Карнифекс Стокер

Вечерело. Поле брани постепенно стал окутывать смог. Громыхало где-то вдалеке, и грузные дождевые капли падали на землю, смешиваясь с грязью и остывающей кровью павших воинов. Вороньё, привлекаемое падалью, кружило в затянутом тучами небе и громко каркало, с нетерпением ожидая, когда внизу наконец закончится эта и без того затянутая битва и когда уже можно будет опуститься на холодную мокрую землю и полакомиться свежей мертвечиной. Но всех этих звуков не было слышно: гораздо громче во влажном воздухе свистели стрелы, да с визгом проносились в нём арбалетные болты. Реже лязгала сталь латных доспехов и клинки дамасских мечей. Рыцари же практически перестали стонать от боли, ведь мало кто из раненых остался в живых.

Англия совершала очередной набег на земли французской короны и в очередной раз одерживала оглушительную победу. На тот момент оккупация Парижа была лишь вопросом времени. Франция практически пала под гнётом английской Королевы. Сейчас уже никто и не помнит, какая из многочисленных ссор европейских монархов послужила толчком к началу этой кровопролитной войны, но одно известно наверняка: крови тогда утекло, действительно, много. И при этом уж никак нельзя было определить, какая из поставленных целей была у Англии в приоритете: захват плодородных земель или же истребление французской нации как таковой. Но факт остаётся фактом: захватчики неумолимо приближались к столице, истребляя каждого, кто вставал у них на пути.

Сегодняшняя битва исключением не стала, и в этом лично хотели убедиться английские военачальники, представители высшей знати, люди, что дёргали за ниточки, распоряжаясь своими солдатами, словно пешками, и благодаря которым вооружённые силы британских островов смогли зайти так далеко.

Итак, пара белоснежных коней неспешно пересекала поле, огибая трупы павших в последнем сражении рыцарей. Благородные животные верно несли на своих спинах двух именитых персон, по внешнему виду которых никак нельзя было заключить, что персоны эти совсем недавно самолично участвовали в прогремевшей битве.

Бледнокожая худая дама в белом платье, с длинными, собранными в красивую косу каштановыми волосами и с серебряной, инкрустированной бриллиантами диадемой на голове была никем иным, как Её величеством, Королевой Англии. Храбро и безжалостно она сражалась в рядах собственных рыцарей, пронзая своих врагов копьём. Личность весьма интересная. Она бы так и привлекала к себе всё внимание стороннего наблюдателя, если бы не сопровождающий её юноша.

Ему на вид было лет двадцать, не более. Пышное белое перо было воткнуто в его чёрную шляпу, небольшого размера белая рубаха, казалось, была ему велика, виной тому болезненная худоба его тела, ладони его были облачены в чёрного цвета кожаные перчатки, а на поясе висела характерная для вооружения большинства французских солдат острейшая шпага. Приближалась осень, холод постепенно охватывал Европу, равно как и боль постепенно сдавливала юношеское горло. Оттого шея его теперь была постоянно обмотана чёрным вязаным шарфом с редкими кровавого цвета полосами. В синих глазах истлевала последняя искра. Этот молодой человек был верным защитником Её величества, английским военачальником, благородным рыцарем и по совместительству знаменитым и лучшим фехтовальщиком во всей Европе. Он носил прозвище Палач-Истопник, ведь он без страха и упрёка в одиночку вырезал целые поселения и тем самым подогревал интерес к своей персоне у самой Королевы, не давая затухать его пламени. Имя этого мечника в один момент грозой пронеслось над Францией, и любой французский рыцарь понимал: увидеть человека, зовущего себя Карнифекс Стокер, — всё равно, что заглянуть в глаза собственной смерти.

Отношения с Королевой у Стокера были довольно близкими. Достаточно близкими для того, чтобы та доверяла ему руководство своим войском. И словам, которыми он перед ней отчитывался, она верила. Но чаще всего, впрочем, как и сейчас, за результатом всякого сражения она любила наблюдать сама. Хоть Королева самолично и участвовала во всех баталиях, но в ходе битвы ей почти никогда не удавалось оглядеть весь фронт целиком.

Вот она и прогуливалась по полю брани на пару со своим приближённым. Конная прогулка по трупам французских солдат под аккомпанемент колких шуточек верного полководца могли скрасить этот пасмурный вечер. Но, увы, Её величеству пришлось разочароваться, ведь Стокер сегодня был как никогда несговорчив.

