Капитан Колесников

Карандаш ломается, холодно, темно

Капитан Колесников пишет нам письмо

ДДТ — Капитан Колесников

Алёша сидел за круглым столом, застеленным ажурной белой скатертью, и разгребал ворох писем с поздравлениями к Новому году. Тётушка Мария, его единственная родственница, немолодая уже женщина с благородной проседью в русых волосах и добрыми зелёными глазами, сидела напротив, кутаясь в шаль и потягивая чай с малиновым вареньем. В печке сухо потрескивали дрова, а за окном, украшенным причудливыми морозными узорами, выла метель, завивая снежные вихри вокруг старого дачного дома, где сейчас жил Алёша.

— Так, это от Генки Лужина, однокурсник мой бывший, — сказал Алёша, открывая очередной конверт. — Пишет: «Друган мой Лёха! Поздравляю тебя с наступающим Новым годом! Желаю тебе счастья, здоровья, продвижения по работе, денег побольше, купить себе тачку хорошую и встретить бабу своей мечты! Пусть у тебя, Лёха, будет всё, а тебе за это ничего не будет! В общем, чтобы хер стоял и бабки были!». И подпись: «Твой друган Генка!».

— Кошмарный тип этот твой Генка! Грубости какие пишет, пошлости! Как можно так о даме говорить — «баба»?! — тётушка Мария поежилась, плотнее укуталась в шаль и сделала большой глоток чая, словно чтобы смыть с языка последнее произнесенное слово.

— Нет, тётушка, Генка парень хороший, надёжный. Да, грубоват, конечно, немного, чересчур прямолинейный иногда, но надёжный. Я ему тоже уже письмо написал и утром на почту унёс.

Алёша отложил письмо в сторону и взял следующее:

— А это Валя Трофимов пишет, однокурсник тоже: «Дорогой друг Алексей! От всей души спешу поздравить тебя с приближающимся Новым годом, этим светлым и радостным праздником! Надеюсь и верю, что уходящий год был богат на позитивные и радостные события, принес тебе только хорошие вести и запомнился с положительной стороны! А если и имели место трудности, то пусть они останутся позади, как ценный опыт, который сделал тебя сильнее и мудрее! В Новом же году, Алексей, хочу пожелать тебе, прежде всего, здоровья, счастья во всех областях жизни, удачи во всех твоих свершениях и начинаниях, карьерных успехов, материального благополучия, радости от каждого прожитого дня! С Новым годом! С наилучшими пожеланиями, твой друг Валентин!».

— Как хорошо мальчик пишет, слова какие хорошие подобрал! Сразу воспитание чувствуется, видно, что семья интеллигентная!

— Да, Валя и говорить хорошо умеет. Тоже парень хороший, добрый, отзывчивый, умный очень. Эрудит, что называется!

Алёша взял из вазочки пряник, отправил в рот и запил чаем. Отряхнул руки, жуя, взял и открыл новый конверт.

— Это от Светы Вавиловой: «Лёша, привет! Поздравляю тебя с Наступающим Новым Годом! Хочу пожелать тебе всего самого светлого и радостного в этом году, счастья, здоровья! Пусть он принесет много приятных сюрпризов и исполнит самые заветные желания! А ещё, надеюсь, что в Новом году у нас будет больше поводов для встреч и приятного общения! Надеюсь, этот год будет особенным для нас обоих! Светочка.»

— Я Светочку помню, она раньше с бабушкой в седьмом доме жила, в первом подъезде. Очень хорошая девочка, Лёша, очень хорошая! Ты присмотрись к ней, невеста завидная! Да и ты ей симпатичен, судя по письму!

— Обязательно присмотрюсь, обязательно...

В Алёшиных руках оказался очередной конверт. Прочитав имя отправителя, он сардонически улыбнулся:

— А-а-а-а-а-а, это капитан Колесников пишет нам письмо!!!

Тётушка Мария погрустнела, опустила глаза и вздохнула:

— Совсем уже Женя из ума выжил… Капитан!.. Да-а-а… Никому такой судьбы не пожелаешь…

— Пожелаешь, ещё как пожелаешь! Я ему в аду сгореть желаю за то, как он с родителями обошёлся!

— Лёш, Лёш, Лёш, нельзя такое говорить, а уж желать тем более!

— А чего мне ему желать?! Родителей моих в могилу свёл, квартиру на себя переписал, а меня на улицу! Я его всей душой ненавижу и только зла ему желаю!!!

