Караван теней

Часть первая

Девочка из дождя

Глава: Тайна ночного дождя

Летний дождь в Ереване — редкость.

Днём он промывает город, смывая пыль со стен зданий и домов, раскрывая всю красоту «розового» города. А ночью, как бальзам на душу, охлаждает его от дневного палящего солнца. Из асфальта поднимается пар, который скользит по нему, как на сцене во время магического представления средневекового волшебника.

Много тайн и загадок истории, человеческих судеб хранит в себе город, стоя на перекрёстке Азии и Европы. Вот уже более чем 2750 лет, встречая рассвет солнца и провожая его до красочного заката. Чёрная «Волга», стремительно прорывая летний дождь, мчится в ночи вверх по улице Абовяна.

***

Асатур за руль автомобиля сел, вернее, встал, впервые в шесть лет. Тогда ещё стоя между ногами отца и еле-еле достигая хрупкими ножками жёстких педалей послевоенной «Победы» — служебной машины полковника особого отдела КГБ Амбарцумяна, — чувствовал себя самым счастливым ребёнком на свете. А сейчас вот уже десять лет как служит помощником и водителем генерала Караченко Г. В. в том же самом отделе. Генерал был строгим, но одновременно очень добрым человеком, что редкость для работников этой структуры. Достигнув такой высоты по карьерной лестнице, видел многое, что превратило бы сердце любого человека в камень. Но Владимир Геннадиевич стал от этого лишь глубоко молчаливым и хмурым, как будто жалея, что жизнь пришлось познать с закулисной стороны.

— Асатур, — прервал тишину в машине генерал, — ты хорошо окутал её?

— Да, Владимир Геннадиевич. Пока вы занимались папкой, даже сумел покормить молоком, что дала мне ваша жена.

— А-а-а! Вот почему она так тихо спит, — подумал Караченко.

На заднем сиденье служебной «Волги», между двумя большими подушками, лежал новорождённый ребёнок в пелёнках. Пелёнки разукрашены маленькими разноцветными ромашками, а на шее висит кусочек клеёнки с надписью: «3.06.1990, 4:30, вес — 4.200, рост — 54 см».

Мария Васильевна, жена Владимира Геннадиевича, аккуратно подложила подушки по две стороны ребёнка, а после передала водителю детскую бутылочку с тёплым молоком.

— Ты многое видел со мною рядом, Асатур, — продолжил разговор генерал, — многое вспоминать и не хочется, и не надо, а вот сегодняшнюю ночь забудешь навсегда. Прими это как просьбу, а лучше, как приказ.

— Слушаюсь, товарищ генерал! — чётко и ясно ответил Асатур, мельком посмотрев через зеркало заднего вида на спящего, как ангелочек, беззаботным и мирным сном, младенца на заднем сиденье чёрной «Волги».

Машина повернула в сторону Норк-Мараша. Это один из старых кварталов Еревана. Он славится развалинами церкви «Святой Марии-Богородицы», куда каждый год в праздник Богородицы, как на паломничество идут все жители Еревана. На месте самой церкви советские власти построили детский сад. От храма остались лишь две стены, что почернели, как и судьба святыни, от дыма свеч, зажжённых под нею. Почти на середине улицы, что ведёт к развалинам церкви, с левой стороны дороги стоят железные ворота. За ними несколько двухэтажных зданий, а двор разукрашен прекрасными садами и деревьями, аллеями разноцветных цветов. «Детский Дом» (так называются в Армении детские приюты). Рядом с воротами — домик, сторожа деда Самвела. Ему уже семьдесят пять лет, но до сих пор крепкий, и хватка на месте. Сторожем работает с первого дня работы этого детского особого учреждения. Старик, потерявший всю семью во время геноцида, вырос в американском приюте, организованном для детей-сирот, пострадавших от геноцида в Османской Турции 1915 году, нашёл утешение на этой работе в детском доме, как отшельник в монастыре.

— Притормози! — как будто проснувшись ото сна, вскрикнул Караченко.

— Да, генерал! — Поворачивая к воротам, ответил Асатур.

Генерал вышел из машины. Распахнул плащ и, открывая заднюю дверь, тихо стараясь не разбудить младенца. Ребёнка, крепко сжимая к груди, укрыл от проливного дождя под плащом. Сделав несколько шагов, он дошёл до дверей и стал стучать по ним так, что дед Самвел испуганно вскочил и рванулся к двери. Распахнулась дверь, увидев старика между дверями, генерал вздохнул.

— Старик, пусти к себе, — строго, но тихо сказал он.

— Заходи, — ответил старик, моргая глазами, до конца не понимая, что происходит.

Домик был скромный, маленький, еле-еле освещался керосиновой лампой. Во мраке комнаты Караченко заметил маленький диван.

— Прими ребёнка, — аккуратно положив младенца на диван, сказал генерал.

— После моего ухода позвонишь директору детского дома, — продолжил генерал. — Скажешь: оставили ребёнка, и срочно нужно его принять в отдел младенцев.

«Отдашь ей эту папку, — протянул руку к Асатуру, который с папкой в руках уже стоял у дверей, — и забудешь про нас».

Ты всё понял?

От строгого голоса Караченко старик уже замер на месте, ему не осталось ничего, как кивнуть утвердительно головой.

— Да, начальник, — сказал он. — А вы кто? — тихо спросил дед.

— Неважно, — ответил вместо генерала Асатур и протянул старику кулон в виде сердечка, что как книжка открывается на две страницы, а в нём фотки.

— Дед, кулон — это всё, что осталось от родителей этой принцессы, — добавил Владимир Геннадиевич. Смотри не потеряй.

— Так это девочка? — спросил дед Самвел. — Как её зовут?

— Алёна, — тихо ответил генерал.

***

Крепко поцеловав младенца, Караченко вышел из домика сторожа и сел в машину. Через мгновение, как призрак, затерялась в ночи чёрная «Волга», за собою оставляя, как метель кружащий пар от асфальта. В глухой тишине раздался телефонный звонок. Дежурная медсестра Карине вздрогнула от неожиданности. Подняв трубку, тихо прошептала: «Алло», стараясь не разбудить спящих малышей за дверью.

— Ахчи, Карине (ахчи — это немного грубоватое, строгое обращение к девушке на армянском), быстро иди ко мне.

— Что случилось, дед Самвел? — испуганно спросила медсестра.

— Тебе говорят «бегом», значит, надо бежать. — Возмутился старик.

— Бегу, — ответила хрупкая девочка, которая месяц как после училища работает в детском доме. Быстро накинула на себя куртку, двинулась к двери. Но её остановила няня Аня.

— Ты куда? Кто звонил? — строго, по-матерински спросила она.

— Дед Самвел позвал к себе, сказал — срочно.

— Я сама пойду, — сказала няня, — ты юна, а на дворе ночь.

Из-за блокады свет отключают везде, тебе не стоит в такую ночь выйти во двор, да и ливень на улице.

Бережным взглядом посмотрев на медсестру, няня надела свой жакет из шерсти с большими пуговицами, что постоянно носила с собою, и вышла из дверей.

Ночной мрак, как в лесу, опустился на детский дом. Почти не видя под ногами аллеи и проходя через лужи, няня поднялась по склону к воротам. Дойдя до домика сторожа, она сильно постучала в дверь.

— Не шуми! — открывая дверь, сказал старик.

— Вай, это ты, Аня джан? — улыбнувшись, удивился сторож.

— Зайди поскорее, у меня тут ангел, — тихо шепнул дед Самвел и показал на спящего как ангел младенца. Аня, как няня уже давно работает в детском доме, и несколько раз приходилось с горечью видеть брошенных детей у ворот приюта, но на этот раз ещё и что-то ёкнуло в груди. Дед коротко рассказал о таинственных мужчинах и подал папку няне. Аня села на угол дивана, стараясь не разбудить ребёнка. Поставив поближе к себе лампу, стала рассматривать папку. На папке написано: «Дело №21», и стоял гриф «Секретно». Открывая папку, на первой странице — две чёрно-белые фотографии мужчины и женщины в военной форме. Под ними личные дела с послужным списком агентов КГБ. Да, и много строк, которые были вычеркнуты чёрным фломастером, так что под ними невозможно было прочесть ничего, в том числе имя, фамилию и отчество агентов. А под этими строками, на самом низу, тем же фломастером написано:

Имя — Алёна

Место рождения — Арм. ССР.

Национальность — русская.

Аня закрыла папку. Дед дал ей серебряную цепочку с кулоном. Няня дрожащими руками открыла кулон, там две крохотные фотографии тех людей, чьи фотографии были в папке.

По крыше стучали капли дождя, как будто играя трагичную симфонию, что дополняла эту картину.

Над маленьким ангелом, со слезами на глазах, стояли мужчина, потерявший своих родных, и русская женщина, жена офицера советской армии, чей муж считался без вести пропавшим на Афганской войне. Один видел в младенце свою семью, вторая видела родную русскую душу, как и она одинокая в чужой, хотя и доброй, гостеприимной стране.

10.06.1990, 4:30 утра.

Скоро рассвет нового дня. Первый после встречи с таинственным незнакомцем для деда Самвела и для Ани. А для маленькой Алёны — первый в новою жизнь...

Глава: Ангел в розовых пелёнках

После шумного ночного дождя утро наступило очень тихим. С деревьев капали последние капли дождя, а на аллеях детского дома один за другим раскрывали свои бутоны разноцветные цветы. Воробьи весело чирикали, играя, перелетали с ветки на ветку. Из подвального окна вылезла кошка со своими котятами. Их очень любили все дети приюта, часто играясь с ними, а иногда гоняя и бегая за ними на игровой площадке. Кошка была породистая, «ванакату» (ванская порода), это город в западной Армении, нынешняя территория Турции, сто́ящий рядом с одноимённым озером «Ван». У этой породы была особенность: их глаза разного цвета, сами они пушистые как мейн-кун, но чуть меньше размерами. Как эта кошка попала на территорию детского дома, никто не знал, всем казалось, что она тут с незапамятных времён. А вот котята со временем стали появляться на свет уже не так чистокровные, как мама, но некоторые из них генетически присвоили таинственную разноцветность глаз породистой кошки. Котята, их было четверо, быстро побежали к углу здания, где постоянно повара кухни детского дома им на утро оставляли мясные отходы на завтрак. Сегодня не было исключением, и на углу лежала в алюминиевой миске большая гора кусков колбасы и сосисок. Котята набросились на миску, стали жадно глотать всё подряд, мешая и толкая друг друга. Но их весёлая трапеза неожиданно прекратилась.

Сверху от ворот по склону вниз летела машина директора детского дома. Красная «Нива» завернула на угол здания и резко притормозила. От этого разбежались во все стороны неуклюжие котята. Из машины вышла тикин Астхик (тикин — как госпожа в армянском языке), так звали директора детского дома. Строгая женщина, чей возраст перешагнул сорок пятую весну, выглядела как ухоженная, элегантная и весьма интеллигентная женщина. Она очень ответственно подходила к своей работе и знала весь контингент и каждого малыша приюта как свои пять пальцев. Все боялись или глубоко уважали её — непонятно, но с её появлением в детском доме аж замирал воздух. В глубине души, тщательно укрываясь за маской железной леди и партийной активистки, скрывалась мать пяти детей, отличная хозяйка и любящая жена.

Она почти бегом вошла в дверь корпуса младенцев. В этом корпусе содержали детей от нуля до трёх лет. Громко, стуча высокими каблуками, зашла в детскую комнату.

Детская комната разделялась на две части. Первая с входа — большая игровая, где посередине стоит большой манеж, стены разукрашены художественной росписью сцен разных сказок из нашего детства: на этих картинках широко улыбались детям крокодил Гена с Чебурашкой, Василиса Прекрасная с Иваном-дурачком, а вдали, смеясь, убегает Колобок от деда с бабушкой. Вдоль стены стояли шкафчики с игрушками, а ближе ко второй комнате, куда вход закрывала занавеска, стоит шкаф с одеждами и бельём новорождённых.

За занавесом — узкая комната с бо́льшим окном, стены, как и в большой комнате, разукрашены картинками, но на этот раз прекрасные сцены живой природы. Снизу зелёная трава, цветы, растущие в ней, над цветами, как эльфы, парят бабочки с улыбающимися личиками. В голубом небе, сквозь белых облака, светится солнышко, лучами достигая деревьев, нарисованных по углам. Из окна комнату освещают лучи раннего солнца, как будто оживляя картины на стенах. Напротив выхода в ряд стоят маленькие кроватки малышей, их там десять. Этим утром одна из них приняла в свои объятия нового малыша. Тикин Астхик, войдя за занавес, по очереди прошлась по всем детишкам, нежно лаская их взглядом. Дойдя до последней кроватки у окна, она увидела тихо лежащего ангела. В кровати, в крохотной рубашке, лежала девочка с золотыми волосами.

Курносая, с маленьким ротиком, откуда торчал розовый язычок. Глаза светло-голубые, как озеро Севан, а щёчки горели как алый цветочек, согревшийся лучами солнца, светящего на неё из окна.

— Аствац им (Боже мой)! — тихо прошептала она и вышла из комнаты.

У входа из игровой комнаты стояли Карине и Аня. Увидев их, тикин Астхик сказала: — Всё ко мне в кабинет! Да! И деда позовите тоже!

Кабинет директора находился в дальнем корпусе на втором этаже. У кабинета, в прихожей, сидела секретарша Гаяне.

С первого взгляда она похожа была на бухгалтершу с большими очками, чем на секретаршу.

— Кофе, пожалуйста, Гаяне! — войдя в кабинет, сказала Астхик. — И без сахара мне надо быстро прийти в себя.

— Да, тикин Астхик! — ответила Гаяне, вставая с места, подошла к шкафу напротив кабинета.

Через минут десять, как непослушные ученики в школе, к кабинету друг за другом шли дед Самвел, Карине и Аня.

Дойдя до кабинета директора, тихо постучал в дверь дед Самвел.

— Войдите! — раздался голос из-за дверей.

— Можно? — тихо заговорил дед.

***

У окна, смотря в даль задумчиво, стояла тикин Астхик, её сигарета в руках почти сгорела, и пепел еле-еле держался на фильтре сигареты. Похоже, она задумалась так, что забыла про сигарету.

— Повернувшись к сто́ящим за спиною работникам приюта, строго сказала: — Сколько раз вам надо напоминать, что в таких экстренных случаях сразу позвонить мне? Вы детей воспитываете, а сами запомнить пару правил не в силах.

— Я вам звонила! — тихо сказала Карине. — Наверное, свет у вас в районе был отключён по графику. Так как не смогла дозвониться,

только утром и получилось набрать вас. — Закончив предложение, покраснела молодая воспитательница.

— Ах, эти отключения! — пробормотала директор. — Что хотят этими митингами, независимостью эти революционеры? Скоро война начнётся, так как этими митингами дело не закончится. Они думают, пара перестрелок в Карабахе поправит дело. Турки не успокоятся. Сумгаит, Баку, что дальше? Сколько ещё будет терпеть резню народ? Восстанут все, и на этом сочтутся дни славного СССР.

Тикин Астхик — дочка старого фидаина (фидаины были вооружённые добровольцы, которые сражались против османской Турции в 1915 году, стараясь спасти соотечественников от геноцида). Её отец в 14 лет, взяв в руки винтовку, украденную у турецкого солдата, поднялся на гору к отряду Геворга Чауша и дал обет-клятву фидаина, на всю жизнь привязав себя к делу борьбы против турок.

Закончив свои размышления вслух, Астхик попросила присесть всем и, приоткрыв папку №21, стала тихо изучать.

С глубоким вздохом закрыла она папку и обратилась к деду.

— Дед Самвел, начни, как всё было!

Сидящие в кабинете по очереди подробно рассказали о случившемся директору. Разговор длился почти час.

— Так! — сказала тикин Астхик. — Всё понятно, об этом случае молчим всё. И унесём эту ночь вместе с нами в могилу. Всем ясно?

— Да! — чуть ли не хором ответили работники приюта.

— Гаяне! — нажав на кнопку коммутатора, продолжила директор.

Через минуту секретарша вошла в кабинет.

— У нас ночью неизвестная женщина у ворот оставила ребёнка в люльке. Позвони в детский отдел больницы №1. И договорись, чтобы отправили педиатра для обследования малышки. Подготовь документы для свидетельства о рождении.

