Карма

МаксВ

КАРМА

Детективный роман

2023г

Часть первая

СОКРОВИЩЕ

Глава 1.

На берегу реки Дея находится небольшой сибирский город. Если вглядываться подробнее, то правильнее будет сказать «на берегах» – река рассекает это поселение на две части. Ничего особенного об этом месте сказать не получится – город как город. Так же, как и во всех подобных местах, в домах живут люди, по улицам едут автомобили, а по тротуарам ходят пешеходы. Вокруг – в основном еловый и всякий другой хвойный лес, в общем – тайга. А город так и называется – Тайгарск. Видел он многое, почти всё, потому как возраст у него достаточно большой. По крайней мере всё то, что сохранилось в записях историков последних трёх веков свидетельство того – Тайгарск был обязан появиться на карте по именному указу царя-реформатора. И указ вышел, и город получился. Вначале как пограничная крепость, затем, когда граница отодвинулась достаточно далеко – как центр активной купеческой деятельности, благо, что военные люди прорубали топорами про́секи в тайге для продвижения конницы. Эти дороги впоследствии купцам и пригодились для перевозки товаров. Много-много лет позже Тайгарск снова заинтересовал власть предержащие умы – своей отдалённостью, и в то же время доступностью, благодаря созданным ранее всё тем же торговым трактам, теперь уже ставшими железной дорогой. По ним и перевезли сюда с уральских гор от большой беды, которую несла с собой начавшаяся война, оборудование и специалистов нескольких заводов. Так в городе появились новые люди, свежие идеи, а в окружающем мире возникло мнение о Тайгарске, как о месте, где вполне можно спрятать всё, что угодно. Благодаря этому, после завершения той войны, люди вырубили тайгу на краю города, и принялись строить в этом месте, как говорится – «с нуля», огромный завод, о месте нахождения которого никто не должен был знать. А чтобы на этом заводе всё хорошо работало, для этого были необходимы специалисты-инженеры, учёные разных направлений и квалифицированный рабочий люд. Конечно же, всем им требовалось жильё, детские сады и школы для их детей, места для проведения досуга, столовые, где можно покушать. Решили – сделали! И город расцвёл! Появилось много больших и тёплых зданий, построены дома культуры, школы и детские сады. Окончив школу, молодые люди шли учиться дальше в появившиеся институты и технические училища. Горожан определяли жить в новопостроенные жилые кварталы, состоящие из нескольких многоквартирных домов, объединяя живущих там людей по месту их работы – в одном квартале живут работники завода, где делают большие топочные котлы, в другом те, кто занят изготовлением горючих веществ, а в следующем – служители точных наук. В домах, естественно, было отопление, подавалась вода разной температуры и ярко горели электрические лампочки. Всё это хозяйство требовало обслуживания, ремонта, и для этих целей в жилых новостройках существовали специальные службы, которые размещались тут же – либо в одном из подвалов, либо в отдельном здании. В них, на благо жителей квартала трудились слесаря, плотники и электромонтёры. Произошедшие события, рассказ о которых пойдёт дальше, начались как раз в одном из таких мест, правда, в силу возникших изменений в умах, последовавших за сменой власти в стране, назначение некоторых помещений в том здании кардинально изменилось. Там, где раньше распиливали доски для настила полов в квартирах, и собирали оконные рамы, теперь находилась мастерская по ремонту музыкальных инструментов.

В этой огромной комнате, насквозь пропахшей древесиной, столярным клеем и нитролаком, действительно располагалась «больничка» пострадавшим от жизненных невзгод инструментам: балалайкам, гитарам, барабанам, а иногда и флейтам.Хозяин мастерской – Борис Алексеевич Торопов, которого иногда, в зависимости от степени близости, называют: Боря, или Боренька, иной раз и Борислав Лексеич, и уже в самых крайних случаях использовалась фамилия – Торопыга, Торопс, и очень редко – Торба с опилками…

Борис Торопов по своей основной профессии работает тут гитарным мастером. Ремонтирует сломанные, реставрирует старые гитары, мандолины, а иногда скрипки – но это очень редко. Большинство искалеченных инструментов приносят из музыкального училища, городского драмтеатра, а также из музыкальной школы. Дети – существа неаккуратные, инструменты ставят к стенке или бросают на подоконник не глядя, а инструменты все деревянные – падают, ломаются.

Как-то раз ему приносили даже ударную установку – лопнула большая бочка, но Борис не стушевался, заказ принял, и выполнил. Его мастерство ценится – бывает, даже привозят из других городов на починку и акустические, и электрогитары. Приносят деревянные духовые. Попадали в работу даже гобой, и кларнет.

Мастер сам немного играет на гитаре, как он говорит – «тренькаю для себя», имеет хороший слух, инструмент настраивает без тюнера, что сейчас довольно редко встречается.

Хотя приносят в мастерскую разные инструменты, больше всего Борис любит работать с гитарами. Для него нет ничего интереснее, чем привести в рабочее состояние сломанный, «убитый» инструмент, вернуть его к жизни, воскресить, и по окончании «лечения» послушать голос возвращённого к жизни.

