она подошла к двери и отворила ее. Перед ней предстала Цукиёми.

Едва увидев ее, Аматерасу поняла — произошло что-то ужасное. Лицо младшей сестры было белое, как полотно, но сильнее всего Аматерасу напугал ее взгляд. Эти глаза были застывшие, как у мертвеца, так что на мгновение ей показалось, что перед ней стоит призрак. Неприятный холодок пробежал по спине девушки, но эта заминка прошла не более чем через мгновение, когда Цукиёми перевела на старшую сестру свой слегка оживший взгляд, как будто заставив себя вынырнуть из топкого болота.

— Сестра, скажи… мы же... всегда будем вместе? — прерывисто произнесла Цукиёми, вцепившись в нее немигающим взглядом.

Сказать, что внезапный вопрос сбил Аматерасу с толку, значит, ничего не сказать.

— К чему ты сейчас об этом заговорила? — удивленно произнесла Аматерасу.

Цукиёми скосила глаза в сторону, глядя мимо сестры.

— Просто скажи… — прошептала Богиня Луны.

Аматерасу уже открыла рот, чтобы ответить, когда в коридоре послышался шум быстро приближающихся шагов и приглушенных голосов.

— …Еще даже солнце не взошло из-за горизонта! Какое бы не было у тебя дело к ее высочеству, уверена, оно может подождать до рассвета! — грозно прошипела служанка, стараясь не повышать голос, чтобы не разбудить господ, и при этом пытаясь удержать на месте чем-то явно взволнованную девушку.

— Утром уже будет поздно! Я должна доложить обо всем госпоже сейчас же! — пытаясь вырваться из цепких рук, произнесла первая девушка.

— В чем дело? — настороженно спросила Аматерасу.

— Госпожа Аматерасу! Госпожа Цукиёми! — кланяясь, пролепетала та. — В тронном зале возникло «золотое послание», вам следует его увидеть!

Аматерасу нахмурилась. Существование этого послания в нынешней ситуации не означало ничего хорошего. Однако она быстро взяла себя в руки и поспешила в тронный зал в сопровождении двух служанок и, тенью следующей за ней по пятам, Цукиёми.

Ворота тронного зала распахнулись перед Аматерасу, как будто заранее почувствовав ее приближение. Сначала она вскинула руку, заставив вспыхнуть оранжевым пламенем несколько светильников возле входа, после чего плавно распространяющиеся огненные всполохи легкими волнами разошлись во все стороны, озарив мягким светом все помещение. Действительно, прямо над троном Идзанаги парило золотое послание, на котором черными иероглифами была выведена последняя воля их отца. Прочитав послание, глаза Аматерасу расширились. Она неосознанно задержала дыхание и про себя прочитала послание еще несколько раз.

Вопреки взволнованной старшей сестре, которая перечитывала послание снова и снова, Цукиёми лишь быстро пробежала глазами по тексту, после чего уже ее взгляд больше не фокусировался ни на чем. При этом на лице у нее не дрогнуло ни нерва. Переведя взгляд со свитка на сестру, она молча уставилась на нее, хотя, скорее, смотрела сквозь нее и замечала лишь периферийным зрением, в каком напряжении пребывает ее старшая сестра.

Спустя сорок секунд всеобщего молчания Аматерасу, опустив взгляд в пол, хриплым голосом произнесла:

— Так вот какого ваше решение…

Запнулась, проглотив все то, что было готово вот-вот вырваться. Сделала вдох. Оторвав взгляд от пола и устремив его прямо перед собой, твердо произнесла:

— Разбудите Сусаноо и подготовьте для каждого из нас парадную одежду. Убедитесь, что она в идеальном состоянии и прикажите дворцовым слугам принести свитки, охватывающие все последние новости о событиях, произошедших на Земле, в течение вчерашнего дня, отталкиваясь от небесного времяисчисления. И еще, — уже несколько тише добавила она, — убедитесь, что кроме нас троих, никто из богов до рассвета ни о чем не узнает.

Приказы посыпались один за другим, так что взволнованным девушкам только и оставалось, что внимательно слушать и кивать, не пропуская мимо ушей ни одного слова их госпожи.

— Поторопитесь, — разворачиваясь к двери, произнесла она.

Две служанки, уже принявшие решение, поклонились и произнесли:

— Да, ваше величество!

Обе девушки последовали к выходу за Аматерасу и уже через секунду покинули тронный зал, поспешив как можно скорее исполнять свои поручения.

Цукиёми задумавшись простояла на месте еще несколько секунд, как будто даже не заметив, что осталась одна, все еще полностью погруженная в собственные мысли. Когда же взгляд ее стал более осмысленным и приземленным, она посмотрела в самый дальний угол: там на стыке двух стен на небольшом постаменте стояла цветочная икебана, которую сделала ее мать… Точнее — раньше стояла. Сейчас осколки кристальной вазы валялись на полу, а цветы увядали, как будто раненные этими самыми осколками. Жизнь и смерть всегда идут рука об руку, казалось бы, ей уже давно стоило смириться с тем, что со временем всякая жизнь увядает.

«Интересно, почему мама так сильно любила цветы?» — вопрос прозвучал у нее в голове и ожидаемо остался без ответа.

Более не глядя на трон с золотым посланием и разбитую вазу, она как можно скорее поспешила прочь из тронного зала. Довольно странно, но ей и раньше никогда здесь не нравилось.

ГЛАВА 5. СИЛА И СЛАБОСТЬ

После объявления наследников и официального признания Аматерасу и Цукиёми правителями Такамагахары тронный зал медленно опустел. Поскольку это событие было слишком спонтанным, и к тому же все пребывали в смешанных чувствах из-за сложившейся ситуации в мире людей, роскошного пиршества не было. После официальной части все торопились поскорее спуститься в свои земные храмы, чтобы разведать обстановку.

Когда Аматерасу покинула тронный зал, Райдзин, Фудзин и Семь Богов Удачи, а также несколько особенно ярых последователей поспешили за ней. Сейчас по всему миру расхаживали полчища нечисти, с которыми нужно было бороться и быстро. Но, тем не менее, даже сейчас это ничуть не мешало богам попытаться снискать внимание новоиспеченной правительницы, однако справедливости ради отметим, что были и те, кто добросовестно хотел поддержать Аматерасу на ее новом посту, при этом не пытаясь уж слишком открыто выслужиться перед ней.

Последней зал покинула Цукиёми. Несмотря на то, что она тоже была фактическим правителем Такамагахары, от нее, в отличие от ее сестры, предпочитали держаться подальше. Возможно, частично сказалась источаемая ею ледяная аура плохо скрываемого раздражения, но все-таки главной причиной, скорее всего, было то, что выглядела она как двеннадцатилетний ребенок, так-то она им и была, и внушала значительно меньше доверия, чем пятнадцатилетняя Аматерасу.

Сделав несколько шагов от ворот тронного зала, она услышала сбоку от себя:

— Да уж, куда катится мир? — сидя на перилах, свесив ноги и глядя на проплывающие облака, задумчиво произнесла Инари. — Что думаешь, а? Вишенка… Ой, — она театрально прикрыла рот рукой — Прости… Ваше величество? — сложив руки на груди и развернувшись лицом к Цукиёми, спросила Девятихвостая Лисица — Богиня Богатства и Плодородия, именуемая Инари, как будто пробуя свои слова на вкус.

— Меня назначил соправителем не кто иной, как Идзанаги, — она сделала упор на последнее слово. — Так или иначе, в любом случае, какие бы решения в дальнейшем не принимали Небеса, они будут зависеть исключительно от мнения Аматерасу, — невозмутимо констатировала Цукиёми.

Инари прыснула:

— Ну да, конечно. Богиня чересчур молодая даже по людским меркам, среди богов, конечно же, сразу возымеет нерушимый авторитет, — нарочито ровным тоном произнесла она.

— Следи за языком, — глаза Цукиёми блеснули, хоть тон и остался ровным. — Даже у стен есть уши, — сурово добавила она.

— Ой, как страшно, — вскинув руки вверх, шутливо произнесла Инари. — А если серьезно, будь осторожна. Ее величество молодец, что смогла быстро сориентироваться, но действуй она не столь проворно… — Инари выдержала драматичную паузу. — Сейчас могла бы начаться вой на, — ледяным тоном произнесла она, игривость в голосе богини испарилась. Сейчас она была абсолютно серьезна.

— С чего ты так решила? — насторожившись произнесла Цукиёми.

Инари отвела глаза в сторону, растянув губы в гадкой улыбке:

— Наивно полагать, что теплое местечко верховного божества вот так просто отдадут богине, у которой еще молоко на губах не обсохло.

— Но ведь приказ отца!.. — Цукиёми оборвала себя, услышав в собственном голосе истеричные нотки. Она закусила губу, пытаясь скрыть от цепкого взгляда Инари свое перевозбужденное состояние.

Богине хватило такта, чтобы не позлорадствовать над ее импульсивностью. Она сделала вид, что ничего не заметила и безучастно продолжила, отвернувшись от Цукиёми и устремив свой взгляд в даль.

— Хорошенько запомни то, что я тебе скажу, — ровно произнесла она, не давая Цукиёми разглядеть ее подлинные эмоции. — Во-первых, сейчас на Небесах произошла смена власти. Пантеон почти одновременно лишился двух главных богов-прародителей, и те, кто сейчас обладает наибольшим влиянием в мире смертных, начнут борьбу за власть здесь, — она обвела рукой небесные чертоги. — Во-вторых, вы с Аматерасу еще слишком молоды.

Такие божества, как я, которые живут уже не первое тысячелетие, скорее всего, не станут беспрекословно вам подчиняться, как вашему отцу. И, в-третьих, тебе лучше прямо сейчас признать тот факт, что хотя формально вас и признали на роль правителей Такамагахары, все же конкретно в эту секунду у вас нет никакой реальной силы и власти. Еще какое-то время имя Идзанаги, возможно, и послужит вам щитом, но я бы на твоем месте уже сейчас начала наращивать влияние.

Когда Цукиёми слушала все это, в какой-то момент поняла, что у нее нестерпимо гудит голова. Кажется, из-за потока информации и появления новых проблем в глазах начало двоиться. Еще даже суток не прошло с тех пор, как Идзанаги сообщил им о смерти матери, а Богине Луны уже нужно придумывать стратегии, как бы попрочнее укрепиться на троне. Она встряхнула головой, заставляя себя вернуться в реальность, и поняла, что Инари уже стоит почти у самого подножия лестницы, ведущей в главный дворец.

Набрав полную грудь воздуха, она крикнула, подбежав к высоким перилам:

— А ты… на чьей ты стороне?!

Инари остановилась и, обернувшись, встретилась глазами с Цукиёми, во взгляде Богини Богатства и Плодородия прослеживались печаль и… жалость… Обычно взрослые так смотрят на маленьких детей, когда собираются отказать им в просьбе, понимая, что тем самым их неминуемо сильно расстроят.

— Запомни, принцесса, в этом мире каждый сражается на своей стороне, — после этих слов Инари растворилась в воздухе, по всей вероятности, переместившись на землю.

Цукиёми долго смотрела на место, откуда исчезла богиня. Несмотря на то, что вокруг не было ветра, по ее спине пробежал холодок. Костяшки на пальцах побелели, когда она сжала ладонь в кулак. Примерно тогда же ей пришлось признать, что больше ничего уже не будет, как прежде.

ГЛАВА 6. ДОЛГ И ОБЯЗАННОСТИ

Прежде чем продолжим повествование, для начала отметим, что время в Такамагахаре течет отлично от земного времени. Один земной месяц здесь равен примерно суткам. Поэтому боги и духи, обитающие на небесах, имеют весьма условное представление об этом явлении и ощущают его течение также весьма условно.

Сейчас на небесах шел уже пятый день с момента назначения Аматерасу и Цукиёми на должности Правителей Небес. При этом Аматерасу за все это время ни разу не сомкнула глаз. Сначала всю оставшуюся ночь до коронации она провела за изучением свитков в небесной библиотеке, в которой автоматически записывались и упорядоченно хранились все события в мире людей, вплоть до того как Идзанаги сотворил Землю.

Изучая свитки, Аматерасу поняла, что ситуация на Земле крайне удручающая. Из открывшихся по всему миру разломов наружу так и выбивается нечисть. Небеса разрывались, так как справиться со всеми ими разом не представлялось возможным из-за банальной нехватки рук. В итоге было принято решение сконцентрировать основные силы в пяти точках наибольшего скопления скверны. Приоритетом была защита людей, а второй по важности задачей — избавление от демонов [3]. Запасы сил неумолимо истощались под непрерывным натиском врага.

