Каргит

Пыль, поднятая аккуратной кисточкой, закружилась в луче карманного фонаря, прежде чем осесть обратно на многовековые наслоения грунта. Матвей Дотошкин, не отрывая взгляда, занёс запись в полевой журнал: «Сектор 7-Гамма. Образец № 341/А. Фрагмент керамики, предположительно ритуального сосуда. Орнамент – повторяющийся геометрический паттерн «синий узел». Сохранность удовлетворительная».

Он отложил журнал на соседний камень и снова взял в руки кисть. Его движения были выверенными, почти механическими. Вот так, среди безмолвных камней и осколков прошлого, он чувствовал себя на своём месте. Войны Ордена и Братства, интриги ТОК – всё это был лишь шум, фоновая статика, мешающая сосредоточиться на главном. А главное было здесь, в грунте, который он методично, слой за слоем, препарировал, как хирург.

«Ещё один артефакт в коллекцию, – подумал он, вращая в пальцах осколок, на котором синяя глазурь образовывала сложный, гипнотический лабиринт. – Предшественники… Цивилизация, что была здесь до нас. Столь развитая, и столь бесследно исчезнувшая. Их эстетика поражает. Никакой вычурности, только чистая, почти математическая гармония. Что с ними случилось? Катастрофа? Война? Эпидемия? В их линиях больше логики, чем во всей нынешней политике Каргита, вместе взятой».

— Матвей! — донёсся голос с поверхности раскопа. — Как успехи? Нашли ещё одну разбитую тарелку?

Дотошкин поднял голову. На краю котлована стояла Анна, один из младших научных сотрудников, держа в руках два стакана с парящим чаем. Её лицо было оживлённым, в отличие от его вечной сосредоточенной скуки.

— Успехи, Анна, измеряются не количеством, а качеством информации, — отозвался он, снимая очки и протирая их платком. — А это, если вам интересно, не «разбитая тарелка», а фрагмент горлышка от амфоры для хранения, судя по всему, зерна. Орнамент указывает на принадлежность к западной провинциальной школе. Это позволяет уточнить карту торговых путей исчезнувшей расы.

— Ох, — выдохнула Анна, явно не разделяя его восторга. — Ну, вы бы хоть чай выпили. Замерзнете тут совсем. Или вас тут какие-нибудь древние духи согревают?

— Духи — это ненаучно, — сухо парировал Дотошкин, принимая стакан. — Меня согревает любопытство. Спасибо за чай. И да, если вы не заняты, подготовьте, пожалуйста, каталог для образцов из седьмого сектора. Нужно зафиксировать стратиграфию.

— Уже готовлю, — бодро ответила она, сделав глоток. — Знаете, а ведь когда-то и они, эти «узлописцы», вот так же жили здесь, не подозревая, что их ждёт… исчезновение. Жутковато.

— Не стоит проецировать, — отрезал Дотошкин, возвращаясь к своему фрагменту. — Мы не знаем, что их ждало. И не нам судить. Наша задача — зафиксировать то, что осталось. Без лишнего пафоса и антропоморфизма. Мёртвые цивилизации не нуждаются в наших сантиментах. Они оставили лишь факты. И я предпочитаю вести диалог именно с ними.

Анна вздохнула, поняв, что разговор исчерпан, и направилась обратно к палатке с оборудованием. Дотошкин же снова погрузился в своё занятие. В этом диалоге с безмолвным прошлым, в этом тихом азарте раскопок, был свой, особенный порядок. Порядок, которого так не хватало хаотичному и опасному миру Каргита. И пока он вёл этот диалог, загадка исчезновения древних оставалась нетронутой, как и должно быть — тайной, ждущей своей разгадки.

Матвей уже собирался сделать очередную пометку в журнале, когда его взгляд упал на землю у самого основания раскопа. Из-под слоя уплотненного грунта и мелких камней пробивался слабый, едва заметный отсвет. Он поморгал, решив, что это игра света от его фонаря, но нет — свечение было иным, глубоким и пульсирующим, фиолетовым оттенком, не свойственным ни одному известному ему минералу.

«Люминесценция? Фосфоресценция? — последовал мгновенный внутренний вопрос. — Но в таких породах? Невозможно. Это что-то новое».

Любопытство, тот самый двигатель, что всегда толкал его вперёд, заставило отложить кисть и взять в руки скальпель и щётку с более жесткой щетиной. Он работал с удвоенной осторожностью, уже не как архивист, составляющий каталог, а как охотник, приближающийся к добыче.

— Анна, — позвал он, не поднимая головы. — Глядите-ка.

Девушка снова подошла к краю котлована.