Есть у него в мастерской помощник – Витёк. Молодой парень. Подмастерье. Знакомые Бориса зовут его Философом за неординарные высказывания обо всём на свете, и его нестандартный образ мышления в целом – время от времени Витёк выдаёт совершенно дикие и необычные выводы о происходящих в мире событиях или о собственной жизни. В свободное от выполнения заданий время парень любит вырезать из дерева различные фигурки – животных, людей. Борис натыкается на них по всей мастерской. Сегодня Витюши нет – время уже позднее.

В помещении, конечно, оборудована сигнализация – охранная и пожарная. Кроме войны, в жизни страшнее пожара нет ничего. Ограбят – всё не унесут, а вот если возгорится огонь, то в таком месте, где на полках и на стенах, в ожидании предстоящего ремонта лежат, и висят на крючках деревянные балалайки, скрипки и гитары – всё исчезнет без следа. Кроме датчиков на потолке, во всех углах и на равном расстоянии друг от друга на стенах закреплены огнетушители.

Входная дверь мастерской заперта на электронный замок, оборудована уличным звонком и видеокамерой. На двери мелкими буквами, маркером синего цвета, видна надпись, нанесённая от руки: «Отделение гитаропатологии», сделанная, очевидно, одним из благодарных клиентов.

Сразу за дверью – сам цех, это довольно большая комната, разделённая на несколько специализированных секторов. В одном – компактного размера токарный и фрезерный станочки, в другом – распиловочный и строгальный. В следующем – несколько специальных верстаков и ленточный шлифовальный агрегат. И везде – в специальных держателях, укреплённых на стенах, в особых шкафчиках и на полках, по всему помещению – находятся ручные столярные инструменты, им просто нет числа. В углу стоят запылённые несколько балалаек, домбра, и укутанный в полиэтилен огромный контрабас.

Внутри мастерской, с правой стороны от входа, ещё два примыкающих помещения. Совсем небольшие комнатки. В одной можно переодеться –платяной шкаф с красивым резным фасадом, по стенам – полки с разными мелочами, на стене висит несколько гитар в разном состоянии – готовые, уже закутанные в прозрачную плёнку, и в разной степени сломанные, ждущие ремонта. На полочках также пачки чая, печенья, сушки, пачка бульонных кубиков, пара тарелок, пустые банки, какие-то коробки. На полу – корзина для мусора.

Вторая комнатка предназначена для отдыха. На стене прикреплён рукомойник с эмалированной мойкой бежевого цвета, на полочке сверху, прямо под зеркалом – кусок мыла, бритвенный станок, кисточка в чашке для бритья. Стоит пивная кружка, в которой торчат вверх головами зубная щётка, паста, расчёска. У стены – роскошный письменный стол, дверцы которого сделаны из ясеня. На стенах постеры Пинк Флойд, Назарет, ДипПепл, Битлз. На столе недорогой китайский музыкальный центр. Немного выше уровня столешницы прикреплён тонкий монитор, на который поступает сигнал с видеокамеры на входе. Если приходят гости, на экране это видно. Возле двери стоит табурет, на нём ножками вверх – другой. Кроме чайника и музыкального центра на столе стоит зеркало и латунная индийская ваза. Чайник на столе рядом с проигрывателем.

В мастерскую нередко заходят знакомые люди – поговорить, пообщаться.

Вот и сегодня, с одного бока от стола, лицом друг к другу сидят двое, пьют из кружек чай, и негромко беседуют.

В гостях у Бориса его старый, и очень близкий друг, знакомство с которым длится ещё со времён совершенно безалаберной юности, с тех самых времён, когда всё вокруг было лёгким и простым, а назавтра ожидался такой же праздник, как и сегодня, и никто не сомневался, что так будет всегда. Звали друга – Юрка, окликали – Юрок, а между собой называли – Юркий. Полное его имя, «для надписи на могилке», как он сам выражался, звучало весомо – Юрий Олегович Стальнов. Это высокий, ещё не дряхлый мужчина под два метра ростом, немного сутулый, с покатыми плечами, светловолосый и с постоянной полу-ухмылкой на лице. Человек этот прожил яркую и весёлую жизнь. В своём стремлении к достижению удовольствий перепробовал всё, что можно, но в основном то, что лучше бы не пробовать никогда. Несмотря на естественные риски при таком образе жизни, добрался почти до «пенсюковского» возраста, основательно растеряв по дороге здоровье, семью, проводив в последний путь большинство друзей, а также лишившись за это время всяческих перспектив на нормальную, достойно оплачиваемую работу, но при этом чувство юмора сохранил достаточно, чтобы с ним можно было спокойно общаться без необходимости обсуждения физиологических особенностей пожилого организма с ослабленным иммунитетом.

