Капли дождя на линзах сенсоров

Свет заливал ярким потоком весь зал. Тени гостей выделялись резкими чёрными контурами. Эвелина отметила сработавшую систему адаптации — окружающие тени смазались, световой поток уменьшился.

Стоит проверить работу электрики в доме — Эвелина поставила на внутреннем органайзере напоминание, — последнее время всё чаще напряжение приближается к критической отметке. Она бросила взгляд контролер, декорированный под картину, убеждаясь в правоте принятого решения. Потом — сейчас время приёма. Эвелина положила узкую руку с тонкими длинными пальцами на лакированное дерево перил, механически воспринимая информацию о температуре дерева, и начала спуск по ступеням на первый этаж.

Она легко и быстро скользила от гостя к гостю, задавала положенные вопросы, давала положенные ответы, задерживалась то тут, то там, уделяя внимание всем пришедшим. Всё это время она искала Сэма.

Виновник сегодняшнего торжества ускользал от Эвелины подобно особо мелкой детали из уставших пальцев. Всякий раз она замечала его фигуру в новом месте их огромного особняка. Всякий раз, как Эвелина приближалась к мужу, тот ухитрялся исчезнуть из виду.

Почему именно сегодня? Эвелина пыталась выстроить логическую цепочку рассуждений, провести, ставший за прошедшие годы, анализ.

Для её мужа это уже седьмая смена тела. Вместе с телом он менял и имя. Когда барон впервые сменил износившееся механическое тело, то решил зваться Секонд. Первое время Эвелина говорила, что имя напоминает о старых магазинах товаров, бывших в употреблении. Она говорила об этом с каким-то особым оттенком. Эвелина попыталась вспомнить с каким, но не смогла. Это тоже являлось частью причины сегодняшнего поведения женщины.

Что-то происходило с Эвелиной с самого утра.

Выйдя из режима спячки и проверив уровень заряда всех дополнительных систем, она устремила взгляд электронных глаз на лежащего рядом мужа. Сэм вернулся домой после смены тела вчера. Сообщив о выбранном имени на ближайшие сто лет, он поинтересовался о подготовке сегодняшнего приёма.

— Скажи, Эвелин, когда мы сможем устроить подобный приём в твою честь? Последний, помнится, мы отметили вместе очень давно.

— Да, — Эвелина поправила резинку чулок. — Ты тогда выбрал себе необычную внешность и имя. Ётцу — кажется?

— Данность мимолётному увлечению вернувшейся дальней экспедиции. Среди них ещё оставались биологические люди.

— И они очень быстро механизировались, — Эвелина подняла руками пышную гриву рыжих волос, повернулась вокруг себя. — Сэм, ответь мне на два вопроса.

Сэм отключил висевший перед глазами ежедневник, положил ногу на ногу, всем видом выражая глубочайшее внимание.

А вот лицу не хватает эмоций — пронеслось в голове Эвелины.

— Для чего мне приходится каждый день надевать нижнее бельё? Верхнее платье — этого вполне достаточно. В жару и в холод. Ещё мне хочется узнать — для чего ты так часто меняешь тела?

Сэм пожал плечами.

— Ну, Эвелин, мы не манекены. Даже если ты это имеешь ввиду — мы остаёмся людьми. Мы мыслим, творим, осваиваем космос, совершенствуемся. Да, благодаря механическим телам появилась возможность жить практически вечно, но люди не превратились в куклы. Именно поэтому нам так милы эти вещицы. Потом — ты выглядишь в них просто сногсшибательно, а сознание, что только я вижу тебя в таком виде подогревает чувство гордого собственника.

Эвелин подставила мужу спину, ожидая его помощи с застёжкой платья.

— На второй твой вопрос ответить гораздо проще, — Сэм медленно вёл замок змейки вверх. — Сама натура твоего неугомонного мужа понукает его искать новые идеи для жизни. Наша семья смогла полностью обеспечить своё существование на многие века вперёд — остаётся пользоваться своими достижениями. И потом — считай меня ходячей рекламой нашей корпорации. Ты ведь не хочешь в этом участвовать.

Разговор оставался с Эвелиной весь день. Он составлял часть странного чувства, ставшего с недавних пор постоянным спутником женщины.

Всё, что получилось установить, — чувство принадлежит далёкому прошлому. В то время вместо титановых рёбер, идеальной синтетической кожи, новейших электронных сенсорных систем внутри неё были обычные кости, обтянутые хрупкой, по сути, кожей. Эвелина провела пальцами вдоль ключицы. Там, под тканью платья, скрывался узкий шрам, искусно воспроизведенный по её требованию — последняя память о живой плоти.

