Караван-сарай

Эфа зарылась в песок, прячась от жары, заодно так и добычу можно подкараулить. Наружу торчат только глаза, и эфа видит всё вокруг, но недалеко. Я тоже не видел её, мог бы и наступить, но у меня есть посох. С ним просто легче идти, а ещё он кормит меня. Эфа посчитала посох добычей и дёрнулась. Этого хватило, чтобы я пригвоздил её голову к песку. На конце посоха у меня небольшая «колючка», просто острый шип, прочный и закалённый.

Змее этого хватило вполне, она изогнулась и умерла. Теперь отрезать голову и можно продолжить путь. Готовить её сейчас я не хочу, да и негде, опять же, вода заканчивается, а идти ещё далеко. Змеи, едва ли не единственная моя пища. Сейчас трудно найти что-то ещё, поэтому я и хожу от города к городу. Бухара, Самарканд, они сейчас скорее мертвы, чем живы.

Нет, никакой войны не было, города убил хлопок. Непомерное орошение истощило реки, и они пересохли однажды. От Сырдарьи остались только небольшие лужи, мерзкие на вкус и полные трупного яда. Я не беру воду из них, только из колодцев. В них тоже нет воды, но если хорошенько поработать лопаткой, то можно докопаться до воды. Парадокс, на глубине целое море, но вот докопаться до него нереально.

Арал давно пересох, осталось только немного там, где раньше был Казахстан. Война? Нет, большой не было, но вода стала исчезать и появились шайки, готовые убить кого угодно ради воды. Они и убивали всех, кого смогли, пока не закончились патроны. В городах и сейчас можно найти брошенные автоматы, ружья и пистолеты. Деревянные приклады пошли на дрова, я и сам порой растапливал ими костёр.

Пить хочется всё сильнее, но я берегу воду, в пересохший рот сую кусок аметиста, висящий у меня на шее на шёлковом шнурке. Если гонять его по рту, то уже не сухо вовсе. Слюна смачивает полость рта и главное, не глотать её. А вон и колодец, рядом растёт саксаул, поэтому его видно издалека. С другой стороны, там и змеи могут прятаться от жары, надо быть осторожным. Ничего, на то у меня и посох, чтобы проверять всё вокруг.

В пустыне всё кажется иным, вот он, колодец, но дошёл только к вечеру. Ещё светло, но я приготовил фонарь, благо, заряжается он от солнца. Внизу будет темно и он совсем не лишний, да и осмотреть внутренность колодца надо перед спуском. Вроде чисто, корни не торчат. Значит, змеям не за что зацепиться, но лезу я осторожно, посох в руках.

Кто бы подумал, что в пустыне пригодится мой альпинистский опыт. Закрепившись за саксаул, я стал спускаться, осматривая стенки колодца. Змей вроде нет, а это хорошо, можно спокойно работать. Песок внутри слегка влажный, значит, вода есть. Начинаю копать, и быстро раскапываю воду, раскидывая песок к стенкам. Как только воды стало много, я подождал, чтобы отстоялась, а потом наполнил все фляги и даже котелок. Змею сварю, супчик намного уместнее в моём случае.

Выбираясь из колодца, в наступившей темноте заметил на фоне неба силуэт змеи. Ждёт меня, а попадёт на ужин, или на завтрак, там посмотрим. Зажав в зубах кривой кинжал, я полез наверх, присматривая за силуэтом. Ждёт, думает, что это еда, глупая, как ты меня собираешься есть? Вот она уже близко, и я завис, перехватив кинжал правой рукой.

Резкий взмах кинжала и голова улетела в пустоту колодца. Тело змеи обмякло, и она едва не упала вслед за головой. Кинжал снова в зубах, а я схватил, сползающее в колодец, тело. Крупная кобра, этого будет много для ужина, не беда, выпотрошу и будет запас мяса. Пришлось совать за пазуху, хрен с ней, с кровью, на мне её хватает. Хоть бандитов нет и то хорошо, а то надоели уже эти сражения и похороны непонятных персонажей.

При свете фонаря снял шкуры со змей, развесив кобру на ветвях саксаула. Вытянул верёвку с котелком на конце, покромсал эфу туда и разместил на огне. Печка у меня походная, крошечная, но на ней можно приготовить что угодно. Зато огня не видно толком и недобрые люди не подкрадутся неожиданно. Воздух чистый, небо ясное, луны нет, да и ладно, при свете звёзд видно далеко. Змея варится, половина точно выкипит, но так даже лучше. Концентрированный бульон, это то, что мне надо.