— Тикин Астхик! — тихо заговорила Аня.

— Да, Аня? — посмотрев на няню, ответила Астхик.

— У малышки нет фамилии, только имя Алёна. Прошу вас, при оформлении свидетельства о рождении, разрешить её фамилию записать как мою. Она же русская?

Астхик задумчиво сняла очки с глаз, молча посмотрела на няню.

— Все свободны! — жёстко закрыла тему директор.

***

Во дворе ярко светило солнце.

Детей всех секций воспитательницы вывели на свежий воздух.

Двор превратился в пчелиное гнездо, где, путаясь под ногами, друг за другом бегали и играли детишки. Недалеко от игровой площадки стояли коляски самых маленьких жильцов приюта. И среди них Алёна выделялась, как самая тихое дитя. Всё смотрела по сторонам, как будто до мелочей изучала мир, где в гостях вот уже почти полтора дня.

Няня Аня тихо подошла к коляске Алёны и, нежно взяв её в руки, присела на лавочку рядом. Детская бутылочка с молочной смесью для младенца была наполнена наполовину. С первого глотка Алёна жадно её ела. — Бедняжка, проголодалась, да? — про себя подумала Аня. — Всю жизнь мечтала о ребёнке, молилась и верила. И вот, на руках долгожданный ребёнок, но почему именно она мне так приглянулась среди многих детей, и почему я сейчас, кормя её, чувствую, как будто кормлю свою родную. Может, это от того, что она, как и я, русская и такая же одинокая на этом свете.

***

Аня с мужем Валерием Матвеенко в Армению попала, как только мужа, новоиспечённого лейтенанта советской армии, назначили для прохождения дальнейшей службы в 127 дивизию в городе «Ленинакан» (нынешнее Гюмри). Это было как раз до начала ввода войск СССР в Афганистан. Через год подразделение Валерия перевели в Казахстан, оттуда и перебросили в Афганистан. Целый полтора года каждый месяц Аня получала письма от мужа. А потом тишина почти полгода. Всё это время Аня ждала мужа в Ленинакане, живя в маленьком домике для новых семей офицеров при части. И вот в один прекрасный день к домику подъехала машина командира дивизии. Гость был неожиданным, и Аня даже не успела вымыть руки от ручной стирки. Разговор не был долгим. Машина отъехала, за собой, оставляя жену без вести пропавшего офицера. В военной части Аня работала как медсестра.

После этого трагического дня она собрала вещи и уехала в Ереван. Благодаря связям командира дивизии её приняли в детский дом как няню. Где и работала все эти годы.

Аня была стройная, с модельной фигурой девушка. Глаза зелёные, волосы светлые. А её улыбка поражала насквозь даже самого сдержанного мужчину. Она была потомком древнего графского рода, девичья фамилия Бергов (основоположник рода Георг-Эрих-Ремберт Берг).

С её появлением в санчасти увеличился поток «больных» солдат, лишь бы иметь повод пообщаться с такой красавицей. Но Аня безумно любила мужа и была ему предана всем сердцем и душою. Детей не успели завести любимые, а строгость военной жизни не оставила их в стороне.

Пройдя столько лет, держа в объятиях Алёну, Аня почувствовала, что её молитвы наконец-то услышаны.

***

Следующим утром Аня сидела дома и, выпивая чай за завтраком, задумчиво смотрела в окно. Под окнами старики дома бурно обсуждали тревожные новости из Арцаха (Арцах — историческое название Нагорного Карабаха). Мысли об Алёне не оставляли её. Как вдруг раздался телефонный звонок.

— Алло! — подняв трубку, ответила Аня.

— Аня, возьми паспорт и бегом к Астхику. — Раздался голос Гаяне из трубки.

— Хорошо, а что случилось? — спросила Аня.

— Не скажу, но с тебя магарыч! — ответила Гаяне и положила трубку.

Аня растерялась так, что минут две бегала по квартире, так что даже не могла вспомнить, где её паспорт. Остановилась, села на табуретку, сделала глоток остывшего чая. Вставая с табуретки, открыла шкаф, достала документы из деревянной шкатулки, что на восьмое марта подарил Валерий. Надела туфли и сама не поняла, как оказалась у дверей директора детского дома.

— Заходи, Аня! — улыбаясь, сказала тикин Астхик, увидев бледное лицо Ани у порога кабинета.

— Паспорт принесла?

— Да! — ответила Аня и протянула паспорт директору.

— Умничка, — взяв паспорт, ответила тикин Астхик.

— А теперь иди к вам в корпус и навести Алёну.

Аня, не понимая ничего, машинально вышла из кабинета и направилась в корпус А (так условно назывался корпус, где новорождённые). Алёна лежала на столе, а Карине старалась менять пелёнки.

— Как она? — спросила Аня.

— Нормально, — ответила Карине и еле-еле укрыла улыбку от Ани.

— Да что с вами! — возмутилась Аня. — То одна звонит, магарыч просит, то вторая паспорт, а теперь ты, Карине, скрываешь улыбку от меня. Что с вами всеми тут, а?

Карине хотела что-то сказать в своё оправдание, как, увидев за спиною Ани тикин Астхик, замолчала и передала няне в руки уже переодетую Алёну. Аня, взяв ребёнка, повернулась. Перед ней стояла тикин Астхик, в руках держа свидетельство о рождении.

— Передай мне ангелочка и открой свидетельство, Аня! — протянув ей свидетельство, сказала директор. Аня отдала ребёнка и, взяв в руки свидетельство, открыла его.

Через минуту с её глаз невольно потекли слёзы. Карине поддержала Аню за руку и помогла присесть. К этому времени комната для игр наполнилась ещё несколькими сотрудниками детского дома. Всё со слезами на глазах смотрели на эту душу разрывающую сцену. Даже железная леди тикин Астхик старалась скрыть свои слёзы от подчинённых. В дрожащих руках Ани приоткрыто лежало свидетельство о рождении Алёны. На зелёном фоне страницы свидетельства высыхали свежим чёрным чернилам написанные имя и фамилия Алёны: АЛЁНА МАТВЕЕНКО.

Глава: Первые шаги Алёны

Лето 1991 года было обычным для Еревана. Ранний восход солнца и жара 25 градусов уже с 10 утра. После завтрака все детские группы по очереди выходили на игровую площадку. А в конце всех групп принимать солнечную ванну, воспитатели выводили новорождённых в колясках. Этот режим дня не менялся с тех пор, как на должность директора приняла тикин Астхик. Она любила своё дело и каждого ребёнка по-настоящему считала своим. Астхик в этом детском учреждении начала работать сразу после получения диплома в университете. По карьерной лестнице её подняла целеустремлённость, профессионализм, преданность своему делу и, естественно, партийная школа. Не считая то, что ещё была дочкой бывшего секретаря райсовета Мхитаряна Ваника Аршалюсовича. Хотя и тикин Астхик всячески старалась всего добиться сама, но на назначение на должность директора подействовал фактор отца.

Тикин Астхик вышла из кабинета и обратилась к Гаяне.

— Сегодня какое число, Гаяне?

— Третье июня! — ответила секретарша.

— Позвони на кухню и скажи, пусть выносят на улицу 3 стола и накроют скатертями. Приборы и тарелки для всех.

— И для детей? — спросила Гаяне.

— Для детей в первую очередь, Гаяне. Слово «всех» обозначает для всех. Что тут непонятного? — строго посмотрев на секретаршу, ответила Астхик и спустилась вниз к машине.

Машина директора медленно поднялась по склону к воротам. Дед Самвел открыл ворота и пропустил машину. В это время повара уже поставили столы и вынесли тарелки.

— Что-то отмечаем? — спросила Карине Аню.

— Не знаю! Вроде день детей 1 июня уже отмечали. — ответила няня Аня. И пошла в сторону столов.

Через полчаса показалась машина директора. Подъехав, насколько возможно ближе к накрытому столу, остановилась.

Тикин Астхик вышла из машины и обратилась к работникам детского дома.

— Выгружайте сразу на стол! — сказала она. Из машины вытащили лимонады, соки, салфетки, бутылок пять шампанского, а Астхик, взяв на руки огромный торт, поднесла к столу и положила посередине стола.

— Не смотрите так! — улыбаясь, посмотрев на своих девочек, сказала директор. — В нынешнее почти военное время всё это достать было так трудно, что пришлось позвонить бывшим соратникам. — продолжила она. — А вот торт приготовила сама!

— А что отмечаем, тикин Астхик? — спросила Гаяне, поправляя бутылки.

— У нас сегодня 4 дня рождения! — ответила Астхик. — Симону — 6, Гургенчику и Кристине — 4. А вот милой принцессе (подойдя к Ане, взяла с рук Алёну) уже годик.

Все вокруг радостно посмеялись и стали потихоньку подходить к столу.

— Сперва всем детям по кусочку, а потом нам. — целуя Алёну, сказала Астхик.

Вокруг стояло веселье и радость, так редко в таких местах, где даже стены пропитаны горькими судьбами оставленных детей. Все веселились, шумно разговаривали и наслаждались этим летним днём. Только Аня тихо и задумчиво вспоминала события годовой давности. Как будто вчера это всё было, как попала к ним Алёна. А сейчас Алёне уже год. Она бегает на своих малюсеньких ножках и старается произносить какие-то слова. Алёна выделяется среди всех детей не только своим внешним видом, особенно золотистыми волосами, что сверкают под армянским жгучим солнцем, но и тем, что очень активна и жизнерадостна. Аня с нею старается общаться на русском. Хотя и за это несколько раз получала замечания от директора. Но отвечая каждый раз: — Тикин Астхик, она моя русская, позвольте её, как русскую воспитать. Астхик всегда на это отвечала: — Аствац им (Боже мой) — и закрывала на этом разговор.

***

1991 год был очень тяжёлым для Армении. Всё идёт к тому, что СССР проживал свои последние дни. Что будет дальше, никто не знал и не представлял. С Азербайджаном обострялась ситуация с каждым днём. Резня мирных армян, проживающих в Сумгаите и в Баку, как будто и не замечали власти в Москве. Зато советские войска стараются со стороны Азербайджана заглушить зов помощи и сопротивления армян в НКР. Мало-помалу организуются вооружённые отряды самообороны из армян в Арцахе, чтобы хоть как-то защищать себя и свои семьи от истребления со стороны азербайджанцев.

Мир больше не будет таким, каким был до 1991 года.

К открытым воротам детского дома подошёл мужчина в чёрном. Ворота были открыты, так как дед Самвел забыл их закрыть и спустился вниз сразу, как прошла машина директора. Видать, спешил не упускать шанс полакомиться куском праздничного торта. Мужчина был высоким, спортивного телосложения, в чёрной рубашке и в чёрных штанах, а на ногах блестели чёрные лакированные туфли.

Всю картину подчёркивало, под конец, тёмно-чёрные волосы и ухоженная щетина на лице таинственного мужчины. Он смотрел сверху вниз, как будто хотел кого-то найти в толпе работников и детей. Вдруг его взгляд столкнулся со взглядом женщины, что держала за руку светловолосую девочку.

Увидев, что его заметили, он отошёл назад и потерялся за воротами.

— Боже мой! — подумала Аня. — Что за привидение я только увидела, кто был этот мужчина и почему так пристально смотрел на нас с Алёной.

Аня была в этих мыслях, как её позвала Карине.

— Аня, шампанское будешь?

Аня повернулась, как будто проснувшись ото сна.

— Что с тобой, Аня? — беспокойно спросила Карине. — На тебе лица нет, ты вся бледная, как будто призрака увидела. Всё в порядке с тобой?

— Да! — ответила Аня и, взяв со стола бокал с шампанским, выпила до дна. Обняв к груди Алёну, прошлась в сторону корпуса. А, позади оставив всех и Карине, что смотрела за нею тревожным взглядом.

На следующий день, примерно в полдень, дед Самвел сидел у ворот и маленьким ножиком что-то резал из куска дерева. По радио передавали народную музыку, а точнее виртуозное исполнение Офелии Амбарцумян. Её голос узнаёт каждый армянин с малого до великого. Не зря её окрестили «соловей — золотой голос Армении».

— Что мастерим, старик? — вдруг раздался голос сверху.

Самвел посмотрел наверх и увидел мужчину, сто́ящего над головою. Лицо было знакомым, и дед постарался молча вспомнить его.

— Иисус Христос! — воскликнул старик, узнавая мужчину. Дед резко встал с пенька и отошёл пару шагов назад.

Это был один из тех мужчин, что год назад в таинственную ночь оставили у него малышку Алёну. Узнав его, старик испугался, как будто увидел призрака перед собою.

Мужчина заметил это и, стараясь успокоить деда, сказал.

— Не пугайся, дед Самвел, ты прав, это я! Но с миром пришёл к тебе, мне твоя помощь нужна.

— Откуда ты моё имя знаешь, сынок? — собравшись в руки, спросил дед.

— Я многое знаю, «отец», — вежливо и тихо продолжил мужчина. — А вот чего не знаю, пришёл узнать у тебя. Да! Меня зовут Асатур. — протягивая руку, сказал мужчина.

Немного тормозя, старик потянул руку и предложил:

— Зайдём ко мне в домик, Асатур. Самвел открыл дверь и, войдя, прибрал немного, чтобы Асатур смог где-то присесть. Асатур присел на диван, а старик у стола. Поставил две кружки, посмотрел на гостя, сказал.

— Чай с чабрецом будешь? Сам собирал в горах, прошлым летом было, как-то взял выходные на три дня и в горы. Иногда душа завет на природу, иду, разговариваю со скалами, деревьями, утоляю жажду воспоминаний и возвращаюсь.

— В тебе не умирает душа фидаина, фидаины бывшими не бывают! — ответил Асатур.

— Да ты многое знаешь! — продолжил дед Самвел. — Сам-то, кто есть? — спросил он.

— Я тоже оттуда, где бывших не бывает! — улыбаясь, ответил Асатур.

— Теперь понятно, сынок, откуда у тебя столько информации. — усмехнулся дед. — В первые годы твои коллеги меня много мучали, пока не поняли, что с меня нечего взять. Даже не знаю, как избежал волну ссылок. — Тихо пробормотал под носом дед Самвел.

— Сколько лет тебе уже, старик? — спросил Асатур.

— 88, — ответил дед. — Да и не удивляйся, у нас в роду все долгожители.

— Дед, я к тебе по делу! — присев чуть вперёд, с тихим голосом сказал Асатур. — Помнишь ребёнка Алёну, я о ней хочу пообщаться с тобою.

— От меня, что ты хочешь, сынок, я не няня и не воспитатель. Я обыкновенный сторож. — ответил дед.

— Скажу честно, — продолжил Асатур. — С этой ночи ни дня не проходит, что я думаю о ней. Даже бывшая, покой её души, стала ревновать к этому. Я пару раз предложил ей усыновить малышку, но она своего ребёнка рожать хотела. Да вот судьба отобрала её у меня.

— Что случилось с нею, Асатур? — задумчиво спросил дед.

— В прошлом году, на Новый год, ходили поздравлять нашего «кавора» (у армян так называется крёстный на свадьбе) тут со двора, из арки вылетела машина. Я не успел её оттащить. Водитель был пьян. Одним словом, я её потерял.

— Извини, сынок! — вздохнул с горечью дед Самвел.

— Не извиняйся, дед, ты же не знал. — ответил Асатур и продолжил. — Вот хочу Алёну усыновить. Расскажи, что было дальше с того дня, как мы с К... (прикусив язык, придержал слово Асатур) с другом оставили её здесь.

Старик протянул алюминиевую кружку с чаем Асатуру и начал свой рассказ. Говорили долго, что когда вышли из домика, на улице было уже темно.

— Так в этом корпусе Алёна? — показав на корпус «А», спросил Асатур.

— Да, — ответил дед Самвел.

Они попрощались, и Асатур, напоследок посмотрев на окна корпуса, растворился так, как в ту ночь год назад.

***

В начале следующей недели Алёна заболела. Мучала бедняжку диарея. Она не спала ни днём, ни ночью. Так что Ане приходилось оставаться на работе и ухаживать за Алёною.

На территории детского дома царила полная тишина. Тихий час. Все дети в это время мирно спят. И воспитатели собираются во дворе на чашку крепкого «армянского» заварного кофе. Алёна опять не спала, и Аня вынужденно её взяла с собою на кофе, чтобы она не разбудила спящих.

