Карамора.

Не хочу я рассказывать про то, как попал в новый мир. Достаточно скудная, скучная и нелепая ситуация. Однако факт остается фактом. Жизнь после смерти есть. Но увы, только в другом мире. Я не увидел свет в конце туннеля. А новая жизнь встретила меня ударом об землю, отбитыми органами и запахом типичной, для старой эпохи, подворотни.

Кем я был раньше — уже не важно. Радует тот факт, что мое тело не принадлежит какому-нибудь откровенному идиоту и неудачнику. Нет. А вот мир...

Никогда не думал, что попаду в историю. Точнее, в историческое время. Дореволюционная Россия, на грани Гражданской войны, это вам не в кино сходить. События, в которые я ввязался, личности, на которых я повлиял...

Да что уж говорить. Все, что я встретил здесь — никак не складывалось с той историей, которую я учил в школе или читал на Википедии, после очередной ругани в комментариях социальных сетей под провокационным постом.

Революция? Пожалуйста, на каждом шагу. Разносортный мусор и маргиналы? Борьба! Магия? Что же, не дай бог, кто узнает о моей особенности, меня не то, чтобы четвертуют... будут пытать, однозначно.

И дай бог, после пыток я скоропостижно скончаюсь, а не попаду на стол к какому-нибудь «ученому».

В данный момент, шагая вместе со своим напарником по вечернему Петербургу, искренне возмущался. Но, про себя!

Из-за нового маршрута патрулирования мне досталось не самое приятное место. Улица клоунов, откровенных идиотов и пьяней, а также... аж думать противно.

Училище Правоведения кишело блудными студентами, проституцией и постоянным бандитизмом, ну и преступниками.

Ой, совсем забыл сказать... их редко называли преступниками. Время, относительно «нашей» истории, чуть отличалось. Нет, революция еще не началась, и белогвардейцев не задавили, но местные термины, пожалуй, забавляли...

Жиган — так называемый представитель тюремного пролетариата, был в этом месте — привычным персонажем. Хотя... они особо и не высовывались, но были частым явлением именно на этой улице. И из-за своего крайне низкого статуса были весьма отчаянными. Так как не имели уважения ни на каком социальном слое общества.

И прямо сейчас, под звуки бьющегося стекла и женского крика я завернул за административное здание, опустив руку на кобуру.

— Коль, — басистый голос напарника зазвучал из-за спины, — Может, ну его?

Замер у поворота в подворотню, оглянулся, встретил бледноватое лицо бывшего крестьянского сотского, что в моем понимании было «низшим ментом», и покачал головой. Василий Уткин был, пожалуй, одним из немногих работников на службе уголовного розыска, к кому я относился со всей душой.

Трусоват, бедноват, глуповат, но, в целом, пацан учился. Чему мог. Да и как, пацан? Ровесники мы, по местному времени. Обоим по двадцать пять лет, далеко не щенки по местным меркам.

— Вась, а если жертва? А если... — я невольно перекрестился и продолжил, — Тот самый — маньяк?

От упоминания «маньяка», пацана затрясло. Да и мне, самому, было не очень-то и приятно при упоминании этой личности. Особенно если вспоминать все фотографии в альбоме местного участка.

— Если там Трахтенберг, — Васька тоже перекрестился, — Лучше я это... обратно в село уеду.

— Кто тебя туда пустит, а? — повернулся в еле освещенный лунным светом переулок и сделал первый шаг.

Нога тут же угодила в лужу, добавив влаги и в без того сырые носки. Щедро напитывая их новой порцией грязной жижи, и шаг за шагом, медленно, но, верно, мы направились в сторону шума. Когда и без того часто повторяющееся визги участились, я чуть было не остановился.

Появилось желание шлепнуть себя по лбу. Ну... где мы находимся? Правильно, у училища... студенты, проститутки...

Моя излишняя внимательность, знания, так скажем, о грязи, которая творилась в этом времени, меня и погубит. Рано или поздно. Но интуиция, все же, сработала на ура. Визг перерос в крик, а дальше в рев.

Медлить не стоило. Вытащил из кобуры Браунинг, выставил его перед собой, как герой какого-нибудь кинофильма, и резко выскочил из-за баков. Жаль только, что не поспели.