Прихлёбывая чай из кружки, Юркий рассказывал Борису интересную историю, которую он услышал от своего приятеля, недавно освободившегося из мест лишения свободы. Речь у Юркого с забавным дефектом, по научному называвшимся мудрёным латинским словом «дислали́я», а на родном языке это именовалось просто – картавость. Он не выговаривал некоторые буквы. Вместо «р» и «л» у него чаще всего получалась «в» или «г», а то они и вовсе «съедались». Юрка всегда был картавый, с самого раннего детства. Все, кто его знал, к этому привыкли, и не замечали, а на остальных ему было наплевать, так что сам Юра по этому поводу никогда не заморачивался, а если кто-то начинал проявлять нездоровую и смешливую заинтересованность по поводу его морфологического звукоизвлечения слов, то любопытствующий моментально получал «в табло», и с этого момента тоже «забывал» о любых дефектах речи собеседника. А история, которую он рассказал, была вот о чём:

– Слушай, Бовька, чё мне Саня Буквай вассказал. Он тут недавно откинулся в очередной раз, сидел на «Шинке». Так вот, с ним в одном бараке дедуля обитал, и они с ним болтали частенько в свободное время.

– А дед за что сидел? Букваря я знаю, он постоянно по хулиганке попадается, а этот чего? – перебил его Борис.

– Да чёгт их знает, вроде за мошенство. А чё, чаёк-то весь? Завари ещё, вкусно у тебя поучается.

– Сейчас, Юра, сейчас, чайник только поставлю. Так Букварь-то о чём рассказывал?

– Рассказывал, что дед этот последние пару месяцев перед освобождением от него не отходил, и толковал, что у нас в городе сокровище где-то лежит. Самое настоящее.

– Сокровище? Настоящее? А где лежит, не говорил? – улыбнувшись, уточнил Борис.

– А чё ты ржёшь? Забыл, как на Петровском бульваре узбеки-строители горшок с монетами рыжими в котловане нашли?

– Ну и что теперь, весь город надо перекопать? Это дело случая, Юра, мало ли кто и где добро своё припрятывал. Власть-то вон на дворе уже сколько раз менялась за последние сто лет. У нас богатым быть нельзя – раскулачат быстро.

– Да нет, Боря, тут – другое. Дед этот толковал, что по молодости участвовал в перевозке этих ценностей. Они их должны были во Владивосток доставить, но вот тут, у нас в Тайгарске, у них заминка вышла.

– Подожди, Юра, так что за контора перевозила? Воры, или менты? И что с заминкой?

– По словам того дедушки, компашка эта мутная. Перевозка вроде с документами, но как раз от властей всё тщательно скрывалось. А оформлено всё как минералы от геологов. Везли тайком. Мы с Букварём решили, что менты эти сами брюлики своровали, и перевозили добро на пристрой. Ох и вкусный же у тебя чаёк, Боя!

– Чай этот хороший попал, ага. А что значит «добро на пристрой»?

– Ну ты чё тупишь, Борис? Продавать везли. Дело такое у них. Специальное поручение. Клиент на покупку тоже засекреченный.

– Теперь заинтересовал. Ну и что дальше?

– А дальше всё просто – во время перекантовки на вокзале чемодан с этими драгоценностями пропал. Исчез. Менты весь город перетрясли, всех воров пережучили, пару трупов смастерили, но ничего не нашли. А у тебя пожевать ничего нету?

Борис поднялся, зашёл в подсобку, принёс пакет сушек:

– Только это, Юрок.

– О! Отъично! Сушки я люблю!

– Чего не съешь, можешь с собой забрать.

– Ну, низкий тебе поклон, Боья, за таку неслыханную щедрость!

– Ладно, хватит прикалываться, у меня здесь ничего больше нету, я сам этими сушками на работе питаюсь.

– А что, сушки – великая вещь! Вкусно, и полезно! – Юра шумно хлюпал из чашки, пережёвывая хрустящие колечки одно за другим.

– Дружище, у тебя как с деньгами-то сейчас? – Борис глянул на приятеля.

– В долг не дам, мне ещё неделю протянуть надо, а там получу. Тебе много требуется?

– Да я не об этом, может тебе помочь что-нибудь надо?

– Нет, ничё помогать не надо, сам протянусь, это раньше мне бабок до фига надо было, когда в вену вкатывал, да в горло заливал. А щас ничё уже не надо. Пожрать, да телик вечером посмотреть. Но, всё равно, благодарю вас, сэр, за предложение, – с чувством юмора у Юры всегда нормально. – А ты свою волшебную гитару не сделал ещё?

Услышав вопрос, Борис даже поднялся с табурета, взял собеседника за плечи:

– Ну вот хоть ты, Юрий Олегович, интересуешься! Низкий тебе поклон с благодарностями от меня, – и Борис картинно, в пояс, поклонился гостю. – Осталось совсем немного – эбеновую накладку на гриф и бридж.

– А «бьидж», это кто? – уточнил Юркий.

– Это Юра, такая дощечка на корпусе, через которую струны колышками крепятся. Ну, конечно, ещё останутся колки, и анкер, но это я пока специально не беру. Когда корпус склею, гриф соберу, тогда возьму самое современное и самое крутое. Что-нибудь американское или немецкое. Лучше, конечно – немецкое. Колки и анкер – очень важные составляющие, особенно на двенадцати струнах. Остальное у меня уже всё готово.