Хотя Аматерасу и делала вид, будто ее совершенно не напрягает непрерывная работа, из-за которой она не позволяла себе передохнуть вот уже несколько суток подряд, огромные круги под глазами явно указывали на то, что она продолжает держаться до сих пор только на силе воли. Каждую секунду отчетов о состоянии тех или иных территорий, подконтрольных отдельным храмам, становилось все больше и больше. Снующие туда-сюда помощники едва успевали сообщать об очередном поступившем запросе верховной богине, как их тут же нагружали тремя новыми поручениями. На Земле творился хаос, Небеса претерпевали кризис, и Аматерасу должна была их как-то преодолеть. Ресурсы небесного дворца вплоть от еды до одежды — все без исключения были перенаправлены со служащими на Землю, где те пытались спасти хотя бы на одного человека больше от надвигающейся скверны. В какой-то момент Аматерасу настолько устала, что ей показалось, будто она вот-вот потеряет сознание.

— Ты устала, — как будто вторя ее мыслям произнес напряженный голос над ее головой. — Поспи хотя бы пару часов. Я обо всем позабочусь.

Аматерасу поняла, что уже практически лежит на столе. Подпирая будто бы налитую свинцом голову, она подняла уставший взгляд и попыталась сосредоточиться.

— А, это ты, — поняла она, рассмотрев бесцеремонно нависшую над ней гостью. — Со мной все в порядке. Не переживай, Цуки.

Она говорила медленно и несколько хрипло, отчего Цукиёми заволновалась еще сильнее.

— Вовсе не в порядке! Когда ты спала в последний раз?

— Не помню, — честно ответила Аматерасу. — Серьезно, — отмахнулась она, — сейчас это не важно. Нам нужно сдержать поток скверны, воздействию которого уже 5 месяцев подвергается мир людей, — она пробормотала себе под нос. — А я все никак не найду способ, как сдержать столь долго функционирующие разломы… Обычно они вспыхивают, словно спички, и быстро затухают, а эти вот уже столько времени не закрываются.

— То, что должно случиться, так или иначе случится. Едва ли что-то кардинально изменится, если ты поспишь всего несколько часов. Алгоритм налажен. Ты занималась им вот уже столько дней. Доверь все им! Неужто они не справятся?! Самая острая фаза уже закончилась, дальше храмы выстоят и без твоей помощи, — продолжила настаивать Цукиёми, упустив тот момент, когда выражение лица Аматерасу изменилось.

— То есть, — выпрямившись процедила она, — по-твоему, я им не нужна, и они прекрасно справятся и без моей помощи?! — повысила голос Аматерасу, балансируя на грани крика.

— Нет! — Цукиёми так и не поняла, чем так ее разозлила, но все же быстро начала оправдываться. — Я вовсе не это имела ввиду…

— А что ты имела ввиду?! Хочешь сказать, что справилась бы со всем лучше меня? Что здесь от меня мало пользы? — все также яростно наступала Аматерасу.

Цукиёми впала в ступор от подобных обвинений. Она открыла рот, потом снова закрыла и тихо произнесла:

— Прости, я вовсе не это имела ввиду… Извини, если мои слова задели тебя. Ты очень сильная, сестренка… Конечно же, я верю, что ты для всех нас самая незаменимая! — посмотрев на Богиню Солнца робким взглядом, произнесла Цукиёми:

— В общем, я тут тебе чай принесла…

Цукиёми осторожно пододвинула поднос с одной маленькой пиалой, который до этого стоял на краешке стола.

Не будь Аматерасу настолько уставшей, она бы заподозрила что-то неладное хотя бы в том, что Цукиёми против обыкновения принесла этот поднос сама, не прибегая к помощи слуг. Но поскольку это были действительно ее пятые бессонные сутки, усталость взяла свое, и Богиня Солнца не задумываясь отхлебнула глоток.

Почти сразу она почувствовала головокружение, и ее глаза сами собой начали смыкаться. Мир слегка качнулся, и она почувствовала, как кто-то ухватил ее за плечи, не давая упасть на пол.

Цепляясь за ускользающее сознание, богиня прошипела:

— Что… ты мне… дала?.. — хотя в ее голосе, несомненно, прозвучали гневные нотки, Цукиёми лишь виновато улыбнулась, хотя в этой улыбке не было ни грамма раскаяния, после чего непринуждённо ответила:

— Ничего такого, — заверила она. — Всего лишь капля снотворного.

Наклонившись к сестре и обняв ее, она прошептала:

— На самом деле я догадывалась, что ты не послушаешь меня, поэтому добавила в чай капельку «сонной» травы. Это растение абсолютно безвредно, зато ты наконец-то сможешь поспать. Ни о чем не переживай, пока ты отдыхаешь, я здесь обо всем позабочусь, — Цукиёми невесомо провела рукой по ее волосам. — Сладких снов, сестренка, — прошептала она, после чего Аматерасу провалилась в сон.

***

— Эй, вы там, — не выпуская обмякшее тело из рук, произнесла Цукиёми. — Перенесите мою сестру в ее покои, — распорядилась она.

— Как прикажете, ваше высочество, — сказал появившийся из-за колонны слуга.

— И еще, — бросив на него серьезный взгляд, добавила она, — проследи, чтобы вас никто не заметил. Я не хочу, чтобы по двору гуляли слухи о том, как моя сестра лишилась чувств прямо у себя в кабинете.

— Слушаюсь., — поклонившись, он вышел из комнаты, неся на руках спящую Аматерасу.

— Рика, Тоука! — позвала Цукиёми, встав с места и направляясь в сторону выхода из кабинета.

— Здесь, госпожа.

Распахнув двери, она увидела склонившихся перед ней двух девушек, что неподвижно застыли, словно мраморные статуи.

— Когда во дворец поступят очередные прошения и доклады об обстановке на Земле, говорите, чтобы действовали по ситуации на свое усмотрение. При этом, как и прежде, абсолютным приоритетом является защита людей. Аматерасу уже распределила дворцовые ресурсы и отправила помощь в каждый из 5-ти регионов. Оставшиеся силы бросьте на защиту наших собственных храмов, — она зашагала вперед, а служанки, пропустив ее, двинулись вслед. — Больше от нас ничего не зависит, остается только положиться на милость судьбы.

— Будет исполнено, госпожа, — сказала Рика.

— Я отправляюсь на Землю.

— Ваше высочество?!. — взволнованно произнесла Тоука.

— Будет проще, если я сама оценю масштабы бедствия, чем буду читать каждый отчет, — тоном, не терпящим возражения, пресекла Цукиёми.

Они уже вышли на улицу, когда Цукиёми бросила на них нетерпеливый взгляд. Обе девушки тут же склонились, одновременно сказав:

— Да, госпожа Цукиёми, положитесь на нас.

***

Чтобы попасть на Землю, Цукиёми воспользовалась небесным мостом. Это заклинание позволяло богам, имеющим доступ к Такамагахаре, мгновенно перемещаться из одного мира в другой. Закрыв глаза, она сконцентрировалась на потоке энергии, связывавшем ее со всем окружающим миром, и задала произвольные земные координаты, после чего переместилась в смертный мир.

Открыв глаза, Цукиёми поняла, что оказалась на центральной улице в какой-то деревушке. На первый взгляд ей показалось, что «крайне плачевное положение», в коем прибывает Земля, несколько преувеличено. Однако потом она обратила внимание на то, что вопреки отсутствию колоссальных разрушений, вокруг буквально не было ни души. Эта деревня как будто вымерла. Не было ни людей, ни зверей, ни птиц. Вокруг царила звенящая тишина, и казалось, что сама жизнь покинула это место.

Пройдя до конца улицы, но так никого и не встретив, она решила заглянуть в ближайшую лавку. Зайдя внутрь, богиня почувствовала резкий запах рыбы. Прикрыв нос рукавом одежды, она огляделась. Видимо, здесь также торговали снастями и удочками. Из-за удушливого смрада Цукиёми поморщилась и уже было собиралась попытать удачу в другой лавке, когда услышала тихие всхлипы.

Заставив себя смириться с витающей в воздухе вонью, она пересекла лавку и присела на корточки возле перевернутого стола, на котором, по всей видимости, раньше стоял товар. Этот стол был придвинут ножками к стене, а в образовавшемся пространстве, свернувшись калачиком сидел маленький ребенок. Он прижимал руку к правой половине лица, как бы закрывая ее ото всех.

— Ты здесь одна? — спросила Цукиёми.

Девочка вздрогнула. Она подняла на богиню огромный левый глаз, в котором стояли слезы, и расплакалась, уткнувшись головой в колени. Между всхлипами она выдавила:

— Нет… —шмыгнула девочка, — я здесь… — всхлипнула, — мама и папа… — снова всхлипнула, — сказали сидеть тихо и… — еще громче всхлипнула она и сжала уши, пытаясь стряхнуть нахлынувшие воспоминания. — Ма-а-мочка… — шмыгнула. — Па-а-почка, кха-кха… — закашлялась она, поскольку из-за сильного плача сбилось дыхание.

Из ее рассказа Цукиёми поняла лишь то, что, по-видимому, на эту деревню тоже напали монстры, порожденные скверной. Богиня не сомневалась в кончине родных этой девочки. Скверна несла за собой только смерть и не брала пленных.

Цукиёми перевела взгляд на дальнюю стену — ту, которую раньше закрывал собой шкаф, валяющийся сейчас во всеобщем погроме. Присмотревшись повнимательнее, она сделала неутешительный вывод. Все же несмотря на мрак, в комнате было крайне сложно не заметить огромное темнеющее пятно, что заняло собой всю стену. И густой запах крови, что прослеживался даже сквозь рыбную вонь, не оставлял надежды на их чудесное спасение.

Цукиёми снова повернула лицо к дрожащей девочке:

«Ужасная смерть…» — пронеслось в голове у Богини Луны.

Она протянула ей руку и сказала лишь:

— Пойдем со мной, здесь нельзя оставаться.

— Нет, а как же мои родители? — всхлипнув, замотала головой девочка.

Цукиёми ничего не сказала, лишь продолжала сидеть перед ней, протягивая руку и не спуская с несчастной девочки глаз. Под этим пристальным взглядом малышка поняла, что с ее родителями случилось что-то страшное. Теперь она плакала в полный голос, больше не пытаясь сдерживать себя. Тихие всхлипы превратились в безудержное рыдание. Увидел бы кто это сейчас, он замер бы в шоке перед заходящимся в рыданиях ребенком, и сидящей рядом богиней, которая сама выглядела как двенадцатилетнее дитя.

Цукиёми ничего не говорила, не пыталась обнять девочку или поддержать ее как-то иначе. Просто сидела и ждала, пока та успокоится. Богиня знала, что рано или поздно слезы иссякнут. Боль со временем притупится, оставив после себя лишь горечь… Она это точно знала.

Внезапно Цукиёми ощутила быстро приближающуюся волну темной энергии. Мгновение, и вот она уже подхватила малышку на руки и вместе с ней, пробившись через крышу, взмыла в воздух.

В то же время лавка, из которой они выпрыгнули секунду назад, тотчас же разлетелась в щепки под натиском огромного монстра. Он выглядел как двухголовый змей. Примерно сорок метров в длину и два — в ширину. Видимо, это создание приползло сюда, почувствовав текущую в них энергию жизни.

Вытащив из-за пояса небольшой флакон со святой водой, Цукиёми вылила содержимое на монстра. Как только капли жидкости соприкоснулись с телом твари, она зашипела от боли и скрылась в проулке между двумя зданиями.

— Вы Бог? — услышала тихий голос Цукиёми.

— Да, — коротко ответила она. — Ты не поранилась?

Девочка во все глаза уставилась на богиню и в ответ отрицательно покачала головой.

— Хорошо, — кивнула Цукиёми. — Не бойся и держись крепче, я заберу тебя с собой.

Девочка одной рукой обвила шею Цукиёми, когда богиня крепко прижала ее к себе. Все еще паря в воздухе, она на секунду закрыла глаза и мысленно потянулась к внешнему источнику скопления силы, после чего распахнула ресницы, когда они обе уже стояли на пороге ее собственного храма. Сразу заметив ее присутствие, навстречу из внутреннего зала наружу высыпались храмовники. — Госпожа! — послышались их воодушевленные голоса.

— Госпожа Цукиёми, хвала небесам, что с вами все в порядке!

— Точно-точно, господа-небесные служащие сообщили нам, что вы в одиночку отправились на землю, — проговорил мужчина, на вид которому было чуть меньше сорока лет. Его звали Сейто Маиру.

— Вот именно! При всем уважении к вашему высочеству, вам не стоит отправляться куда-либо без сопровождения. Так еще и в такое опасное время, — запричитала Курои Танака — темноволосая стройная девушка примерно двадцати двух лет.

— Успокойтесь, со мной все в порядке, — отмахнулась от них Цукиёми. — Лучше поскорее приготовьте купальню и обязательно наполните ее водой из источника, — она несколько ослабила хватку, показывая свою необычную находку. — В одной деревне я нашла девочку, она — единственная выжившая, кого мне удалось обнаружить. Когда оскверненные напали на поселение, родители девочки спрятали ее, но, видимо, все же в какой-то момент она заразилась скверной, — Цукиёми поудобнее расположила малышку.

Услышав о заражении, Курои и Сейто непроизвольно отшатнулись:

— Ваше высочество, — напряженно произнес Сейто, справившись с секундным колебанием и сделав шаг вперед, — скорее опустите ее, вы тоже можете заразиться!