Воспитатели сидели под тенёчком самого старого дуба на территории детского сада. Этот дуб был таким высоким и широким, что его тень укрывала под собою человек 15, сидящих в круг.

К женщинам, тихо стараясь не спугнуть, подошёл Асатур.

— Добрый день, дамы! — протягивая коробку конфет, поздоровался Асатур. — Кофе не угостите? — спросил он.

— Есть одна чашка! — ответила одна из нянь и, скрывая улыбку, продолжила. — Остыла просто, ничего?

— Ничего! — ответил Асатур и присел между девушками.

— Какими судьбами к нам... — протянула речь Карине.

— Асатур, так меня зовут, — представился мужчина и продолжил. — Хочу ребёнка усыновить, и вот я у вас. Кстати, что за принцесса? Как её зовут? — посмотрев на Аню, что на коленях держала Алёну, спросил Асатур.

— Алёна! — лаская малышку, ответила Аня.

— А что она так измученная выглядит? — поинтересовался Асатур.

— Болеем мы немножко, — вежливо ответила няня.

— Вам к директору надо по такому вопросу, — прервав диалог Асатура и Ани, отметила Гаяне.

— Только её сейчас нет на месте, приходите завтра, она с десяти утра здесь.

— Хорошо! — ответил Асатур.

Допивая чашку с кофе, сказал спасибо и, подойдя, присел на корточки перед Алёной.

— Ты и вправду как ангел, — лаская ладошки Алёны, прошептал Асатур.

— Как вас зовут? — посмотрев в глаза няни, тихо прошептал он.

— Аня! — так же тихо ответила няня и сразу так покраснела, что это увидели другие.

— Береги её! — сказал Асатур, встал и направился к воротам.

Проходя пару шагов, за спиною слышен был тихий девичий смех. Улыбка промелькнула на лице Асатура. Не то он был рад увидеть Алёну, не то Аня на него оставила впечатление, а может, и всё сразу. Но такого он не чувствовал давно, после первого свидания с покойной женой.

День дошёл до обеда. Все няни и воспитательницы постепенно разошлись по своим корпусам. Скоро малыши проснутся, и их кормить надо. Только одна Аня с Алёной остались на лавочке.

— Алёнка, кажется, у нас с тобою в жизни появляется мужчина. — Тихо про себя прошептала Аня и, боясь, чтобы вдруг её не услышали со стороны, пригляделась вокруг, нет ли кого. Убедившись, что её никто не услышал, продолжила:

— Это наш с тобою секрет, Алёночка.

Да! Такого поворота в своей жизни Аня даже не представляла. Но, как говорится, «пути Господни неисповедимы».

***

На следующий день Асатур приехал в детский дом к 10 утра. У ворот его встретил дед Самвел.

— Ну как ты, сынок? — обратился он к Асатуру.

— Твоими молитвами, дед! — улыбнувшись старику, ответил Асатур. — Я к директору, — сказал он деду и спустился вниз по склону.

— Она уже у себя, в дальний корпус, на второй этаж. — показав на здание в самом конце территории детского дома, подсказал дед Самвел.

Асатур спустился вниз по склону, а внизу уже солнечные ванны принимали дети всех возрастов. Проходя между ними, Асатур подошёл к Ане.

— Добрый день, Аня! — сказал он.

— Здравствуйте, Асатур! — ответила Аня.

— Возьмите маленький подарок Алёне! — показав пакет, продолжил он. — Это маленькое платье, надеюсь, с размером угадал? — спросил Асатур. Аня приоткрыла пакет, достала платье, присмотревшись к нему, ответила:

— Да, не ошиблись, но только тикин Астхик запрещает нам брать подарки для детей. Государство нас обеспечивает всем. — ответила няня.

— Аня, прошу, пусть это будет нашим маленьким секретом. — моргнув глазом, сказал Асатур. — Я не прощаюсь, я к тикин Астхик, надеюсь, ещё увидимся.

Поднявшись на второй этаж, Асатур подошёл к двери директора. Увидев у входа Гаяне, он сказал.

— Добрый день, я к директору по вопросу усыновления.

— Да, я вас помню. Я с утра о вас доложил директору, и она ждёт вас. Подождите минуту. — сказала Гаяне и, встав с места, постучалась и зашла к директору. Через минуту вышла и, обращаясь к Асатуру, что с окна любовался детьми.

— Проходите, она вас ждёт.

Асатур вежливо кивнул головой и зашёл в кабинет.

— Добрый день, проходите, присаживайтесь! — увидев входящего в кабинет мужчину, сказала Астхик.

— Мне с утра секретарша уже предупредила о вашем намерении усыновить ребёнка. — начала беседу тикин Астхик. — У нас в приюте дети от нуля до шести лет. — продолжила она. — Какого возраста и пола хотели бы усыновить ребёнка? — спросила она Асатура.

— Я отвечу вам так! — сказал Асатур. — Я уже знаю, конкретно какого ребёнка именно хочу усыновить. Это маленькая Алёна. Я вчера, когда приехал сюда, её увидел с няней во дворе, думаю, секретарша уже рассказала об этом. И вот я хочу именно этого ребёнка, тикин Астхик. — немного взволнованно продолжил Асатур.

— Да, вы правы, мне Гаяне рассказала о вашем вчерашнем визите. Хорошо, но я бы хотела ещё увидеть вашу супругу, она, как поняла, ещё не видела ребёнка. «И как будущая приёмная мать её мнение очень важно», — заметила тикин Астхик.

— Это невозможно, — минуту промолчав, продолжил Асатур. — Её нет в живых.

— Простите, Я.… Примите мои соболезнования.

— Не извиняйтесь. Вы же не знали! — ответил Асатур.

— Асатур, верно? Мне так вас представила Гаяне.

— Да, верно, — ответил Асатур и вытер платком капли пота со лба.

— Вы понимайте, что Алёне чуть больше года и ей нужна женская забота. — продолжила Астхик. — Я не сомневаюсь в ваших способностях, но ребёнок в этом возрасте нуждается в матери. Я понимаю, что есть много способов решить этот.

вопрос. Но закон и комиссия по вопросам усыновления очень строги в своём отношении к приёмным родителям. — объяснила тикин Астхик.

— Тикин Астхик, чтобы наш разговор не зашёл в тупик, — ответил Асатур. — я бы хотел просить у вас разрешения время от времени навещать Алёну, и за это время обдумать решения этой проблемы.

Тикин Астхик встала со своего места, взяв сигарету, подошла к окну. В кабинете воцарилась такая мёртвая тишина, что давила на сердце Асатура. Он ещё раз платком почистил лоб от пота и хотел встать с места и уйти из кабинета. Но вдруг тикин Астхик резко повернулась и обратилась к Асатуру.

— Дорогой Асатур, — сказала она. — я многих мужчин видела, кто решались на такой поступок. Но сдавались через месяц-другой в своих намерениях. Ребёнок — это не игрушка, это жизнь и Божье создание. Понимаете это? — потушив сигарету, продолжила железная леди. — У вас, Асатур, полгода на решения вопроса. Но если в это время Алёну захотят усыновить в полноценную семью, то я предпочтение дам им. Закон есть закон, но моё слово играет решающую роль в этом вопросе. Вы меня поняли? — строго посмотрев на Асатура, ждала ответа Астхик.

— Да, я вас понял, спасибо вам за всё. «С вашего позволения я удалюсь и надеюсь застать мою Алёну ещё во дворе!» — дрожащим голосом и со слезами на глазах сказал Асатур, быстро выходя из кабинета директора. — Ах, тикин Астхик, — в мыслях подумал Асатур, — если бы вы знали всю правду про Алёну и про меня. Как в ту роковую ночь я прикрывал её от пули. А сейчас вынужден просить о разрешении её увидеть.

-Если бы всё знали, не были бы так строги и требовательны ко мне. Но, увы! Что поделать? Молчать, Асатур! Всему своё время!

***

Во дворе Аня ждала Асатура с Алёной в руках. Увидев Асатура издалека, она постаралась скрыть улыбку. Но с приближением Асатура поняла, что что-то не так. Асатур подошёл к няне, поцеловал Алёну и сказал: — Извини, я потом объясню, — и быстро прошагал к выходу из детского дома. Аня встревожилась, увидев такого взволнованного Асатура, лицо было бледным, а глаза были наполнены слезами. Аня ещё долго смотрела вслед Асатуру, пока его окончательно не было видно из-за ворот. Взяв маленькую принцессу за руку, они медленно, детскими шагами, прошли к корпусу «А», к родному пристанищу Алёны.

Вот уже три дня прошло от разговора Асатура с тикин Астхик.

Асатура сильно ранили слова директора и заставили сразу же начать готовиться к усыновлению Алёны. Он прошёл все инстанции, от которых зависит положительный результат для усыновления ребёнка. Набрав список надлежащих документов, он поздно вечером, уставшим от прошедшего дня, вернулся домой. Машина Асатура остановилась перед частным двухэтажным домом в Норк-Мараше. Это тот квартал частных домов, где и находился детский дом Алёны.

Глава: Сердце открытое для двоих

Норк-Мараш, один из самых старых кварталов Еревана. Он находится на возвышенности. И как зоркий орёл сверху смотрит на столицу. Квартал заселён частными домами, постройки от досоветских времён до современных домов со смешанными европейско-восточными архитектурами. Люди, живущие здесь, гордятся, что в их жилах течёт кровь настоящего ереванца.

Дом Асатура был скромным, особо не отличался ничем, кроме своего сада с фруктовыми деревьями и среди них растущими цветами разных видов со всего мира. Этим увлекалась покойная мать Асатура. А Асатур особо гордился японскими сиренями. Чей аромат весною наполнял весь дом. А покойная жена Асатура часто даже «ревновала» мужа к цветам, что он проводил много времени среди них.

Асатур медленно поднялся по лестнице домой, открыл окна в комнатах, чтобы проветрились от дневной жары. Поставив на плиту турку с «армянским» чёрным кофе (он любил его пить без сахара), задумался.

— А ведь я не дом покупаю или что-то неодушевлённое, — подумал он. — Это ребёнок! Человек! И я должен быть достойным стать для Алёны отцом. Так что надо наладить контакт с ребёнком, и чтобы она меня полюбила. А уж потом думать об усыновлении. Да и очень много правды звучало в словах Астхик, так что незачем так относиться к этим словам. — продолжил мысли про себя Асатур. — Завтра с утра пойду и навещу Алёну. — Решил он.

Наливая кофе в чашку, Асатур закурил сигарету и сел в кресло-качалку на балконе своего дома, откуда открывался прекрасный вид на ночную столицу. Деду Самвелу сегодня встал очень рано. Не всегда ему удаётся спать по ночам. Многие события прошлого часто хороводом проходят перед глазами, возвращая его в былые времена.

***

Проснувшись, дед сразу же приступил к поливу цветов на территории детского сада. Он очень любил это дело, и общение с природой успокаивало его душу.

— Дед Самвел хорошим занятием себя занял с утра, — услышал дед голос сзади. Повернувшись, Самвел искренне обрадовался раннему гостю.

— Вай, Асатур джан, — сказал дед, — что так рано пришёл к нам в гости? — спросил он.

— Навестить хочу Алёнку, — ответил Асатур.

— А цветы тоже маленькой Алёне? — спросил, улыбаясь, дед.

— Ну, дед, не смущай, с пустыми руками не пришёл бы в гости к девушкам, — ответил, чуть покраснев, Асатур. — Ладно, я поднимусь к малышке, — продолжил Асатур и направился к корпусу «А».

Время было ранним ещё, и все дети были в своих комнатах. Асатур тихо прошёл по коридору, заглядываясь в окна дверей, чтобы найти комнату, где живёт и растёт Алёна.

Вдруг открылась одна из дверей, и в руках с грязным бельём малышей в коридор вышла Аня. Увидев Асатура с цветами, растерялась и окаменела на месте.

— Доброе утро, рад вас видеть, — увидев Аню, тихо сказал Асатур. — Надеюсь, не помешал? — спросил он.

— Нет, — еле-еле высказала Аня.

— Это цветы вам, Аня, — протянув няне букет, продолжил Асатур.

— Спасибо, — ответила Аня и постаралась взять букет. При этом из рук выпало на пол несколько штук белья. Машинально оба наклонились поднять их и случайно ухватились друг за друга руками. Как молния прошло что-то по всему телу Асатура. Что это было за ощущение, он не смог сразу понять, но это приятно поразило сердце.

Аня заметила это и ещё больше покраснела. Быстрыми шагами пройдя дальше по коридору, не поворачиваясь, сказала Асатуру.

— Пройдите внутрь, там Карине вас встретит, а я сейчас вернусь.

— Асатур прошёл в комнату.

— А-а-а... это вы? — увидев Асатура, сказала Карине. — А я думаю, с кем это Аня общается снаружи.

— Доброе утро, Карине, рад вас видеть. Как Алёна? — поменял тему разговора Асатур.

— Спасибо, она проснулась уже и хорошо себя чувствует, сейчас я её переодену и выведу к вам, — ответила воспитательница и прошла за занавес, в спальную комнату, где один за другим просыпались дети.

***

Пройдя по коридору до конца, Аня скрылась за углом и прижалась к стене, в руках бельё и букет. — Боже мой! — подумала она. — Что это со мною происходит? Я не девочка, чтобы такое испытывать. Но тело дрожит, как после первого поцелуя в жизни. Я не готова, я такого не ждала, мне это не надо, — убеждала себя Аня и старалась успокоиться. После мужа она никогда не обращала внимания на мужчин, и в такие моменты, когда она замечала кого-то, как будто чувствовала, что муж стоит рядом и наблюдает за нею. А когда увидела впервые Асатура, такое было ощущение, что душа мужа оставила её в покое. Как будто ушёл, оставив своё благословение. Такие мысли пугали Аню, и она не понимала, что делать дальше. Собрав наконец себя в руки, Аня поставила в тазик для грязного белья одежду детей. Рядом с тазиком лежащую пустую банку набрала воды и положила туда цветы. Выдохнула полной грудью и, взяв банку с цветами, направилась обратно в комнату. Войдя в комнату, Аня заметила Асатура у окна, державшего в объятиях Алёну. Лучи солнца падали на них, и сцена была похожа на то, что Алёну в руках держал не человек, а ангел-хранитель в человеческом обличии. Аня почувствовала, что с каждой минутой, находясь вблизи с Асатуром, её больше и больше притягивает к нему.

— Вот и твоя няня, — увидев Аню с цветами в руках, сказал Асатур.

— Асатур! — ответила Аня. — Пора Алёну поесть молочка. Асатур передал ребёнка няне и продолжил разговор.

— С вашего позволения я удалюсь, буду ждать вас во дворе. Насколько я знаю, скоро дети выйдут подышать свежим воздухом, верно?

— Да, Асатур, — ответила Карине. — Подождите нас во дворе, мы скоро присоединимся к вам.

Асатур вышел из комнаты, а Карине бросилась к Ане, как будто ждала этого момента.

— Это он тебе? — показав на цветы, спросила Карине. — Да у вас любовь, — усмехнулась воспитательница.

— Я тебя убью, — ответила Аня и показала пальцем, что об этом молчать. Девушки посмеялись и сразу перешли к кормлению детей.

Асатур прогуливался во дворе, как по звонку на перемене в школе, из всех корпусов дети сразу вышли во двор. Вот и среди них, сияя своими золотистыми волосами, появилась Алёна, держа за руку свою любимую няню.

Аня с малышкой подошли к Асатуру. Асатур взял на руки Алёну и предложил:

— Прогуляемся?

— С удовольствием, — ответила Аня.

День был прекрасным, и солнышко грело своими лучами всё вокруг. В небе над детским домом порхали голуби, их держал человек, живущий по соседству. Три раза в день они поднимались в небо и кружились над детским домом, как ангелы, сверху оберегая детей.

Алёна очень любила их и подолгу смотрела, как они парят и воркуют в небе. Иногда показывая на них своими крохотными пальчиками, поворачиваясь к Ане, что-то говорила на своём, понятном только ей, детском языке.

Дальняя тропинка позади корпуса «А» была очень красива. По обе стороны тропинка была покрыта разноцветными цветами, издалека была похожа на ковёр, которое оживляли многочисленные бабочки и пчёлы, летающие с цветка на цветок. Как Аня и Асатур с маленькой принцессой подошли к тропинке, Алёнка отпустила руку няни и побежала за бабочками, стараясь их поймать. Не догнав ни одну из них, устала от бега, присела между цветами, стала их по одному нюхать и рвать.