Хотя нет — частица органической материи в ней оставалась. Защищённый титановыми пластинами, в коробке черепа функционировал мозг Эвелины.

Женщина задержалась у зеркальной стены, вглядываясь в отражение. За спиной мелькнула ослепительная вспышка. На мгновение сенсоры не справились с нагрузкой и мозг Эвелины погрузился во мрак.

Она напряглась, стараясь почувствовать окружающую обстановку. Вот голоса двух женщин — они нашли спокойное место в зеркальном зале и теперь с упоением предавались сплетням. Со стороны входа в комнату слышны звуки музыки. Мелодия предвещает начало танцев. Звуки шагов позади неё, ощущение приближающегося человека и смущённый голос, грубоватый, отражающий финансовые возможности своего обладателя.

— Прошу прощения, госпожа Эвелина, но я не мог упустить столь превосходный кадр.

Слепота уже прошла. Эвелина повернулась к говорившему и увидела репортёра. Устаревшая модель тела, большая зеркальная фотокамера в руках.

— Такими ещё пользуются?

Репортёр кивнул.

— Многим состоятельным людям нравится рассматривать фотографии в серьёзных изданиях.

— Странные вещи мы стремимся сохранить, — Эвелине показалось — она смогла ухватиться за самый кончик мысли, терзавшей её столь долго.

— Почему странные? — репортёр озадаченно посмотрел на хозяйку дома.

— А вы не находите, что есть нечто более значимое чем кусок бумаги, или голография, сохранённая на носители памяти? Впрочем, не стоит забивать себе оперативную память, — Эвелина растянула губы, намекая на шутку. — Лучше покажите, как я получилась.

Репортёр с готовностью развернул камеру сенсорным экраном к женщине, показывая последний из сделанных кадров.

Эвелина пристально всмотрелась в изображение — да, чувствовалась пустота. Она знала об этом, а теперь убедилась. Правда теперь она практически была уверена, где сможет отыскать недостающую часть себя.

Расставшись с репортёром, Эвелина направилась на улицу. Сэм промелькнул мимо неё, бросив на ходу пару подходящих слов, напомнив о завершающем танце и прощании с гостями. Она держала это в памяти — через четыре часа приём завершится.

По дорожкам их поместья гулял ветер, развлекаясь быстрыми тенями. Эвелина подняла голову к небу. Тучи наползали друг на друга, сердито рокотали, спешили прочь. На место старых стремились новые и уже слышалось их раздражённое ворчание.

Очень вовремя — решила Эвелина, углубляясь в неосвещенную часть их поместья. Здесь стояло единственное каменное здание, изрядно затянутое зеленью.

Плющ и ползучие травы сумели полностью затянуть вход в склеп. Каменные фигуры ангелов, по бокам от приоткрытых дверей, устали бороться с надвигающейся зеленью. Никто не приходил сюда очень давно. Возможно даже несколько сот лет — подумала женщина пробираясь внутрь.

В склепе должно было быть темно, но не с умными системами сенсоров, способных быстро подстраиваться к любым условиям. С ними Эвелина чётко различала два гроба, стоящих у противоположных стен склепа.

Надпись на одном — «Эвелина». Под именем — дата рождения, а через черту слова: «Оставив позади бренное тело — вечным огнем горит в веках».

Со второго гроба имя сбили, как и дату рождения. Осталась только надпись, повторяющая первую.

Эвелина провела пальцами по царапинам, продолжившим слова. Те складывались в имена. Одно, второе. Скоро он тоже придёт сюда — добавит три новые буквы, сотрет старые. Интересно — сколько ещё людей вновь и вновь пытаются обмануть себя, вернуть то, от чего отказались раз и навсегда? Из страха, из стремления успеть закончить абсолютно все возможные дела. Из-за желания достичь недостижимых высот.

Женщина знала — никто не ответит на этот вопрос. Каждый пожмёт плечами и станет смеяться заученным смехом. Такой смех — прекрасная ширма.

Места в склепе хватало с лихвой, но оно пустовало. А самое главное — пустоте не суждено когда-либо наполниться. Ни здесь, ни внутри совершенного тела Эвелин.

По ступеням побежала вода — снаружи начался дождь.

Наконец-то — Эвелина повернулась спиной к гробам и выбежала наружу. Как же ей хотелось в этот момент поскользнуться, растянуться на мокрой грязной земле, пачкая платье и лицо. Системы сработали идеально — как и всегда.

Зато у неё был дождь.

Эвелина подняла голову вверх, подставляя лицо потокам воды, омывающим замершую в механической вечности землю.

Слёзы, почти настоящие, текли по щекам. Каждая капелька помогала оплакивать чудесный дары вселенной — возможность уйти и возможность подарить миру новую жизнь.