Все еще не рискуя приближаться, Курои бросала на них обеспокоенные взгляды, но на слова Сейто согласно закивала.

— Приготовьте воду, сейчас же, — только лишь сказала Цукиёми, после чего с ребенком на руках поспешила в комнату, где хранились лечебные снадобья. За все то время, что она продержала ее на руках, богиня успела несколько раз поразиться тому насколько та была маленькой и легкой. Только кожа да кости. Удивительно, что она вообще протянула так долго, прячась в том самодельном убежище.

Больше не говоря ни слова, храмовники начали бегать туда-сюда, стараясь как можно скорее исполнить приказ богини.

На складе Цукиёми взяла специальные целебные травы и поспешила в уже наполненную купальню. Отворив дверь, ей в лицо ударил густой пар с легким запахом глицинии. Поставив ребенка на пол, она сняла с себя верхние слои одеяния, оставшись в простой белой сорочке, и опустилась на корточки рядом с девочкой.

— Как тебя зовут? — дружелюбно произнесла она.

— Хасухи Сато — робко проговорила девочка. Удивительно, но она до сих пор продолжала закрывать рукой правую сторону лица.

— Приятно познакомиться, Сато-чан, а я — Цукиёми но- Микото, — мягко улыбнувшись произнесла богиня.

Хасухи во все глаза уставилась на свою спасительницу. Почему-то она была уверена, что эта красивая девочка, выглядящая всего на несколько лет старше нее, не врет. И дело было не только в том, что они вместе летали. Просто рядом с ней Сато переставала бояться. Полным веры и надежды голосом она спросила:

— Раз вы богиня, то, значит, можете исполнять желания?

Поняв, возможно, куда она клонит, Цукиёми перевела тему:

— Прежде чем о чем-то меня спрашивать, ты должна омыться в святой воде и, пожалуйста, опусти руку. Мне нужно промыть место, зараженное скверной.

Немного занервничав, после нескольких секунд колебания, малышка медленно опустила руку, и перед Цукиёми открылось ужасающее зрелище. Вся правая половина лица была покрыта уродливыми темно-синими следами то ли от ожогов, то ли от гнили, а правый глаз девочки был в двое больше левого и словно жил отдельно от всего остального тела. Он постоянно крутился, будто разглядывая все вокруг. Без лишних слов Цукиёми бросила целебные травы в воду и, сняв с девочки поношенные лохмотья и придерживая ее, опустилась вместе с ней в воду. Как только вода попала на пораженную область лица девочки, та дернулась назад и начала вырываться, снова потянувшись рукой к темному пятну.

— Потерпи, — покрепче перехватив ее, сказала Цукиёми — Знаю, что больно, но если не избавиться от скверны сейчас, станет только хуже.

Из глаз малышки покатились слезы, но, задержав дыхание, она постаралась замереть на месте. Когда юная гостья сделала прерывистый вдох, то почувствовала, что воздух в комнате наполнен каким-то очень приятным и ярко-выраженным ароматом.

— Уже легче? — поинтересовалась Цукиёми.

— Да, сейчас стало получше. А чем это пахнет?

— В основном глициния и кое-что еще. Специальное растение, которое иногда в малых дозах добавляют в чай, чтобы усилить его аромат.

— Выходит, мы сейчас плаваем в ароматной чайной чаше? — искренне удивилась малышка.

— Хм… — задумчиво промычала Цукиёми. — Думаю, можно и так сказать, — улыбнувшись закончила она.

— Вот как. — Хасухи задрала голову, попытавшись заглянуть в глаза Цукиёми, но, скользнув взглядом по ее шее, увидела большое темнеющее пятно, которое медленно подбиралось к подбородку. Глаза девочки сузились.

— Богиня Цукиёми, что с вами? — испуганно спросила она.

— Ничего страшного, скоро пройдет, — погладив ее по голове, сказала Цукиёми.

— Это из-за меня? Из-за того, что вы несли меня на руках? Поэтому вы тоже заразились? — взволнованно затараторила девочка, снова чуть не расплакавшись. Но Цукиёми поспешила ее успокоить.

— Ты не виновата в случившемся, не переживай. Хорошо, что я тогда нашла тебя, — она провела рукой по пятну на ее лице, которое уже начало постепенно светлеть. — Не заразись ты скверной, скорее всего не смогла бы прождать так долго. Монстры бы нашли тебя раньше. А так ты смогла выжить. Теперь тебе нечего бояться, я тебя не оставлю, — поглаживая девочку по голове, Цукиёми не переставала тепло улыбаться. А та от переизбытка чувств еще сильнее прильнула к богине.

— Спасибо, госпожа-богиня Цукиёми, — прошептала она, обнимая богиню маленькими ладошками.

Цукиёми приобняла девочку в ответ:

— Спи, Хасухи Сато. Тебе нужно отдохнуть.

Из-за пережитого стресса навалившаяся на Хасухи усталость моментально лишила ее остатков сил, и девочка провалилась в сон.

***

— Выделите для нее комнату в храме. Какое-то время ей потребуется тщательный уход и покой, так что полагаюсь на тебя, — после омовения Цукиёми передала закутанную в полотенце спящую малышку на руки Курои.

— Слушаюсь, ваше высочество, — кивнула головой Курои. — Госпожа, позвольте поинтересоваться. Вы сегодня останетесь в храме?

— Да, — снимая с себя мокрую одежду, сказала Цукиёми. — У меня еще остались дела на Земле. Завтра я планирую посетить еще несколько очагов скверны и возвести там барьеры.

— Вам обязательно нужно сопровождение!

— Сама разберусь, — отмахнулась Цукиёми, накинув на плечи свежую сухую одежду.

— Но, госпожа Цукиёми!.. — напряженно глядя на нее, произнесла Курои. Однако услышала лишь твердое:

— Сегодня мне больше ничего не понадобится, так что не беспокойте меня до утра.

Все еще с тревогой глядя на богиню, девушка все же поклонилась и произнесла:

— Будет исполнено, госпожа Цукиёми.

Курои покинула залы купальни первой. Перед этим все же предприняв попытку уговорить Цукиёми позвать слуг, чтобы те помогли ей высушиться и одеться, на что получила лишь нетерпеливый взгляд и была вынуждена уйти.

Наконец закончив приводить себя в порядок, Цукиёми направилась в свою спальню. Обычно служители храма жили в комнатах по три-четыре человека, но Цукиёми как хозяйке, разумеется, принадлежала ее личная, самая просторная и дорого обставленная комната. Добравшись до нее, она бесшумно отворила дверь и, зайдя внутрь, легла на футон. Закрыла глаза. Место, на котором Хасухи видела следы скверны, до сих пор причиняло дискомфорт, но богиня старалась не обращать на это внимания. Чтобы отвлечься, она решила выйти на улицу и подышать свежим воздухом, но как только открыла глаза, не увидела перед собой привычной обстановки комнаты.

Сейчас Цукиёми находилась посреди огромного темного коридора, в котором не было ни намека на предполагаемое освещение. Почти вслепую, опираясь рукой на стену, она двинулась вперед. Богиня шла и шла, но коридор не кончался. Не было ни поворотов, ни дверей, ни окон. Она как будто двигалась по бесконечному тоннелю. Если бы не наличие стен и не скрип досок под ногами, можно было бы подумать, что со всех сторон ее окружает бесконечно пустое пространство.

Пройдя еще около двести пятидесяти шагов, Цукиёми что-то нащупала рядом с правой рукой — той самой, которой она не отрываясь вела по стене. Глаза уже более- менее привыкли к темноте, поэтому появилась возможность рассмотреть находку, по краям сделанную из дерева, в центре которой было что-то мягкое и шуршащее. Возможно, бумага или картон. Внезапно помещение озарилось яркой вспышкой света, хотя и не было ни намека, откуда этот свет мог бы исходить. Все вокруг мгновенно стало ярким и четким, что даже болели глаза. Проморгавшись, Цукиёми снова посмотрела на находку в своих руках и, как только поняла, что именно держит, ее дыхание оборвалось.

В рамке было изображение, написанное черной краской, на котором Идзанаги держал в руках маленький сверток. Глядя на него, он улыбался.

[1] Седзи — традиционная японская перегородка, состоящая из полупрозрачных листов на решетчатом каркасе.

[2] Ками — Божественный Пантеон, духовная сущность.

[3] Демоны — звероподобные монстры, порожденные скверной.

ГЛАВА 7. ВОСПОМИНАНИЕ 1

— Госпожа! Прошу, продержитесь еще немного! — взволнованно кричала женщина, пытаясь достучаться до Идзанами, которая лежала на кровати, едва оставаясь в сознании. Вокруг сновала целая толпа акушерок, постоянно проверяющих пульс роженицы и поминутно меняющих воду и полотенца. Однако Идзанами не замечала снующих людей и практически не слышала их криков. Ее сознание застилала боль. Казалось бы, пора было уже привыкнуть. Она проходила через это столько раз, что и сама сбилась со счета, но все было тщетно. Боль схваток в очередной раз пронзила ее тело так, что она содрогнулась. В голове промелькнула мысль, что было бы проще потерять сознание. Губы ее сами собой растянулись в кривой улыбке от подобной перспективы, когда перед ней уже, наверное, в сотый раз возникло лицо повитухи, кричащей:

— Тужьтесь!

Боль была адской. В какой-то момент женщина просто захотела исчезнуть, лишь бы больше никогда не проходить через это снова. Ей не удалось дальше проследить дорожку мрачных мыслей, так как раздался пронзительный плач ребенка. Идзанами попыталась сосредоточить взгляд на снующих вокруг людях, но у нее ничего не вышло. Все вокруг расплывалось, мир представал перед ее взором одним сплошным мутным пятном. Звенело в ушах.

— Как он?.. — на выдохе прошептала она.

— Поздравляем, госпожа Идзанами, — гордо произнесла повитуха, — у вас родилась чудесная девочка — ну просто ваша копия! — в ее голосе прослеживалась теплота.

При этих словах сознание Идзанами резко прояснилось. Она оторвала голову от подушки, ища глазами ребенка и параллельно корчась от сковавшего тело спазма. Казалось, что боль исходит не только изнутри тела, но также давит на нее со всех сторон извне. Столпившиеся вокруг люди попытались ее успокоить, убеждая расслабиться и дать организму отдохнуть, но она изо всех оставшихся сил начала отталкивать их прочь, крича, чтобы ей сейчас же показали ребенка.

Уже через секунду взволнованная женщина, только что принявшая у нее роды, поднесла маленький сверток матери и отступила на несколько шагов назад, надеясь, что, взглянув на свое дитя, богиня успокоится.

Как только сверток оказался в руках у Идзанами, она больше не двигалась. Женщина просто замерла на месте, глядя на выглядывающее из-под пеленок крошечное личико. Прошла минута, а богиня так и не шевельнулась. Акушерки уже начали опасаться, не потеряла ли их госпожа сознание, как вдруг неожиданно она передала ребенка ближайшей девушке, да так быстро, как будто держала в руках не новорожденного младенца, а горячую картошку, которая ошпарила ей руки. Ошарашенная девушка едва среагировала, чтобы успеть поймать малышку, при этом едва не выронив ее. На несколько секунд воцарилась гробовая тишина, только звуки, издаваемые испуганным младенцем, несколько нарушали ее.

— Г-госпожа? — нервно прошептала девушка, прижимая к груди малышку.

— Ну что еще? — уставшим голосом произнесла Идзанами, по всей видимости потеряв интерес к ребенку.

— Вы… уже придумали ей имя? — пытаясь разрядить обстановку, спросила девушка. Она, как и все присутствующие, не поняла, почему настроение их госпожи так резко переменилось. Задав этот вопрос, служанка надеялась смягчить странную накалившуюся атмосферу. Но своим следующим ответом Идзанами все только усложнила.

— Пускай Идзанаги придумает ей имя, — не глядя на дочь, равнодушно бросила она. — В конце концов это его дитя.

***

Идзанаги несказанно обрадовался, услышав новость о начавшихся, хоть и преждевременно, родах. Не так давно Идзанами уже подарила ему чудесную, так похожую на него дочь. Возможно, и в этот раз ребенок родится похожим на одного из родителей. Поэтому, когда дверь отворилась, и в кабинет зашел Гото, Идзанаги с предвкушением спросил:

— Ну что?

— Поздравляю, господин, у вас родилась дочь. И кроме того, она просто копия вашей жены, — с поклоном сообщил радостную новость Гото.

— Скорее принесите ребёнка. Я хочу его увидеть, — радостно сказал Идзанаги.

Гото с поклоном удалился, и через несколько минут на пороге появилась служанка, прижимающая к груди теплый комочек. Она поклонилась, а когда Идзанаги подошел к ней, бережно передала малышку, после чего удалилась из комнаты, оставив отца с дочерью наедине.

Из-под пеленок на Идзанаги уставились два больших любопытных ярко-голубых глаза. Уже сейчас было видно, что девочка действительно очень похожа на свою мать.