Асатур молча смотрел на эту сцену, изучая поведение девочки и стараясь не упускать ни одной мимики на её лице.

Аня подошла к Алёне, взяла её на руки.

— Присядем тут, — сказала она Асатуру.

— Да! — ответил Асатур. И продолжил. — Вы очень любите детей, Аня, у вас есть дети?

— Нет! — ответила Аня. — Мой муж без вести пропал на Афганской войне, мы не успели завести детей, — продолжила няня.

— Извините, я не знал, — ответил Асатур.

— Ничего страшного, — продолжила Аня. — Но вы верно заметили, я детей люблю. И для меня просто счастье, что тикин Астхик позволила дать Алёне мою фамилию.

— Я приятно удивлён, Аня, — с круглыми широко раскрытыми от удивления глазами сказал Асатур.

— Да, Алёна Матвеенко, она же русская, — продолжила Аня. Но через секунду поняла, что сболтнула лишнее, и сразу поменяла тему. — А у вас есть дети?

— Нет, мы тоже не успели, моя жена в прошлом году попала в аварию и, к сожалению, я её потерял.

— Простите, ради Бога, — сказала Аня.

— Не извиняйтесь, Аня, и давайте уже перейдём на «ты», если позволите? — смягчая ситуацию, предложил Асатур.

— Да! — ответила Аня.

— Я хочу усыновить Алёну, — продолжил Асатур. — Собрал все документы, но решил перед тем, как её усыновить, почаще приходить к ней и налаживать отношения. Я хочу, чтобы она привыкла ко мне и полюбила. И для этого я буду частым гостем у вас.

Слова Асатура тревожно прозвучали для Анни, хотя она понимала, что это судьба многих детей из детского дома, и даже не всем детям попадается такое счастье обрести семью. Но такое услышать про Алёну она не была готова и приняла это так, как будто Асатур злодей, который хочет забрать ребёнка у родной матери.

Неожиданно для Асатура она резко встала, крепко обняв Алёну, ни слова не сказав, ушла.

Асатуру понятна была реакция Анни, но решил промолчать, дать время ей прийти в себя и потом вернуться к этой теме. Он молча проводил взглядом Аню с Алёной, а потом встал, посмотрел на парящих над головою голубей и тихо ушёл.

Да! Не думал Асатур, что день будет таким, но всё ещё впереди, и всё наладится.

Аня почти бегом поднялась в детскую, не отпуская из объятий Алёну, закрыла за собою дверь и со слезами на глазах сказала: «Не отдам я тебя никому, солнышко моё». Прижав малышку к себе, не смогла удержать слёзы, они ручьём лились по красным щекам няни.

***

Следующим утром Асатур решил купить маленькой Алёне подарок. Выпив, как обычно, большой стакан крепкого кофе, спустился вниз и подошёл к машине. Чёрная «Волга» сияла под солнцем, как чёрный мустанг. Асатур к машине относился очень бережно, машина была самым преданным другом для него, они вместе прошли и огонь, и воду. Асатур к ней относился не как к машине, а как к боевому коню, ухаживал и оберегал её. Машина всегда блестела от чистоты и внутри пахнула нежным ароматом от флакона с ароматизатором для машины. Он в то время очень дорого покупал такие ароматизаторы у туристов, кто приезжали из Америки, а таких людей, как ни странно, много жили в Норк-Мараше. В основном эти люди — выходцы из восточной Армении, чьи родственники, после геноцида армян в Османской Турции, сбежав, оказались в Америке. Раз в году советские власти позволяли им ехать в Америку и увидеться со своими родными и близкими, естественно, под тайным, пристальным наблюдением чекистов КГБ.

Подойдя к машине, он увидел соседку тикин Лусине.

— Добрый день, тикин Лусине, — сказал он.

— Добрый день, сынок, — ответила пожилая соседка, — зайди к нам, муж из Америки вернулся, много чего принёс на продажу, может, что-то присмотришь для себя. Асатур очень уважал тикин Лусине, хотя в мыслях торопился, но не захотел отказать соседке и, подойдя к калитке, открыл и вошёл во двор. Во дворе его встретила Лусине и проводила в дом, где в самой дальней комнате на кровати и на всех стульях, как в магазине, была выставлена одежда, духи и сигареты, что муж привёз из Америки на продажу. Да, ничего не скажешь, все товары сразу отличались своим качеством, фасоном и даже упаковками от примитивных советских товаров. Среди изобилия товаров в глаза Асатура попались детские кружевные платья. Они сияли от блеска шёлка и похожи были на одежду сказочных принцесс. Асатуру очень понравились они, и он спросил тикин Лусине: — А для девочки почти двух лет найдётся такое платье?

— Как раз это голубое, что лежит сверху, подойдёт, — ответила тикин Лусине. — А для кого? — с улыбкой спросила Лусине Асатура.

— Для дочки друга, — смущаясь от вопроса, ответил Асатур, — и продолжил:

— Сколько стоит?

— 25 рублей, Асатур джан, — ответила тикин Лусине.

Асатур отдал деньги, поблагодарил, обнял соседку как мать и вышел из дома. Он был очень доволен случаем и своей покупке, так как такое он не купил бы в магазинах. Радостно сел за руль машины, и через мгновение машина мчалась в детский дом.

Машина Асатура доехала до детского дома в тот момент, когда в то же самое время из детского дома выезжала директор, тикин Астхик. Машины остановились, Асатур вышел из машины, в руках пакет с платьем.

Увидев его, тикин Астхик спустила окно.

— Добрый день, тикин Астхик, — сказал Асатур.

— Добрый день! — ответила директор и продолжила: — Я очень рада, что вы серьёзно занялись вопросом усыновления Алёны. Смотря на вашу настойчивость, проявленную в этом вопросе, мне кажется, у вас всё получится, и внутренний голос подсказывает, что вы будете для неё идеальным родителем.

Асатур не ожидал таких тёплых слов от неё после последнего их разговора.

— Тикин Астхик, — ответил Асатур, — честно, не ожидал услышать от вас таких слов после ваших строгих слов в вашем кабинете, они мне очень помогли в какой-то мере. Да, вы правы, я подготовил все документы для усыновления Алёны. Но прежде всего хочу наладить с нею отношения, чтобы она полюбила меня. И только после этого я буду достоин её усыновить.

— Вы правы, дорогой Асатур, и не обижайтесь на мои слова, — сказала в ответ Астхик, — ведь все дети — они мои родные, и я ни в коем случае не позволю никому играть с их судьбами.

— Я вас понимаю и поддерживаю в таком отношении к детям. — ответил Асатур. — Есть ещё одна проблема. У меня нет жены, а вы были правы, Алёне нужна материнская забота, особенно сейчас. Я думаю, найти и нанять добросовестную няню для неё, но такую трудно найти.

— Вы далеко ищите, Асатур, — сказала Астхик, улыбаясь, — я всё знаю, что происходит у меня в детском доме, это мой дом! Так что Аня — самая подходящая кандидатура на такую работу. Да и она, не думаю, что будет против. Астхик завела машину и, улыбаясь, подмигнула остолбеневшему от её последних слов Асатуру и помчалась по улице вниз услышать от «железной леди».

Асатур долго ещё смотрел вслед машине тикин Астхик. Придя в себя, поздоровался со сто́ящим у ворот дедом Самвелом и спустился по склону вниз.

Дети, как обычно, в это время, играли на площадке. Алёна со своими сверстниками играла в песочнице. Аня стояла рядом и о чём-то говорила с Гаяне, которая после ухода директора себе позволила выйти и наслаждаться летним солнцем. Асатур подошёл к ним и поздоровался.

— Добрый день, девушки.

— Добрый день, Асатур, — ответила Гаяне. — Вы стали частым гостем у нас, — продолжила она.

— Да, вы правы, Гаяне, — ответил Асатур, — это единственный способ почаще встречаться с Алёной и лучше узнать её.

— Дай Бог вам здоровья и счастья, Асатур. Не все мужчины на такое способны. Это смелый и ответственный шаг с вашей стороны. — отметила Гаяне. — Я извиняюсь, но у меня дела. — продолжила разговор Гаяне и ушла в сторону своего корпуса.

Асатур наслаждался Алёной, она так бережно старалась построить что-то из песка, со стороны казалось, она в эту игру поставила все свои умения. Песочная фигурка постоянно разрушалась, а она настойчиво продолжала её доделывать.

— Целеустремлённая вырастет девочка. — нарушил тишину

Асатур, которая царила после ухода Гаяне. — Аня, ты меня...

— Не успел закончить предложение Асатур, как Аня, взяв его за руку, перебила его.

— Асатур! Это, ты меня прости, я понимаю всё и очень рада за твоё намерение усыновить Алёну. Но для меня это прозвучало так неожиданно, что я спонтанно среагировала на это, ведь я привязалась к ней как к собственному ребёнку, — сказала Аня.

— Всё нормально, твою привязанность я знаю, и это моя ошибка, что я так резко высказал о моих намерениях. — ответил Асатур и продолжил: — Давайте сядем на лавочку, у меня есть разговор с тобою. — продолжил тему разговора, предложил Асатур.

Аня немного задумалась, так как их общение стало привлекать внимание у всех, но с другой стороны её заинтриговали слова Асатура, и она присела на лавочку.

— Хорошо! Асатур, но только ненадолго, так как это не так поймут мои коллеги, а они уже о нас шепчутся по углам, и мне это напрягает. — сказала Аня.

— Я тебя понял, Аня, но позволь сказать. — ответил Асатур и, присев на лавочку, продолжил. — Как ты знаешь, Аня, у меня все документы готовы для усыновления, но я пока этого не делаю, потому что хочу наладить отношения с малышкой, и хочу, чтобы она меня полюбила. Но есть ещё и одна проблема.

— Что именно? — спросила Аня.

— Алёне в этом возрасте нужна женская забота, вернее материнская, и найти такую няню, чтобы дала ей такие чувства, трудно. И вот я тебе предлагаю после усыновления взять на себя это обязательство и помочь с воспитанием Алёны, естественно, я за всё оплачу тебе. И, как ни странно, тикин Астхик тоже согласна и приветствует такое решение.

Мне очень нужна твоя помощь в этом, и как раз ты не потеряешь связь с Алёной после усыновления. Не отвечай сейчас, прошу, подумай, да и пока к этому прийти ещё рано как-то.

Аня вообще не ожидала услышать такое от Асатура. И молчала, не зная, что ответить. Асатур оставил её с мыслями и встал, подошёл к Алёне, взял в руки ребёнка. Девочка крепко обняла за шею Асатура как родного человека. Она уже стала его узнавать. Они пошли гулять по двору.

Аня, придя в себя, увидела пакет, лежащий на лавочке. Невольно взяла и посмотрела в него. Увидев платье, она его достала и посмотрела. В один миг по лицу прошлась улыбка. Платье ей очень понравилось. Она прижала его к груди и тихо стала смотреть, как Асатур гуляет по двору с Алёной. Они как будто говорили о чём-то, смеялись и веселились, как самый настоящий отец и дочь. «На всё воля Божья», — подумала няня и встала с лавочки. Осторожно подошла сзади, постаралась шутя испугать их и присоединиться к ним. Они долго ещё играли и веселились вместе. Даже Аня забыла, где находится, и что пора детей отвести наверх, на обед. За детьми спустилась Карине, увидев эту счастливую сцену, постаралась, не привлекая внимания детей отвести на обед. Вдруг счастливая тройка себя нашла одними на дворе. Асатур передал с рук ребёнка няне и сказал:

— Извини меня, заигрались, а Алёне кушать пора.

— Да, ты прав, Асатур, — обняв малышку, ответила Аня.

Они попрощались, и няня с ребёнком направилась к корпусу «А». Асатур тоже собрался уйти, как вдруг вспомнил о платье.

— Аня, — позвал он няню. — Аня остановилась и, угадав мысль Асатура, ответила: — Да, платье у меня, спасибо огромное.

Асатур помахал рукой и повернулся. Сзади раздался голос

Ани: —Я согласна. По телу Асатура пошла дрожь, он повернулся, а Ани уже не было. — Парк кез, Аствац (хвала тебе, Господи), — сказал он. И по-настоящему почувствовал себя счастливым в эту минуту.

Асатур бегом поднялся по склону, обнял и поцеловал от радости деда Самвела, сто́ящего на своём «посту» у ворот. Сел в машину и помчался как ракета.

— Что это с ним? — удивился дед Самвел и, улыбаясь, помахал вслед чёрной «Волге».

Глава: Осеннее свидание

Осень в Ереване «золотая». Улицы покрываются разноцветными листьями, которые придают улицам особую красоту, как будто древние армянские ковры застелены по всему городу. Ереванскую осень описывали очень много поэтов и художников в своём творчестве. Сами ереванцы любят свой город в любом обличии, но особенно осенью. И даже есть большой музыкальный фестиваль с названием «Золотая Осень». На этот фестиваль приезжают певцы, исполнители, танцевальные коллективы со всего мира. Не только представители армянской диаспоры, а даже звёзды советской эстрады как София Ротару, Алла Пугачёва, Лариса Долина и многие другие знаменитости.

Аня любовалась золотой осенью из окна спальной комнаты детей. Погода немного прохладная стала, и детей редко выводят с утра на площадку, они играют в комнате для игр. Алёна сидела на мягком и тёплом ковре, в белом платье с красными горошками. Волосы распущены, и чёлка красиво убрана назад ободком. Перед нею лежали две куклы, она их очень любит и почти постоянно играет с ними. Она очень любит расчёсывать волосы своих любимых кукол. Раздевает и одевает их, часто говорит с ними, то лаская, то ругая их. Сама ещё не познавшая этот мир, старается чему-то их научить. То поставит на ножки, то посадит на ковёр рядом с друг другом и, как свои воспитатели, обращается к ним очень бережно. С другими детьми она редко играет и не любит, когда они лезут к ней. Такая любовь к одиночеству часто удивляла всех.

С другой стороны, она очень любопытна, и любое изменение или что-то новое вокруг сразу замечает, начиная изучать до того, пока это новое не станет для неё привычным.

Алёна для Анни была как нераскрытый бутон. И с каждым днём няня для себя раскрывает её характер, поведение и чувства. С каждым днём она всё сильнее и сильнее любит её, вплоть до того, что иногда эта любовь смущает её и она чувствует неловкость по отношению к другим детям. Да, она всех любит и предана своей работе и детям, но Алёна занимает в этом особое место. Алёна тоже чрезмерно привязана к Ане, и если няни нет в её окружении более нескольких минут, она как испуганная ищет её и плачет. Из-за этого Аня уходит домой поздно, лишь тогда, когда Алёна уснёт крепким сном. А приходит на работу так рано, пока она ещё спит. А сегодня она в раздумьях, как сделать, чтобы уйти пораньше и чтобы малышка не заплакала. У Анни сегодня первое свидание с Асатуром. Их отношения развиваются так же стремительно, как растёт маленькая Алёна. И вот вчера днём Асатур, как обычно, заехал навестить их и перед уходом предложил вместе поужинать, пригласив её в ресторан.

Аня согласилась, но вот дилемма: как уйти пораньше, чтобы и Алёна не пострадала от этого, и Асатура не обидеть своим опозданием, при всём этом само́й успеть подготовиться к свиданию. Это свидание — первое за много лет после мужа, и сердце трепетно бьётся от волнения, как у маленькой девочки.

***

Асатур сегодня утром рано встал. Принял душ, пробрился и после обычного утреннего кофе спустился в сад, набрал красивый букет из цветов, что росли в саду, и вышел из дома. Он на машине спустился по серпантину Норк-Мараша и направился в кладбище, на могилу жены. Скоро два года, как её уже нет, а у него сегодня свидание, он чувствовал, как будто ведёт себя предательски по отношению к памяти жены. Он решил поехать к ней, поговорить и попросить прощения, попросить, чтобы она благословила его.