Никто этого не замечал, но настроение у мечника пропадало тем больше, чем ближе английские войска продвигались к Парижу. А сегодня, вдобавок ко всему, его голову омрачили некоторого рода мысли, известные и понятные лишь одному ему. Даже несмотря на тот факт, что Королева ждала от него рапорта, Стокер и не думал вступать в разговор. Не останавливаясь ни на секунду и не спешиваясь, он мельком оглядывал трупы французских солдат, пытаясь уловить хоть одно малейшее движение, чтобы в случае необходимости спрыгнуть с коня и одним чётким и выверенным уколом добить павшего рыцаря. Вернее, он только делал вид, что этим занимается. К тому же, как назло, никто из трупов до сих пор так и не шевельнулся.

Длительное время Стокер проводил наедине с собственными мыслями, пока Королева, наконец, не решилась первой начать с ним беседу.

— Мрачнее твоего лика только небо над Парижем. Признаюсь, я начинаю опасаться, что это наши успехи в войне вызывают в тебе подобные настроения.

Звонкий, мягкий и мелодичный голос Королевы отрезвил юного мечника. Виной ли тому была привычка, или же этому способствовала иная, неизвестная никому причина, но слова Её величества Стокер, в отличие от прочих её приближённых, воспринимал иначе. В них он будто слышал наставления родной матери, которой у него никогда не было. Наставления, не лишённые строгости, однако по-домашнему тёплые и дорогие сердцу.

Стокер помолчал какое-то время. На Королеву он даже и не думал смотреть. Его затухающий взор был по-прежнему устремлён в окровавленную землю.

А когда мечник, наконец, решил заговорить, его голос, диктаторски низкий и громогласный, с едва заметной болезненной хрипотцой, прогремел над полем брани и эхом разнёсся по всей округе.

— Как тут не помрачнеть, Ваше величество, если погода тому не предрасполагает? — Стокер протяжно вздохнул, — От такой погоды и кони дохнут. Вы, как я погляжу, и сами сегодня не в настроении. И это даже несмотря на нашу оглушительную победу.

— Не без этого. Наблюдательности тебе не занимать. Я надеялась скрыть за улыбкой свою душевную хворь. Но, увы. Вынуждена в очередной раз убедиться в чуткости твоего взгляда.

— Уже ли лишь погода является причиной? Не сочтите за дерзость, но я слишком хорошо знаю уклад Вашей души. И, поверьте мне, она не столь же меланхолична, как и моя. Наверняка Вашей хвори способствует некая другая причина. Более весомая, чем тучи над головой.

— Ох, ты чертовски прав, — Королева произнесла эти слова с явным недовольством.

— Прошу Вас, если только это не дело государственной важности, то позвольте поделиться со мной Вашей болью. Приоткройте завесу тайны. Сразу же заметите, как Вам станет легче.

Королева бросила кроткий загадочный взгляд на мечника и приподняла уголок своего ухоженного рта. Стокер почувствовал на себе её пронзительный взгляд, поднял голову, отяжелевшую от невообразимой тяжести наполняющих её мыслей, и уверенно посмотрел на Королеву. Ни единой капли грусти не было видно в его затухающих голубых глазах.

— Что ж, — Королева ухмыльнулась, — раз ты настаиваешь, значит, так тому и быть. Дело в том, что мысли мои заняты не одной лишь войной. В противном случае я бы сейчас жила припеваючи. Не известно ли тебе, какого рода слухи ходят в рядах наших солдат?

— Стыдно признать, но нет. Обычно в моём присутствии рыцари бояться даже малейший шорох издать. Никто не позволяет себе обсуждать при мне посторонние темы. Тем более, о чём-то перешёптываться.

— Злые языки донесли до меня одну преинтереснейшую вещь, — Королева приблизилась к Стокеру, пригнулась и прошептала ему на ухо, — Поговаривают, что среди французов есть небольшая группа воинов, не способных держать в руках шпагу, но владеющих некой силой, что неподвластна обычному люду.

— И что же это за сила такая?

— Чёрная магия.

На минуту Стокер впал в ступор. Он не мог поверить собственным ушам. В голове его закипела бурная работа мысли: он лихорадочно пытался принять для себя некое довольно важное решение. Однако всё это мечник умел искусно скрывать. Вот и сейчас по глазам его можно было прочитать лишь удивление да лёгкую нотку недоверия.

Стокер усмехнулся.

— "Чёрная магия". Это кто же Вам такое наплёл?.. — он задумался. Улыбка пропала с его лица, — Хотя, нет. Не надо. Не говорите. Так будет лучше для всех. Уверяю Вас, это обычная байка. Бабушкины сказки. Подобные россказни не достойны Вашего внимания. На Вашем месте я бы присмотрелся к тому олуху, который позволил себе донести до Вас такую глупость. Как по мне, эти сплетни следует пресекать.

— Я бы не была так категорична.

— Разумеется, ни один слух не безоснователен. За каждым из них стоит своя истина. Но, поскольку любой человек из народа ввиду замыленного взгляда ли, или из желания немного прихвастнуть готов порой от этой самой истины отойти, слепо сплетникам доверять не стоит.