Куда я иду? В Хиву, надо узнать, что стало с этим городом. Бухара с Самаркандом практически мертвы, редкие жители похожи на тени, улицы заносит песок. За глоток воды они готовы на всё, а за флягу могут и убить. Еды почти не осталось, а знаменитая базарная площадь сейчас до боли в глазах пустынна. Древние здания ещё стоят, строить тогда умели, минареты смотрят в небо, но призывных криков муэдзинов с них больше не слышно.

Там я нашёл пару горстей фиников в караван-сарае. Старый хурджин, который не заметили мародёры, почти пустой, но именно, почти. Искать я умею, что завалилось, закатилось или просто лежит там, где не должно. Иногда мне кажется, что я найду иголку в бархане песка, но такие мысли я гоню, они расслабляют, а это чревато.

Казахи вспомнили о своих корнях и ушли в степь с юртами и баранами, это те, кто выжил и сумел купить этих баранов и юрты. Только мне туда нельзя, я на плохом счету у бандитов, да и вообще, на плохом счету. Слишком много я их уничтожил, пока патроны были, да и потом тоже. Сделал лук из рессоры старого москвича, когда они ещё настоящие были, из хорошей стали. Такой лук просто так не натянуть, но через блоки вполне возможно. Он и сейчас со мной, помогает выжить в этом пустом мире.

Зачем я иду? Сам не знаю, но смысл есть в моём передвижении. В Бухаре нашёл семью, отца которой убили бандиты. Они бы погибли, но я отправил их на самолёте. Именно на самолёте, удалось запустить старый «кукурузник», на который давно никто не обращал внимания. Там же, в Бухаре, нашёлся и пилот, пожилой сторож в бывшем аэропорту. Два дня мы собирали бензин, сливая его с автомашин, на которых больше некому ездить, но мотор завели.

– Лети на север, так будет лучше, если дотянешь до России, то там уже спасётесь.

– Дотяну, тут можно в пол газа лететь над пустыней, на «экране». Если кого увижу, наберу высоту. Да ты не думай, я на них полжизни летал, руки не забыли.

– С Богом, береги девчат.

Самолётик разбежался и взлетел, надеюсь, они доберутся до мест, где жизнь не умерла. По какой-то непонятной причине, дожди перестали идти в этой полосе. Говорили, что ось земли наклонилась, она, мол, колеблется с периодом шестнадцать тысяч лет. Значит, когда-нибудь жизнь снова вернётся сюда. Интересно, в Сахаре теперь идут дожди, или тоже нет?

Откуда берутся в пустыне подземные моря? Рассказывал мне в детстве наш учитель, что дождь просачивается через песок, а потом добирается до твёрдой породы и там скапливается. Именно поэтому безжизненное и лишённое влаги место за миллионы лет накопило под собой достаточно влаги.

Ладно, разговоры, это хорошо, но змея вроде сварилась, остынет и поужинаю. Луна появилась, теперь видно далеко, но и меня видно. Остывшую «печку» убрал в рюкзак, поел «змеиного супчика», можно и поспать. Осмотрелся для начала, стоя у ствола саксаула, а потом улёгся в тени от колодца. До горизонта никого нет, а это три часа хорошего сна с гарантией.

Проспал четыре и чуть не попался. Идут трое, явно заметив меня, или предполагая, что я здесь. А стрел у меня осталось всего две, ну и ладно, посмотрим, кто кого. Натянул тетиву, пропуская через ролики, и стал ждать, прячась за колодцем. Подошли близко, но выдали себя, вынимая оружие из ножен, сталь трудно извлечь без звука. Пора, и я вложил стрелу.

Вот они удивились, когда из-за колодца высунулась моя морда и стрела свалила первого. Закричав проклятия, они бросились на меня, но вторая стрела свалила самого крупного. Последний так и продолжал бежать, но его сабельку я отбил луком в сторону и вогнал кинжал под рёбра. Он умирал долго, но что я мог поделать. Попросили бы по-хорошему, я бы отдал им кобру, а теперь уже ничего не исправить.