На громкие шаги отреагировал сразу. Повернул голову в сторону и сделал пару выстрелов в спину, но почему-то, преступник не упал, а продолжал бежать дальше. Замер, не понимая сути происходящего, а Васек рванул за ним, прокричав мне:

— Осмотри ее! Добью!

Ну, в общем, я остался у бездыханного тела.

Последующие выстрелы эхом разносились между домов, но на крики моего напарника — никто не реагировал. Вернулся подозрительно бледнее обычного, с застывшими на месте глазами.

— Коль... он не остановился...

Спустя час.

— Карамора, — низкорослый усатый дядька, с выдающимся пузом, кажется, испытывал мои нервы, — Не может человек после пары выстрелов в спину — бежать дальше. Понимаешь? Ну не может!

— Василий подтвердит, — сухо добавил я, косясь на закрытое тканью тело, — Я попал. Гильзы, — вытянул перед собой ладонь, — Вот. Вася выпустил в него весь запас. Ни одной пули на земле не лежит, понимаете?

— Так вы что, в бога получается стреляли? — захохотал капитан Сычкин, — А не употребляете ли вы часом? М?

Я снисходительно покачал головой, хотя, будь бы я не при исполнении, размазал бы сопли кулаком по этой жирной роже. Наркоманом меня еще не называли.

«Сволочь».

— Давайте-ка так, братцы сказочники, — капитан откровенно зевнул, порылся в нагрудном кармане и достал папиросу, — Отчет напишите уже в отделение, а сейчас, — он махнул рукой еще одному сотруднику нашей нетленной службы, — Пакуйте ее.

Несмотря на то что Сычкин трижды предложил подвезти меня, я остался на месте. Выжидал, пока вся «бригада» доделает свои дела и удалится с места. А чтобы не вызывать подозрения среди своих, поплелся в ближайший бар, где под рюмку отвратного пойла, выжидал.

Занимался, так сказать, самым привычным делом. Наблюдением.

Но и награда была несколько иной. Мои способности. Очередная проверка своего нюха и навыков. И если бы не они, пожалуй, я бы и не пошел в полицию.

Час, а может, два, просидел перед окном. Провожая взглядом уезжающие машины, уходящих полицейских и лишь когда убедился в отсутствии лишних глаз, расплатился и вышел из заведения.

Чуть приподнял воротник, спасаясь от моросящего, майского дождя, и свернул в тот самый злосчастный угол, где все так же воняло тухлятиной, тряпьем и чем-то еще.

Огляделся по сторонам. Убедился, что лишних зрителей нет, поднял руку и щелкнул перед собой пальцами.

«Началось, мистер Карамора».

На тускло освещённой подворотне стало светлее. И совсем не от солнечного света, и не от света фонарей, а в моем мозгу. Перед моими глазами, и только перед ними.

Обилие зеленых отпечатков ботинок на асфальте, обозначало следы моих друзей. Соратников, даже или же — дружелюбно настроенных лиц. Красное пятно возле бака чуть поодаль — след от трупа, как и капли крови по земле, которые тоже подсвечивали. Желто-коричневый след — капитан Сычкин, которого моя магия не могла определить к другу или врагу, а вот легкий, зеленоватый туман в разных точках пространства передо мной — запахи. Все тех же друзей.

Я мог определить имя, кому они принадлежали — лишь касанием пальца, и когда я убедился, что среди посторонних запахов или следов нет ни одного неизвестного мне человека, и всех я видел пару часов назад, озадачился.

А где же убийца?!

— Чертовщина, — пробубнил себе под нос, меняя ракурс «сканирования».

Пожалуй, помогло. Но...

В большом пятне на земле, в том месте, где лежала женщина, был след от ботинка. А капли крови, ведущие дальше, в ту сторону, куда убийцу гнал Васька. Что было самым странным, так это пустота цвета. Словно...

Если быть честным с самим собой, то маг из меня, как из любого военного министра моего времени — балерина. И на момент моей смерти, аж в 2023 году, ни один из них не танцевал... собственно говоря.

Поэтому все указывало лишь на то, что навык, которым я пользовался, был ненадежным.