Кладбище находится в Советашенском районе Еревана. Доезжая до кладбища, Асатур оставил машину на стоянке и пешком поднялся вверх по склону. Чувство на сердце, как будто он идёт на паломничество в святой храм, и в действительности это так. Для армян место покоя своих родны и близких людей — это святое место, к которому они относятся с глубоким уважением. Дойдя до могилы, он встал на секунду перед надгробным камнем, откуда с нежной улыбкой на него смотрела жена, чей портрет искусно был гравирован на красном граните. Взгляд жены сбил его с ног, он присел на угловой камень могилы, и с глаз потекли слёзы. Он не мог найти слова, что сказать ей. Придя в себя и вытирая слёзы, положил цветы на могилу, взял полупорванный пакет, что лежал в углу могилы, достал оттуда кусочки сухих палочек и пачку ладана. Поджёг деревянные палочки и помолился, добавляя ладан на дымящие угли. Аромат ладана воцарился вокруг. Снова потекли слёзы с его глаз. Не смог открыть рот и сказать хоть слово. Он встал, направился к машине, но сделав шаг, вдруг резко повернулся, как будто кто-то его позвал.

Конечно, вот отредактированная сцена. Она приведена в соответствие с грамматическими и стилистическими нормами русского языка, с корректной пунктуацией и более выверенным слогом, что делает текст сильнее и эмоциональнее.

***

— Извини меня, милая, — вырвалось у Асатура, — слова стоят комом в горле.

Он помолчал, глотая воздух, и продолжил, уже тише:

— Я люблю тебя. Сильно. Ты навсегда в моей памяти. Мне жаль, что судьба распорядилась так. Я сам к этому не стремился...

Он перекрестился, будто скрепляя крестом правдивость своих слов.

— Я лишь хотел усыновить бедную Алёну, и больше ничего. Но судьба столкнула меня с Аней, и... у нас появились чувства. Но! Это не значит, что я забуду тебя. Нет. Жизнь продолжается, и, видно, Бог определил мне такой путь. Нет ни дня, чтобы я о тебе не вспомнил. Наш дом, цветы в саду, даже кормушка для птиц, что мы вместе привязали на балконе, — всё напоминает о тебе. Часто дом наполняется твоим ароматом, и мне кажется, что ты сейчас выйдешь из спальни с распущенными волосами, как я любил. Я жду. Жду... Но тебя нет. Мне больно. Я страдаю. И Бог, видя это, даровал мне утешение, которое я нашёл в Алёне и Анне. Не суди меня строго. Умоляю. Я пришёл сегодня за твоим благословением. Без него я не смогу жить дальше, не смогу продолжать эти отношения. Любящее сердце всегда стонет: или от муки, или от любви. Но нет мне счастья, если оно не одобрено тобой.

Он снова замолчал, закрыв глаза, и из памяти всплыл её голос:

— Помнишь, ты однажды шутя сказала: «Я буду жить дольше, чем ты»? Мы посмеялись тогда, а я обнял тебя и сказал: «Вместе до гроба». Увы, жизнь разлучила нас раньше времени, и мои слова потеряли силу. Теперь я стою перед тобой...

Его голос, срываясь на шёпот, прозвучал как последняя исповедь:

— И уйду я отсюда либо предателем, либо — с твоим благословением. С чувством, что ты отпускаешь меня. С любовью...

Асатур замолчал. Вокруг воцарилась абсолютная тишина, будто сама природа затаила дыхание, внимая его словам.

И вдруг — откуда ни возьмись — появился голубь. Белый, как ангел. Он сделал несколько кругов над могилой, а затем спустился и сел прямо на надгробный камень. Асатур смотрел на птицу, и ему показалось — или он лишь отчаянно хотел этого, — что во взгляде тёмных птичьих глаз он узнал её взгляд. Тот самый, родной и бесконечно любимый.

Голубь просидел так с минуту, потом резко взмахнул крыльями, в последний раз покружился над головой Асатура и умчался вдаль, растворившись в белёсой дымке облаков.

И в тот же миг Асатур почувствовал, как с его плеч спала невидимая тяжёлая ноша. Дышать стало легче. А лицо жены на гранитной плите, освещённое косым лучом солнца, улыбалось ему — нежно и прощально, совсем по-другому.

— Спасибо, милая, — прошептал он. Это были последние слова, сказанные им у этой могилы. В арку ресторана «Арарат» заехала чёрная «Волга» Асатура, они с Аней договорились встретиться в ресторане. Аня не хотела, чтобы Асатур заехал к ней на работу, и так много о них шепчут по углам детского дома. Асатур остановил машину во дворе ресторана и зашёл внутрь.

***

Ресторан «Арарат» очень старый, он находится прямо на площади Ленина, в самом центре города. Это тихий уголок в цокольном этаже здания, где находится министерство иностранных дел республики Армения. Заходя в ресторан, сразу человек оказывается в древнем ереванском кабаке, наполненным историческими картинами, рассказывающими об Армении. Вокруг атрибутика, символизирующая быт старого Еревана, а вкусный аромат блюд, что приготавливают в ресторане, так и тянет за стол. Вечер дополняет живое исполнение армянских песен виртуозными музыкантами и певцами, чьи имена знают не только на родине, но и за его пределами. Ресторан «Арарат» — любимое место жителей столицы и его гостей. Вечера, проведённые там, надолго остаются в памяти его гостей. И поэтому Асатур место для первого свидания выбрал именно этот ресторан.

Асатура радостно встретили у дверей. Он часто сюда заходил с Караченко. Генерал обожал кухню ресторана «Арарат», особенно «толму» и «хаш», что так вкусно готовили здесь.

— Какие гости! — приветствуя Асатура у дверей, вскрикнул официант Петрос. — Давно вас не было, — продолжил Петрос, — надеюсь, всё с вами хорошо?

— Да, Петрос джан, — ответил Асатур, снимая у гардеробной лёгкое пальто. — У меня сегодня важный вечер здесь, надеюсь, организуешь всё на уровне? — протягивая чаевые официанту, продолжил Асатур.

— Это необязательно было, дорогой господин Асатур. — положив в карман деньги, с улыбкой ответил Петрос. — Не беспокойтесь, всё будет на уровне, — пообещал официант и проводил Асатура до его любимого столика в углу зала под колонной.

— Петрос, — продолжил Асатур диалог, — закажи, пожалуйста, букет роз для моей гостьи, я по дороге не купил, зная, что тут это организуют быстро и со вкусом.

— Даже не сомневайтесь, — ответил официант и, взяв деньги на букет, удалился.

Асатура в ресторане все любили, и не только потому, что он всегда оставлял щедрые чаевые, но и ещё он был очень скромным и интеллигентным гостем, в абсолютности владея искусством застолья. К Асатуру равнодушным не остались и музыканты. Увидев его в зале, как по команде начали играть красивую композицию «Ласточка» варпета Комитаса. Это любимая песня Асатура. После душевного исполнения песни Асатур поаплодировал музыкантам, подошёл к сцене и, на пюпитр положив деньги, сказал им: — Ребята, у меня сегодня здесь первое свидание, она русская девушка, хотя армянский понимает хорошо, поприветствуйте её по приходе красивой песней.

— Асатур джан, считай, сегодня весь вечер мы твои. — ответил руководитель прекрасного и виртуозного коллектива и протянул руку Асатуру.

***

Их разговор прервался тем, что музыкант отвёл глаза от Асатура и стал пристально смотреть в сторону входа. Это заметил Асатур и тоже повернулся в сторону входа. Поворачиваясь назад, Асатур у входа увидел девушку, что снимает белый плащ и передаёт гардеробщику. На ней было красное атласное платье, которое облегающе сидело на ней, утончённо отмечая всю прелесть красивой фигуры. Сзади был глубокий разрез на спине, которое наполовину закрывали распущенные светлые волосы таинственной красавицы. На ногах чёрные туфли из замши на высоком каблуке. А в руках маленький чёрный клатч. Все затаив дыхание смотрели в сторону входа.

— Аствац им! (Боже мой), — сказал Асатур, в таинственной красавице узнав Аню.

— Добрый вечер, Аня, ты прекрасно выглядишь, — сказал Асатур и, взяв её за руку, проводил к столику.

— Извини, Асатур, за опоздание. Вышла, как только Алёна уснула, — сказала Аня.

— Не переживай, Аня, всё в порядке, — прервал её оправдания Асатур. — Ты тут всех, особенно меня, удивила твоею красотою. Под медицинским халатом и убранными волосами под колпачок скрывалась женщина небесной красоты.

— Не смущай, Асатур, вечер только начинается. — ответила Аня.

Асатур предложил Анне меню, что лежали на столе.

— Дорогая, я полагаюсь на твой вкус сегодня, ты выбираешь блюда, а я выпивку к ним, хорошо? — предложил Асатур.

— Согласна! — ответила Аня.

Аня молча листала меню, как вдруг у стола появился официант Петрос с красивым и бо́льшим букетом бордовых роз. Аня удивлённо посмотрела на официанта.

— Это вам от господина Асатура.

Асатур встал, взял букет у Петроса и, немного наклоняясь, передал Анне со словами:

— Прими этот букет как знак моего восхищения и уважения к тебе, дорогая Аня.

— Спасибо, Асатур! Цветы прекрасны, — взяв букет, поблагодарила Аня. Эту трогательную сцену наполнили музыканты песней на русском из кинофильма «Песня первой любви».

«Я с тоской ловлю взор твой ясный.

Песни пел, грустя и любя,

Но ответа ждал я напрасно —

Был другой дорогим для тебя.

Припев:

Песня первой любви в душе до сих пор жива,

В песне той о тебе все слова…»

С первых нот песни у Анни слезились глаза. Они блистали как бриллианты, и в них переливалось безграничное счастье.

Влюблённые сидели допоздна. Вечер был таким приятным, что сами не заметили, как пролетело время. Как будто оторвались из реальной жизни и парили в сказочный мир, где царит только любовь, вера и счастье. Говорили обо всём, внимательно слушая друг друга, стараясь не упускать ни слова и наслаждаясь голосом любимого человека, сидящего напротив. Они продолжили сидеть так до бесконечности, если не голос официанта Петроса не вернул их в реальный мир.

— Извините, господин Асатур, мы закрываемся, точнее уже закрыты целый час, просто остались ради вас подольше, позволяя вам, насколько возможно продлить этот вечер.

— Извоните нас, Петрос джан, — ответил Асатур. — Принеси мне счёт, пожалуйста.

Асатур поднял бокал и выпил последний тост.

— Спасибо за прекрасный вечер, дорогая Аня. Я сегодня вновь приобрёл крылья и наполнен силою жить и творить дальше ради кого и ради чего, благодаря тебе. Спасибо ещё раз.

— Я тоже провела прекрасный вечер, Асатур! — Много лет уже, как у меня не было такого наплыва прекрасных эмоций и положительной энергии, что впитала в себя от тебя и от этого вечера. Благодарю тебя за это! — ответила Аня и выпила бокал изысканного вина до конца.

Выйдя из ресторана, пара села в машину, и Асатур отвёз Аню домой. Доезжая до подъезда Анни, Асатур вышел из машины, открыл дверь для своей дамы сердца и, галантно подав руку, помог выйти с цветами из машины, проводил её к дверям подъезда.

— Спокойной ночи, Аня, — сказал Асатур и сделал шаг к машине, как вдруг его остановила рука Анни. И сам не понял, как губы зажглись жгучим огнём от прикосновения губ Анни. Страстный поцелуй кружил головы влюблённым. Весь мир в этот момент затаил дыхание. Только волшебный свет луны ласкал милых голубков своими лучами. Ещё мгновение, и Аня подарила нежную улыбку Асатуру и, как ночной мотылёк, полетела вверх по лестницам, домой. А Асатур остался стоять ошарашенным от такого неожиданного подарка Анни.

Глава: Тени прошлого

От блаженного сна Асатура разбудил звонок радиотелефона из служебной машины. Асатур сел в машину и взял трубку.

— Да, слушаю, товарищ генерал.

— Асатур, немедля езжай ко мне. — С другого конца линии звучал тревожный голос генерала Караченко.

— Уже лечу, — ответил Асатур и завёл машину.

Через мгновение чёрная «Волга» испарилась вдали. То, что Караченко имел привычку допоздна оставаться на рабочем месте, знали все сотрудники. И это не первый раз, что Асатуру приходилось в такой час ехать к генералу.

Тихая ночь, все мирно спят, только в одном окне горит свет. Окно на кухне Анни, откуда она смотрела за машиной Асатура.

Улица Налбандяна, где находилось здание КГБ Армении, в эту ночь была как-то мрачнее, чем обычно. Не горели фонари на улице, а само здание было покрыто лёгким туманом. От этого здания, как от замка Графа Дракулы, боялись абсолютно все. Много тайн и мрачных судеб свои загадки оставили за этими стенами.

Асатур поспешно поднялся в кабинет генерала.

— Можно? — приоткрыв дверь, сказал Асатур.

— Да, проходи и закрой дверь за собою. — Ответил Караченко и продолжил. — Присаживайся, есть новости от нашего общего друга.

— От Ивана? — радостно воскликнул Асатур.

— Нет! От Овакимяна, и садись, ты что встал? — ответил строго Караченко.

— Как знаешь, он сразу после исчезновения Володи подал рапорт об увольнении, ссылаясь на здоровье. В эти смутные времена никто не обратил на это внимания, посчитали, что «заслуженный» полковник Овакимян устал от работы. Особенно после исчезновения коллеги, с кем они работали над одним делом. Дело, которые они вели вместе с Иваном, заморозили. А до вчерашнего дня никто не дотрагивался к материалам дела. Всё так и осталось бы, если я от моих источников не получил сведения, что Овакимян поспешно готовится уезжать из республики.

— Ничего странного, человек решил уехать, ну и что? — ответил Асатур.

— А вот что, — генерал замолчал на секунду и тревожно, открыв жёлтый конверт, дрожавшими руками протянул фотографии из конверта Асатуру. — Посмотри на эти фотки, сделанные моими людьми.

Асатур взял фотографии и замер от того, что увидел на них. На фотографиях знакомые лица, это известные контрабандисты и скупщики антиквариата в Ереване. А с ними ещё человек в тёмном пальто и в очках. Явно у них деловая встреча. На одной фотографии у человека в пальто в руках завёрнутая в бумагу картина и портфель, что протягивает одному из этих скупщиков. Не трудно догадаться, что там драгоценности и золотые изделия.

— Владимир Геннадиевич, кто этот человек в пальто? — спросил Асатур, приподняв удивлённые глаза от фотографии.

— Человек в пальто — зять Овакимяна, — ответил Караченко, — он уже у нас. А вот скупщики исчезли, ищем. Обыск в доме зятя ничего не дал. Дом был пустой. А Овакимян в спешке уезжает.

— Так остановите его, чего ждём? — воскликнул опять Асатур.

— Не спеши, Асатур, успокойся, по-твоему, я об этом не думал? — Не хочется спугнуть рыбу, если в этом замешан Овакимян, то после ареста зятя он предпринял надлежащие меры. Надо следить за ним и понять, может, это только вершина айсберга, и чёрт знает, ещё до чего докопаемся. Я поднял дело, над чем он и Иван работали. С утра внимательно изучаю. Есть много интересного, так как дело касается организованной преступной группировки, которая занималась продажей золота, драгоценных камней и антиквариата за границу.

Изучаю и рапорт, как неизвестным бандитам удалось украсть захваченный у контрабандистов груз почти в центре Еревана.

В последние дни перед захватом бандитской группировки Овакимян и Дроздов часто спорили о чём-то и очень сильно, иногда эта ссора выходила за двери кабинета и продолжалась в коридорах. Все знали, что они давние друзья, и не обращали на эти ссоры внимания. Теперь ясно одно, что из этих двоих один отступился, и ценой этого стало исчезновение Ивана и убийство его жёны, а дальше привело событиям, что взяли начало с ареста зятя Овакимяна.

Караченко открыл наградной портсигар, достал из него сигарету и закурил. Подойдя к окну кабинета, он задумчиво смотрел на улицу. Вдали горизонт покрывался розовым оттенком, — скоро рассвет, — тихо пробормотал под носом Владимир Геннадиевич. — Отойдя от окна, он присел на диван, сто́ящий в углу, и продолжил. — Во-первых, список найденных предметов искусства и драгоценностей до смеха мал, исходя из материалов дела их, должно быть, намного больше. Второе! Отчёт об операции написал только Овакимян. А отчёт Ивана нет вообще, что очень странно. Третье: отчёт об операции был написан аж через неделю после операции и через два дня после исчезновению Дроздова и убийство Лены.