До восхода, я вырыл в песке яму, уложил их туда, вытащив стрелы, и засыпал, соорудив холм. Солнце ещё не поднялось, а я уже шёл снова по старинной дороге, засыпанной песком. Чутьё у меня как у верблюда, как будто я знаю, куда идти. Если до ночи попадётся колодец, значит, я не сбился с пути.

В Самарканде старика спустили в колодец, и он набирает им воду, которая сочится едва-едва. Воды мало, но по нескольку глотков набирается тем, кто ещё выжил. Его кормят, но, когда он умрёт, этот колодец станет непригодным. Что будет с людьми, страшно подумать, хотя, могут ещё кого-то опустить вниз, а труп поднять наверх. Привыкли люди к своему дому, бросать его тяжело, да и не всякий сможет перейти пустыню.

Это кажется, что только переставляй ноги, песок подвижный, порой ноги вязнут в нём, а порой он такой плотный, что идёшь и идёшь. Барханы, как сугробы, только большие, иногда проще обойти большой, чем карабкаться наверх. Аметист давно гоняю по рту, берегу воду, это сейчас у меня её вдоволь, но экономлю всё равно. А солнце жарит невыносимо, если бы не шляпа, давно упал бы замертво. Есть люди, которые тюбетейкой обходятся, везёт им.

Впереди показалось море, такое красивое и манящее, но я знаю, что никакого моря там нет, это мираж. Смотрю в ноги, поскольку смотреть на воду невыносимо. Это оказалось правильно, едва не прозевал эфу. У меня теперь запас мяса, но пусть будет, лучше иметь запас, чем голодать. Пока снимал с неё шкуру, мираж пропал, теперь можно высматривать колодец.

Его чуть не поглотил бархан, подобравшись вплотную. Тут и привязываться не за что, придётся воспользоваться посохом. Как-то не особо и хочется, как будто я предчувствовал неприятности, хорошо ещё, что полез в полной экипировке. Уже оказавшись внизу, услышал хохот снаружи. В колодец посмотрела бородатая физиономия и дико рассмеялась.

– Вот ты и попался! – торжествующе крикнул он. – Ты убил моего брата, а теперь я убью тебя! Но сдохнешь ты не быстро, даже, если найдёшь воду, а потом бархан похоронит тебя навечно!

С этими словами, бородач поднял посох и скинул его вниз вместе с верёвкой. Он ещё смеялся, а я уже думал, как выбраться отсюда. Посох, это хорошо, с ним можно попробовать подняться наверх. А пока я осмотрелся и решил добраться до воды. У меня две змеи, а с этим можно прожить достаточно долго. Воду я нашёл уже , когда стемнело. Даже в самом глубоком колодце чувствуется, когда наверху день, а когда ночь.

– А не поесть ли мне? – решил я и достал свою «печь».

Сухой спирт я тоже нашёл ещё в Самарканде, на упаковке буквы уже не читались, но я знал, что это такое. Эфу или кобру? Вопрос не шуточный, с одной стороны, кобра больше, а с другой, она основательно подсохла и не пропадёт даже в колодце. Значит опять придётся есть эфу.

Это с виду змея большая, но в рёбрах почти ничего нет, только хвост по-настоящему состоит из мяса. Порезав эфу на куски, я уложил её в котелок и поставил на печь. Сухой спирт разгорелся и вскоре вода закипела. Тёплый воздух поднялся наверх, и тут я снова увидел бородатую рожу.

– Решил поесть напоследок? Это не спасёт тебя, ты не выберешься оттуда, если у тебя нет крыльев. Твоя поганая душа так и отправится в ад.

Он ещё ругался, переходя с русского на фарси, вызывая тысячи проклятий на мою голову, а потом оставил меня в покое, решив, что надёжно лишил меня возможности выбраться из колодца. А я сварил змею, поел и стал планировать подъём. Внизу что-то вроде камеры, довольно широко, а настоящий ствол колодца начинается выше. Но, если насыпать песка, то я доберусь до его ствола, а потом… Потом мне поможет мой посох, но сначала надо хорошенько отдохнуть и набраться сил.

Ничего лучше, чем хорошенько выспаться, я не придумал, а потому заснул, прислонившись спиной к стенке колодца. Проспал долго, пока вниз не полетел песок. Бородач решил засыпать его, ускорив мой конец. Он не понял, что только облегчил мою задачу. Набрав в котелок воды, я принялся смачивать песок и трамбовать его ногами.