— Здравствуй, красавица, — нежно произнес Идзанаги, глядя на дочку, — Добро пожаловать в семью, — наклонившись, он аккуратно поцеловал малышку в лоб.

— Пчхи!

— Будь здорова, — полным любви голосом произнес он.

Через несколько часов к нему пришла Идзанами. На входе в комнату она глубоко поклонилась, и только получив легкий кивок от супруга, позволила себе подойти к ним. Все это время Идзанаги провел с дочкой. А увидев жену, обрадовался и подошел к ней. Взглянув на нее и заметив небольшие круги под глазами, Идзанаги осторожно поцеловал Идзанами в щеку и приобнял за талию, поднеся ребенка так, чтобы они оба его держали.

— Благодарю тебя, — на ухо прошептал он ей. — Спасибо, что подарила жизнь нашей дочери.

— Вы любите ее? — глядя в пол, избегая смотреть на девочку, произнесла Идзанами.

— Конечно.

— Несмотря на то, что она девочка… Я знаю, что в глубине души вы, как и все, надеялись, что это будет сын… К тому же она на вас совсем не похожа, — виновато произнесла Идзанами, не смея взглянуть на супруга.

Он снова поцеловал ее.

— Это не имеет значения. Не важно кто — девочка или мальчик. Главное, что она родилась здоровой, так к тому же похожей на женщину, что является любовью всей моей жизни.

После этих слов Идзанами подняла глаза и обняла мужа. Так они и стояли посреди комнаты, нежно глядя на уснувшую малышку.

***

— Отец, матушка! — послышался звонкий голос, доносящийся с порога.

— Тише, — пожурил Идзанаги. — Твоя сестра спит.

— Ура-а-а! — шепотом сквозь прикрытую ладошку засмеялась Аматерасу. — У меня теперь есть младшая сестренка!

Подбежав к родителям, она привстала на цыпочки, пытаясь разглядеть малышку. Чтобы всем было удобнее рассматривать нового члена семьи, Идзанаги и Идзанами пересекли комнату, чтобы опуститься на кровать и положить дочку на простыни. За это время малышка уже снова проснулась и начала внимательно разглядывать лицо вновь прибывшей.

— Ва-а-а, она такая красивая, — прыгая вокруг нее, сказала Аматерасу.

— Я тоже так считаю, — подперев голову рукой, проговорил Идзанаги.

— А как ее зовут? — не унималась Аматерасу.

— Думаю, ей подойдет имя Цукиёми. Что думаете? — осторожно погладив малышку, сказал Идзанаги.

— Здорово! Очень хорошее имя и так ей подходит! — радостно засмеялась маленькая Богиня Солнца.

— Добро пожаловать в семью, Цукиёми, — произнесла Идзанами.

ГЛАВА 8. ГОЛОС

Из-за нахлынувшего видения Цукиёми разжала пальцы, и рамка с изображением выскользнула из рук. Когда она разбилась об пол, голову пронзила резкая боль, как если бы кто-то воткнул деревянные осколки богине в череп. От этого она покачнулась и, тяжело дыша, упала на колени.

— Осторожнее, — донесся откуда-то насмешливый голос.

Судорожно глотая воздух, Цукиёми начала оглядываться по сторонам.

— Не утруждай себя, ты меня не увидишь, — голос доносился из разбитой рамки.

Цукиёми медленно перевела на нее взгляд, все еще обхватив руками гудящую от боли голову. Изображение исчезло. Теперь перед ней лежал абсолютно пустой лист бумаги.

***

Сделав вдох, Цукиёми широко распахнула глаза, вскочив на кровати, и тут же начала трясти головой, пытаясь прогнать остатки ужасного сна. Дыхание было рваным, а в глазах двоилось.

— Вот бы все это было просто дурным сном, — надеялась она. Но то, насколько он был реальным, и то, что она даже ощущала прикосновения родителей, ее пугало.

Глубоко дыша, Цукиёми попыталась встать с кровати и почувствовала сильное головокружение. Едва не потеряв сознание, она шатаясь добрела до ближайшей стены и уперлась в нее руками. Найдя прочную точку опоры, девушка попыталась выровнять свое дыхание, делая глубокие вдохи и выдохи. Медленно. Еще раз… Головокружение не проходило.

— Госпожа Цукиёми, — за дверью раздался короткий стук, и богиня услышала голос Курои. — К вам посетитель.

Цукиёми зажмурилась. Если Курои вопреки ее приказу так и не смогла его спровадить, значит, это кто-то важный.

— Х-хорошо, — запинаясь произнесла Цукиёми.

— Госпожа, у вас все хорошо? — послышался полный тревоги голос девушки.

— Да, все в порядке, передай гостю, что я сейчас приду.

За дверью послышались быстро удаляющиеся шаги. Цукиёми сползла на пол: «Что за бред с ней происходит? Откуда

это видение?». Цукиёми попыталась вспомнить, не испытывала ли она чего-то странного, пока спала, но на ум так ничего и не шло. Это не походило на магию или ментальное воздействие. Тогда что же это? Богиня попыталась собраться.

— Так, спокойно… Сейчас нужно разобраться с делами. Я дала слово Аматерасу, что обо всем позабочусь. — Цукиёми наконец смогла отделиться от стены, взяв себя в руки. Боль отступала. — Вот так. Ничего страшного. Ты сможешь, — она поднялась на ноги, — молодец.

Окончательно придя в порядок, богиня быстренько осмотрела себя и пришла к выводу, что прежде чем идти встречать гостя, нужно привести в надлежащее состояние свой внешний вид. Найдя в шкафу не слишком вычурное пурпурное кимоно с изображениями белых бабочек, она надела его, завязав пояс в простой бант, и поспешила на встречу. В главном зале храма, напротив места хозяйки сидел Райдзин. Расчетливые храмовники догадались подать богу чай, чтобы скрасить его и без того беспокойное ожидание. Однако к напитку гость так и не притронулся. Завидев богиню, которая едва доставала ему до пояса, он встал и поклонился.

— Приветствую, ваше высочество, — учтиво произнес Райдзин.

— По какому же делу вы решили меня побеспокоить? — сразу перешла к сути разговора Цукиёми.

— Ситуация на северо- западе стремительно ухудшается с каждым часом. Боюсь, скоро мы будем не в состоянии сдерживать натиск противника, — прямо заявил Райдзин.

Хотя от Цукиёми не укрылось, что во время доклада он с трудом удерживался, чтобы не отвести от нее взгляд, при этом нервно сжимая и разжимая кулаки. — Понятно. Тогда туда и направимся.

Райдзин опешил, едва не раскрыв рот от удивления, но успев взять себя в руки в последнюю секунду, удивленно уточнил:

— Вы… лично отправитесь в очаг заражения?

— Да, — подтвердила Цукиёми, — мне понадобится некоторое время на сборы. Это не надолго, так что подожди меня возле главных ворот храма, — с этими словами богиня удалилась.

Выйдя на улицу, она приказала служителям храма принести лечебные снадобья, а также созданные и благословленные ею печати против нечисти, а сама пошла набрать святой воды. Взяв все необходимое, она поспешила к воротам, где ее уже ждал Райдзин. Не потрудившись даже взглянуть в его сторону, Цукиёми передала ничего не подозревающему богу импровизированный «багаж», завернутый в ткань, на что Райдзин недоуменно изогнул бровь, но, не задавая лишних вопросов, безропотно принял увесистый куль. Далее он щелкнул пальцами, после чего они вдвоем переместились в северо-западную провинцию, где сейчас находился один из крупнейших разломов.

Открыв глаза в новом месте, Цукиёми показалось, что здесь разверзлись врата ада. Везде царил хаос, дома были разрушены, люди кричали. Из-под обломков очередного разрушенного строения высовывалась девушка, обе ноги которой были придавлены рухнувшими обломками. Увидев в небе двух парящих существ, она протянула к ним руки.

— Прошу, помогите! Прошу!.. — в ее голосе отчаяние смешалось с мольбой, а в глазах блеснула надежда.

Цукиёми двинулась, чтобы помочь, как вдруг, неожиданно ее схватил Райдзин и резко дернул вверх. Через секунду на поверхности, над которой они только что парили, образовался разлом, из которого вырвалось огромное чудовище, сомкнув свою пасть ровно в том месте, где они только что находились. Это был огромный, напоминающий волка демон, и если бы не реакция Райдзина, то сейчас они бы уже были растерзаны монстром.

— Принцесса, нам нужно подняться выше! Находиться так близко к земле опасно! — выкрикнул Райдзин, пытаясь оттащить ее назад.

Поняв, что добыча от него ускользнула, монстр взвыл. От этого звука черепица с полуразрушенного здания начала градом сыпаться вниз, а земля задрожала.

Лежащая под обломками девушка, закрывая голову, в отчаянии закричала. Услышав ее, монстр одним резким движением рванул к несчастной и, откинув прочь все мешающие преграды, разинул свою ужасающую пасть с несколькими рядами острых зубов, нависая прямо над ее головой. Из глаз девушки потоком хлынули слезы, и срывающимся голосом она прошептала:

— Почему?..

Пасть монстра сомкнулась.

***

— Сейчас же отпусти меня! Я помогу ей! — вырывалась Цукиёми из стальной хватки Райдзина, но силы здесь явно были на его стороне.

— Нет, не поможешь, — он пытался развернуть ее, так чтобы она не видела ни девушку, ни монстра.

— У меня есть святая вода!

— Она не подействует. Ее слишком мало. К тому же, это новые монстры. С такими мы раньше еще не встречались. Они отличаются от тех, с которыми мы привыкли сражаться, — крепко держа ее, прошипел Райдзин.

— Все равно! Дай я его хотя бы прогоню! — срываясь на крик, не унималась Цукиёми.

Она пыталась высвободиться, но разница в силе была слишком большой. Так что со стороны ее попытки сопротивляться выглядели откровенно жалко. Проклиная собственную слабость, она бросила отчаянный взгляд вниз, однако увидела лишь замершее в предсмертной муке перекошенное лицо девушки, через мгновение исчезнувшее в звериной пасти. А ведь совсем недавно она умоляла богиню о помощи. Кажется, мир снова поплыл.

Расправившись с жертвой, монстр скрылся. А от его несчастной жертвы не осталось даже костей. Цукиёми и Райдзин все еще парили в воздухе, однако последний больше не пытался удержать ее и лишь безмолвно завис рядом.

— Простите мою грубость, ваше высочество.

От его слов у Цукиёми вырвался истеричный смешок: «Серьезно? Он это серьезно?! В такой ситуации он просит прощение у НЕЕ?»

— Почему ты не дал мне спасти ее?.. Почему помешал?..

Он отвел взгляд от принцессы. Посмотрел вниз — в это море боли и отчаяния. — Вы — моя госпожа, моя принцесса Цукиёми но-Микото. Я не мог подвергнуть вас пустому риску.

— Пустому… — эхом повторила она.

— Не вините себя в произошедшем. Такое сейчас повсюду. Люди гибнут везде, всех невозможно спасти.

— Но мы могли ее спасти, — с нажимом произнесла Цукиёми. Она все еще не сводила взгляд с места, откуда исчезла девушка… Нет, не исчезла… А была съедена.

— Мы бы не справились с той тварью без божественного оружия, — отрицательно мотая головой, произнес Райдзин. — Просто святая вода здесь крайне малоэффективна.

Цукиёми зажмурилась и отвернулась, до боли сжав кулаки.

Райдзин смерил ее обеспокоенным взглядом. Видимо, он уже сотню раз успел пожалеть о том, что вообще привел ее сюда.

Но тем не менее произнес:

— Нам нужно спешить. Необходимо как можно скорее установить барьер по периметру разлома, — твердо произнес он.

«Для меня, не привыкшей видеть трупы и чужие смерти, разумеется, было крайне болезненно видеть столь жестокий конец жизни даже абсолютно незнакомого мне человека. Однако у Райдзина смерть девушки не вызвала практически никаких эмоций. Он смотрит на подобное уже не первый месяц. Так что неудивительно, что он уже практически перестал эмоционально реагировать на смерти случайных людей», — подумала Цукиёми,

после чего все же поспешила вслед за Райдзином.

***

Над разверзшимся разломом завис Бишамон — Бог Вой ны (один из семи Богов Удачи). Он парил достаточно высоко, чтобы без конца выбирающиеся наружу твари его не почувствовали, при этом позволяя Богу Войн ы спокойно наблюдать за собой. Заметив Райдзина, он выкрикнул:

— Уходи отсюда! Мало тебе разрушенного орудия, так еще и с жизнью решил распрощаться?

Проигнорировав его вопрос, Райдзин спокойно сказал:

— Мы здесь, чтобы установить барьер.