—Опять черепок?

—Нет. Что-то... другое. Подайте, пожалуйста, георадар. И предупредите остальных, чтобы не ходили здесь. Мы имеем дело с аномалией.

Работа закипела с новой силой. С помощью приборов они определили контуры объекта — крупный, монолитный осколок, лежащий на глубине чуть менее метра. С каждым снятым слоем земли свечение усиливалось, наполняя яму тревожным сиреневым сиянием. Воздух вокруг начал вибрировать, заряженный необъяснимой энергией.

«Эффект возбуждения от солнечного света? Нет, мы в тени, и интенсивность растёт. Внутренний источник... Стабильный... Невероятно», — мысленно комментировал Матвей, чувствуемый научный азарт.

Наконец, его инструмент со скрежетом стукнулся о что-то твёрдое. Он отбросил последние комья земли и замер.

Перед ним лежал осколок размером с его ладонь. Материал напоминал одновременно и отполированное стекло, и металл, но изнутри он источал глубокий, живой фиолетовый свет. Свет пульсировал, словно сердце.

— Боже... — прошептала Анна, заглядывая через его плечо. — Это что, амфер?

Матвей, нарушая все правила безопасности, медленно протянул руку в перчатке и прикоснулся к поверхности осколка. Он ожидал холода камня или тепла от излучения, но вместо этого почувствовал лишь странную, почти невесомую плотность. И... тишину. В радиусе метра от осколка приглушились все звуки — шелест ветра, отдалённые голоса команды.

— Да, — подтвердил он, сверяя увиденное с данными в своей памяти. — Амфер. Самый редкий минерал в Каргите. Братство бьётся за каждый грамм, чтобы ковать свою антимагическую сталь. Но такой чистоты и размера... Я такого ещё не видел.

Он аккуратно, как драгоценность, извлёк осколок из земли. Тот лежал на его ладони, холодный и безжизненный на ощупь, но наполненный буйной, необъяснимой энергией.

— Работы на сегодня окончены, — объявил он, поднимаясь на ноги. — Всей командой — немедленно возвращаемся в «Крипту». Протокол «Альфа». Мы везём это профессору Карману. Сейчас же.

Дорога обратно в Главный Архив «Крипта» показалась Матвею вечностью. Он сидел в кузове грузовика, прижав к себе прочный металлический контейнер, в котором на мягкой амортизирующей подушке лежал осколок амфера. Несмотря на толстые стенки ящика, Матвей почти физически чувствовал исходящую от находки странную, приглушающую всё вибрацию.

«Чистейший образец, — лихорадочно размышлял он, глядя в проплывавшее за бортом каменистое плато. — Большинство найденных образцов были включениями в другие породы, примесями. Братство тратит тонны руды, чтобы выделить несколько граммов пригодного для ковки минерала. А этот... он монолитен. Его свойства должны быть на порядок мощнее. Как он повлияет на магические поля? Можно ли создать на его основе не просто броню, а некий генератор антимагического поля? Профессор...»

Мысли о профессоре Кармане заставляли его слегка волноваться. Дмитрий Карман был гением, но его методы порой граничили с безрассудством. Матвей представлял, как загорится взгляд профессора, какими стремительными и точными будут его движения, когда он получит в свои руки этот осколок.

— Кажется, это настоящая удача, да? — прервала его размышления Анна, присаживаясь рядом на скрипящую скамью. — Я никогда не видела, чтобы ты так... оживился.

— Удача — это непредсказуемый фактор, на который нельзя полагаться в научной работе, — автоматически отбрил Матвей, но тут же смягчился, понимая, что его выдала обычная для него сдержанность. — Но да. Это значимое открытие. Возможно, ключ к пониманию того, как древняя цивилизация боролась с магическими угрозами. Или создавала их.

Грузовик, наконец, миновал внешние кордоны и въехал в широкий тоннель, ведущий к главному входу в «Крипту». Огни фар выхватывали из темноты стены, испещренные древними письменами, которые ещё только предстояло расшифровать. Матвей почувствовал облегчение. Скоро он передаст находку Карману, и тяжёлая ответственность с его плеч спадёт. Останутся лишь исследования, гипотезы, эксперименты. Чёткий и понятный мир науки, который он любил больше всего.

Грузовик с глухим рокотом заглушил двигатель на внутренней платформе «Крипты». Матвей первым спрыгнул на каменный пол, всё ещё не выпуская из рук контейнер. Прохладный, насыщенный запахом озонованного воздуха и старой бумаги воздух главного ангара был до боли знакомым и успокаивающим. После пыльных раскопок здесь всегда казалось, что возвращаешься в убежище, в крепость разума.

