Кара для критикана

Запах кофе настойчиво влезал в сон, стирая приснившееся. Алексей изо всех сил пытался запомнить происходящее. Ему казалось, что снится что-то важное или приятное, но сон капризно не запоминался.

Кто-то рядом выругался и сквозь цветастую игру слов Алексей услышал шипение, словно у кого-то сбежал кофе, залив собой плиту.

Кофе!

Кофе Алексей любил настолько, что на работе сотрудники шутили, что мозг Лёхи работает на кофеине. Вот и сейчас запах сбежавшего, как уже осознал Алексей, кофе поднял его из горизонтального положения в вертикаль, правда вертикаль была под небольшим креном.

– Чо, Лёх, очнулся? – хриплый мужской голос заставил Алексея открыть глаза.

Перед ним в женском махровом халате стоял помятый небритый мужик с таким отеком лица, что Леха не мог вспомнить кто это. Из под короткого желтого в розочку халата торчали кривые волосатые мужские ноги в почему-то разных носках и, до боли знакомых, пластиковых тапочках. В дрожащих руках мужик держал турку.

– Кх… Кх… – закашлялся Алексей, пытаясь выговорить слово – “кофе”.

– Йя, йя, натюрлих, – сказал мужик и отхлебнул из турки. Сплюнул прикипевший к краям кофе и развернулся в поисках посуды. – Ни посуды, ни нормального кофе, – пожаловался мужик, осматривая кухню, на которой спал Лёха. – Чо за люди? Гости уже встали, а они храпят.

Алексей посмотрел себе под ноги – тапочек не было, вздохнув, он аккуратно без резких движений сделал шаг к мойке. Окружающий мир слегка пошатнулся, но быстро перешел в стабильное состояние. Оглядевшись, Лёха понял, что спал он на узком кухонном диванчике, хотя вчера ему с Ольгой выделили маленькую комнатку на самом чердаке. Кухонная мойка была завалена грязной воняющей посудой, на небольшом столе остатки еды, пол усеян пустыми бутылками. Обстановка вызывала у Алексея приступ тошноты.

Мужик в женском халате, так и не найдя чистой посуды, обжигаясь и отплевываясь выпил кофе из турки и бросил грязную посудину в переполненную мойку.

– А кофе? – прокашлявшись, спросил Лёха.

– А нету больше кофе. Я последнее выпил, – мужик развернулся и пошел из кухни в прихожую.

– Последний, – поморщился Алексей и поплелся за ним следом, шаркая ногами, как больной старый дед.

Солнце пробивалось через плотную завесу облаков. Ночью прошел дождь, капитально намочив место их вчерашней гулянки. Дождь принес свежесть и прохладу, прикрутив отопление окружающей среды градусов на пятнадцать.

Лёха спустился с крыльца, ступив босыми ногами на сырую тротуарную плитку. Ногам сразу стало холодно, и в туалет захотелось еще больше. Высоко поднимая ноги, словно это помогло бы согреться, он направился в сторону маленького кирпичного домика с парой одинаковых дверей. Какая из дверей душ, а какая туалет Лёха не помнил. Подергав за ручку правую дверь – закрыто. Дернул левую, та распахнулась, и перед глазами страждущего возникла картинка: бледный мужчина сидел в шезлонге, запрокинув как в фильмах ужасов голову назад и широко открыв рот. От увиденного в туалет захотелось так, что сил терпеть больше не было. Лёша замерзшей мокрой ступней дотронулся до ноги человека, сидящего в шортах и футболке, и тот от прикосновения чего-то холодного резко всхрапнул. Алексей от страха сильнее напряг мышцы нижней части тела.

– Так и обделаться можно! – предъявил он спящему, и захлопнул дверь.

Он еще раз рванул на себя ручку правой двери, но в этот раз приложил к рывку побольше усилий, и дверь распахнулась. На унитазе сидел опухший мужик в желтом халате, который увел у Алексея из-под носа последнюю чашку кофе. Мужик листал в смартфоне ленту соцсетей.

– Э-э-э, – проблеял мужик и протянул Алексею смартфон, – прости, Лёх, я думал, что это мой смарт.

Забрав протянутый телефон, Алексей схватил мужика за капюшон плюшевого халата и с силой сорвал с унитаза. Мужик вылетел, теряя тапки и на ходу натягивая на себя семейные трусы.

– Да это же мои тапки! – заорал Лёха.

За соседней дверью опять нервно всхрапнули. Выяснять сейчас отношения было чревато аварией и, запрыгнув в тапки, Алексей закрылся в туалете.