Только сейчас заметив Цукиёми, Бишамон скептически поднял бровь, чем сильно обидел богиню и, едва не закатив глаза, отрезал:

— По-вашему, мы не додумались установить барьер сами? Этим тварям конца и края нет. Они уничтожают все, к чему прикасаются, и барьеры против них не работают. Чертовы монстры просто сносят их, как будто те — не более, чем дымовая завеса. Здесь слишком много скверны! — было не понятно, кого из них двоих отчитывает Бишамон. Да, ИМЕННО ОТЧИТЫВАЕТ. Вроде бы он обращался к Цукиёми.

«Да как он смеет меня отчитывать?!» — подумала она.

Но при этом Бишамон старался как будто специально избегать смотреть на нее.

«…Как смеет меня игнорировать?!» — возмутилась девушка.

— Тем не менее, — не отступал Райдзин, — сейчас с нами одна из Трех Высших Богов. Стоит попытаться.

Конечно, стоит!

— И что она может? — «невинно» поинтересовался Бишамон.

От подобной дерзости Цукиёми едва не начала скрежетать зубами, меча взглядом молнии. Впившись ногтями в ладони, она с невиннейшей улыбкой и всем спокойствием, на которое сейчас была способна, произнесла:

— Я понимаю, что вы, возможно, сомневаетесь в моих способностях, но спешу вас разочаровать, я непременно справлюсь.

— Посмотрим, — все, что сказал Бишамон, прежде чем отвернулся.

Не произнося ни слова, Цукиёми опустилась на землю и тут же ощутила резко нахлынувший упадок сил. Почва здесь была сильно заражена, растения сгнили, а где-то даже валялись трупы животных. Воздух был тяжелый, как в задымленном помещении. Чтобы не терять времени понапрасну, Цукиёми вылила бутылочку со святой водой в ближайший водоем (поблизости нашлась только лужа). Когда две жидкости смешались, девушка выставила вперед руку и сжала пальцы. Тут же вода тонкими, как лезвия, струями взметнулась в воздух и начала окроплять собой все вокруг. То место, куда она попадала, начинало светлеть, избавляясь от скверны. Тогда Цукиёми выставила вторую руку, и радиус поражения увеличился. Сливаясь с другими источниками, вода покрывала всю большую площадь до тех пор, пока не накрыла собой все пространство, пораженное скверной.

Постепенно тьма отступила. А в небе из прозрачных водяных капелек образовался купол, который должен будет защищать это место от скверны. Людям его не почувствовать, а сами капли микроскопичны. Но этого хватит, чтобы пресечь возможное возникновение разломов в будущем. Теперь здесь даже дышалось легче.

Приземлившиеся рядом Бишамон и Райдзин сказали:

— Впечатляет.

— Невероятно, ваше высочество!

Стерев со лба выступившую капельку пота, Цукиёми произнесла:

— Я прихватила из храма некоторые лечебные травы. Передайте их пострадавшим. Если нанести их на кожу, то они помогут смягчить боль, — она указала на сумку, которая все еще висела на плече у Райдзина.

— Сделаем в лучшем виде, — улыбнувшись произнес он.

Одновременно, Райдзин и Бишамон: — «…»

— Ваше высочество? — удивленно произнес Бишамон, указывая на Цукиёми.

Недоуменно она проследила за направлением вытянутой руки бога, а после заметила кровь на своей одежде. Поднеся руку к лицу, богиня почувствовала, как из носа к подбородку стекает ручеек крови и крупными каплями падает на землю. Встретившись взглядом с двумя богами, Цукиёми прочитала шок в их глазах, а через мгновение услышала крики, когда падала, теряя сознание.

ГЛАВА 9. ТРЕВОЖНЫЕ ЗНАМЕНИЯ

Сначала было ощущение легкости во всем теле. Сладкое мгновение, по ощущению граничащее с бескрайней свободой. А дальше пропало все: доносящийся со всех сторон шум, играющий в волосах легкий ветерок, запах свежеорошенной травы, которая наконец смогла избавиться от скверны… Ничего не осталось, только кромешная тьма.

— Здесь так спокойно… Почему бы тебе не остаться?

Цукиёми резко села, распахнув глаза. И снова все повторилось. Все тот же коридор, в котором она просыпалась из раза в раз, вот только сейчас здесь было светло с самого начала. Несмотря на то, что свет был весьма тусклым, она смогла осмотреться. Как и ожидалось, стены с двух сторон были голыми, но на этот раз на них не было рамки с изображением фрагмента ее жизни. Отчего-то это успокаивало.

Ради эксперимента в этот раз она решила остаться на месте и посмотреть, что же произойдет. Девушка не двигалась с места, пристально оглядываясь по сторонам. Прошла секунда, затем другая. Удивительно, но время здесь текло еще страннее, чем в Такамагахаре. С одной стороны казалось, что она очнулась здесь всего пару секунд назад, а с другой — создавалось впечатление, что прошла уже целая вечность. Тишина вокруг начинала давить.

Пытаясь хоть как-то отвлечь себя, Цукиёми решила по порядку восстановить цепь событий, что предшествовали ее обмороку. Во-первых, она смогла избавиться от скверны. Хорошая новость. Это был ее личный рекорд, поскольку никогда раньше ей не приходилась покрывать за один раз площадь таких огромных масштабов. Есть чем гордиться, вот только из-за этого заклинания она практически сразу лишилась чувств.

Богиня усмехнулась.

Взглянув на нее сейчас, отец бы точно ее отругал. Он всегда злился, когда она слишком усердно тренировалась, пытаясь высвободить энергию, что превышала ее возможности и рисковала навредить организму.

Она поднесла руку к голове, вспомнив, как отец подбадривал ее.

Однажды Цукиёми пыталась освоить новое заклинание, но у нее не получалось… Сколько бы она не практиковалась, создать свое собственно божественное оружие не выходило. Так после очередной неудачной попытки она даже отказалась ужинать, чем сильно озадачила слуг. Сказала, что не будет есть до тех пор, пока не создаст свой собственный артефакт. Детское упрямство и ничего более, но, тем не менее, этого хватило для того, чтобы заставить обеспокоенных слуг доложить обо всем Идзанами.

— Неугомонный ребенок, — все что сказала Идзанами в ответ на искреннее беспокойство дворцовых служащих.

— Но… госпожа моя, — жалобно протянула одна из них. — Ее высочество не только отказывается есть, но даже возвращаться во дворец не желает… Сидит в саду, а ночи сейчас больно холодные, как бы не заболела…

— Чего ты хочешь? — нетерпеливым жестом прервала ее богиня. — У меня нет лишнего божественного оружия, чтобы отдать ей. Может, у тебя есть?!

Настроение Идзанами вконец испортилось, поэтому она нетерпеливо прогнала слуг, после чего опустила руку на свой круглый живот. Женщина снова была беременна. И это не считая того, что меньше двух лет назад она родила сына…

Тогда Цукиёми просидела на улице почти до полуночи. И, возможно, там бы и уснула, если бы не Идзанаги, пришедший ее проведать и в столь поздний час не обнаруживший жену с дочерью в комнате. Стоило ему кинуть на трепещущих слуг угрожающий взгляд, как те тут же указали, где сидит Цукиёми.

— Мне сказали, что сегодня ты отказалась ужинать, — присев на корточки рядом с поникшей дочкой, сказал он. — Что случилось, Цуки?

Она вытерла рукавом влажные глаза, после чего прошептала:

— У меня не получается… Не получается создать божественное оружие. Что если я его никогда не создам? — жалобно шмыгнула она.

— Зачем тебе божественное оружие? — гладя ее по голове, произнес Идзанаги. — Ты прекрасно умеешь управлять водной стихией.

Цукиёми отрицательно замотала головой:

— Этого мало… Как мне сражаться?.. — она снова уткнулась головой в коленки. Но через секунду почувствовала, как ее оторвали от земли и подняли на руки. Идзанаги посадил ее на локоть и ласково произнес:

— Тебе не нужно сражаться. Пока я рядом, никто не посмеет навредить тебе, — он поцеловал ее в макушку. — А я всегда буду рядом.

Цукиёми улыбнулась, после чего изо всех сил стиснула в объятиях его шею. Не выпуская дочь, Идзанаги не спеша пошел в сторону дворца, параллельно переводя взгляд на раскинувшееся звездное небо.

— Папочка… — услышал он тихий голос у себя над ухом, — А ты будешь любить меня, даже если я не стану такой же умной, как сестренка Аматерасу?..

— Конечно.

— И даже если я не стану великим воином, как братик Сусаноо?

Идзанаги не сдержал смешка:

— Но ведь твой брат еще совсем маленький. С чего ты взяла, что он станет «великим воином»?

Цукиёми пожала плечами, все еще не выпуская шею отца:

— Не знаю, просто все говорят, что когда вырастит, братик будет непобедимым.

Они дошли до комнаты. Идзанаги бесшумно пересек ее и уложил Цукиёми на кровать, накрыв одеялом.

— Спи, моя принцесса, и ни о чем не беспокойся. Помни, я буду любить тебя любой. Так что какой бы ты ни была, я все равно буду считать тебя лучше всех.

Цукиёми кивнула, попытавшись придвинуться к нему поближе:

— Я тоже всегда…

— КАК ТРОГАТЕЛЬНО!

Со всех сторон раздался такой грохот, что Цукиёми даже не сразу разобрала слово, продолжавшее греметь, отражаясь от стен. Вмиг воспоминание об отце растворилось, утонув среди этого гула. Богиня пригнулась, закрыв уши, боясь повредить барабанные перепонки.

— Глупое дитя… — в голосе слышалась откровенная насмешка, хотя, справедливости ради, слова звучали уже гораздо тише.

— Кто ты? Что тебе нужно? Где я вообще?! — закричала Цукиёми, рискнув убрать руки от головы.

— Надо же, ско-о-олько вопросов, — задумчиво протянул Голос. — И ни на один из них у тебя нет ответа.

— Ну так скажи мне!

— С чего бы? — удивленно произнес он. — Так не интересно, — в его словах сквозила злая ухмылка, — Мне гораздо интереснее наблюдать за тобой сейчас. Такой… наивной. Глупенькой. Ни о чем не подозревающей маленькой девочкой, что сама удивительным образом так старательно душит себя.

По-видимому, он наслаждался ее страхом и недоумением.

Цукиёми нахмурилась и постаралась как можно презрительнее произнести:

— Раз не собираешься нормально отвечать, то убирайся. У меня нет настроения с тобой разговаривать. Да и вообще… Сейчас не до твоих загадок.

— Как жестоко, — с притворной обидой произнес Голос, — а впрочем, забудь, так даже интереснее, — снова смягчившись произнес он: — Мне очень интересно понаблюдать за тем, сколько же ты продержишься.

После короткой паузы Голос, будто бы вспомнив, произнес:

— Ты, вроде бы, спрашивала, где находишься? Так ответ прост. Сейчас ты в собственном подсознании, — как бы говоря самую очевидную вещь на свете, цинично произнес он.

Цукиёми насторожилась.

«Что за бред он несет?» — промелькнули мысли в голове девушки.

— Это ты привел меня сюда?

— Нет, — спокойно ответил он. Почему-то в этот раз без своей обычной желчи. — Я всего лишь наблюдатель. Все, что здесь происходит, случается лишь по твоей собственной воле.

— Тогда я желаю уйти!

— Глупышка… — послышался ледяной голос, больше похожий на скрежет. Свет внезапно погас, и уже знакомый коридор погрузился в кромешную тьму.

Раздался скрип.

Цукиёми услышала звук открывающейся двери, хотя абсолютно точно раньше в коридоре никаких дверей не было. Вслепую она обернулась на звук, но вокруг снова воцарилась звенящая тишина. Если бы Цукиёми не слышала свое прерывистое дыхание, то, вероятнее всего, решила бы, что находится в вакууме. Ее ладони вспотели. На лбу выступили капельки пота, а по спине пробежал холодок. Не двигаясь с места, она задержала дыхание, чтобы услышать даже малейший шорох, когда почувствовала на плече чью-то тяжелою руку, которая не принадлежала человеку. У человека рук с такими длинными пальцами не бывает.

Белая, как полотно, она обернулась. И всю оставшуюся жизнь проклинала себя за это. Быть может, попытайся она тогда убежать, что-то бы изменилось?

Перед ней стояла необычайно высокая и тонкая фигура. На вид — под три метра ростом, с непропорционально длинными конечностями и пустым лицом. Буквально пустым. На нем не было ни глаз, ни рта, ни носа. До какого-то момента… Медленно из нижней части лица на пол начала капать черная, густая, как смола, жидкость и, казалось, вытекающая откуда-то из-под кожи. Постепенно она протянулась линией от одного края лица до другого, и ее боковые уголки загнулись вверх. Это была улыбка. Самая мерзкая, какую только можно было вообразить.

Придерживая Цукиёми за плечо, чудовище наклонило свое лицо к богине. Из его хватки было не вырваться. Она это знала. Понимала, что если дернется, то эти — то ли пальцы, то ли когти просто разорвут ей плечо. Хотя на самом деле все это было не так уж и важно, поскольку она чувствовала, что если монстр отпустит ее, то она тут же рухнет на пол на подкосившихся ногах. Постепенно девушка ощутила подбирающуюся к горлу тошноту.