Едва он сделал несколько шагов к главному лифту, как из будки безопасности послышался хриплый оклик:

— Э, Матвей! Вернулись? Выглядишь, будто нашёл золотой самородок, а не очередной булыжник.

К ним, переваливаясь, вышел Никита Потокин. Он был в своей неизменной потрёпанной куртке, а в руке сжимал термос с чем-то, что вряд ли было чаем. Его лицо, обветренное и вечно небритное, расплылось в ухмылке.

— Никита, — кивнул Дотошкин, замедляя шаг. — Не булыжник. И откуда ты знаешь, что мы что-то нашли?

— А у меня, браток, своя сеть осведомителей, — Потокин подмигнул и сделал глоток из термоса. — Плюс, у вас у всех физиономии такие важные, будто на параде идёте. И ящик этот ты жмёшь, как родного ребёнка. Так что там, сенсация?

— Возможно, — уклончиво ответил Матвей. Ему не хотелось обсуждать находку здесь, в ушибаемом эхом ангаре. — Нам нужно к профессору.

— Так он вас и ждёт! — Потокин хлопнул себя по бедру. — Минут двадцать назад по громкой связи спрашивал, когда ваша экспедиция вернётся. Говорил, как появитесь — сразу к нему. Чутьё у старика, я тебе говорю, псовое.

Матвей нахмурился. «Ждёт? Но как? Мы ни с кем не связывались по дороге». Лёгкая тревога шевельнулась в нём, но он отогнал её. Профессор Карман всегда обладал удивительной интуицией.

— Пропусти нас, Никита.

— Да без проблем, проходите, — Потокин махнул рукой и нажал кнопку, открывая массивную бронированную дверь, ведущую в жилые и лабораторные сектора. — Только смотри, Матвей, не подорвись на этой своей науке. А то у вас тут иногда такое творится, что у меня потом три дня голова болит.

— Постараемся, — сухо парировал Дотошкин, шагая в проём.

Проход с грохотом закрылся за ними, оставив Потокина одного. Тот сделал ещё один глоток, посмотрел на захлопнувшуюся дверь и покачал головой.

— Находят же люди приключения, — пробормотал он себе под нос и побрёл обратно в свою будку. — А я вот лучше свой самогон поищу. Оно надёжнее.

Лифт плавно опустился на основной исследовательский уровень. Двери со свихом разошлись, открыв стерильный белый коридор, освещенный холодным голубоватым светом. Воздух здесь был еще прохладнее и пах озоном, антисептиком и едва уловимым запахом перегретой электроники — аромат самой «Крипты».

Матвей, не замедляя шага, направился к тяжелой бронированной двери в конце коридора, над которой горела табличка «Лаборатория 1. Проф. Д. Карман». Он приложил ладонь к сканеру. Пройдя идентификацию, он услышал щелчок замков, и дверь бесшумно отъехала в сторону.

Лаборатория профессора Кармана была местом, где царил организованный хаос. На длинных столах стояли сложные приборы, мерцающие экраны, колбы с разноцветными жидкостями, а стены были заставлены стеллажами с образцами пород, артефактами и книгами. В центре этого царства, за главным столом, уставленным схемами и чертежами, сидел сам профессор. Дмитрий Карман, несмотря на возраст, выглядел собранным и энергичным. Его живые, проницательные глаза сразу устремились на контейнер в руках Матвея.

— Матвей! — произнес профессор, откладывая в сторону увеличительное стекло. Его голос был ровным, но Матвей уловил в нем нетерпеливую нотку. — Наконец-то. Я чувствовал, что сегодняшний день принесет нечто… особенное. Показывайте.

Матвей поставил контейнер на стол и открыл защелки.

—Мы нашли это в седьмом секторе, на глубине около метра. Чистейший амфер. Образец беспрецедентного качества и размера.

Он откинул крышку. Фиолетовое свечение осколка озарило лицо профессора, и в его глазах вспыхнул тот самый огонь, которого и ожидал, и немного побаивался Матвей.

— Великолепно… — прошептал Карман, не протягивая пока руки, а лишь вглядываясь в пульсирующий свет. — Абсолютно великолепно. Его энергетическая сигнатура… она стабильна, но не статична. Чувствуете? Он не просто поглощает магию, он с ней взаимодействует. Как ключ и замок.

— Мы зафиксировали зону аудио-тишины вокруг него, — добавил Матвей. — Радиусом около метра. Все звуки затухают.