Тётушка молчала. Алёша встал, подошёл к печке, открыл дверцу и бросил конверт в огонь.

А тем временем далеко-далеко от Алёшиного дома, в тюремной камере, на холодном бетонном полу сидел человек, обнимая колени и тупо глядя в зарешечённое окно, за которым также шумела метель. Лысую голову с высоким лбом венчали короткие и редкие седые волоски, дряблые щёки покрывала белоснежная щетина, а в бледно-зелёных глазах мерцали отблески глубокого и всепоглощающего безумия. Одетый в серую фланелевую рубашку, тельняшку и плавки, он трясся от камерного холода и сырости и смотрел на кружившиеся в воздухе снежные хлопья, представляя, что это его команда, его подчинённые, его верные матросы. Встав, он подошёл к окну вплотную, выпрямился по струнке и отдал честь кому-то невидимому, словно действительно являлся капитаном и стоял на палубе своего корабля.

— Скоро мы выйдем в море... скоро мы выйдем в море... скоро мы выйдем в море... — шептал он пухлыми посиневшими губами.

В камере висела тишина, но капитан Колесников чувствовал, что тишина — преддверие шторма. Он знал, что совсем скоро в его камеру ворвутся, побьют его и изнасилуют. Это ожидание рвало на части остатки его воспалённого разума. Пытаясь найти в себе мужество пережить грядущее, он пробовал цепляться за мысль о том, что он, пусть и в своём воображении, но всё ещё капитан, что он по-прежнему управляет своим судном, которое, правда, сейчас являло собой всего лишь его заточённую в четырёх стенах жизнь.

Алёша почти закончил разбирать письма, его ухмылка постепенно сменялась задумчивостью. Он думал о «капитане», находящемся в плену у собственного больного разума. Но так ли уж мучителен для него этот плен? Не лучше ли и счастливее живёт этот самый капитан чем он, Алёша? Колесников живёт вымыслами и иллюзиями, спасающими его от неуютной и тоскливой действительности, а Алёша каждый день лицом к лицу с этой самой действительностью сталкивается. Эти мысли, казалось, несли в себе отголосок чего-то настоящего и давно утраченного. Алёша вспомнил, как в детстве мечтал о море, о дальних плаваниях, о жизни, полной приключений. Но реальность оказалась куда прозаичнее: скучная работа, однообразные дни, и вот теперь — эти донельзя банальные поздравления.

— Что-то не так, Лёша? — мягко спросила тётушка Мария, заметив перемену в настроении племянника.

Алёша вздохнул:

— Да так, тётушка... Просто... Иногда кажется... Что мы все, большинство, лишь безучастно плывём по течению Жизни, тогда как кто-то, как этот, хм-м, «капитан» будто взял штурвал жизненного корабля в свои руки и управляет этим самым кораблём... Даже если этот корабль есть лишь в его больном мозгу...

Не совсем поняв, что хотел сказать Алёша, тётушка немного посмотрела на него и вернулась к вязанию.

Капитан Колесников, сгорбившись, рассматривал тени на стене камеры, складывавшиеся в очертания мачт и парусов, слушал шум воды, напоминавший ему плеск волн, в ржавых склизких трубах. Он знал, что его «команда» скоро прибудет. Не та команда, что верой и правдой служила ему на корабле, а та, что служила Системе. Он знал, что они придут навести порядок, окончательно подавить его волю и сломить дух. И он, капитан, должен встретить их достойно. Искажённая реальность — не единственное его оружие...

Спустив плавки, капитан Колесников присел на корточки; в нагрудном кармане его рубашки лежало маленькое острое шило. Достав его, он сплюнул на сухие длинные пальцы и смазал задний проход, а затем круглую деревянную рукоятку шила. Расслабив анус, стал медленно вводить шило в задний проход острием наружу. Его лицо побагровело, на глазах выступили слёзы, сдавленный хрип вырвался откуда-то из глубин живота. Когда шило скрылось целиком, капитан Колесников осторожно выпрямился и подтянул плавки. Метель усиливалась. Глядя на снежную стену за окном, он снова отдал честь, но на этот раз куда более решительно, словно приветствуя надвигающуюся бурю. В его безумных глазах мелькнул отблеск силы и решимости. Даже в этой бетонной коробке он оставался капитаном своего корабля.