Еще чуть-чуть, и она потеряет сознание.

«Забавно… А это вообще возможно? Потерять сознание в подсознании.» — рассеяно подумала она, прежде чем услышала из раскрывшейся над ее лицом мерзкой пасти адресованный ей приговор.

— ОТ СЕБЯ НЕ СБЕЖАТЬ.

ГЛАВА 10. ВРЕМЯ ОТКРОВЕНИЙ

Цукиёми медленно разомкнула тяжелые веки, и в ту же секунду глаза ослепил яркий полуденный свет. Она прищурилась, надеясь приглушить назойливое свечение. С третьей попытки богиня, наконец, смогла полностью открыть глаза и оглядеть комнату. Теплые солнечные лучи, пробивающиеся сквозь занавешенные окна, осветили высокие потолки, большую кровать, стены и мебель, отделанные в светло- золотых тонах. Она дома. Видимо, когда лишилась чувств, ее доставили в Такамагахару.

— Ну хоть на поле боя не бросили… — в шутку подумала Цукиёми, но попытка поднять себе настроение не принесла ничего, кроме сожаления… Как же жалко она себя чувствовала.

Продолжая не спеша скользить взглядом по комнате, Богиня Луны наткнулась на Аматерасу. Моргнула. Однако Богиня Солнца не исчезла, как если бы она оказалась остаточным ведением ее полоумного бреда. Аматерасу сидела в изящном кресле напротив кровати, даже в такой ситуации ее сестра была полностью погружена в изучение очередного свитка с докладом. Почему-то эта мысль показалась Цукиёми забавной.

Почувствовав на себе взгляд, Аматерасу оторвалась от чтения и произнесла:

— Не ты ли заверяла меня, что обо всем позаботишься?

Цукиёми усмехнулась, но голос ее прозвучал как-то хрипло:

— И тебе привет, Мия-чан.

После некоторого молчания Аматерасу продолжила:

— Ты… просто дура, вот стопроцентная… Устроила этот спектакль с чаем, отправилась на Землю. В одиночку! А что в итоге…

Цукиёми заметила, как побелели костяшки на сцепленных в замок ладонях Аматерасу.

— Тебя приносят сюда без чувств… всю в крови… Ты, — она запнулась, еле сдерживаясь, чтобы не накричать на нее. — Ты что… совсем себя не бережешь?!. Будь отец с матушкой сейчас здесь, они бы точно… — на этом голос Аматерасу окончательно подвел ее, и богиня расплакалась. Сейчас она плакала, лежа

на кровати, зарывшись лицом в одеяло и стискивая его своими изящными ладонями. А под ним застыла в оцепенении ее глупая младшая сестра.

Цукиёми хотела было начать оправдываться, но как только поняла, насколько сильно Аматерасу за нее волновалась, и увидела катившиеся по щекам сестры слезы, все необходимые слова и аргументы разом вылетели из головы. Единственным, что имело значение, было то, что сейчас они вместе. Цукиёми так обрадовалась. Она боялась, что после всего они больше не будут также близки, как раньше. На ее глазах тоже выступили слезы. Сквозь легкую дрожь в голосе Богини Солнца Цукиёми услышала тихий шепот:

— Я в одночасье лишилась родителей… Я не могу потерять еще и тебя, — ее плечи снова затряслись, когда Цукиёми сквозь слезы произнесла:

— Прости… Прости меня, Мия-чан. Обещаю, в следующий раз я буду осторожнее.

— Следующего раза не будет! — серьезно произнесла Аматерасу, все еще цепляясь за одеяло сестры.

Так они просидели какое-то время в уютном молчании, которое казалось настолько естественным и комфортным, что Цукиёми прервала его с большой неохотой.

— Долго я спала?

— Здесь прошло трое суток, — сев ровно, ответила Аматерасу. — В первый день возле тебя дежурила чуть ли не половина всех лекарей Такамагахары. Кстати говоря, Сусаноо тоже здесь был. Когда тебя отнесли в лечебную комнату, он чуть не забился в истерике, когда его не пустили к тебе. В итоге мне пришлось сказать, что тебе временно необходим отдых и поэтому тревожить тебя не стоит, что в целом правда. А еще я пригрозила, что если он не даст тебе выспаться и также продолжит бедокурить, то тогда ты не будешь с ним разговаривать ближайшие двести лет, — разглядывая потолок, произнесла Аматерасу.

Цукиёми лишь кисло улыбнулась:

— Жестокая ты, Мия-чан. Он же еще маленький.

Надувшись, старшая сестра закатила глаза:

— Это ты его слишком балуешь!

Они вместе рассмеялись.

— Аматерасу… — нерешительно начала Цукиёми, — Я хотела поговорить… насчет нашего последнего разговора в твоем кабинете… В общем, прости, что я тогда вмешалась. На самом деле я считаю, что ты очень хорошо справляешься. При том, что на тебя сразу столько всего навалилось. Поверь, я вовсе не имела ввиду ничего… то есть я вовсе не сомневалась в тебе, и…

— Стой, — подняв руку, перебила ее Аматерасу. — Перестань, это я должна извиняться. Из-за всего этого хаоса я просто… Нет, забудь. Звучит, как оправдание. Мне в любом случае не стоило срываться на тебе… Прости меня, — опустив взгляд, сказала Аматерасу.

Она явно была расстроена и сильно переживала из-за их размолвки. А это происшествие и ранение Цукиёми и вовсе выбили ее из колеи.

— Кстати, — слегка приободрилась Богиня Солнца, — не расскажешь мне, что же все-таки случилось, и как ты умудрилась пострадать, когда рядом с тобой были Райдзин и Бишамон?

Цукиёми пожала плечами:

— Была неосторожна. Ну и, возможно, самую капельку переборщила с заклинанием.

— Ты опять за свое? — нахмурилась Аматерасу. — Неужели тебе так нравится рисковать? Почему только ты из нас вечно калечишься собственной силой?

— Мне просто везет, — стараясь уйти от неприятной темы, отмахнулась Цукиёми. — Точно! — быстро нашлась она. — Нам нужно как можно скорее позвать сюда Су, он ведь переживает!

Аматерасу едва сдержалась, чтобы не съязвить. Но в итоге, лишь закатив глаза, скептически произнесла:

— Ты уверена? Наш брат — это маленький ходячий шторм. Куда бы он не пошел, хаос и разрушения следуют за ним по пятам.

— Пусти ко мне ребенка! — прямо как в детстве, когда пыталась что-то выпросить у сестры, выпятила губу Цукиёми.

— Ладно, как скажешь, — сдалась Аматерасу.

Едва она успела договорить, как дверь с треском распахнулась, и внутрь, как по команде, ворвался маленький мальчик. На вид ему было лет десять. Такие же светлые волосы и золотые глаза, как у Аматерасу. Только разве что нрав более дикий и буйный, чем у его старшей сестры. Запрыгнув на кровать, он затараторил:

— Сестренка Цукиёми, как ты себя чувствуешь? Я слышал, что ты боролась со скверной, и один из исполински огромных монстров ранил тебя. Однако ты не сдалась и до последнего сражалась с чудовищами, а потом — хрусть, хрясть!

Он начал скакать из стороны в сторону, изображая сражение. Аматерасу лишь осторожно, так, чтобы он не заметил, развела руками и посмотрела на Цукиёми взглядом, в котором читалось:

— Я же говорила.

На что Цукиёми только улыбнулась. Сейчас она была счастлива, впервые с того вечера, как на ее глазах Идзанаги покинул их. Казалось, что мучившие ее до этого момента кошмары, являлись лишь отголосками, привидевшимися ей в прошлой жизни. Страх и скверна… Все это больше не имело значения. Главное, что сейчас они вместе сидят и смеются, как раньше. Поддавшись порыву, Цукиёми одной рукой обвила младшего брата, а другой притянула к себе Аматерасу.

— Сестренка… — пробормотал Сусаноо, — ты меня задушишь.

— Цукиёми, все хорошо? — обеспокоенно произнесла Аматерасу.

— Да! — ее руки подрагивали, но она их не отпускала и сделала все, чтобы не дать подступающим слезам омрачить такой светлый момент. Прошептала… — Я просто так рада, что мы есть друг у друга.

Почему-то от этих простых слов на сердце у всех потеплело. Никто ничего не говорил. Вот так просто они и сидели, наслаждаясь этим волшебным моментом. Сусаноо больше не пытался вырваться, а крепко обнимал в ответ старших сестер. Аматерасу, хоть и старалась не подавать виду, все же была рада, что несмотря ни на что, они все еще могут вот так вместе легко улыбаться. Это была сказка. Ее самое большое желание. То, о чем так мечтала Цукиёми и о чем не могла заявить вслух, боясь все разрушить.

— А когда вернется отец, — раздался приглушенный голос Сусаноо, — мы можем все вместе устроить пикник, как раньше?

Неожиданный вопрос ее младшего брата заставил Цукиёми резко вернуться в реальность. Она перевела обеспокоенный взгляд на Аматерасу, но Богиня Солнца тоже не знала, что на это ответить.

— Понимаешь, Сусаноо, — осторожно начала старшая из сестер, — Наш отец — очень важный бог, и сейчас он ушел по крайне важному делу, — она запнулась, видимо не решаясь открыто врать брату и выбирая некую полуправду. — Пока что, боюсь, не известно, когда он вернется.

— Вот как… — поник Сусаноо. — Но… — с надеждой в голосе произнес он, — все же когда он вернется, мы ведь обязательно спустимся в мир смертных и сходим в наше место.

— Да, — подбодрила его Аматерасу. — Пожалуй, именно так и сделаем, — она быстро скользнула взглядом по Цукиёми. — Что ж, думаю, нам следует дать тебе отдохнуть.

— Уже выспалась, — усаживаясь поудобнее, произнесла богиня. — Как-никак, я провалялась здесь трое суток, — она потянулась. — Кстати! — вдруг резко вспомнила она. — Я ведь так и не спросила, что сейчас со скверной на Земле.

Цукиёми было попыталась встать с постели, когда ее настойчиво остановила рука Аматерасу:

— Тебе все еще нужен отдых, а ты уже рвешься в бой, — она устало вздохнула. — Хотя… едва ли ты меня послушаешь.

Наклонив голову вбок, Цукиёми с лукавой улыбкой произнесла:

— Откуда ты знаешь? Может быть, я наконец выросла. Стала послушной и благоразумной младшей сестрой.

— Ну да, конечно, — ничуть не поверив ей, усмехнулась Аматерасу. — Возвращаясь к твоему вопросу, — серьезно произнесла она. — Сейчас ситуация на Земле гораздо лучше. Постепенно храмы зачищают зараженные районы, а скверна отступает. Правда, — в ее голосе послышалось едва заметное напряжение, — природе понадобится некоторое время, чтобы восстановиться… Но в целом можно сказать, что нам удалось преодолеть самую острую фазу, — подводя итог, закончила она.

— И еще кое-что, — Богиня Солнца сжала ладонь Цукиёми, — не уверена, что тебя стоит хвалить за это, но все же скажу. То, что ты смогла зачистить такой большой район со скверной, сыграло ключевое значение в борьбе с врагом. И твои лекарства… Многие тогда смогли спастись именно благодаря тебе, — в целом одобрительно, но и виновато глядя на нее, сказала Аматерасу.

— Однако запомни, — сурово добавила та, — это вовсе не значит, что тебе позволено и впредь так рисковать!

Цукиёми убедительно кивнула. Несколько даже стушевавшись под таким пристальным взглядом.

— Получается… — неуверенно произнес Сусаноо, загибая пальцы, — мы победили?

Откровенно говоря, он почти ничего не понял из монолога Аматерасу, хотя честно старался вникнуть в суть разговора.

— Да, Су, — потрепав его по голове, улыбнулась Цукиёми, — мы победили.

— Итак, — переводя взгляд с одного на другого и вставая, произнесла Аматерасу, — Цукиёми нужен покой. Так что еще несколько дней соблюдай постельный режим. Я к тебе еще загляну.

— Я тоже приду! — на прощание, стиснув сестру в объятиях, пообещал Су.

— Так уж и быть, — со страданием в голосе ответила Богиня Луны Аматерасу.

— Я серьезно, — наставив на нее указательный палец, сказала Богиня Солнца. — Это приказ.

— Ка-а-ак скажешь.

— Отдыхай, — прощаясь бросила Аматерасу, после чего входная дверь за ними закрылась. Цукиёми упала на мягкие подушки и уставилась в потолок. Как бы она ни старалась отвлечься, из головы не шел недавний вопрос Сусаноо об отце.

— Отец… — подумала она. — Интересно, когда он вернется… Он ведь вернется?

ГЛАВА 11. «КАК ВСЕ СЛОЖНО!»

— Ваше высочество, мы приготовили чай, — поклонившись произнесла служанка, стоя в дверном проеме с подносом в руках.

— Поставь на столик и можешь быть свободна, — махнув рукой и не удостаивая ее взглядом, сказала богиня.