– Двенадцать? А чё не тридцать шесть? – сразу «включился» Юра.

– Для твоего сведения, Юрок – таких гитар не бывает, потому что из-за большого количества струн слишком большое натяжение получается, музыканты пробовали. Дека просто взрывается. А вообще, такой инструмент есть, это – гусли. На гуслях до двадцати четырёх струн доходит. Но там совершенно особая конструкция корпуса. А я хочу получить красивый звук от гитары. И красивый вид, – засмеялся Боря.

– Вот ведь, Борька, получился из тебя мастер по гитарам да балалайкам. Раньше этим ведь совсем не занимался? Прикольно.

– Да мы Юрик, все раньше были другими, никто и подумать не мог, что всё вот таким станет, – при этом Борис обвёл вокруг рукой, – хочешь, расскажу, как это всё произошло?

– Валяй! Чего ещё делать? Я не тороплюсь, – кивнул Юра, и шумно отхлебнул из кружки.

Рассказ был долгим и подробным.

Эта профессия появилась в его жизни, когда наступила эпоха великого перелома всего того уклада, что окружал людей вокруг них. Всё менялось, как цветные стёклышки в калейдоскопе.К тому же, надо было выживать. Борис и его близкие друзья организовали маленькое предприятие по изготовлению мебели. Помещение нашлось само собой – бывшая мастерская художников-оформителей близлежащего оборонного завода. Оформители, это как раз те люди, которые занимались изготовлением наглядной агитации для завода и жилого посёлка. Это сейчас все углы рекламой еды и банков завешаны, а в то время людям нужно было постоянно напоминать про единство партии с народом, про еду они и так не забывали. Один из членов нового коллектива там и работал последнее время. Мастерская располагалась в здании ЖКО, и до момента регистрации кооператива с изготовлением мебели никто из новообращённых краснодеревщиков не сталкивался, Самое близкое к этому, что они делали– по-любительски мастерили для дома тумбочки да полочки с хлебницами. А тут решили копировать внешний облик шкафов и кроватей с немецкого рекламного каталога. Отчаянные, надо сказать, парни! А может, это и к лучшему. Людям нужно было всё! Шкафы, тумбочки, столы и табуреты. По началу работ с заказами приходили знакомые, впоследствии появились и другие клиенты.

Однажды принесли настенные часы с маятником – механизм с циферблатом закреплён внутри прямоугольной коробки из шпонированной фанеры, фасад закрывался дверцей со стеклянным окошком. Клиент хотел новый корпус. После полной переделки Борису стало интересно – а если попытаться повторить совсем другой облик часов, взяв за основу изображение каких-нибудь вычурных, винтажных «ходиков». Партнёры участвовать не пожелали – «Интересно, делай сам», – и Борис взялся за работу один. Итоги эксперимента оказались потрясающими! Ему удалось скопировать и внешний вид, и цвет нового корпуса, сохранив при этом пропорции оригинала. Часы ходили смотреть все его знакомые.

А потом, однажды, какой-то чересчур весёлый бедолага, в аккурат после празднования Нового Года, притащил в ремонт гитару со сломанным грифом и попросил Торопова восстановить инструмент. Мастер не отказал – показалось интересным решить эту задачу. С трудом, но он с нею справился. Так и родилась новая профессия Бориса – гитарный мастер. Произошло это, конечно, не сразу, но семена будущего были посеяны именно во время реставрации того несчастного грифа.

Примерно через три года изготовление мебели потеряло былую актуальность, заказов стало намного меньше, и всё пошло в разнос – один участник коллектива занялся торговлей, другой предпочёл работать самостоятельно, а третий молодой человек решил не посвящать в свои планы коллег и просто не явился в один прекрасный день.

Борис остался в мастерской в одиночестве. Мебель к этому моменту заказывали совсем мало. В магазинах появилось достаточно стандартной и недорогой, а заказывать что-то особенное приходили единицы. Торопов начал впадать в отчаяние. И тут, в один прекрасный день к Борису в мастерскую зашёл его старый знакомый, с которым общались с давних ещё времён, познакомившись в своё время на общности интересов – оба увлекались собиранием записей рок-музыки. Этот приятель-меломан трудился на нелёгкой ниве преподавательства в городском музыкальном училище. Оглядев мастерскую, он сразу заметил на полке гитару с треснутым корпусом, и вместо описания текущей личной жизни, с ходу озвучил свою главную головную боль. В учебном заведении, где он трудился, присутствовала постоянная, нет, вечная проблема – поломки инструментов. Дети и студенты – существа непоседливые, и не особо ответственные.

– Вот были бы балалайки и домры из нержавеющей стали, да ещё и к полу болтами прикрученные, так ведь нет – все из древесины. Падают – трескаются, забытые в конце дня на батарее отопления – к утру рассыхаются, и тоже трескаются, а бывает, что после падения – и гриф ломается пополам. Ремонт требуется постоянный, текущий и ответственный, – затем добавил: – Чтобы понять, это надо видеть! Хочешь ознакомиться?