— Естественно, — профессор, наконец, осторожно, с помощью пинцета, извлек осколок из контейнера и поднес к одному из приборов. — Звук — это волна. Магия, в ее базовом проявлении, — тоже. Он создает поле подавления. Но такая чистота… Матвей, это не просто удача. Это знак. Он подтверждает мою теорию. Древние не просто боялись магии или боролись с ней. Они пытались ее… контролировать. Создать абсолютный баланс. Этот осколок — часть чего-то большего. Возможно, ключевая часть.

Он положил амфер в специальную прозрачную камеру для исследований и повернулся к Матвею, его лицо снова стало серьезным и собранным.

—Вы проделали отличную работу, Матвей. Безупречно. Теперь вам нужно отдохнуть. Вы свободны.

Матвей кивнул, хотя внутри у него все сопротивлялось этому приказу. Ему не терпелось остаться, наблюдать, участвовать. Но дисциплина и уважение к профессору были сильнее.

—Хорошо. Вы позовете меня, когда начнете тесты?

— Непременно, — ответил Карман, но его взгляд уже был прикован к экрану прибора, куда выводились первые данные об амфере. — Вы будете первым, кого я поставлю в известность. А теперь идите. И передайте остальным — молодцы

Матвей еще секунду постоял, глядя, как профессор погружается в изучение находки, затем развернулся и вышел из лаборатории. Тяжелая дверь закрылась за ним, оставив его с чувством смешанного облегчения и досады. Самое интересное только начиналось, а его отправили в нокаут.

Отделённый от лаборатории бронированной дверью, Матвей на мгновение задержался в коридоре. Приглушённый гул «Крипты» — вентиляция, отдалённые шаги, гул генераторов — снова заполнил его слух, теперь кажущийся неестественно громким после тишины, создаваемой амфером и последующей напряжённой тишины в кабинете профессора.

«Он что-то скрывает, — промелькнула у него мысль, пока он шёл по направлению к жилому блоку. — Вернее, не скрывает, но... торопится. Слишком торопится, чтобы делиться. "Подтверждает мою теорию". Какую теорию? О контроле над магией? О балансе?»

Он мысленно перебирал последние работы Кармана, лекции, обрывки разговоров. Ничего конкретного, лишь намёки на некий «великий синтез», проект, который должен был раз и навсегда изменить положение Гирмота в мире. Амфер, способный подавлять магические колебания, безусловно, мог стать ключевым компонентом. Но для чего? Для оборонительного щита? Или для чего-то более... наступательного?

Его размышления прервали голоса, доносившиеся из общего зала отдыха. Двое учёных из отдела ксенобиологии, Эрик и Лена, стояли у кофемашины, оживлённо о чём-то споря. Матвей лишь краем уха уловил обрывки фраз:

«...не просто так Карман запрашивал доступ к старым архивам по теургии...»

«...говорил,что если его расчёты верны, то Последний Клич был не просто призывом о помощи, а...»

Увидев Матвея, они мгновенно замолчали, сделали вид, что увлечены своими стаканчиками с кофе. Эрик неестественно громко кашлянул.

«Архивы по теургии? Призыв богов? При чём тут это?» — Мысль Матвея зацепилась за это странное сочетание. Теургия, искусство взаимодействия с божественными сущностями, считалась в Гирмоте полумистической ересью, не имеющей под собой научной основы. Почему профессор, рациональный до мозга костей, вдруг заинтересовался ею?

Он прошёл мимо них, кивнув с обычной для него сдержанностью, и направился к своей комнате. Тревога, маленький холодный комок, начала формироваться. Он привык к тому, что Карман на несколько шагов впереди всех, что у него есть свои планы. Но сейчас пазл не складывался. Амфер, теургия, поспешность... Всё это вместе пахло не чистой наукой, а чем-то рискованным. Очень рискованным.

Дверь его скромной каюты с тихим шипением отъехала в сторону. Всё, чего ему хотелось, — это принять душ и на пару часов забыться в сне, отключив мозг, перегруженный вопросами. Он сделал шаг вперёд, собираясь скинуть пыльную куртку.

И в этот момент из динамика, встроенного в стену, раздался резкий, лишённый всяких эмоций электронный голос системы оповещения:

—Матвей Дотошкин. Профессор Карман ожидает вас в Лаборатории номер один. Немедленно.

Матвей замер на пороге, рука застыла на молнии куртки. Раздражение, острое и внезапное, волной прокатилось по нему. «Немедленно? Но он же только что... Сказал идти отдыхать».

Он с силой выдохнул, сжав кулаки. Отдохнуть явно не получится. Взглянув на свою нетронутую кровать с тоской, он развернулся и снова вышел в коридор, направляясь обратно в лабораторию. Вопросов стало только больше, и ни на один из них сейчас не было ответа.