— Я до сих пор помню дрожащий голос Ивана, что просил приезжать к ним домой. Мы с вами туда поспешно поехали из вашего дома. Помните, Владимир Геннадиевич? — сказал Асатур.

— Да, помню! И этот день мне снится почти каждую ночь. Мы с тобой слишком поздно приехали туда. Квартира была разгромлена как после землетрясения, и только в спальне под кроватью нашли маленькую Алёну. — Голос генерала задрожал. Он опять потянулся к портсигару и закурил сигарету. — Как там наша малышка? Надо съездить, навестить как-то. — продолжил генерал.

— Всё с нею хорошо, — ответил Асатур, прикусив язык. То, что он навещал малышку, генерал не знал.

— Так! А ну-ка поподробнее? — у Караченко впервые за несколько часов, что общались с Асатуром, появилась улыбка.

— Да, вот как-то проезжал мимо и заехал навестить. Так и узнал.

— Асатур! — приподнял голос Караченко. — Я тебя, как моего сына знаю, давай выкладывай всё и по порядку.

Зная, что генерал не отстанет, пока всё не вытрясет из него, Асатур рассказал всё.

— Да, сынок! — с нежной отцовской улыбкой ответил Владимир Геннадиевич. — Хотя ты нарушил мой приказ забыть эту роковую ночь, но ты молодец! Я понимаю, тебе, тяжело после смерти жены, но жизнь продолжается. Так что держись за неё покрепче. И усыновить Алёну тоже хорошее и верное решение.

— Ладно, дорогой Асатур, рассветает. Тебе задание! Сам будешь следить за Овакимяном. Никому это дело доверять нельзя, так как не знаем, кто в этих стенах ещё замешан в этом. Так что давай приступай не мешкая.

— Так точно, товарищ генерал! — вставая с места, сказал Асатур и двинулся к двери.

— Будь осторожен, товарищ майор. — вслед Асатуру сказал Караченко.

Глава: Погоня в горах

На улице было холодно. Солнце постепенно поднималось из горизонта, согревая розовую столицу. Горожане, как обычно, шли на работу, и на остановках уже знакомые люди, что каждый день в то же самое время шли на работу, обсуждали политическое состояние страны и последние новости с митингов. Их бурное обсуждение прервал сигнал машины, что каждое утро поливала водою улицы города, умывая её после дворников, которые подметали улицы столицы, как у себя дома. Ведь для ереванцев столица как родной дом.

Асатур вышел из здания и направился на площадь Ленина. По дороге зашёл в магазин и купил пачку сигарет. Взяв в сдачу мелочь, перешёл улицу и подошёл к таксофону.

— Алло, Карен, это ты? — сказал Асатур после гудков в трубку.

— Да! А кто это? — спросил голос на другом конце.

— Это Асатур, мне машина нужна.

— Понял, жду в гараже через час.

Асатур повесил трубку. Пешком дойдя до площади, направился к рынку рядом с ГУМом. Напротив рынка была остановка автобусов, что ехали в Сари-Таг, это, как и Норк-Мараш, один из самых старых кварталов Еревана, заселённый в основном одноэтажными домами, с красивыми садами и узкими улицами.

Карен, друг детства Асатура. Он занимался у себя в гараже ремонтом и починкой битых машин. Семья Карена родом был из Бейрута, откуда переехала на родину в 60-е годы. Эту специальность Карен унаследовал от дяди и был знаменитым мастером по всему Еревану. В детстве они с Асатуром часто угоняли машины, сто́ящие на ремонт у дяди, чтобы кататься по узким улицам квартала. За то часто и получали ремнём от дяди Карена.

Дойдя до дома Карена, Асатур увидел, что друг его ожидает у гаража, сидел он на табуретке и острым ножом чистил яблоко. Друзья обнялись, и Карен предложил другу кофе, что стоял уже на пеньке рядом с ним.

— Опоздал, кофе остыл, брат. — сказал Карен.

— Да, сам знаешь, автобус пока не наберёт людей, не трогается с места.

— Да, брат, это Сари-Таг. — ответил Карен.

— Мне машина нужна, — продолжил разговор Асатур.

— Я это уже услышал, — ответил Карен, — во что влип на этот раз? — продолжил он.

— Карен! — не задавай вопросов, знаешь, не отвечу. — сказал строго Асатур. — Поможешь с этим или нет? — спросил Асатур.

— Тут машина есть одна, «шестёрка», подождёшь часок, приведу в порядок и бери. — сказал Карен.

— А кто хозяин? — спросил Асатур.

— Из Абовяна мужик какой-то. Оставил на ремонт, сам лечится в Ессентуки. Приедет к концу месяца.

— Подходит, — ответил Асатур и, положив руку на плечо друга, продолжил. — Я даже не сомневался, что ты мне поможешь.

— Ага, — вскрикнул Карен. — Честно, после последнего раза, что ты у меня брал машину на три дня, не особо хотел помочь. Эту машину потом только через месяц нашли. Вся в дырках.

— «Град» был сильный. — ответил Асатур.

Друзья посмеялись, и Карен принялся за работу. Через час Асатур сидел за руль белой «шестёрки». Включил магнитолу, заорала громкая ресторанная музыка, и помчалась лошадка вдаль.

— Он никогда не изменится! — подумал вслед друга мастер Карен.

***

Глава: Погоня в горах

Час спустя белая «шестёрка» Асатура замерла у многоэтажки на улице Комитаса. Перед подъездом, где жил Овакимян, стояли две машины — грузовой «ГАЗ» и чёрная «Волга». У грузовика двое крепких парней быстро перебрасывали в куз ящики и чемоданы. Вторая машина стояла с открытым капотом; водитель, сжав зубами папиросу, что-то проверял в двигателе.

«Собираются», — холодно констатировал Асатур.

Он плавно спустил стекло, достал из кармана миниатюрный «Зенит» и, прикрыв его ладонью, сделал несколько снимков. Фотоаппарат скрылся так же быстро, как и появился. В этот момент из парадной вышла семья Овакимяна — сам полковник, его жена и сын. Спокойно, без лишней суеты, они устроились в салоне «Волги». Оба автомобиля тронулись почти одновременно.

«Уезжают! — в голове Асатура щёлкнул выключатель. — Как предупредить Караченко? На связь выходить нельзя — могут запеленговать».

Мысли проносились молниями, но времени на раздумья не было. «Волга» и грузовик уже сворачивали на проспект.

«Только одно — не упустить!» — мысленно выдохнул он и резко вывернул руль, пристроившись на почтительной дистанции.

Колонна уверенно взяла курс на север, в сторону грузинской границы. Через несколько часов асфальт сменился петляющим серпантином Дилижанского перевала. Дорога опустела, пейзаж стал суровым и безлюдным: слева — отвесные скалы, справа — глубокое ущелье, затянутое дымкой. Держаться незаметно на такой трассе было невозможно. Асатур лишь отдалялся и приближался, играя с расстоянием, как карточный шулер. Но противники были не из простых.

Внезапно «Волга» впереди резко прибавила ходу. Грузовик последовал за ней.

«Спалился», — без эмоций констатировал Асатур. Руки сами крепче сжали руль. Отступать было уже некуда. И в этот миг его мозг, словно ища опору, выдал обрывок из любимого фильма: «Погоня! Какой детективный сюжет обходится без неё. Один бежит, другой догоняет...»

Реальность настигла его за очередным крутым поворотом.

Из окна «Волги» брызнул короткий, ослепительный сноп дульного вспышки. Сухой, хлёсткий звук выстрела, за ним второй. Пули просвистели где-то совсем рядом, одна звонко ударила в лобовое стекло, оставив паутину трещин.

Асатур инстинктивно рванул руль влево, затем резко вправо, заставляя машину вилять по дороге змейкой. Он был отличным водителем, не раз выходил живым из перестрелок, но здесь, на этой узкой ленте над пропастью, любая ошибка была смертельна.

Следующая очередь пришлась ниже. Раздался глухой, рвущий душу хлопок — и заднее правое колесо взорвалось, превратившись в лохмотья резины. «Шестёрка» дёрнулась, её резко понесло в сторону.

Асатур отчаянно боролся с рулём, но потерявшая управление машина уже перевернулась через капот. Мир закружился в калейдоскопе неба, скал и асфальта. Грохот рвущегося металла, звон стекла, едкий запах бензина и пыли. И последнее, что он успел почувствовать — чудовищный удар головой о стойку и горячую, солёную струю, залившую глаза.

Тишина. Глубокая, оглушительная, как после взрыва. Искалеченная машина лежала на склоне, окутанная облаком пыли. Над этим внезапным безмолвием, высоко в лазурном небе, неторопливо кружили горные орлы — вечные, равнодушные свидетели человеческих драм. А по дороге вдаль, уже скрываясь за поворотом, мчались две чёрные точки. Караван теней продолжал свой путь.

Глава: Лунный свет над больницей

Раннее утро в Дилижане было сказочным. Воздух наполнен свежим ароматом деревьев, что благоухали сосновым и кедровым ароматом. Тёмно-зелёная трава сверкала под солнцем кристально чистой утренней росой. Не зря этот город считался одним из лучших курортов в СССР. Город окружён горами, на них широко распространяются массивные леса, в основном сосновых деревьев и ёлок. В этих лесах ещё можно увидеть диких зверей. Многие из них внесены в мировую красную книгу. Из-за этого Дилижан шутя называют маленькой Швейцарией.

***

Городская больница Дилижана в это утро была немноголюдна. Почти пустом коридоре, напротив хирургического отделения, стоял мужчина в чёрном плаще и задумчиво смотрел из окна. Его мысли парили высоко над окрестными горами. Они остались бы там, если бы открытие двери операционного отдела не захлопнуло приоткрытую форточку над головою мужчины. Он обернулся и увидел, как больного везут в палату.

— Ну как, доктор, — спросил мужчина, — как он?

— Уже лучше, — ответил врач и продолжил. — Хотя он потерял много крови, и есть сотрясение мозга, но он оказался очень сильным, боец, каких мало. Мы вчера ночью сделали всё необходимое, и я думаю, через пару дней он станет на ноги. Но и теперь, и ближайшие шесть месяцев ему противопоказано любое проявление стресса или напряжения. Дайте ему полноценный отдых.

— Да, доктор, мы последуем вашим советам, и спасибо вам огромное. — ответил мужчина.

— Спасибо скажите молодой семье, что нашли вчера вашего друга на дороге и привезли вовремя в больницу. Если бы не они, то мы сейчас говорили бы о вашем друге в прошлом времени. — сказал врач в ответ благодарности мужчины и, отдаляясь в сторону своего кабинета, добавил: — Кстати, они здесь в приёмном отделении, приехали навестить его. Порадуйте их сами.

После ухода врача мужчина направился в сторону приёмного отделения. Дойдя до приёмного отделения, мужчина увидел молодую пару, которая сидела на диванчиках перед стойкой регистратуры.

— Доброе утро, я друг мужчины, кого вы привезли в больницу. — подойдя к молодым, сказал мужчина. — Только что он был на перевязке, и его жизни ничто не грозит. Спасибо огромное вам. — продолжил он.

— Меня зовут Алик, а это моя жена Марина, — протянув руку, сказал молодой человек и продолжил. — Мы вчера возвращались из Тбилиси, где были на свадьбе наших родственников. Поверьте мне, мы искренне волновались за него и сегодня опять приехали узнать о нём. Мы безумно рады, что с ним всё хорошо.

— Извините, я не представился, меня зовут Владимир. — ответил мужчина, протянув руку навстречу парню. — И продолжил. — Дорогой Алик, вы курите, может, выйдем вместе покурить?

— С удовольствием, — ответил парень и посмотрел на жену, кто с нежной улыбкой кивнул головой в ответ на взгляд мужа. Мужчины вышли во двор и прошагали до высокого тополя, под чьим тенёчком стояла лавочка с урной.

— Дорогой Алик, можно вас попросить рассказать мне более подробно о случившемся. — начал разговор начальник спецотдела КГБ Владимир Геннадиевич.

— Да, конечно, — ответил Алик и начал рассказывать. — Когда повернули за очередной поворот серпантина, издалека машину заметила Марина. Подъехав к месту аварии, я остановился, и мы с женой вышли из нашей машины. Вокруг никого не было, трасса была пустая. Я первым подошёл поближе и заметил раненого водителя. У него лицо был в крови. Я потрогал капот, он был тёплым, и я понял, что авария случилась недавно. Слава Богу, правая дверь от удара не заклинило, и мне удалось пробраться во внутрь, с трудом, но и осторожно я вытащил его. Марина до свадьбы работала медсестрой и, увидев раненого, сразу побежала до нашей машины и принесла аптечку. Она молодец, умничка, не растерялась. — Алик слегка улыбнулся и закурил ещё одну сигарету. — Оказав первую помощь, мы аккуратно перенесли мужчину в нашу машину, разместили его на заднем сидении, и я погнал в ближайшую больницу. Мы переночевали в гостинице и сегодня вернулись узнать, как он.

Владимир Геннадиевич открыл портсигар и, закурив следующую сигарету, вопросительным взглядом посмотрел на Алика. Молодой человек даже немного растерялся от такого взгляда и сказал: — Что-то не так?

— Нет, Алик, всё в порядке, — ответил генерал и продолжил: — Просто скажи мне ещё, вы ничего такого не заметили на дороге или на месте аварии?

Алик затянулся глубоко и, в небо запустив густой дым от сигарет, ответил.

— Перед тем как мы повернули на зловещий поворот, где была авария, нас чуть в пропасть не сбросили две машины, которые летели как пули прямо на нас. Я на дилижанских серпантинах такое никогда не видел. Кто это был, не знаю, даже не успел разглядеть ни модель, ни номера машин, так как чудом смог отвернуться от них и не угодить в пропасть.

И ещё, — после очередной глубокой затяжки продолжил Алик, — на лобовом стекле машины вашего друга я заметил четыре-пять дырок, это точно от пули.

— Спасибо, Алик, вы мне очень помогли. — сказал Владимир Геннадиевич и протянул ему визитную карточку.

— Это вам, Алик, не дай Бог пригодится, но смело звоните, я ваш должник.

Генерал попрощался и зашёл в больницу. А Алик смотрел на визитку с удивлением. Да! — Не каждый день в руках визитка генерала КГБ.

В больнице за дверью его ждал дежурный милиционер, кто и после приёма Асатура в больницу проверил карманы, нашёл его корочку офицера КГБ и сразу позвонил, доложил о происшествии. Так, Владимир Геннадиевич узнал об аварии и немедля примчался в Дилижан с двумя сотрудниками.

— Товарищ генерал, — обратился старшина милиции к генералу, — вас ожидает главврач больницы, как и просили.

— Хорошо, проводите меня к нему, — ответил генерал.

***

Генерал зашёл в кабинет и сразу приступил к делу.

— Товарищ Мамиконян, — так звали главврача Дилижанской городской больницы, — первое! спасибо вам и всему персоналу, что так оперативно среагировали на случившееся и второе: я тороплюсь в Ереван, но тут, у больного, останутся двое моих ребят. Они вам не помешают, обещаю!

— Всё в порядке, Владимир Геннадиевич, — ответил главврач и продолжил. — Езжайте спокойно, мы обо всём позаботимся.

— С вашего разрешения я перед уходом ненадолго зайду к моему товарищу, можно?

— Да, конечно, но помните, его долго беспокоить нельзя. — ответил Мамиконян.

— Да, естественно, — сказал генерал и, попрощавшись, вышел из кабинета.

***

Асатура разместили в самом конце 3 этажа. В палате был только он один, а за дверью, как часовые стояли сотрудники КГБ в штатском. Увидев приближающегося генерала, они подтянулись и открыли дверь. Генерал вошёл в палату и, заметив, что Асатур уже пришёл в себя, спросил: — Как ты, герой дня?

— В порядке, товарищ генерал, — еле-еле ответил Асатур.

— Мы обо всём потом поговорим, — продолжил генерал, — а теперь отдыхай. За дверью наши ребята что надо будет, обращайся. — сказал Владимир Геннадиевич и, улыбнувшись, добавил: — Я в Ереван, не шали тут, как в прошлый раз, все тебя искали, а ты с дворником поляну накрыл за больницей.

— Но он же был таким мужиком, как не пить с ним, товарищ...

— Молчи, проказник. — не дал закончить предложение генерал и вышел из палаты.