Борис согласился поехать – изучить перечень и посмотреть наличие фактических проблем. У преподавателя имелся отцовский Жигуль, так что добрались до училища за полчаса. По результатам осмотра подсобного помещения в училище, до самого потолка заполненного покалеченными балалайками, гитарами и даже парой барабанов, ему стало ясно, что опыта и знаний, полученных им при ремонте четырёх гитар явно недостаточно, а востребованность на рынке реставрации – огромная. Как объяснил его приятель:

– Боря, вопрос ремонта инструментов – бессмертен, объём этой работы даже в рамках края – бесконечен, и если мастер не будет бухать, то корочка хлеба на его столе не исчезнет никогда. Вот увидишь – вся твоя мастерская будет завалена изломанными балалайками и гитарами, если возьмёшься за это дело. И гарантирую, что один со всем этим валом ты не справишься – нужен будет помощник! Учти – в каждом городе по краю есть музыкальное училище, и музыкальная школа, а то и две. А инструменты эти мелкие бесы ломают каждый день. Для руководства главный аргумент – цена вопроса, а потребность есть всегда. Ремонт балалайки всегда дешевле, чем покупка новой. Подумай.

После того разговора Борис и на самом деле задумался. В его возрасте, а тот слегка перевалил за сорок, мудрости всё-таки немного прибавилось. По крайней мере, он уже точно знал, что стабильный доход личности – основа миропорядка. И как показала жизнь, эксклюзивная мебель – заказ редкий, и делается, как правило, только состоятельными людьми. Парадокс в том, что платить они не любят паталогически. А преподаватель музыки во многом был прав.

Менять подход к жизни было необходимо. Всё решил один памятный вечер. Будучи в служебной командировке, к нему в гости заехал старинный приятель, с которым они познакомились ещё в студенческие времена. Проживал его товарищ тогда в Самаре, и руководил перевалочным пунктом, который поставлял древесину из братской Белорусии. Довольно большие объёмы качественных досок постоянно закупала местная, самарская фабрика, на которой ещё с дореволюционных времён занимались изготовлением музыкальных инструментов. И когда во время хмельного разговора двух старых друзей от хозяина дома прозвучали слова о большом желании перестроить свою жизнь, а после сделанного им вывода из своей речи:

– Но опыта и знаний мне для этого не хватает, – гость резко возразил:

– А кто тебе мешает поехать в Самару, и поработать там годик на фабрике?

Так в дальнейшей беседе и пришло решение этой проблемы.

Утром Борис пошёл к директору ЖКО, где находилась его мастерская, всё честно рассказал и объяснил. Попросил сохранить право аренды в течение года и вручил денег за половину срока, уточнив:

– Больше денег у меня сейчас нет, если сможете, пойдите навстречу. В дальнейшем я всё скомпенсирую. Обещаю. Вы меня знаете.

Тот, немного подумав, пообещал никого не пускать в мастерскую и слово своё через год сдержал. После разговора с ним Борис поехал в свои новые «университеты».

Товарищ разрешил ему пожить в пустовавшем бывшем родительском домике, стоящем на окраине Самары, и подсказал идею про обучение по вечерам в качестве помощника у настоящего, известного на всю страну мастера, ещё и замолвил за него словечко – нашлись общие знакомые.

Прожил Борис в славном городе Самаре ровно один год, пахал разнорабочим в цеху по изготовлению щипковых музыкальных инструментов. А после работы, по вечерам, в качестве подмастерья помогал в частной мастерской, ремонтируя гитары, и другие инструменты, благо, что располагалась она недалеко от фабрики. Опыта хватанул немеряно. Сделал много фотографий, составил целую библиотеку записей в блокнотах, которые заполнял по памяти уже поздно вечером, перед тем как уснуть. Описал все циклы сборки инструментов, их последовательность, как мог отметил разные мелочи при работе, возникающие из особенностей древесины, особо подчеркнул назначение разных приспособлений. На все заработанные деньги покупал нужные инструменты, оставляя в кошельке только на продукты и сигареты. Перед отъездом отправил все приобретения посылками.

На прощальном ужине самарский мастер, у которого вечерами и обучался подмастерье из Тайгарска, очень долго, почти до самого утра вёл беседу со своим учеником и дал ему один совет: «Парень, запомни – ничего не бойся, берись за любой ремонт, самое главное – начать делать. Голова у тебя есть, руки на месте. Справишься. Клиенты будут всегда, если будешь делать всё. А если начнёшь выбирать заказы, то так и будешь ковыряться». Так всё и вышло. После возвращения в родной город Борис первым же делом позвонил своему приятелю в музыкальное училище, и наутро сидел в кабинете директора, составляя договор о проведении реставрационно-восстановительного ремонта всех повреждённых юными «Пако Де Лусиями» щипковых музыкальных инструментов, да и многих других. По первому договору отгрузили полную «Газель» деревянных «инвалидов». И началась у него «пахота» без выходных и праздников. При работе заметил сразу – опыта и знаний хватало. За год в работе побывало очень много полностью сломанных гитар. Дефектов исправлять приходилось ровно столько же.