Сверху вниз много не увидишь, а я прижался к стене камеры, чтобы меня не было заметно.

– Эй, ты там не сдох?! – С сомнением спросил он.

Не дурак же я, зачем мне ему отвечать, пусть умает, что засыпал. Но он не ушёл, хотя и устал изрядно. Ещё бы, перетаскать столько песка, да ещё под палящим солнцем. Мой враг просчитался, у меня вдоволь воды и еды, он не проживёт здесь неделю, а я могу вполне. Наконец, целый день он не заглядывал вниз, и я приступил к подъёму.

На конец посоха я привязал верёвку и вставил его «колючкой в щель между камнями. Теперь верёвка только расклинивала посох, чем сильнее тянуть, тем надёжнее она распиралась в шахте колодца. Подобравшись к посоху, я нашёл опору для ног и поднял его выше, снова расклинив в шахте. Когда сил осталось мало, я устроился отдыхать прямо на посохе. Улёгся на него спиной, раскинув руки. Едва не заснул, но этого мне никак нельзя.

Повторяя многократно эти действия, я поднимался метр за метром, и уже ночью выбрался из колодца. Поднялся ветер и бархан понемногу пришёл в движение. Но теперь мне это уже ничем не грозит. Отдохнув в затишке, я решил отправиться в путь. Все мои силы, накопленные отдыхом внизу, я потратил на подъём, дальше шёл такой же усталый путник в очках, по которым лупили песчинки, закутавшийся, как ниндзя.

Три дня я не ел и пил только то, что накопил в колодце. Ещё пару дней и я останусь без воды. Песок летит густо и видно только под ногами, так я и брёл, пока не упёрся в стену. Нет, это не Хива, до неё ещё несколько дней пути. Я набрёл на остатки караван-сарая на шёлковом пути. А ведь это просто здорово, это не просто укрытие от ветра и летящего песка, но и возможность пополнить запас воды. Колодец здесь хороший и путники не даром останавливались здесь, чтобы передохнуть.

Амударья пересохла ещё раньше, каналы занесло песком, и они только напоминание о былом. Змеи тоже облюбовали это место, но мне хватит пока и кобры. Не подползайте, и я вас не трону. Нет, никакой мудрости в змеях нет, только яд и мясо. Кто подползёт, тот поделится со мной мясом. Одна кобра решила атаковать напрошенного гостя. Сама виновата, я не позволил ей подползти близко, пригвоздив точным ударом к камням двора.

Теперь снять шкуру, выпотрошить, но подальше и бросить там потроха со шкурой. Змей я убил столько, что можно сшить костюм тройку. Но сейчас не до моды, мне бы до Хивы дойти. А пока надо заняться водой, это самое важное, но сначала я осмотрелся, забравшись наверх. Вроде чисто, значит пора лезть в колодец.

Чинара рядом с колодцем и поилка для скота, когда-то верблюды и ослики пили здесь воду, отдыхая от долгого перехода. А теперь всё это, просто камни, в которые ветер наносит песок. Привязав верёвку к чинаре, я полез вниз, пригодились мои жумары, с которыми я лазил в горах Тянь-Шаня.

Этот колодец совсем другой, хотя в пустыне нет плохих колодцев. Здесь и стены выложены боле тщательно, выбраться старым способом будет непросто, зато здесь есть ролик, который ещё не сгнил от времени. Уже по привычке беру с собой всё снаряжение и запасы. Колодец не очень глубокий, не зря это место выбрали для отдыха, явно на водоносной жиле построили, а пользуясь хорошим колодцем, построили и караван-сарай.

До воды пришлось изрядно потрудиться, копал несколько часов, уже думал плюнуть, но тут песок пошёл мокрым, а потом и вода проступила сверху. Раскопав глубже, я получил небольшое озерцо. Вот тут я и набрал всё, что у меня было. Теперь пора наверх, и я полез по верёвке. Еле успел, только выбрался из колодца, как во дворе показались люди. Я присел за колодцем и достал лук, но тетиву натянуть не успел.

– Ты кто такой? – женский голос удивил, но вот стрела, нацеленная на меня, быстро поборола излишнее удивление.

– Путник, хожу между городами, – уклончиво ответил я.