Исполнив приказ, девушка удалилась. Но через несколько минут в дверь снова постучали.

— Вой дите, — раздражённо отозвалась Богиня Луны.

Дверь распахнулась, и на пороге предстала красивая девушка. На вид ей было чуть больше двадцати пяти лет. С ног до головы она была увешана всевозможными драгоценностями, переливавшимися на солнце. Одета в алое кимоно с белым узором, которое местами слишком сильно оголяло кожу, акцентируя внимание на ярко выраженных достоинствах ее эффектного тела. За спиной у девушки из стороны в сторону колыхались девять огненно- рыжих хвостов.

— Как здоровье, госпожа Цукиёми? — игриво сказала Инари.

— Ах, это ты, — расслабившись произнесла Цукиёми. — Быстро же слухи расходятся.

— А ты как думала, — подходя к кровати, сказала Инари, — теперь ты стоишь наравне с верховной богиней Аматерасу. Следовательно, хочешь того или нет, за тобой постоянно будут пристально наблюдать, — опустившись на кровать и скрестив ноги, продолжила Инари. — Скажу, как есть, — она погладила один из хвостов, — не все довольны твоим поступком.

— Что, прости? — вырвалось у Цукиёми, которая едва не выронила из рук пиалу с чаем.

— Что слышала. Видишь ли, твой недавний героизм поставил нас всех в несколько неловкое положение.

Глаза Цукиёми округлились настолько, что стали напоминать блюдца.

— Я не понимаю…

Сделав глубокий вдох, Инари потерла лоб:

— Что ж, тогда поясню. Видишь ли, Вишенка, эти закостенелые старцы — они же наши досточтимые боги — все время «искренне и самоотверженно» сражались на благо человечества, спасая его от жутких тварей. Но тут вдруг неожиданно появляешься ты и в одиночку уничтожаешь огромнейший разлом. Резонно, что среди людей поползла молва: «А как же

это так вышло, что целых пять месяцев они страдали и тряслись в страхе перед нечистью, и тут явилась богиня, которая в одиночку сделала то, что не удавалось сделать целому Пантеону.» — Инари обхватила себя руками и нетерпеливо махнула хвостом. — Богам такие слухи не нравятся.

Цукиёми сначала было открыла рот, пытаясь что-то возразить, но чем дольше слушала, тем абсурднее ей казалась вся эта ситуация с нелепейшими обвинениями.

— То есть, — попыталась сформулировать она ответ, при том что мысли разбегались в разные стороны, — ты хочешь сказать, что меня обвиняют в том, что, по сути, я смогла сделать то, что они не сумели?

— Все несколько иначе, — подперев рукой подбородок, пробормотала Инари, — они скорее обвиняют тебя в том, что ты пытаешься настроить против них их же верующих и таким образом переманиваешь людей к себе.

— Что?! — взвилась Цукиёми. — Но я вовсе ни о чем таком не думала! — ее глаза забегали из стороны в сторону. — Нам нужно было бороться со скверной… И я боролась. В конце концов, не я же виновата в их бессилии?!

— Ты же знаешь, откуда боги черпают свою силу? — спокойно произнесла Инари, никак не реагируя на ее эмоциональную вспышку. — От людей. Чем больше верующих, тем сильнее бог, а чем сильнее бог, тем эффективнее он может исполнять людские просьбы. Круговорот силы. Однако сейчас во многих храмах начался отток верующих в связи с твоей «выходкой». Так что сейчас на небесах у тебя появились враги, — закончив, Инари вперила взгляд в Цукиёми.

У той же в голове кружился целый вихрь мыслей. Не успела она поправиться, как на нее уже свалился целый ворох новых проблем. Не поэтому ли Аматерасу настаивала на дополнительном отдыхе? Она знала о настроениях, царящих среди богов?

Закрыв и открыв глаза, отвлекаясь на пляшущие перед ними черные точки, Цукиёми потерянно произнесла:

— Я не думала, что мои действия будут истолкованы в таком ключе… Я правда не хотела отбирать чужих последователей, — устало попыталась оправдаться она.

— Я знаю, — услышала Богиня Луны над головой печальный голос Инари. — Беда еще и в том: когда ты потеряла сознание, все были настолько этим потрясены, что даже не сразу обратили внимание на эти слухи, которые за безумно короткое время распространились, как лесной пожар. Аматерасу не успела вовремя вмешаться, чтобы пресечь их, а потом было уже поздно что-то предпринимать.

На этом Инари встала с кровати и направилась к двери.

— Еще кое-что, — в самом конце добавила она, — ее величество официально сообщила, что в связи с полученными травмами тебе требуется дополнительный отдых. Поэтому еще какое-то время тебе удастся отлежаться в тишине и придумать стратегию защиты.

Уже готовясь отворить дверь, Инари услышала у себя за спиной:

— Зачем ты мне помогаешь?

Помолчав несколько секунд, она задумчиво произнесла:

— И правда, зачем же?

Двери захлопнулись за уходящей Инари.

Снова упав на спину, Цукиёми в изнеможении закрыла лицо руками.

— Серьезно?! И что теперь делать. Оказывается, спасая одних, она неминуемо сделала врагами других. Что за смешная ситуация?!

Однако в ней не было ничего смешного. Головой Цукиёми понимала причину недовольства богов, но все же смериться с таким порядком вещей было выше ее сил.

Она сжала виски руками, и мозг ее лихорадочно заработал.

Известные боги, вроде нее, Инари или Семи Богов Удачи о таком не думают, но для кого-то менее известного отток верующих может обернуться катастрофой. Без последователей неизвестное, всеми забытое божество может исчезнуть, поэтому-то все ими так и дорожат. Количество верующих напрямую определяет твое положение на Небесах. И, кроме того, бывали случаи, когда даже очень известные божества впадали в забвение, что уж тут говорить о менее известных, у которых может не быть даже тысячи верующих. Да для них каждый лишний человек может быть напрямую связан с вопросом жизни и смерти. Цукиёми понимала все это. Понимала, чего они так боятся и от чего негодуют, но… Проблема в том, что даже зная об этом, она все равно поступила бы также.

— В конце концов, ведь главной обязанностью любого бога является защита людей и исполнение их желаний. По крайней мере, таков был замысел отца… Разве я поступила неправильно? — Цукиёми не знала ответа. Но, тем не менее, сошлась на том, что все, что она сделала, было ради людей. Так или иначе — ей не за что было испытывать вину.

После не самого приятного разговора с Инари остаток дня завершился без происшествий. Больше ее никто не навещал. За окном догорал багрово-алый закат. Последние солнечные лучи прощались с миром, уступая место сгущающимся сумеркам. Близилось ночное время. Ее время. Скоро должна была взойти луна. Цукиёми смотрела в окно. Легкий ветерок колыхал полупрозрачные шторы, а комната окрасилась в багряный цвет заходящего солнца.

Проведя несколько раз пальцем по подушке и откинув одеяло в сторону, Цукиёми села на кровати. Просто продолжать валяться она не могла, так как уже начинало сводить конечности. К тому же бездействие угнетало, а последние несколько часов ее не отпускали тревожные мысли о будущем, которое, казалось, вообще от нее не зависело. Раньше она не беспокоилась о том, как ее действия и поступки выглядят в глазах других. Сейчас же любое принятое решение — палка о двух концах. Как ни поступи, сухим из воды не выйдешь. Нужно думать, какие последствия из принятых решений наиболее ей выгодны, просчитывать все наперед, «придумывать стратегию».

«Хах…» — Цукиёми нервно усмехнулась.

«Какая еще стратегия, — сжимая простыни, про себя возмутилась она. — Почему я вообще должна как-то оправдываться перед ними, когда не сделала ничего плохого? От них уходят верующие? Что ж, это их вина. Это они не способны исполнить желания и защитить собственных последователей. Неудивительно, что люди предпочли меня им! В мире всегда выживает сильнейший… Ну или же тот, кому больше повезет. В любом случае неудивительно, что отец не признавал никого из них. Все эти жалкие, ни на что не годные ничтожества только и могут, что искать виноватых, тем самым оправдывая собственную слабость и никчемность.»

— Аматерасу, Сусаноо и я, — твердо произнесла Богиня Луны. Мы единственные дети, достойные своего отца.

Цукиёми скользнула взглядом сквозь шторы за окно. Там открывался вид на главную дворцовую площадь, где сегодня горело множество огней.

— Наверняка празднуют избавление от скверны, — зло усмехнулась богиня. — Почему бы мне тоже не посетить празднество?

Следуя за мыслью, Цукиёми спрыгнула с кровати и босыми ногами встала прямо на холодный мраморный пол. Холод, пробравший все тело, несколько остудил ее мысли и заставил задуматься: «Пожалуй, все же не стоит являться на праздник босиком и в одной белой сорочке, — быстро оглядев себя, она пожала плечами, — что ж, тогда со стороны понаблюдаю.»

Подойдя вплотную к окну, девушка распахнула его. Освежающая летняя прохлада ворвалась в комнату, ветром заплясав в ее волосах. Отсюда можно было рассмотреть всю дворцовую территорию. Вокруг самого Золотого дворца располагался огромный комплекс всевозможных зданий и пристроек, который со стороны больше напоминал город, чем отдельную резиденцию. Здесь обитали как слуги, так и боги в собственных имениях. В основном все старались держаться как можно ближе к правящей Династии но- Микото. Сам же дворец делился на два крупных сектора. В одном жила Аматерасу, другой же принадлежал Цукиёми. Сусаноо пока не имел личных владений, поэтому на правах высшего бога, признанного Идзанаги, пока что жил в главном дворце вместе со своими сестрами. Помимо жилых зданий на территории дворца также располагались сады, беседки, пруды и цветники, за которыми ежедневно ухаживали сотни дворцовых служащих. Каждый из них поклялся в верности ей и ее сестре. Стоя здесь и глядя на мерцающие огоньки внизу, Цукиёми ощутила свое превосходство над ними, свою избранность и неповторимость. Она постучала ногтем по подоконнику.

— Столько людей поклялись мне в верности и признали меня своей верховной богиней, так с чего бы мне бояться каких-то жалких божков, которые настолько ничтожны, что даже собственные верующие их бросают.

Облокотившись на руки, она оттолкнулась от пола и вскочила на подоконник. Сделала шаг из окна, не ощущая ни страха, ни былой скованности. На мгновение Цукиёми застыла в воздухе, после чего закружилась в свободном падении. Ветер завыл в волосах, разметав их, а перед глазами вечерний пейзаж превратился в расплывчатое море огоньков. Она откинула назад голову, позволяя телу свободно увлекать себя вниз. Однако за секунду до того, как девушка должна была соприкоснуться с землей, как будто бы сама гравитация изменила свое направление, с силой оттолкнув ее вверх, в небеса. Зависнув высоко над землей, Цукиёми скосила глаза на раскинувшееся под ее ногами шикарное пиршество. Там внизу из стороны в сторону сновали слуги, спешащие как можно скорее услужить каждому гостю. Столы ломились от всевозможных яств и винных кувшинов. Со всех сторон доносились смех и ликование.

На самом почетном месте, возвышаясь над остальными, восседала Аматерасу, как и всегда, превосходно вписываясь в общую атмосферу. При этом умело демонстрируя свою власть и положение в небесной иерархии. Она была одета в наитончайшие шелка, которые только можно было изготовить. Сверкающие платиновые волосы переливались в свете фонарей. В отличие от Инари, она не носила «тонну» украшений, но это ничуть не умоляло производимого ею впечатления. Ни у кого не оставалось сомнения, кто же хозяйка этого празднества, и каждый из пирующих старался привлечь ее внимание, продемонстрировать свою лояльность или впечатлить. Хотя богиня сидела со сдержанной полуулыбкой, и другие боги никогда бы этого не заметили, Цукиёми знала, что все эти заискивания уже успели смертельно утомить ее сестру. Дружелюбное выражение лица резко контрастировало с отрешенным и абсолютно не заинтересованным взглядом, с которым Аматерасу выслушивала очередную «занимательную историю».

Вдруг Цукиёми услышала, как напротив места ее сестры кто-то начал особенно воодушевленно разглагольствовать:

— Ваше величество, позвольте мне искренне поздравить вас с победой над скверной, — кланяясь, с улыбкой до ушей, произнес очередной подобострастный.

— Благодарю вас, — вежливо произнесла Аматерасу. Строго придерживаясь формальностей и этикета, она не могла ответить ему как-то иначе, как не могла и уйти раньше определенного времени.

Несмотря на то, что праздник длился уже несколько часов, казалось, что очередь из тех, кто желает лично засвидетельствовать свое почтение Верховной Богине, ничуть не уменьшилась. Даже наоборот, в эту длинную реку из лживых льстецов каждую секунду вливались все новые лица. Большинство из них Цукиёми даже не знала, но Аматерасу каким-то образом всегда удавалось безошибочно обращаться к каждому из них по имени и титулу.

«Неужели она наизусть вызубрила всю их биографию?» — посмеиваясь, про себя подумала Цукиёми.