А через пару лет к нему в мастерскую уже ехали музыканты со всего края, и не только – записываться в очередь на реставрацию своих покалеченных временем и случаем певучих любимцев. Время от времени, когда возникали паузы в заказах, Борис начал сам изготовлять разные инструменты – гитары, мандолины, укулеле, балалайки. И не было для него ничего увлекательнее, чем создавать своими руками новые звуки. Вот ещё совсем недавно это была просто стопка древесины разных пород, и кусочки металла, а сегодня всё превратилось в гордо звучащее словосочетание – «музыкальный инструмент», и он уже имеет свою душу, обладает собственным голосом, и в правильных руках того, кто поймёт его, может заставить слушателя смеяться, грустить или плакать…

Тут Борис заулыбался:

– Вот тогда, Юрок, у меня и появилась мечта – сделать идеальную гитару. Хочу создать такой инструмент, чтобы, тронув зажатый на пятом ладу ля мажор, услышать в ответ звучание орга́на.

Я уже несколько лет подбираю древесину. Самая главная деталь в корпусе – верхняя дека. Как я для неё особую ель искал, это целая история! Но получилось! Заготовил еловую доску нужной ширины и толщиной примерно с ладонь. Уговорил приятеля на частной пилораме, подобрать нижнюю часть елового бревна метрового диаметра, и через всякие хитрости, и это деньгами не оценить – во внерабочее время, оплатил целый рабочий день всей бригаде, чтоб они перенастроили огромный станок, и выпустили специально для меня пять досок требуемой толщины. Хозяин, естественно, был в курсе этих ночных работ, я ему в подарок «подогнал» шикарную литровую бутыль шотландской самогонки. Вот теперь эти доски у меня в мастерской уже пару лет сушатся. Думаю, можно начинать.

Юра, заслушавшись «лектора», стал уточнять:

– Борька, а на фига такая толстая доска, она же на гитаре совсем тоненькая?

– Да, Юра, в инструменте она всего три миллиметра. Звук в основном от этого и зависит. Верхняя дека должна дрожать, вибрировать. Чтобы получить деку с особыми свойствами, я хочу эти доски расколоть, чтобы сохранить естество волокон – думаю, так глубже проявится вибрация. Такого эффекта нельзя получить отстрагиванием. Тут мне будет нужна гильотина, и это – большой, промышленный станок. Чтобы стало понятнее, представь огромный топор с прямым лезвием, которым откалывают здоровенную и широкую щепу. Это, конечно, довольно сложно, нужно всё тщательно рассчитать, да и денег потратить, но оно стоит того.

– Тебя заслушаться можно, улыбнулся Юра.

– Дальше ещё интереснее, – пообещал Борис, и продолжил:

– Для нижней деки и обечайки на бока нужен только палисандр. И палисандр разной толщины – для деки толщина не меньше четырёх миллиметров, для обечайки – три. Такого материала на юге Сибири не найти, пришлось обращаться к старым связям – в Самару. То же самое и гриф – тут только клён подойдёт, и «краснина» на вставку, никакие другие сорта не подходят. Гриф должен быть многослойным, и «звучащим»! Клён – лучший материал для этого. Самарские мастера сильно помогли – нашли всё, что нужно, да ещё и предложили самому повыбирать – пришлось ехать туда, о чём нисколько не пожалел. Братья по ремеслу в тот приезд устроили настоящую конференцию по вопросам гитаростроения. Их советы в дальнейшем оказались просто бесценными. А пиво – вкусным!

– Боря, и это всё, чтобы только одну гитару сделать?

– Юрасик, это далеко не всё! Ещё обязательно нужно сделать анкер, это такой длинный металлический прут, вставляется внутрь грифа, чтобы прогиб регулировать, потом найти материал для накладки, тут мне надо чёрное, или эбеновое дерево. И нужно обязательно добыть слоновую кость для обоих порожков. Есть мнения, что лучше всего подойдёт заготовка из бивня мамонта. Но это, конечно, из разряда «помечтай, может повезёт». Тут я ещё в поиске.

Очень интересную идею на «конференции» мастеров в Саратове выдал один молодой парень – он уверенно настаивал, что самое лучшее, что можно придумать для анкера – найти винтажный, из старой гитары, лишь бы гриф у неё был целый. Парень этот утверждал, что структура стержня за много лет окончательно успокаивается, и он даёт самый чистый тон, по аналогии с обыгранными уже струнами. Но найти такое – практически невозможно. Даже не знаю, что тут можно придумать. Если не удастся найти, то буду из титана заказывать. Даже не представляю пока, где подобное можно сделать.

– Да в Энске надо искать, на Чкалове металл такой должен быть, самолёты из говна не делают, – важно заметил Юркий.

– Я уже думал про него. Туда так просто не зайдёшь, режим строгий. Но я в поиске. Ну а остальное – инструменты, приспособы всякие, всё вроде есть, знаний хватает. Гитар и технологии их изготовления я достаточно изучил ещё во время «университетов» в Самаре, да и при ремонте уже дома. На днях ель буду отстукивать, выберу доску и тогда уже начну.