— Глаза и уши в оба, чтобы муха лишняя не пролетела тут! — приказал генерал, и его шаги направились к выходу.

***

День приближался к закату, небо покраснело от последних лучей уходящего солнца, и таинственная ночь пробиралась из окрестных лесов в город, накрывая её тёмным покрывалом.

— Ты не голоден? — спросил один из парней, сто́ящих за дверью палаты Асатура.

— Есть малёк, — ответил второй.

— У меня бутерброды с собой, — продолжил первый офицер и, открыв пакет, что стоял на полу рядом с креслом, достал оттуда бутерброд с сыром и колбасой, заправленный сметаной.

— На! Бери, угощайся, это жена моя приготовила. Она меня из дома не выпускает, не отдав пакет с бутербродами. Иногда это даже как-то неловко, чувствую себя пятиклассником, идущим в школу. — Оба парня засмеялись. И стали с аппетитом есть бутерброды.

— Вкусно очень, тебе повезло с женой, — сказал второй парень и попросил салфетку из пакета.

— Ешь на здоровье! — ответил второй и хотел ещё что-то добавить, как открылась дверь палаты, и оттуда показалась голова Асатура.

— Привет, ребята! — с трудом сказал Асатур. Агенты растерялись, неожиданно увидев его между дверьми.

— Вам нельзя вставать! — сказал один из сотрудников, при этом старался спрятать за спиной бутерброд. А второй сделал шаг к Асатуру и поддержал его за руку со словами:

— Товарищ майор! Извините, но вы ещё слабы, как врач сказал, и вам лучше вернуться в постель. Если что-то надо, сейчас позову медсестру. — предложил молодой сотрудник КГБ.

— Всё в порядке, Гамлет! — улыбнулся и ответил Асатур. — Никого вызывать не надо. Ты меня знаешь, я не тот, кто умеет просто лежать. — улыбнулся Асатур в ответ беспокойству Гамлета.

— Да! Товарищ майор, я вас знаю. — Гамлет тоже улыбнулся в ответ Асатуру и продолжил. — Что вас заставило подняться из постели, чем вам помочь? — спросил он.

— Дайте мне сесть на кресло, всё по очереди. — протянув руку до спинки кресла, ответил Асатур.

Молодые офицеры помогли присесть Асатуру на кресло и, убедившись, что он нормально присел, встали перед ним, аж чуть не в стойке «смирно».

— Расслабьтесь! — сказал Асатур, посмотрев на ниже рангом офицеров, и продолжил. — У меня к вам просьба, но об этом ни слова генералу. Хорошо? — спросил Асатур.

— Начинается! — тихо пробормотал Гамлет, вспоминая его поход за коньяком и шашлыками в тот раз, что упоминал генерал в разговоре с Асатуром.

— Нет! Гамлет, на этот раз ещё серьёзнее, — еле-еле поправляя себя на кресле, ответил Асатур. И продолжил. — Насколько я помню, ты ездишь на машине как гонщик «Формулы-1». Верно?

— Да, не жалуюсь! — ответил Гамлет и продолжил: — но если я отсюда уйду куда-то, отойду, генерал.

— Гамлет, я сам тебя убью, если она к утру не будет здесь.

Последние слова стали причиной недопонимания, так как оба сотрудника знали, что у Асатура жена умерла. И не понимая ничего, с вопросительным взглядом посмотрели на майора КГБ.

— Это чрезвычайно конфиденциально, ребята, — продолжил Асатур и, сжимая руку Гамлета, продолжил. — Да, Гамлет! Так получилось. Её зовут Аня, запиши номер телефона. Привези её.

И всё так придумай, чтобы она не скончалась по дороге сюда. — Асатур посмеялся, чтобы немного разрядить обстановку и подчеркнуть его дружеское отношение к ним.

— Товарищ майор, всё будет сделано чётко и без огласки, — ответил Гамлет и добавил: — Но если меня выгонят из службы, то это только из-за вас, и ещё из-за того, что я не могу отказать моему наставнику.

— Спасибо тебе, Гамлет! Лети уже, за меня не беспокойся, всё будет хорошо, да и наши враги, как я думаю, уже давно покинули границу Армении. «Так что некому меня тут тревожить», — сказал Асатур и с трудом, вставая с кресла, направился в палату.

Молодые агенты помогли прилечь в постель Асатуру и, выходя из палаты, аккуратно закрыли за собою дверь, заодно выключили свет.

— Каро! — обратился Гамлет к своему напарнику. — Ни секунды глаз не смыкать, не подставляй нас, от тебя многое зависит. Сводку будешь давать каждый час. На вопрос, где я, ответь что-нибудь, но так, чтобы звучало убедительно. А я до обеда буду здесь.

— Не беспокойся, Гамлет, — ответил Каро и, пожимая руку напарника, пожелал удачи.

***

Асатур лёжа не кровати, поправил подушку. Повернув голову в сторону окна, стал смотреть на луну, что ярко светило, направив свои лучи прямо ему на лицо.

Луна — одно из волшебных созданий на небе. Она свидетель многих человеческих деяний на земле, от тайных поцелуев Ромео и Джульетты до творения зла человеком под покровом ночи. Сама показывая людям всегда только одну свою сторону, была свидетелем проявления двуличности человека. Одни днём как Божьи ангелы, а ночью слуги дьявола. Другие днём поддаются во все тяжкие, а под лучами лунного света мученики, что ищут в молитвах своё покаяние и спасение.

Да! Асатуру многое пришлось увидеть на своей службе. Но не это вспоминал он сейчас, смотря на луну, а искал в отражении серебристого блюдца луны очертания прекрасной женщины. Женщина, что заново возродила его сердце, как птицу Феникс из пепла и заставила снова любить, видеть вокруг только одно прекрасное, радоваться жизни. Стала его смыслом жизни и неисчерпаемым источником вдохновения жить, творить и покорять недосягаемые ранее высоты на своём жизненном пути. Асатур нежно улыбнулся, как будто на лунном ободке наконец-то увидел личико своей возлюбленной. — Милая Аня, я безумно по тебе скучаю, — тихо прошептал он, — и слова эти, как будто пролетая всю вселенную, вернулись на землю и долетели до нежного сердца прекрасной Анни.

Он уснул с ожиданием скорейшего свидания с нею.

***

Гамлет с малых лет обожал машины. Любовь к машинам ему перешла от старшего брата, что был членом ДОСААФ. И занимался в автомобильном кружке ДОСААФ. Он часто брал младшего брата с собой на кружок, где маленький Гамлет впервые познакомился с машинами, и это стало для него стихией всей жизни. Асы армянского автомобильного спорта были учителями маленького Гамлета. И уже в 15 лет он смело выполнял такие виражи на гоночной машине брата, что многие мастера этого вида спорта выражали восхищение юному таланту.

После армии его завербовали в КГБ, отчасти можно сказать, даже за его мастерство водителя, что справлялся с машиной как звезда высшего пилотажа в разных экстремальных ситуациях.

И вот этот асс летит по серпантинам дороги, спешит часом ране привезти возлюбленную Асатура. Асатура все коллеги любили и уважали. Сделать для него что-то или услужит услугу, было не только честь для каждого подчинённого, но и искренней радостью.

Гамлет мчался по ночной трассе, словно вихрь. Белая «Волга» ревела мотором, послушно выполняя самые рискованные манёвры. Он не просто вёл машину — он был с ней одним целым, чувствуя каждую кочку, каждый поворот всем существом. Мысли его работали с той же скоростью, что и двигатель: как убедить эту женщину, Аню, поехать с незнакомым мужчиной в ночь, в другой город, к раненому, о котором она, возможно, ничего не знала? Правда была единственным выходом. Только она могла заставить человека совершить такой безрассудный, но необходимый поступок.

***

Тем временем Аня, вопреки своей привычке, не могла уснуть. После того волшебного вечера с Асатуром её сердце было переполнено странной смесью счастья и тревоги. Она перебирала в памяти каждое его слово, каждый взгляд, и тепло разливалось по всему телу. Но внезапно, сидя у окна с чашкой остывшего чая, она почувствовала острое, почти физическое беспокойство. Ей показалось, что кто-то окликнул её по имени — тихо, но очень отчётливо. Она вздрогнула и посмотрела на луну, холодный свет которой заливал комнату. «Асатур... С тобой всё в порядке?» — прошептала она, прижимая ладонь к стеклу.

Когда под окном резко затормозила чужая машина, её сердце упало. Она увидела, как из неё выпрыгнул незнакомый молодой человек и быстрым шагом направился к её подъезду. Страх сковал её. Мысли о муже, пропавшем без вести, о внезапных ночных визитах, меняющих жизнь, пронеслись в голове вихрем.

Звонок в дверь прозвучал как выстрел. Аня, дрожа, подошла и приоткрыла дверь на цепочку.

— Анна Матвеенко? — спросил незнакомец. Его голос был твёрдым, но без угрозы. — Меня зовут Гамлет. Я сослуживец Асатура.

Услышав это имя, Аня распахнула дверь.

— Что с ним? — вырвалось у неё, и голос дрогнул.

— Он жив, — поспешил успокоить её Гамлет, видя её бледность. — Но он ранен. Попал в аварию под Дилижаном. Он в больнице. Он просил меня привезти вас к нему.

Слово «авария» ударило по ней с новой силой, но слово «жив» дало опору. Она не стала спрашивать, почему именно её, почему так срочно, почему ночью. В его просьбе была безоговорочная правота.

— Я еду, — твёрдо сказала она. — Дайте мне две минуты.

Через несколько минут они уже мчались по спящему Еревану. Аня, кутаясь в лёгкое пальто, смотрела в окно на мелькающие огни. Страх за Асатура смешивался с каким-то странным, щемящим чувством предопределённости. Судьба вновь властно вторгалась в её жизнь, ведя её по тёмной дороге к раненому мужчине, который за несколько недель сумел затронуть в её душе самые потаённые струны.

Гамлет, краем глаза наблюдая за ней, удивился её спокойствию. Он ожидал слёз, истерики, вопросов, но она сидела тихо, лишь пальцы её судорожно сжимали ручку старой сумочки.

— Он будет в порядке, — сказал он, пытаясь её подбодрить. — Асатур крепкий. Пуля только задела, а сотрясение... с ним он справится.

— Пуля? — её глаза расширились от ужаса. Так, её первое предчувствие было верным. Это была не просто авария.

— Служебное дело, — сухо ответил Гамлет, давая понять, что тема закрыта. — Он вас очень ждёт.

Аня кивнула и снова отвернулась к окну. Теперь она понимала всё. Этот мужчина, в которого она влюблялась, жил в другом, опасном мире. И сейчас этот мир требовал от неё решимости. Она сжала кулаки. Что бы ни ждало её впереди, она была готова. Ради Асатура. Ради Алёны. Ради той новой жизни, что лишь только начала угадываться в туманной дали.

Глава: Сердца влюблённых

Тишину утра в Дилижане разбивал только птичий щебет, ворвавшийся сквозь приоткрытое окно палаты. Асатур, всё ещё слабый, но уже державшийся сидя, не отрывал взгляда от двери. Каждый шорох за её стенами заставлял его сердце биться чаще, пульсируя в такт свежей ране. Он не сомневался — Гамлет своё слово сдержит.

И тут — быстрые, лёгкие шаги, едва слышные на каменном полу. Дверь распахнулась без стука, и в проёме, озарённая утренним светом, застыла она. Аня. Её светлые волосы, выбившиеся из-под платка, были растрёпаны ветром ночной дороги. В широких глазах плескалась буря — страх, облегчение, безумная надежда. В руках она судорожно сжимала свёрток, от которого пахло домашним хлебом и той самой жизнью, что осталась далеко в Ереване.

— Асатур... — вырвалось у неё, и голос оборвался, став просто тихим, влажным шёпотом.

Он не успел ничего сказать. Она была уже возле кровати, свёрток упал на пол с глухим стуком. Её холодные пальцы вцепились в его ладонь, и это прикосновение ударило током, сильнее любой боли. Она опустилась на край койки, и слёзы, наконец, вырвались наружу, горячие и солёные, катясь по бледным щекам.

— Я думала... я боялась, что не успею... — она лепетала, едва связывая слова, её рука дрожала, касаясь бинтов на его голове.

— Тише, — он перебил её, и его голос, хриплый от слабости, прозвучал как самое твёрдое обещание на свете. — Я же говорил, меня и война не брала. А этот ублюдок... он всего лишь поцарапал.

Она рассмеялась сквозь слёзы — коротко, истерично, прекрасно. И тогда он, превозмогая пронзающую боль в боку, обнял её. Нежно, но властно, притянув к себе. Она уткнулась лицом в его шею, впитав запах лекарств, мужской силы и жизни, которая, слава Богу, не ушла. Запах её духов — лёгкий, нежный, как цветение сирени в мае — победил больничную стерильность, на мгновение вернув его в их сад в Норк-Мараше.

— Алёна? — спросил он, уже отпуская её, но не выпуская рук.

— Спит, как ангелочек. Тикин Астхик сама сидит у её кроватки. Все знают... — она замолчала, и в её глазах мелькнула тень того страха, который остался там, в детдоме. — Вернись к нам, Асатур. Пожалуйста. Мы без тебя...

Он кивнул, но его взгляд непроизвольно метнулся к окну. За стеклом, в ослепительных лучах восходящего солнца, на секунду промелькнула и растворилась тень. Длинная, стремительная. Тень чёрной «Волги». Ледяная игла прошла по спине Асатура.

— Что-то не так? — Аня мгновенно уловила перемену в его лице.

— Пустяки, — он заставил себя улыбнуться, погладив её по руке. — Просто голова... кружится от такой красоты рядом.

Но его улыбка не дотянула до глаз. В дверном проёме, бесшумно, как призрак, возник Гамлет. Его обычно невозмутимое лицо было напряжено.

— Товарищ майор, — его голос был тихим, но чётким, как удар лезвия. — От генерала. Овакимян перешёл границу. Но его люди... они здесь. Будьте начеку.

Аня побледнела ещё больше, её пальцы впились в руку Асатура.

— Они... они знают, что ты здесь?

— Возможно, — Асатур сжал её руку так, что кости хрустнули. В его голосе не было страха. Только холодная, отточенная годами сталь. — Но я не остановлюсь. Они убили Володю. Лену. Они оставили Алёну сиротой. За это ответят.

— Ты не один, — прошептала Аня, прижимая его шершавую ладонь к своей щеке. В её глазах горел тот же огонь. — Я с тобой. И Алёна... она уже спрашивает, когда её «папа» вернётся домой.

Сердце Асатура сжалось от внезапной, почти невыносимой нежности. Он закрыл глаза, и перед ним встал образ: золотистые кудри, рассыпавшиеся по подушке, и звонкий, как горный ручей, смех.

— Спасибо, — выдохнул он. — За всё, Аня.

Поздним вечером, когда Аня под давлением Гамлета ушла в гостиницу, Асатур потребовал папку с делом. При тусклом свете настольной лампы он погрузился в документы, помеченные зловещим грифом «Совершенно секретно». Лица, факты, нити... Его взгляд, скользя по строчкам, вдруг наткнулся на фамилию и замер. «Матвиенко В. И.». Валерий. Муж Ани. Пропавший без вести в Афганистане. Его дело о контрабанде оружия... Неужели всё связано? Неужели его гибель — не случайность войны, а звено в одной цепи?

В этот миг за окном резко хрустнула ветка — слишком громко для спокойной больничной ночи. Асатур мгновенно оторвался от бумаг. В темноте двора метнулась тень, сливаясь с другими. Он уже тянулся за пистолетом, спрятанным под подушкой, когда дверь в палату с грохотом вылетела с петель.

В проёме, заливаемом светом из коридора, стояли трое. Впереди — человек в чёрной балаклаве, в руках у него, короткоствол с глушителем. Сзади по бокам, двое других с АКС-74У, стволы которых моментально накрыли всю комнату.

— Не шевелись! — голос из-под маски был низким, хриплым от напряжения.

Но Асатур уже двигался. Бросок с койки на пол, боль дико рванула в боку. Он приземлился за тумбочкой, выхватывая «Макарова». Прогремел первый, приглушённый выстрел — пуля впилась в стену над его головой, осыпая штукатуркой.

— Папку! Где она?! — зарычал нападавший, делая шаг вперёд.

— Ищи сам, сука! — крикнул Асатур из укрытия, нащупывая спусковой крючок.