– А лук тебе зачем?

– Время опасное, всяких людей доводилось встречать.

– И многих убил? – сверлит взглядом чёрных глаз, а лук не убирает.

– Я только защищался, – стараюсь подбирать каждое слово.

– Я спросила, сколько? – в голосе металл, такая спустит тетиву, и рука не дёрнется.

– Много, не считал, – надоело уже всё, пусть стреляет.

– Последний раз где?

–Два колодца отсюда, двоих застрелил, третьего кинжалом в бок. Они сами кинулись, я не нападал.

Сверлит по-прежнему, но тетиву ослабила, стрелять уже не думает.

– А бородатого, вроде басмача?

Сдох мой обидчик, могли свои зарезать. Дурак вообще-то, я бы и воды набрал, если бы попросили.

– Он меня бросил в колодце умирать, но я выбрался, да всё уже, засыпало наверно тот колодец, он под барханом. Если его убили, то без меня, я же в колодце сидел.

– Глотку вскрыли и бросили, но крови мало, – с сомнением произнесла она.

– Значит напились крови, у них воды явно мало было. Не помню я его, но явно из какой-то банды, я их много проредил в своё время. Кричал, что наконец-то меня нашёл, сбросил верёвку вниз с посохом и ушёл.

– Так это ты Дьявол Азраил?

Меня разбил смех, звали меня так когда-то бандиты, когда ещё огнестрел был в ходу. Хохот бил меня, а она рассматривал удивлённо. А между тем, сзади подползла довольно внушительная кобра. Змея раздула капюшон, но я подхватил посох и ударил её в голову. Попал прямо в пасть, зато теперь не укусит. Это не убило змею, я вскочил и пригвоздил её к камням двора.

Женщины визжат так, что любого мужчину введут в транс. С ней оказались три девушки разных возрастов.

– Вот и ужин на всех, – голос у неё стал совсем другим, металл ушёл, а появились грудные нотки, которые могут свести с ума.

Воображение рисовало восточную красавицу, но реальность оказалась ещё неожиданней. Она размотала лицо, и я потерял дар речи. Представьте себе Шахерезаду, но в улучшенном варианте, эдакую победительницу конкурса красоты среди Шахерезад. У меня и челюсть отвисла, а она стрельнула глазами и озорно рассмеялась.

– Змея прокиснет, пока насмотришься, – подначила она меня, вернув в реальность.

Пришлось заняться змеёй, сняв шкуру, я выпотрошил её и поставил котелок на огонь. Дров хватало, даже брошенное оружие нашлось, из прикладов которого я нащепал дров для моей печи. А после змеиного супчика я забрался в заветный кармашек и извлёк по пре фиников каждой. Вечер удался, и мы болтали о жизни, о произошедшем и вообще, обо всём на свете.

– Так Бухара с Самаркандом тоже умирают? – спросила она.

– Умерли, если не считать десятка-другого теней, они бродят по городу в поисках воды и еды. В Самарканде старик живёт в колодце и набирает воду всем желающим. Они кормят его изредка, чтобы не умер, а так пусто и уныло.

– Что же нам делать? – она загрустила. – Мы идём из Хивы, там такая же картина.

– Оставайтесь, змей пока много, вот фиников ещё на один вечер, а воды внизу много, я могу раскопать колодец и хоть вёдрами черпайте.

– Отдохнём и подумаем, надо как-то попасть туда, где природа не умерла.

– Арала уже нет, нет и рек, только колодцы. Они так передрались из-за воды, что Сырдарья заражена трупным ядом даже там, где ещё осталась вода. Я сам не знаю, как жить, хожу, спасаю, кого могу.

– Пока останемся, а там видно будет.

Прожили мы в этом месте почти неделю. Колодец я расчистил настолько, что хоть верблюдов заводи. Отправив меня наружу, женщины занялись гигиеной. Я честно разглядывал пустыню, пока до ушей не донёсся шум мотора. Не узнать его невозможно, это тот старый «кукурузник», на котором тогда улетел старый пилот. Я отбежал в сторону и замахал руками, вдруг он заметит меня.

Самолёт сделал круг над караван-сараем и улетел, но потом вернулся и снова улетел, явно показывая направление.

– Урааа! – Влетел я во двор, чем вызвал дикий визг.