Юрка недоумённо спросил:

– А это зачем?

Борис поднял вверх указательный палец:

– Есть заготовки «глухие», а есть – «звонкие», даже с одного бревна. Нужно выбрать звонкую. Когда по ним костяшками стукаешь, это слышно. Нужно только точки покоя найти, где их держать левой рукой, а правой тогда и стукаешь по ней, ну и слушаешь.

– Ну ты, Борис, просто мастер языком чесать. Я аж заслушался. Тебе надо книгу написать – «Не ходи в магазин, сделай сам себе гитару».

Борис засмеялся:

– Да уж давно всё написано. Только по книжке трудновато сделать. Надо, наверное, чтоб желание было, и чтоб оно сидело в голове и руках одновременно. Без этого книжки не помогут… Что-то мы отвлеклись, извини, перебил тебя, ты ведь мне про сокровища начал? Слушай, Юра, что-то я не пойму, для чего дедуля тот Букварю всю эту историю рассказал? Ясно ведь, что с какой-то целью. Что толку с Букваря? Он ведь даже воровать не умеет.

– Да кто его знает, может расчувствовался, или значимость свою решил укрепить. В тюрьме это большое значение имеет. История то – интересная.

Торопов кивнул:

– Ну да, про сокровища всегда интересно. А что именно там было? Про это дед говорил ему чего-нибудь?

– Само собой, иначе весь понт не имеет смысла. Ты знаешь такого английского флотоводца, как Нельсон?

– Знакомое имя, даже, по-моему, фильм зарубежный о нём был. Помню, точно – «Леди Гамильтон» назывался. Там ещё актриса в главной роли была та же, которая в «Унесённых ветром» снималась.

– Любишь же ты, Боря, фильмы смотреть. Так по вечерам и смотришь, до сих пор?

– А что, Юрок? Кино – всегда интересно. Помнишь, как в детстве, на все фильмы подряд ходили? В кинотеатр! Полный зал, всех знакомых можно было встретить. Смотрели, общались. Здорово было. Но ходили-то все на кино! А кино всегда интересно смотреть. Что тогда, что сейчас. Ну и что про Нельсона то?

Юрок хлебнул из чашки, и продолжил:

– Саня-Букварь говорил, что по рассказам того деда в чемодане было несколько предметов – кокарда с брюликами, у неё даже название было – «Плюмаж Нельсона», а размером эта кокарда – с ладонь! И вся в бриллиантах. Адмиралу этот плюмаж как орден вручил какой-то индусский царь. За победу в бою, что ли. И Нельсон без неё никуда не ходил. Даже на горшок. Сильно крутая кокарда по виду была. Вся сверкала!

Борис уточнил:

– Юра, у индусов царей не было. Только раджи да махараджи.

Тот махнул рукой:

– Да какая, на фиг, разница, Боря! Там брюликов целая горсть на этой плюмаже! Вроде бы триста штук. Так что – царь или раджа – уже всё равно.

– Крутая история.

– Но это ещё не всё, что он Букварю поведал. Там ещё много чего было, в этом чемодане. Был ещё большой бруль, называется – «Флорентийская роза».

Борис заулыбался:

– Сильно большой?

– Боря, а ты не смейся, Саня Букварь обманывать не будет. Ему смысла нет. Это же просто пересказ тюремной байки. А роза эта была весом по рассказу дедушки – сто сорок каратов. Так Саня и сказал, я правда, не знаю, что это. Печень у меня убитая, конечно, но память ещё осталась.

– Что? Сто сорок карат? Да это в половину кулака! Пол Маккартни своей невесте кольцо дарил в два с половиной карата, так все вокруг обалдевали – какой крупный камень, и что очень дорого! А тут – сто сорок!

– Да ты дослушай до конца, это ещё не всё!

– Слушай, Юра, может Букварь курнул там чего, и к нему Алладин зашёл, прямиком из волшебной пещеры? – Борис уже откровенно развеселился. – Ну, хорошо, хорошо, я молча дослушаю эту повесть, продолжай, друг мой.

– Да, дослушай, смеяться потом будешь. Ещё ирландские погремушки – настоящие, королевские. Называются – Регалии Великого Магистра. Вот! И это целый набор, сейчас гляну – записал на бумажку, чтоб не забыть – восьмиконечная звезда, обсыпанная предельно чистыми бразильскими бриллиантами, потом значок в виде короны, тоже весь в брюликах, с изумрудами и рубинами, и ещё цепь с бриллиантами.

И это не всё! Ещё там яйца Фаберже были, их дедуля тот очень подробно описал и названия сообщил. Я даже записал со слов Букваря, послушай – Юрок достал из кармана лист бумаги –«Курочка с сапфировым кулоном»,«Херувим и колесница», «Несессер»,«Розово-лиловое яйцо с тремя миниатюрами», «Датский юбилей» и «Памятное Александра Третьего». Вот!