Внезапно сзади нападавших раздался новый звук — не выстрел, а глухой, костяной удар. Краем глаза Асатур увидел, как один из автоматчиков бесшумно оседает на пол. Из-за его спины, как из самой тени, возник Гамлет. В его руке блеснул армейский нож. Второй автоматчик начал разворачиваться, но было поздно. Гамлет был стремителен и безжалостен — короткий точный удар в шею, и второй телохранитель захрипел, захлёбываясь собственной кровью.

Человек в маске рванулся к Асатуру, но тот был уже на ногах. «Макаров» в его руке и пистолет в руке наёмника почти одновременно смотрели друг на друга. Мир сжался до размера мушки.

Выстрел грохнул в тесной палате, оглушительно. Маска на лице нападавшего вздулась и сползла, обнажив перекошенное от ужаса и боли лицо — зять Овакимяна. Он медленно опустился на колени, а потом на пол, оставляя за собой кровавый след.

За его спиной, с дымящимся «ПМ» в руке, стоял Гамлет. На его лице не было и тени усмешки, только ледяная сосредоточенность.

— Проспал, товарищ майор? — его голос был спокоен. — Генерал предупреждал. Крысы лезут в последнюю нору.

Асатур, тяжело дыша и прижимая руку к ране, поднялся. За окном, разрезая ночь, завыла сирена — приближалась милиция.

— Кончай тут, — хрипло бросил он Гамлету, подбирая с пола фотографию Валерия. — Мне пора домой. К семье.

На рассвете, когда первые лучи солнца позолотили вершины дилижанских гор, Асатур и Аня ехали обратно в Ереван. В кармане его пальто лежала пожелтевшая фотография Валерия Матвеенко. Но теперь это была не просто карточка пропавшего человека. Это был ключ. И страшная загадка, разгадка которой только начиналась.

Глава: Возвращение в Ереван

Возвращение в Ереван встретило их серым небом и холодным ветром, гнавшим по улицам клубы пыли. Асатур, всё ещё бледный от недолеченной раны, крепче сжал руль. Аня молчала, глядя в окно. В её сумке лежала фотография Валерия — та самая, что Асатур нашёл в папке. Она не решалась спросить, но вопрос висел между ними, как лезвие.

— Ты уверен, что хочешь этим заниматься? — наконец нарушила тишину Аня, не отрывая взгляда от мелькавших за стеклом домов. — Они уже пытались тебя убить.

— Они убили много людей, — резко ответил Асатур, свернув на знакомую улочку Норк-Мараша. — Иван, Лена... Твой муж, возможно, тоже стал их жертвой.

Он пожалел о сказанном, когда увидел, как она сжала край сиденья. Но отступать было поздно.

— Прости, — пробормотал он, — я не хотел...

— Нет, — она резко повернулась к нему, глаза горели. — Ты прав. Если Валерий связан с этим... Я должна знать.

- И как зять Овакимяна смог сбежать, он же был арестован?

Генерал Караченко ждал их в своём кабинете, заваленном папками. На столе, рядом с потёртым портсигаром, лежала карта Арм.

Асатур и Аня зашли в кабинет. Асатур хотел рассказать о случившемся, но генерал его перебил.

— Почему вы молчали?— генерал ударил кулаком по столу.

Асатур резко встал, задев рану.

— Пока ты валялся в больнице, я поднял архивы. Тщательно пересмотрев дело ещё раз, я понял, что мы многое упустили.

Генерал взял паузу, как будто расценивая, что можно говорить дальше, а что нет в присутствии Ани...

Тишину разорвал звонок телефона. Караченко поднял трубку, лицо его стало каменным.

— Детский дом. Сейчас.

Чёрная «Волга» мчалась по улице Абовяна, взрывая лужи. Аня, бледная, сжимала в руках кулон Алёны — тот самый, с фотографиями родителей.

— Зачем им ребёнок? — её голос дрожал.

— Не ребёнок, — Асатур резко затормозил у ворот. — Доказательства. Овакимян знает, что Алёна — дочь Ивана и Лены. Её метрика в папке №21...

-Ах Асатур, они очищают следы, поднеми всех едем в Норк- Мараш.
Асатур и Аня пулей вылетели из кабинета, через мгновения чёрная «Волга» уже мчался с включённой сереной по улице Абовяна.

Двор детдома был пуст. Дверь корпуса «А» висела на одной петле. Внутри среди разбросанных игрушек, сидела тикин Астхик, прижимая к груди окровавленный платок.

— Забрали её, — хрипло сказала она. — Двое в масках... Дед Самвел пытался остановить...

На полу, у стены, лежал раненый дед Самвел. В его застывшей руке блестел кусочек клеёнки с датой рождения Алёны.

Аня упала на колени, рыдания сотрясали её тело. Асатур выхватил пистолет. Где-то вдали, завывая, приближалась милицейская сирена.

— Они не увезли далеко, — прошептал он, глядя на следы шин во дворе. — Я найду её.

Его тень, удлинённая закатным солнцем, легла на стену с росписью крокодила Гены. Чебурашка улыбался с неё наивно и грустно, будто прощаясь.

Глава: По следам пропащих

Сирены милицейских машин застыли во дворе детского дома, их вой сменился тревожным гулом радиопереговоров. Двор, обычно наполненный детским смехом, теперь был оцеплен. Асатур, не обращая внимания на боль в ране, стоял на коленях рядом с дедом Самвелом. Он бережно разжал окоченевшие пальцы старика и извлёк тот самый клочок клеёнки — свидетельство рождения Алёны, единственную ниточку, оставленную похитителями.

— Они оставили это намеренно, — тихо проговорил Асатур поднимаясь. Его голос был холоден и страшен в своей обречённой ясности. — Это вызов.

Аня, всё ещё сидевшая на полу, уткнувшись лицом в колени, подняла заплаканное лицо. Глаза её были пусты, но в них зажёгся крошечный огонёк ярости.

— Они хотят обменять? — прошептала она.

— Нет, — резко оборвал её генерал Караченко, подходя к ним. Его лицо было суровым. — Им не нужна девочка. Им нужна папка. Им нужно, чтобы мы прекратили поиски. Они забрали её, чтобы доказать, что могут дотянуться до любого. Даже до ребёнка из детдома.

Асатур кивком показал на следы грузовика «УАЗ», уходящие в сторону проспекта.

Вскоре в рации прозвучал голос диспетчера: «Разыскиваемый «УАЗ» замечен в направлении сванской трассы»

— Они поехали в сторону Севана. В горы. Им нужна не граница, им нужно укрытие. Овакимян руководит этим из-за рубежа. Это его люди.

Он повернулся к Ане, и в его взгляде она прочла всё — и боль, и страх, и непоколебимую решимость.

— Аня, — сказал он, беря её за руки и поднимая. — Я привезу её назад. Клянусь тебе.

— Мы поедем вместе, — её голос не допускал возражений. Она вытерла лицо, смахивая следы слёз. — Она мне как дочь. И я знаю эти горы. Мы с Валерием... мы ходили там в походы.

Караченко хотел было возразить, но, встретив взгляд Асатура, лишь тяжело вздохнул.

— Гамлет и Каро уже в машине. Связь будет через рацию. Все силы стянуты к озеру. Но помните — они отчаянные и вооружены. Не рискуйте понапрасну. Девочка должна жить.

Чёрная «Волга» Асатура и служебный уазик с бойцами вырвались из города, взяв курс на бирюзовую гладь Севана, видневшуюся вдали. Аня, сидя на пассажирском сиденье, сжимала в руке кулон. Она смотрела на убегающую дорогу, и в её памяти всплывали образы прошлого — смех Валерия, солнечные зайчики на горных тропах, его сильные руки, поддерживающие её на крутом подъёме. Теперь эти же горы скрывали её дочь.

Вт дали мерцали задние фары бандитской машины. Вдруг УАЗ резко повернул и, выехав из трассы, направился в сторону «Арагила».

— Они поведут её в старый монастырь, — вдруг чётко сказала Аня, ломая тягостное молчание. — На южном берегу, над гестхаусом «Арагил». Там есть заброшенная охотничья избушка. Валерий... он как-то упоминал, что их группа использовала её как временную базу. Оттуда видно все подступы.

Асатур бросил на неё короткий взгляд, полный удивления и уважения.

— Гамлет, — он взял рацию. — Меняем курс. Южный берег, район гестхауса «Арагил». Ищем заброшенную избушку.

Дорога вилась серой лентой по склонам гор. Солнце клонилось к закату, окрашивая скалы в багряные тона. Воздух становился холоднее. Аня молчала, её взгляд был прикован к окну, будто она пыталась проникнуть взглядом сквозь гранит и сосны, чтобы увидеть свою девочку.

Наконец, «Волга» свернула на грунтовую дорогу, ведущую вглубь леса. Асатур заглушил двигатель.

— Пешком! Вот их машина — приказал он. — Отсюда идти бесшумно.

Дойдя до машины, Асатур первым делом, проверил её, она была пустая.

Они двинулись по узкой тропе. Аня шла за Асатуром, её сердце бешено колотилось. Каждый шорох, каждый крик птицы заставлял её вздрагивать. Внезапно Асатур поднял руку, сигнализируя остановиться. Он прислушался. Из-за деревьев, чуть ниже по склону, донёсся приглушённый детский плач.

Аня замерла, вцепившись в рукав Асатура. Это плакала Алёна.

Они подползли к краю небольшого обрыва. Внизу в тени огромной сосны, стояла полуразрушенная избушка. У входа сидел мужчина с автоматом куря. Из открытой двери доносился плач.

— Вижу двоих, — тихо проговорил Гамлет, подкравшись с другой стороны. — Один на входе, второй, наверное, внутри с ребёнком.

Асатур кивнул. Его план был прост и опасен. Он показал жестами: Гамлет и Каро должны были нейтрализовать часового, он — ворваться внутрь.

Всё произошло за мгновения. Гамлет бесшумно, как тень, скосился за спину курящего бандита. Послышался глухой удар, и тело бесшумно осело на землю. Асатур, не дожидаясь сигнала, рванулся к двери.

Изнутри раздался испуганный возглас и новый, пронзительный вопль Алёны. Аня, не помня себя, бросилась за Асатуром.

Внутри избушки, в густых сумерках, стоял второй похититель. Он одной рукой держал рыдающую Алёну, прижимая её к себе, а другой наводил на дверь пистолет. Они даже не подозревали, что за ними погоня, и от крика Асвтура остолбенели от недопонимания. Их поймали в рас плох.

— Стоять! — прохрипел он. — Или я...

Асатур не успел договорить. Аня, не думая об опасности, с криком «Отдай мне мою дочь!» бросилась на него. Пистолет выстрелил в потолок, осыпая их щепками. В следующее мгновение Асатур был рядом. Короткая, яростная схватка, и бандит со стоном рухнул на пол, обезоруженный.

Аня, не обращая внимания на него, выхватила из его ослабевших рук перепуганную Алёну. Девочка, узнав её, крепко вцепилась в её шею, заглушая рыдания в складках её платья.

— Тихо, солнышко, тихо, я здесь, — шептала Аня, заливаясь слезами и прижимая к себе тёплое, дрожащее тельце.

Асатур, тяжело дыша, стоял над ними, пистолет всё ещё в руке. Он посмотрел на Аню, прижимающую к груди их дочь, на её золотистые волосы, слипшиеся от слёз, и почувствовал, как что-то щёлкнуло внутри. Впервые за долгие годы его закалённое сердце наполнилось не только долгом, но и хрупким, всепобеждающим счастьем. Они были вместе.

— Всё кончено, — тихо сказал он, опуская пистолет. — Мы спасли её.

За спиной у них, на пороге избушки, стоял Гамлет. Он смотрел на эту сцену, и на его обычно суровом лице играла лёгкая, почти незаметная улыбка.

Вдали на бирюзовой глади Севана, заходящее солнце оставляло золотую дорожку. Казалось, сама природа благословляла их долгожданное воссоединение, даря надежду на завтрашний день, который должен был быть уже не таким мрачным.

Глава: Охотник за правдой

Возвращение в Ереван было молчаливым. Измученная переживаниями, Алёна крепко спала на руках у Ани, не выпуская из рук кусочек подола её платья. Асатур, не сводя с них глаз, вёл машину, его лицо в свете фар было подобно каменной маске. Боль от раны и адреналин отступили, оставив после себя ледяную, методичную ярость. Овакимян посмел прикоснуться к его семье. И за это он заплатит.

Генерал Караченко ждал их в своём кабинете. Увидев спящую Алёну на руках у Ани, он молча кивнул, и в его усталых глазах мелькнуло нечто, похожее на облегчение.

— Девочку осмотрел врач. Испугана, но здорова, — доложил он, отодвигая папку с картами. — Арестованные молчат. Наёмники. Знают только, что заказ был — похитить ребёнка из детдома Норк-Мараша. Связь — через одноразовые телефоны.

— Это была не просто угроза, Владимир Геннадиевич, — тихо, но чётко сказал Асатур. — Это был сигнал. Они показали, что знают всё. Про Володю, про Екатерину, про папку. Они знают про Аню. — Он посмотрел на женщину, которая, качаясь на стуле, укачивала дочь. — Пока Овакимян на свободе, они не остановятся.

— Я знаю, — Караченко тяжело вздохнул. — И у меня есть новость. Нехорошая. Пограничники Грузии сообщили. Овакимян мёртв, самоубийство.

В кабинете повисла гнетущая тишина. Асатур медленно поднял голову.

— Самоубийство? — его голос прозвучал невероятно спокойно. — После того как он организовал похищение ребёнка через границу? Он просто взял и повесился?

— Такова официальная версия, — отчеканил генерал. — Дело закрыто.

— Нет, — резко встал Асатур. — Дело не закрыто. Его закрыли. Кто-то убрал Овакимяна, как ненужного свидетеля. Или Овакимян инсценировал свою смерть. Но один этого он не смог бы сделать, ему кто-то помогает изнутри.

Аня подняла на него испуганный взгляд. Она понимала, о чём он говорит. Это означало, что враг не где-то там, за границей. Он здесь, в этих стенах. Он — один из своих.

Караченко мрачно смотрел на Асатура.

— Ты понимаешь, что заявляешь, майор?

— Понимаю, товарищ генерал. И я прошу отстранить меня от должности. Официально.

— Что? — вырвалось у Ани.

— Асатур, опомнись! — генерал тоже поднялся из-за стола.

— Это единственный способ, — Асатур не отводил взгляда. — Пока я офицер КГБ, мои руки связаны. Меня будут считать охотящимся за призраками. А так... так я буду просто частным лицом. Гражданином, который ищет правду о гибели своих друзей. И у меня будет только одна цель.

Он подошёл к Ане и, присев на корточки, нежно коснулся руки Алёны.

— Я должен это сделать. Чтобы вы могли спать спокойно. Чтобы никто и никогда не посмел снова похитить Алёну.

Аня посмотрела на него, и в её глазах боролись страх и гордость. Она видела решимость в его взгляде, ту самую, что была у Валерия, когда он уезжал в свою последнюю командировку.

— Я буду ждать тебя, — тихо сказала она. — Мы будем ждать.

На следующий день приказ был подписан. Майор Асатур Амбарцумян уволен из органов КГБ по собственному желанию. Формально — по состоянию здоровья.

Прощание с генералом Караченко было коротким и мужским.

— Я ничего не слышал и ничего не знаю, — сказал Владимир Геннадиевич, сжимая руку Асатура.

— Но, если тебе понадобится помощь... старые друзья ещё кое-что значат в этом городе. Береги себя, сынок. И их.

Асатур вышел из здания.

Он был в гражданской одежде. В кармане пальто лежали ключи от «Волги», фотография Валерия и пожелтевший листок из папки №21 — та самая запись о рождении Алёны. Он больше не был офицером. Теперь он был тенью, охотником за правдой.

Он сел в машину и посмотрел на серое небо Еревана. Где-то там, в этом городе, притаился человек, развязавший эту кровавую цепь предательств и убийств.

Человек, который отнял у него друга, у Ани — мужа, а у Алёны — родителей.

«Я найду тебя, — мысленно пообещал Асатур, заводя двигатель. — И мы сведём счёты».

Его чёрная «Волга» медленно тронулась с места и растворилась в потоке машин, словно призрак, начинающий свою долгую и опасную охоту.