Проследовал за отпечатком до самого выхода с подворотни, чуть было не попал под запряженную лошадьми карету, выругался, а я это умел, и на этом задание закончилось. Решился, конечно, вернуться на место, снять и перевести отпечаток на лист бумаги, но на мое удивление, того протектора ботинка, которого я видел, на бумаге не было.

— Так, получается. Это действительно магический след?

В десятый раз за сегодняшний вечер назвал все это отборной чертовщиной и поплелся в сторону бара. В очередной раз, чуть не попал под повозку.

Мда... местному времени не хватает дорожной разметки, пешеходных переходов и светофоров. Казалось бы, ну, собьют тебя и собьют, всем будет наплевать, если ты не шишка какая-нибудь. Герцог там, граф или же — князь. А я что? А я полицейский. Всего лишь.

Мысли, которые мешали мне сосредоточиться на моем попаданстве, частенько всплывали не в самый лучший момент. По большей части именно в те события, где разум нужно было держать в трезвом, холодном состоянии.

Мою форму, конечно же, уважали, но по-своему. Но если меня собьет любой представитель высшего общества, то мою семью, если бы она была здесь, обязали бы выплачивать компенсацию. Местные сволочи весьма грамотно могли составить списочек ущерба, который нанесло мое тело.

Плеваться хотелось от устоев этого общества, да толку-то?

Высиживая привычное место в баре, после очередной рюмки отборного-отвратительного пойла, глядя на улицу, гадал про себя. Что может двигаться по земле так, чтобы не оставлять свой лед?

Почему меня это смущало? Да просто потому, что у меня, хоть и не было никакого учителя магии, там... как в извитых романах моего времени, не было фамильяров или талмуда какой-нибудь ведьмы. Учился всему сам, ну и... с помощи Петровича, который иногда подкидывал дельные мыслишки.

Кто такой Петрович? О... это долгая история, но я, пожалуй, попытаюсь ее сделать чуть короче.

Аркадий Петрович Хухма — бывший народный деятель. Насколько бывший? Ну... ходит он с трудом, а в нашу квартиру гости не заходят. Так что, можно судить по его «ограниченности», что в его душе дух революционера — помер, вместе с ногами.

Когда я свалился ему на голову, это было весьма грандиозное событие. Что было самым... ну, смешным, что он меня знал. Как заядлого пьянчужку без рода, без кобылы. Проживал вместе с покойной бабушкой в подобие общежития, через улицу от его дома. А как бабка померла, бомжевал, если такое слово вообще можно употребить в местном обществе.

Сам факт попадания он видел. Пожалуй, это и стало ключевым моментом его фразы:

— Проходи, гость. Помогу аки святой...

А затем с его слов я узнал следующее: мое тело, точнее, тот самый Николай Николаевич Карамора, долбился в его дверь минут десять, кричал и вопил, чтобы открыли. Может, попутал пацан что-то, а, может, и нет. Но когда Петрович дверь-то отворил, уже мертвое тело с ножом в спине — упало за порог дома.

Кто убил его? А никто и не знает. Но в момент, когда Петрович Наклонился к телу, появилась яркая вспышка где-то в коридоре, и когда свет погас, Карамора задышал.

Вот так я и попал в тело сиротки. Правда, с его же слов, Карамора — изменился. И более молод стал, и красив, подтянут, словно помолодел.

— Вот те, раз... — первое, что я услышал в новом мире.

После короткого «оформления» миро убранства, когда и я, и он поняли, что иномирец, я выпал в осадок. Благо, что и документики при себе были, и крепок я телом, как и духом. Работу вскоре, нашел. Под стать той, кем и работал раньше.

Правда, обычный патрульный и инспектор-криминалист, немного разные вещи. Но карьерную лестницу я строю добротную, на самом-то деле. Не учитывая магии, знания у меня что нужно. А если еще и сравнить времена... у меня были вполне развязанные руки.

О магии, кстати, мы узнали случайно. Но это знание стало переломным во всех отношения, ибо Петрович долго сомневался, стоит ли мне бродить по его дому, и что мне делать с такой силой. А на все вопросы: «отчего такая немилость к магам?», ответ был прост:

— На костре они гореть должны, окаянные. В бездну к бесам!