Голова заработала, когда ушло напряжение снизу. “Еще бы чашечку кофе!” – размечтался Лёша, восседая на троне. Но и без кофе он вспомнил этого опухшего мужика в женском халате. Это брат Борьки – хозяина дачи и по совместительству вчерашнего именинника. Как звали брата, Лёха не помнил. Помнил только, что Борис был жутко недоволен приездом родственников – тот явился с женой и детьми. Если бы не они, то места бы всем хватило, и сам Лёха бы не спал эту ночь на узкой кухонной лавке, а в душевой рядом не выводил бы трели Женька, начальник аналитического отдела фирмы, где они все работают.

– Опять налетела саранча, – скривился тогда Борис, когда в калитку ворвались его племянники и, ни с кем не здороваясь, побежали сразу к накрытому столу. – Я с семьей во вторник День рождения отметил, и предупредил мать, что гуляю на даче с сослуживцами. А та, видать, сдала меня саранче.

Яшка! Вспомнил Алексей. Брата Бориса звали Яшка. Жену, такую же пронырливую халявщицу как и муж, он не запомнил. Помнил только, что она с детьми не выходила из-за стола, словно прибыли они из мест, где их неделю до этого не кормили.

За стенкой застонал Женька, и Лёша вспомнил, как они решили подшутить над отрубившимся в шезлонге другом и занесли его вместе с креслом в душ.

Алексей вышел из туалета и поежился – на улице, если сравнивать со вчерашним днем, было холодно. Из душа опять жалобно застонал Женька.

– Жень, – открыл дверь душа Лёша, – вот ты бедолага. Кто ж знал, что такой холод будет.

Растолкав спящего друга, он повел его в дом. Женя по дороге вяло сопротивлялся и пытался сжаться в комочек от холода. В доме на кухне возле небольшого стола уже сидело семейство саранчи. Жена Яшки, оторвавшись от поедания остатков оливье прямо из салатника, презрительно скривила губы:

– Ты еще здесь? Я б на твоем месте, уже стояла на коленях перед Олькой с огромным букетом роз и обручальным кольцом.

Алексей замер на месте, хотелось обложить тетку матом, но глядя, как она ложкой метелит салат, и как по крупному подбородку, переходящему в шею, течет майонез, его накрыло такое отвращение, что он решил вообще не связываться с этой семейкой.

– Жень, в какой комнате ты раздевался? – легонько тряханул он за плечи друга. – Где твои вещи? Тебе надо одеться, а я тебе чаю поставлю, ты совсем окоченел.

– Ему бы водочки надо, – с набитым ртом пробубнил Яшка. – Дай тысчонку, я сгоняю в магаз на станции.

При упоминании водки Женя закрыл ладонью рот и выбежал на улицу. Лёша враждебно глянул на семейку и пошел ставить чайник.

– Что не дашь денег? – удивился Яшка. – Борьке опохмел стопудово нужен, да и хлеба нет, детям чаю попить не с чем, тебе кофе.

Кофе! В мойке гору грязной посуды венчала брошенная Яшкой турка.

Обернувшись на обнаглевшую семейку, Лёша увидел тянущего улыбку Яшку и его спешно дожевывающую жену. Рядом сидели их сыновья десяти и двенадцати лет. И если десятилетка смотрел на Лёшку, то глаза второго были опущены вниз, подсветка говорила о том, что Яшкин страшненький сейчас снимает Лёшку и их намечающейся скандал.

– Так вот за что вас так все любят, что прозвали саранчой? – усмехнулся Лёша. – Я хорошо получаюсь на видео, а малой?

Лицо Яшки вытянулось, и его улыбка изогнулась коромыслом, Яшкина жена громко проглотила то, что дожевывала.

– Чо ты сказал? – завизжала женщина. – Кто про саранчу сказал? Борька, да? Нет! Это Наташка! – жена Яшки перешла на визг, и в комнате над кухней что-то упало. – Это она нас ненавидит! Ей Бог ребеночка не дал, вот она и злится. Яша, – вскочила из-за стола грузная баба, оглядела стол в поисках съестного, но, ничего не найдя, гордо вскинула вверх подбородок, измазанный в майонезе, и заявила: – или вы сейчас все перед нами извиняетесь, или мы уезжаем!

– Уезжайте, – подал голос с лестницы Борис.

Он, оказывается, сидел на ступеньках в таком месте, что с первого этажа кухни его не было видно. Дальше скрываться смысла не было. Борис встал и спустился на кухню. Брезгливо поморщился, глядя на катающиеся по полу бутылки, гору грязной посуды в мойке, открытый и уже пустой холодильник.