Борис округлил глаза:

– Ну ты выдал, Юрский парк! Это уже настоящие Байки из склепа пошли! Так в жизни не бывает. В одном чемодане? Ну, шишок этот лагерный и прикололся над Букварём!

– Боря, да ты успокойся. Всё не так просто, как кажется. Дед тот серьёзный был. Он, когда зашёл на зону, там сразу «волна пошла». А это с простыми урками не бывает. Хозяин ему с первого же дня на сопровождение приставил здоровенного дубака, он так за ним и ходил.

– А это зачем?

– А это затем, чтоб хозяину спокойнее жилось. Вдруг какая-то заваруха случится, и дед этот пострадает. Бунт может начаться. А бунт кому нужен-то? Дешевле дедку охрану дать.

– Да ну, Юра, враньё это. Вор, как я думаю, под охраной не согласится ходить.

– Боря, а кто сказал, что он воровской масти был? Я не говорил.

– Ну так тюрьма же!

– Ну ты и наивный перец! Боря, в тюрьмах люди сидят. А какой масти дед тот был, про то Букварю никто не сообщил.

– Юра, ну согласись, что рассказ этот на детскую сказку похож. А?

– Может быть. А рассказал он Букварю эту сказку по той причине, что последнее место, где эти сокровища видели, был город Тайгарск. То есть – у нас вот тут где-то.

После этих слов Юра встал, потянулся всем телом, хрустнул суставами рук, и шагнул в цех:

– Ну чё у тебя нового-то здесь? Покажи. Пойдём, посмотрим! У тебя Борис, всегда интересно. Пойдём, а то ноги уже затекли.

Друзья вышли в помещение самой мастерской, тут Юрий принялся разглядывать полки, рабочие инструменты на трёх верстаках и сами объекты ремонта – гитары, балалайки, домры в разной степени разбора. Человек он был любопытный, всё, что разглядывал, брал в руки и тут же засы́пал мастера бесконечными вопросами:

– О, какая большая балалайка! Зачем такая?

Борису всегда было приятно провести очередную экскурсию по любимому хозяйству, и он принялся подробно объяснять:

– Это бас-балалайка. В общем оркестре без неё никак не обойтись.

– А чё с ней за болезнь случилась?

– А вот смотри – угол треснул. Видишь? Вот, под струбциной видно. Подсыхает, я её сегодня заклеил.

– Ага. Подрались что ли народники? Кому-то по башке хорошо прилетело, видать.

– Да нет, какое подрались. У инструментов почти все сто процентов поломок происходит при перевозке, да при переноске. Бежал басист по коридору в Драмтеатре, спешил на сцену, зацепился за пожарный ящик корпусом – вот и угол разбит. Дерево же!

– А это чё за агрегат?

– Это, Юра, компактный фрезерок. Германской фирмы Бош! Под Новый год брал. Новенький совсем. Давняя мечта была. Сам за ним в Энск ездил. Заодно и стол этот взял, куда его крепить.

А Юрка двигался дальше:

– Здорово у тебя тут. А это чё вон в углу стоит?

Борис подошёл ближе:

– Контрабас.

– Тоже об ящик навернулся?

Мастер развёл руками:

– Да я даже не знаю. Где-то с месяц назад привезли. И привёз курьер из доставки. Весь торопливый такой парень. В дверь позвонил, я открываю, а он с ходу: «Инструменты здесь чинят?». – Да, говорю, здесь, а в чём проблема? А он эту орясину на меня сваливает и тараторит своё – «Меня мужик один попросил довести, сказал, сам потом зайдёт, скажет, чего надо, а я не в курсе», – и убежал. Так что я и не знаю, что тут с ним делать дальше. Даже вот полиэтилен не разматывал. Видишь, здоровый какой? Да ещё и тяжёлый. Возиться неохота. А сейчас и некогда стало. Балалайка на очереди впереди, и «Вельтмайстер». Так вот тут в углу и стоит.

Юра повернул голову в другую сторону:

– А это? Гармошка, что ли?

Борис засмеялся:

– Это, друг мой – не гармошка, а аккордеон. Это он и есть «Вельтмайстер»! Очень крутой инструмент, немецкий. И бедолага этот побывал в ДТП. И нехило пострадал. Я вот его и лечу теперь.

– А что сломано было?

– Да корпус по диагонали сдавило. Вот видишь, где излом шёл?

– Ага, вижу теперь. Хорошо ты потрудился, почти не заметно.

– Да уж, помучился. Хорошо, что в футляре был, если б не он, то всё – кирдык бы ему настал. Месяц целый собирал и вот вчера снял с корпуса, сделал для его лечения почти аппарат Елизарова. Осталось с мехами разобраться. Да ещё заказчики просили футляр новый сработать. Останки родного вон, в коробе лежат. Кучей. Но по ним можно конструкцию воссоздать.

Гость потрепал мастера по плечу:

– В общем, ты без заказов не сидишь?

– Да, Юра, работа есть.

В этот момент раздался звонок от входной двери. Борис поморщился:

– Кого там ещё принесло, всю экскурсию испортили, – и пошёл открывать.