Кинуть в меня нечем, а то досталось бы. Пришлось быстро отвернуться и сообщить, что надо идти туда, куда улетел самолёт. Собрались в пять минут, набрав все запасы воды, во что только было. К вечеру мы дошли до такыра. Плоской земляной пустыни, с которой песок сдувается ветрами. Старик ждал нас, хотя его молодой напарник готов был улететь в любую минуту.

Встреча оказалась бурной и радостной. А потом мы летели на северо-запад, туда, где природа ещё не отомстила людям за их жадность и беспечность. Бензина тогда ему едва хватило, и он сел на дорогу уже на заглохшем моторе, ловко спланировав на шоссе. Зато теперь мотор перебрали, и он работает, как часы. Мы с удивлением разглядывали зелёную природу, искупались в речке, отъелись и выспались наконец-то в безопасном месте.

– Ты чего такая грустная? – Я застал Шахерезаду, с тоской смотрящую вдаль.

Вообще-то, её зовут Лейла, но она не обижается и на Шахерезаду.

– Я тут чужая, – с тоской в голосе произнесла она.

Жаль, что я не поэт, эта женщина может стать вдохновением для поэтов и художников.

– А где ты дома? – вот соглашусь с ней, я тоже здесь в гостях.

– Там, – махнула она неопределённо рукой, – в пустыне.

Вот что мне сказать? Позвать назад в пустыню? Тоже мне халиф Азраил, смешно и печально. Я снова завис, не зная, что ответить. Вывела меня из ступора она сама.

­– Ты готов вернуться? – Напрямую спросила она.

– Спасибо, – улыбнулся я, – не знал, как предложить тебе. Только надо хорошенько приготовиться.

Денег у нас достаточно, драгоценности, которые я собирал на трупах, принесли достаточно денег. Но в пустыне деньги не имеют цены, там намного важнее вода и еда. Почему бы нам не жить там, взяв за базу наш караван-сарай. Там хорошо держать оборону от бандитов, есть вода и можно вполне жить, и радоваться. У нас оказались спутники двое из спасённых тоже решили вернуться, они там родились, там их дом.

Договориться со старым пилотом не составило труда, за свои труды он не взял ни копейки, только бензин туда и обратно. Зато загрузили мы его самолёт основательно. Большие рюкзаки, в которые загрузили муку, крупу, чай и мёд. Ещё взяли с собой семена овощей, удобрения, немного грунта. Но основное пилот обещал скинуть над нашим жилищем на парашюте.

И вот мы снова на месте, самолёт сел на такыре, и мы отправились домой. Пилот, настоящий мастер, скинул груз около ворот, нам не пришлось далеко таскать его. Зато теперь у нас есть связь, есть солнечные батареи, даже стиральная машина, работающая от этих панелей. В общем, теперь мы устроились с комфортом.

Но сидеть безвылазно в этом раю у нас не получается, постоянно бродим по округе в поисках тех, кто выжил. Отбили однажды набег большой шайки разбойников, благо, стрел у нас теперь много. А ещё я раскапываю понемногу стены, которые заносит песок. Просто нагружаю в рюкзак столько, сколько в состоянии унести, и отношу подальше в пустыню. Периодически добываю змей, которые разнообразят наш стол, а так выращиваем прямо во дворе овощи, персики и яблоки, много ли нам надо.

Иногда появляются те, кто сумел дойти из пустыни. Они живут у нас, пока не соберётся достаточно, чтобы вызвать самолёт. Тогда я веду их к такыру и «кукурузник» увозит людей в лучшую жизнь. Мои дети… да-да, мальчик и девочка, бегают по двору, играют и даже поливают растения, когда мама занята.

У нас самый настоящий караван-сарай на шёлковом пути только караванов нет, но это пока. Наши дети, или внуки, обязательно увидят однажды верблюдов на горизонте. Даже, если это будут грузовики, я не против. Ладно пора идти, помогать женщинам. Гульнара снова родила девочку, и у них сейчас много забот. Ничего, сварю кобру, бульон сейчас совсем не помешает молодой маме.

Кобры? Да всех мы уже съели, а шкурки выделали. Видели бы вы восточную женщину в змеиной коже, не стали бы задавать вопросов. Когда они танцуют танец живота, кажется, что весь мир колышется в такт их движениям, а мы играем на барабане и дутаре, и забываем про всё на свете.