– В холодильнике был торт, – подошел к холодильнику, охлаждающему кухню, Борис и заглянул на каждую полку вблизи, не веря, что торта нет.

– Вспомнил он, – хмыкнула Яшкина жена. – Ты извиняться будешь? – уточнила она у деверя.

– Неа, – захлопнул холодильник Борис. – И Наташка не будет. Уезжайте.

Яшка доскребал что-то из пластиковой емкости, но услышав фразу брата, возмутился:

– Это такая же моя дача, как и твоя.

– Неа, – возразил Борис. – Родители официально разделили наследство – тебе квартира, мне дача, которая, на момент раздела, стоила в два раза меньше, чем твоя квартира.

– Это мы еще посмотрим, – хитро улыбнулся Яшка.

Борис раздул ноздри, и открыл уже рот, чтоб возразить брату, но тут вмешался Алексей:

– Борь, осторожней, тебя племянничек снимает.

Борис закрыл рот, громко втянул в себя воздух и только собрался что-то сказать, как Яшкина жена вставила фразу:

– Пусть Лёшка извинится, он первый начал. И перед Олькой сразу.

Алексей, ищущий способ, чтоб набрать в чайник воду и не трогать при этом грязную посуду, остановился и посмотрел на Бориса. Борис в это время смотрел на стол. Его племянник снимал всех уже не таясь.

– Дурдом, – отмахнулся Лёша. – Не буду я перед этими извиняться.

– Ну, так проваливай отсюда! – взвизгнула Яшкина жена. – После вчерашнего, я за один стол с тобой не сяду.

– Да, – подгавкнул её муж.

Алексей поставил пустой чайник на плиту и развернулся к Борису, тот молчал, словно внезапно его разбил инсульт.

– Да я сам с тобой за один стол не сяду! Майонез с шеи вытри, – сказал взбешенный Лёша и, не удержавшись, хрюкнул.

Младший сын Яшки, сидящий рядом с матерью, засмеялся. Навряд ли в силу возраста он понял, почему дядя хрюкнул, но по шее от матери он получил настолько крепко, что клюнул лицом в пустую уже тарелку. Его брат продолжал снимать, как мать добавила брату еще один подзатыльник, когда тот быстро поднял голову.

– Сотрешь потом это, – приказала сыну Яшкина жена.

– Не могу, мам, это трансляция.

Алексей это слышал, поднимаясь по лестнице. Усмехнулся. А ведь мамаше-саранче могло по современным меркам сейчас и прилететь.

Наташа, жена Бориса, стояла в дверях своей комнаты, а за ней виднелось еще пару женских теней. Где же тогда ночевал Борис, раз все девочки в комнате у Наташи? Увидев Алексея, Наташа демонстративно поджала губы и отвернулась. Она могла это сделать раньше, когда он только поднимался по лестнице, но она специально сделала все так, чтоб он понял – на него обиделись. Дверь при этом Наташа закрывать не стала.

Алексей фыркнул и пошел выше. Под самым сводом крыши была еще одна маленькая комнатка, в которой из мебели был только брошенный на пол матрас. Выпрямиться во весь рост там было невозможно, но вполне хватало пространства, чтобы всласть выспаться. Комнату отдали Алексею и Ольге как условным молодоженам в их компании. Условным потому, что Ольгу Алексей привез сюда впервые, это был их первый выход, что называется, в свет – в общую компанию.

Стоя перед невысокой дверью, Алексей понял, что весь дом затих. Слушают.

– Что же было вчера? – почесал затылок Лёша и открыл дверь.

На кровати мирно спали два человека. Ну, мало ли кто улегся спать рядом с его девушкой? Женщин в доме вчера было пятеро. Ольга, Наташа, саранча и… Алексей вспомнил, что за спиной Наташи в дверях мелькнуло два женских силуэта. Может кто-то приехал поздно ночью? Но нет. Во дворе стояло четыре автомобиля.

Лёша дотянулся до своей сумки с вещами, выставил её на лестницу, чтоб в пылу ссоры её не забыть, и приподнял одеяло. Рядом с женскими ступнями, явно Ольгиными, судя по татуировке на левой щиколотке, лежала пара грязных мужских лап. Лёша поморщился от запаха и стащил с парочки одеяло полностью. На Ольге был красивый нежно-розовый комплект, которого Алексей еще не видел. А на мужике дешевые сатиновые семейные трусы.

Пока Алексей соображал – устраивать ему скандал или молча уйти, проснулась Ольга. Она в отличие от него соображала быстрее:

– Ты что здесь делаешь? Мы друг другу больше никто! Закрыл дверь с той стороны!

– А кто это? – показал Лёша на спящего мужика.