Стараясь не привлекать внимание, она осторожно опустилась на землю за одной из садовых беседок. Только рыбы, плещущиеся в пруду, предпочли отплыть подальше, почувствовав ее приближение. Цукиёми мягко приземлилась на шелковистую травку, которая, колыхаясь на ветру, приятно щекотала ноги. Наложив на себя заклинание сокрытия, она на цыпочках вплотную подошла к беседке, из которой доносились чьи-то оживлённые разговоры.

— Признаться, я впечатлен! — довольно громко прогремел мужской голос. — Вот уж не думал, что госпоже Аматерасу удастся так быстро взять ситуацию под свой контроль.

— Вот уж точно, воистину, лишь ее величество достойна титула Верховной Богини Небес. Она не просто смогла тщательно организовать силы для борьбы со скверной за столь короткий срок, но и укрепила свое положение, как правительницы, — вторя своему собеседнику, произнес женский голос.

— А я считаю, что не стоит списывать со счетов вклад, вне сенный второй принцессой, в разрешении этого конфликта, — несколько холодно проговорил третий голос.

Ненадолго воцарилось гробовое молчание, были даже слышны цикады, потрескивающие вокруг, после чего первый собеседник, кашлянув, продолжил:

— Кхм, пожалуй, вы правы, — как-то чересчур скромно произнес он. — Господин Райдзин верно отметил, что младшая принцесса действительно внесла некоторый вклад в зачистку скверны. Однако ее своевольное действие чуть было не стоило ей жизни.

Заглядывая в узкий оконный проем так, чтобы ее не заметили, Цукиёми смогла разглядеть лишь часть его кисти, в которой он элегантно держал пиалу с вином.

— Вы правы, — кто-то его поддержал. — Я слышал, что господин Райдзин лично присутствовал при том инциденте. Так, значит, это правда, что после использования собственной магии, госпожа Цукиёми получила тяжелые травмы и даже потеряла сознание?

Райдзин закусил губу, ничего не ответив. В какой-то степени Цукиёми действительно пострадала от собственной силы настолько, что у нее даже пошла кровь из носа. Однако он не хотел представлять это в таком ключе, искренне надеясь, что травмы не серьезны, и что она уже идет на поправку. Вот только если он здесь и сейчас начнет убеждать всех в том, что ее здоровье в порядке, эти коршуны тут же налетят на девушку с претензиями и обвинениями, или, того хуже, будут распространять о ней и ее преувеличенно плохом самочувствии нелепые слухи и подозрения.

Да, Райдзин тоже был в курсе того, как теперь относятся к Цукиёми. То, что упомянула Инари, что якобы Цукиёми теперь у них в «черном списке», на самом деле было явным преуменьшением степени их ненависти и недовольства. Боги были готовы буквально рвать и метать. Хотя внешне и старались делать вид, что их совершенно не беспокоят распространяющиеся слухи об их бессилии. Райдзин ясно увидел, что у них едва ли не валил пар из ушей из-за накипевшей злости. Одна крошечная спичка, легкий толчок могли поджечь эту и так разгорающуюся бурю огненной ненависти. Поэтому он предположил, что в данное неспокойное время излишняя болтливость может только навредить Цукиёми.

В то же время один из собеседников, неожиданно поверив в себя, вдруг начал распаляться. Видимо, сказалось вино, ударившее в голову.

— Ох уж эта принцесса. Как по мне, так ей не хватает гибкости мышления и расчетливости. Лишь единицы богов способны, не страшась смерти, бросаться в пекло сражения с твердой уверенностью, что они непременно переродятся. Далеко не всем нам повезло родиться при столь же удачных обстоятельствах. Неужели она думает, что раз Идзанаги признал ее, лишь исходя из того факта, что она была похожа на его ныне покойную супругу, то это означает, что теперь все вокруг должны, уподобляясь ей, бросаться на рожон, не думая о последствиях? Если уж ей так нравится рисковать своей жизнью, то, небеса — свидетели, кто же ей запрещает. Однако переманивание чужих верующих таким варварским способом… Как по мне, так это не простительно!

На него было зашикали, пытаясь заткнуть эту полупьяную браваду, которая могла грозить ему виселицей, как вдруг из недр беседки донеслось:

— А я согласна, — поддержал тонкий голосок второй собеседницы. — Без плана бросаться в гущу событий… Я тоже считаю такое поведение весьма опрометчивым. По-моему, госпоже Цукиёми не хватает расчетливости и чувства такта, коим обладает наша владычица Аматерасу, — она потерла подбородок. — Как же хорошо, что, несмотря ни на что, господин Идзанаги назначил правительницей Небес именно ее величество, — закончив, девушка потянулась за рыбной закуской, лежащей на золотом подносе и, проглотив лакомство, как ни в чем не бывало тихо захихикала, осторожно прикрывая рот краешком рукава, как бы восхищаясь собственным остроумием. Почти все присутствующие, уловив настроение, царящее в беседке, и оценив преимущество их полного уединения от посторонних ушей, одобрительно закивали. Почти все, кроме одного.

Со звоном опустив опустошенную пиалу, Райдзин встал из-за стола.

— Вы… — от жесткости его тона, казалось, даже завибрировали стены беседки. — Как я погляжу, все, на что вы способны, так это перемывать кости тому, кого здесь даже нет. Так что неудивительно, что верующие поспешили отказаться от таких «покровителей». — Прежде чем до кого-либо из них дошел весь смысл слов, Райдзин холодно произнес: — Пожалуй, я вас покину.

Направившись в сторону выхода из беседки, он не оглядывался. Цукиёми застыв прижалась к стенке, стараясь не издавать ни звука. Она чувствовала, что если шевельнется, даже с маскировкой, Райдзин ее заметит.

— Ну что же вы, господин Райдзин, — прервал звенящее молчание чей-то елейный голосок, — разве не вам, как никому другому, сейчас следует негодовать пуще всех. Все же тот разлом находился на вашей территории, и именно ваш храм подвергается наибольшей утечке верующих.

Цукиёми не знала, кому принадлежал этот голос, но почему-то поняла, что его обладатель больше никогда не сможет наладить с ней отношения.

Замерев в шаге от выхода, Райдзин не оборачиваясь произнес:

— Как бы там ни было, я все равно считаю, что ее высочество поступила правильно. Как богиня она смогла превосходно исполнить свой долг. А я не смею обвинять никого, кроме себя в своей собственной слабости и могу лишь надеяться, что однажды стану таким же выдающимся божеством, как госпожа Цукиёми, — договорив, Райдзин удалился и больше никто не пытался его остановить.

Слушая, что он говорит, внутри у Цукиёми все сжалось. Больше не в силах выслушивать льющийся из ртов остальных яд, она вновь взмыла в небеса. Ей хотелось как можно дальше уйти от этой гнили, чтобы больше не слышать их нападок. Горше их были только последние слова Райдзина, что болью отзывались у нее в сердце.

Под гнетом воспоминаний и обрывков так беспечно брошенных им слов, Цукиёми не заметила, как оказалась на уровне крыши дворца. Ветер здесь дул нешуточный, поэтому она решила опуститься на позолоченную черепицу. Сев на загнутую крышу, девушка свесила ноги и проследила за тем, как последняя отделившаяся от ее ступни травинка спланировала вниз, подхваченная порывом ветра.

Сегодня было полнолуние. Огромный белый диск безмолвно наблюдал за царившим внизу весельем. Вино лилось рекой, и отовсюду слышался смех, вот только… Ей на этом празднестве не было места. Там ее имя поносили и высмеивали, приписывая всевозможные обвинения: то она недальновидная идиотка, то избалованная дура, родившаяся с «золотой ложкой во рту», то вообще чуть ли не психопатка, ищущая смерти.

Цукиёми подняла глаза к небу. Несмотря на разгар августа, прохладный ночной ветерок пробирал до костей. Волосы растрепались, и белая ткань, колышущаяся на ней, напоминала траурные одежды. Там внизу этим вечером, на этом празднике все отмечали победу над скверной. Все: не только боги, но и люди наверняка тоже. Однако она не ощущала и тени всеобщего веселья.

Цукиёми вытянула вперед руку. Луна, безмолвно нависающая над ней, казалось, находилась совсем близко. Чутьчуть — и коснёшься. Ветер усилился, как будто предупреждая ее, но Цукиёми все продолжала тянуться. Поднявшись на ноги, она подошла к самому краю, отчаянно протягивая руку. Не понятно, на что она надеялась, да и надеялась ли вообще на что-то. Как завороженная Богиня Луны не спускала с луны глаз, в которых виделось что-то безумное.

Случайно, абсолютно случайно, она посмотрела вниз — туда, где раньше царили всеобщее торжество и восторг, но там больше не было огней, освещающих пиршество.

Цукиёми увидела толпу безликих великанов. Их было около дюжины. Все как один повернули свои пустые лица в ее сторону. Они не могли ее видеть. Не могли же?! Один из них сделал еще шаг и вытянул свою, обтянутую тонким слоем кожи руку (настолько тонкую, словно там и вовсе не было мяса и мышц) по направлению к богине. Рука тут же начала удлиняться и вот уже через несколько секунд должна была схватить.

В ужасе Цукиёми отшатнулась прочь (назад, вперед, в сторону, да не важно куда, лишь бы не попасться этому монстру), оступилась, а в следующую секунду услышала, как в ушах свистит ветер. Но все это не имело значения. Не отрывая взгляда, все, на что она могла смотреть, падая в бездну — это удаляющийся от нее белый диск, со всех сторон окруженный тьмой.

Секунды стремительно сменяли друг друга, и в какой-то момент она почувствовала, что вот-вот ударится о жесткую поверхность. В голове всплыли слова Аматерасу: «Я не могу потерять еще и тебя».

Вмиг, как будто пробудившись ото сна, Цукиёми интуитивно воспользовалась небесным мостом и зажмурившись растворилась в нескольких сантиметрах от земли. Поскольку богиня не задавала каких-то конкретных координат перемещения, то она не знала, где в итоге окажется. Однако радовало то, что она хотя бы сразу почувствовала, что перенеслась в мир людей.

Когда грудь внезапно сдавил острый спазм, девушка поняла, что все это время не дышала. Попытавшись вдохнуть, Цукиёми почувствовала резкий толчок в спину, после которого боль растеклась по всему телу. Сначала промелькнула мысль, что она все-таки упала на землю, но так было до тех пор, пока она не продолжила погружаться все глубже и глубже. Когда вода над головой сомкнулась, девушка окончательно пришла в себя. Ей необходимо было быстро оценить ситуацию, в которой она оказалась.

Со всех сторон ее окружала соленая жидкость, продолжая затягивать в морскую пучину, что, в целом, было не так уж и плохо. Так или иначе, это было все же лучше, чем если бы Цукиёми действительно упала на твердую землю, ведь тогда она не отделалась бы легким сотрясением. Кроме того, вода — ее основная стихия. Сконцентрировавшись, Богиня Луны создала легкий импульс, который вытолкнул ее на поверхность. Отчего-то девушке с трудом удавалось использовать свои силы, и даже простое заклинание сокрытия, которое она использовала тогда рядом с беседкой, отняло больше энергии, чем богиня рассчитывала.

«Может быть, все-таки сказались недавние травмы?» — подумала девушка, но тут же прогнала эту мысль, так как даже в голове она звучала не слишком правдоподобно.

Стараясь не перенапрягаться, Цукиёми перенесла себя на берег. Встав босыми ногами на белый песок, она оглянулась. Даже в этом мире луна выглядела впечатляюще. Конечно же, не так внушительно, как на Небесах, но, тем не менее, также величественно. Лунная дорожка, стелющаяся по воде, создавала иллюзию того, что по ней можно дойти до горизонта.

«Похоже, я нашла свое новое любимое место.» — подумала Цукиёми. Она вообще в последние дни часто уходила в себя, отвлекаясь на мыли о чем-то постороннем и на первый взгляд незначительном.

Вот и сейчас, глядя на море, богиня витала где-то на границе собственного сознания, когда даже не заметила, как двинулась вдоль самого края песчаного берега. Ласковые волны нежно омывали ноги. Вокруг царила приятная тишина и свежесть — те самые, когда нет назойливого дневного шума и суеты, нет слепящего света, что заставляет прикрывать глаза ладонью.

Даже комары и мошки не пищали.

Цукиёми позволила окружающей ее природе вытеснить из головы все назойливые мысли, так надеясь, что этот покой сможет подольше уберечь ее от внешних забот. Она шла и шла, впервые за эти несколько дней не терзаемая опасениями и тяжелыми мыслями. Наконец, Богиня Луны могла не думать о семье, богах, людях, скверне и долге. Сейчас имело место быть — только она сама и тишина этого места, и именно этого мгновения. Однако всему приходит конец. На краю горизонта забрезжили бледно- оранжевые лучики предрассветного солнца. Остановившись, Цукиёми посмотрела в ту сторону. Пока еще у нее есть время.

Улыбнувшись, она одними губами произнесла:

— Утречка, сестренка.