Ну и все в том же духе. Мне не по нраву пришлось, но и Петрович пощадил, не выгнал с голой задницей на улицу. Спелись, как говорится. Да и старику на радость помощь по дому. А уж тем более, какие я истории рассказывал, что из моего мира, что из событий здесь...

Хотя кому я вру? Он был доволен после первой сказанной фразы о... большевиках.

— Большевики победили.

А что и как... увы, ему не было интересно. Правда, я не учитывал разницу наших миров, все же. В моем мире, магии не было, отродясь. Но...

— А если все-таки всегда была? — пробубнил себе под нос, поглощаясь воспоминаниями.

Официантка, которая все это время, пока я вспоминал события попаданства, весьма нагло похлопала по плечу, думая, что я уснул. Обернулся, посмотрел грузинке в глаза, улыбнулся и сказал:

— Спасибо, больше не нужно.

В ответ получил лишь широченную улыбку, а затем, я вернулся взглядом к окну. Всматривался в толпу, изредка борясь с желанием щелкнуть пальцами перед лицом и, пожалуй, на этом и закончил свой вечер.

«Дурак... даже не думай на людном месте проявлять способности...» — корил сам себя, огибая местных пьянчуг, — «Сам же помнишь, что последний раз было. Чуть не ослеп от количества следов и яркости магии...»

Не знаю, в яркости ли было дело, но тот самый урок, трехмесячной давности я усвоил до конца дней своих.

В лицо ударил легкий, прохладный ветерок ночного Петербурга. Как только я перешагнул порог бара, следом, раздались вопли. Зазвучали они из-за спины и закончились тычком в спину. А слова, адресованные мне, были весьма грубыми, даже по местным меркам:

— Пшел вон с дороги, ирод.

Отошел, злобно посмотрел на громилу в нательной майке, который за воротник вытаскивал на улицу изрядно выпившего, смуглого мужчину с бакенбардами. Затем он от всей души — швырнул его прямо на каменную брусчатку. Бедолага, в связи со своим состоянием, даже не справился с «полетом». Что уж говорить про правильное падение с руками перед собой.

Как мячик ударился несколько раз об дорогу, перекатился, и в манере зарубежных кино, еще и под карету попал. Правда, большие колеса весьма легко справились с преградой перед собой, а извозчик, даже не удосужился остановиться. Что еще раз подтверждало сволочность этого времени.

Никто, просто никто из тех, кто был на улице, не подошли, не вызвали скорую, не побеспокоились о состоянии мужчины. Кроме меня. Мне же всех больше нужно?

Нет. Просто я, человек. В отличие от них.

Быстрым шагом пересек дорогу, встал около тела и поднял руку перед собой, ладонью в сторону приближающейся повозки и как мог, заорал:

— Стоять!

Извозчик послушался меня, а когда я попросил его немного постоять, подождать, чтобы бедного мужчину еще раз не переехали, просто не рискнул покрутить у виска. Хотя в свете фонарей его выражение лица было именно таким, мол, куда ты лезешь, дуралей молодой.

Мужик был помятый, вонючий, весь в непонятной глине, и как мне показалось, уже не дышал. Пара изо рта не было, грудь не поднималась, а лицо в крови... ну, так скажем, не предвещало ничего хорошего.

При осмотре документов не нашлось. Я вставил в свои зубы свисток и что есть мочи, засвистел. Авось если есть где — свои, обязательно прибегут на вызов. Правда, я ее и не сразу заметил.

За моей спиной выросла фигура, которая монотонным «кхм-кхм», привлекла мое внимание. Даже не обернулся, чтобы на него посмотреть, а просто спросил:

— Подхватим и перенесем с дороги, — думая, что рядом свой.

— Ему уже не поможешь. — за моей спиной зазвучал холодный, мрачный голос, от которого мурашки по спине побежали, — Сломанное ребро пробило легкое. Обильно внутреннее кровоизлияние. Три минуты, и он труп. Здесь, увы, ничем не поможешь.

Я обернулся, не понимая, как можно было определить подобное, лишь посмотрев на тело. Но за спиной никого не было. Повернулся к извозчику, а тот указал в сторону обратного направления, откуда он сам приехал.

Вскочил, выглянул из-за повозки и обомлел.

Человек в черном как смоль костюме не просто шел по дороге, а, казалось, плыл.