– Не твое собачье дело! – истерично заверещала Ольга.

– Что вы так с утра все визжите, словно свиньи на бойне, – проворчал Лёша, бросил одеяло на Ольгу и закрыл дверь.

Он подхватил свою сумку и стал спускаться по лестнице. Из-за закрытой двери на чердаке продолжали раздаваться крики – Ольга будила спящего. На втором этаже Наташа быстро захлопнула дверь, чтоб не разговаривать с Лёшей. На первом этаже Борис собирал в мусорный пакет катающиеся по полу пустые бутылки. Детей за столом уже не было, зато Яшка с женой сидели с довольным видом, зажав в руках по смартфону.

– С такими родственничками врагов не надо, да, Борис? – подколол Лёша друга.

– Лёш, – разогнулся Борис, в одной руке у него был мусорный пакет, а в другой пустая бутылка, – скажи спасибо, что я с тобой разговариваю. Я вообще дал слово жене, что пока ты не выпросишь у Ольги прощения, я с тобой разговаривать не буду?

– Что? – у Лёши от услышанного отвисла челюсть, но он быстро пришел в себя от мерзкого хихиканья саранчи. – Я не понял! Что вчера было? Я что такое сделал, что нашу, сейчас посчитаю, двадцатипятилетнюю дружбу ты перечеркиваешь из-за девицы, которую ты вчера впервые увидел, и которая мне сейчас изменяет с вонючим мужиком?

– Да, – вздохнул Борис и продолжил собирать бутылки, – перечеркиваю.

– Так что я сделал то?

– Ты сказал Ольге, что она бездарная писака и никогда её писанину не напечатают на бумаге, – влезла в разговор жена Яшки.

– Так именно и сказал? – удивился Алексей.

– Да! – выкрикнула саранча.

– Нет, конечно, – справился со сбором бутылок Борис. – Не так грубо, но смысл передан точно.

– И мои слова это повод, чтоб она переспала с каким-то мужиком, а я лишился друга? Борис, ты хоть читал её писанину?

– С каким мужиком? – насторожился Борис.

– Да я не знаю. Храпит там какой-то мужик с грязными ногами. Но ты мне скажи – ты читал её писанину? Ты знаешь кто она такая? Может я девицу с ночной улицы сюда привез. Ты видишь, как быстро она нашла мне замену? Мы с тобой со школы дружим. Это уже ничего не значит?

Борис завязал пакет с бутылками и поставил его возле двери, а сам пошел мыть посуду.

– Знаешь, Лёш. Наташа считает, что ты слишком токсичный. Что у меня в друзьях не могут быть такие люди. Ты несешь отрицательную энергетику. Это плохо, – Борис открыл кран, выдавил моющее средство на губку и начал мыть посуду.

– Так, может, ты на работу и Наташу устроишь. Она все равно за тебя уже думает, – съязвил Лёша.

– А вот за это тебя никто и не любит, – тыкнул в его сторону мыльной мочалкой Борис. – Ты и над прошлыми своими девушками издевался. Риту называл мазительница, а она сейчас в галерее альтернативного искусства выставляется.

– Знаешь, почему эта галерея так называется? – спросил Лёша, доставая из сумки спортивную куртку. – Там выставляются те, чья мазня даром никому не нужна. А ты, друг мой Борис, – акцентировал Алексей внимание на слове “друг”, – тоже Риту так называл.

– Но я называл её не в глаза, а ты хейтиришь и газлайтишь.

– Газ что? – нахмурился, застегивая куртку Лёша.

– Не помню, – признался Борис. – Наташа объясняла, но я забыл.

– Я понял, – Лёша взял сумку. – С работы я тоже, пожалуй, уйду.

– Лёш, причем тут работа? Это другое! – бросил мыть посуду Борис и пошел к Лёше.

– Нет, Борь. Ты в угоду своей жене и её подружек гонишь меня сейчас после пьянки из своего дома. Я сто процентов сегодня лишусь прав, если вообще не разобьюсь после дождя. Зато у тебя в доме будет положительная энергетика. Салют, саранча! – вскинул руку Лёша и помахал Яшке и его жене.

– Лёш, подожди, – попытался развернуть его за плечо Борис.

– Я, если сегодня разобьюсь, запрещаю тебе приходить на мои похороны! – зло выплюнул в лицо Бориса Алексей. – И Наташке твоей запрещаю, – он вышел из кухни, Борис пошел за ним, но услышал фразу, после которой решил не догонять теперь уже бывшего друга:

– Жена-дура – это катастрофа.

– Это современные тенденции, – крикнул с крыльца в спину Лёше Борис.