Алёша, закончив с письмами, подошёл к окну. Метель снаружи скрыла весь мир, укутала всё пространство тёмного вечера в белоснежную пушистую пелену. Мысли о капитане Колесникове не отпускали его. Алёша вдруг почувствовал странное родство с этим безумцем: оба они, каждый по-своему, являлись пленниками, один — в стенах тюрьмы, другой — в стенах собственной унылой и безнадежной жизни. Он представил себе, как капитан Колесников, стоя на палубе своего воображаемого корабля, смотрит на бушующее море, и в этот момент, Алёша почувствовал, как что-то давным-давно забытое просыпается в нём, что-то, что могло бы, пожалуй, стать его собственным «открытым морем».

За дверью камеры раздался тяжёлый гулкий топот. Капитан Колесников замер, напрягся. Это они. Его «команда». Огладив рубашку, он, выпрямился, подернув плечами, и решительным взглядом уставился на массивную металлическую дверь. Залязгал замок. Дверь камеры с грохотом распахнулась, в проёме появились три фигуры: все как один бритоголовые и варениколицые, бледные и синюшные от сплошных узоров наколок.

— Ну что, капитан, готов к спуску? — прохрипел один из них грубым и лишённым всяких эмоций голосом, и все трое по-шакальи загоготали.

Колесников ничего не ответил, он лишь пристально смотрел на них, словно оценивая противника перед последней битвой. В его больном воображении эти трое — пираты, берущие на абордаж его корабль.

— Не боись, мля, мы тебя не утопим! — улыбнулся гнилыми зубами второй, делая шаг вперёд и растопыривая руки.

Тётушка Мария отложила вязание, подошла к окну, встала рядом с Алёшей и посмотрела на заснеженное поле, за которым сплошной стеной чернел лес.

— Лёша, ты уверен, что хочешь оставаться здесь один? — обеспокоенно спросила она. — У меня скоро электричка, хочешь, на станции билет купим и поедем в город, к Витухновским в гости зайдём?

Алёша повернулся к ней: лицо его имело вид задумчивый и сосредоточенный, в глазах появился какой-то новый блеск.

— Спасибо, тётушка, я останусь здесь. Мне о многом нужно подумать...

Он снова посмотрел в окно, на бушующую метель. В его воображении, сквозь снежные вихри, проступали образы: палуба корабля, солёный ветер, бескрайнее море... и где-то там, в этой стихии, он видел себя, капитана, смело и храбро ведущего свой корабль сквозь шторм.

Капитан Колесников лежал на шконке с полотенцем во рту и спущенными плавками. Рубашка разорвана, лицо в гематомах, рассечениях и кровоподтеках, во рту не хватало множества зубов. Один из мучителей прижимал его голову коленом и заламывал за спину руки, второй держал разведёнными в стороны ноги, а третий уселся на капитана сверху.

— От так, мля... От так, мля... От так... — приговаривал он, вытаскивая из давно нестиранных штанов напряжённый фаллос, покрытый толстыми синими венами и бугрящийся от вшитых дробинок. Отхаркнув, зек сплюнул на лиловую головку и, согнувшись, с разгона вогнал фаллос в задний проход капитана Колесникова. Камеру, а затем и тюремный коридор огласил нечеловеческий крик боли от проткнутого шилом фаллоса.

— Пднят прса!!! — из последних сил промычал капитан Колесников.

Он уже пребывал далеко отсюда, в своих мечтах, где он не сломленный искалеченный узник, а бесстрашный капитан, покоряющий морские просторы, свободный и гордый. И даже когда удары с новой силой обрушились на него, капитан Колесников продолжал улыбаться.

Той зимней ночью его забили до смерти.

Заперев за тётушкой дверь, Алёша погасил свет в доме и подбросил в печку дров, забрался на неё, накрылся лоскутным одеялом и закрыл глаза. Алёша представил себе, как капитан Колесников стоит на палубе своего прекрасного корабля, сложив руки за спиной и глядя в бушующее впереди море. И в этот момент Алёша понял, что его собственное открытое море не где-то там, вдали, за горизонтом — оно внутри него. И он готов отправиться в путешествие.

Вой метели за окном казался теперь не угрожающим, а скорее зовущим — зовущим в неизвестность, в приключения, в жизнь, которую он сам себе создаст. Алёша улыбнулся. Канун Нового года. Время перемен.

Время начать новое плавание.