— То есть, ты допускаешь?

— Допускаю. Допускаю лишь то, что Ваш докладчик попросту был пьян. Если же его взору и представилось нечто из ряда вон выходящее, то необязательно же это должна была быть именно магия. Шайка фокусников, шарящая у зевак по карманам, пока те, разинув рты, смотрят за их представлением; кучка изобретателей со своими "приборами", причудливыми и доселе невиданными; или же сборище алхимиков. Конечно, философского камня они так и не сотворили, но их отвары, настойки и зелья в своё время даже меня смогли поразить. А Вам мой строгий взгляд в отношении ко всему "новому" прекрасно известен. Откровенно говоря, теперь я считаю, что за алхимией — будущее.

— Ох, ты меня расстроил, — Королева совсем поникла.

— О, Вас ранили мои слова? Поверьте, этого мне как раз хотелось в последнюю очередь.

— Не трать напрасно слова.

— Скажите честно: Вы расстроились из-за того, что я так просто Вам не проверил?

— Надежда у меня была одна: развеять скуку. Мои слова ты воспринял с излишней серьёзностью. Я надеялась на твой язык, на твоё остроумие, на очередной нескончаемый поток шутеек, льющихся из твоего рта. Но, как оказалось, трогать тебя в таком состоянии, в котором ты пребываешь сейчас, было поступком весьма опрометчивым.

— Мне бы следовало Вас поблагодарить. Непринужденная беседа с Вами позволила мне отвлечься от тягот собственных мыслей. Что же касается моих опасений по поводу сказок о чёрных магах, они возникли отнюдь не на пустом месте. Хитрые французы всегда отличались своей сообразительностью. Шансов одолеть нас в честном сражении у них не осталось никаких (во всяком случае, я так полагаю), и единственный выход, который у них остаётся, — воздействовать на нас изнутри. Посеять смуту в наших войсках. Либо же отвлечь Вас от войны, заставить Вас заниматься прочими делами, пока у них будет время собраться с силами и дать нам отпор. Понимаете, к чему я веду?

Немного помолчав и удивлёнными глазами поглядев на мечника, Королева улыбнулась.

— Понимаю, — произнесла она довольным голосом и усмехнулась, — Узнаю своего бывалого военачальника.

— В срочном порядке следует определить, откуда исходят эти слухи. Вполне может оказаться, что этот "докладчик" кое-что Вам недоговаривает.

— Я займусь этим. Спасибо тебе за науку. Я в тебе и не сомневалась. А ты тогда, в таком случае, прислушайся к тому, о чём говорят в твоих войсках.

— Справедливо. Языка они, конечно, в отличие от меня, не знают. Но это не отменяет того факта, что кто-то из пленённых нами французов научен говорить по-английски. Если же мои опасения подтвердятся, что в таком случае мне следует сделать с нарушителем?

— Отведи его ко мне. Я с ним поговорю. А дальше — строго на твоё усмотрение. Можешь на нём оттренировать своё мастерство.

— С превеликим удовольствием, — хищная улыбка оголила ряд ровных белоснежных зубов, сквозь которые мечником были произнесены эти страшные слова.

— Что ж, тогда навести наших рыцарей. Проведай, в первую очередь, командиров полков, капитанов. Пусть доложат тебе о состоянии войск. И приходи ко мне с рапортом. После этого остаток дня в твоём распоряжении. Отдохни хорошенько. И советую тебе сходить к лекарю. Меня беспокоит твоё горло. Завтра нам выдвигаться на столицу. Тебе при любом раскладе нужно быть на ногах. Я боюсь, что если ты будешь не в состоянии сражаться, победы нам не видать.

— Спасибо за заботу. Я ценю Вашу доброту, Ваше величество.

— Да, и потрудись мне ответить. Какого это рода мысли омрачают твой разум? Как бы они не помешали…

Стокер не дал Королеве договорить. Рефлекторно прикрыв рот кулаком и зажмурившись от разрывающей его горло жуткой боли, он зашёлся в жутком кашле, подобно последнему чахоточнику, что ослаблен собственной безжалостной неизлечимой болезнью. Напуганные лошади под всадниками остановились и начали недовольно фыркать. Королева попридержала уздечку и округлёнными глазами посмотрела на мечника. Должно сказать, что испугалась она похлеще лошадей.

Как только приступ закончился, Стокер раскрыл глаза и, нахмурив брови, из-под шляпы злобно посмотрел в затуманенную даль. Он утёр рот краем перчатки и прохрипел, не глядя на Королеву:

— Я мечтаю о том дне, когда меня, наконец, ранят в бою, и я смогу со спокойной душой вернуться в родной дом, найти любовницу и остаток жизни провести с ней в уединении. Вдали ото всех, в собственном имении, окружённом яблоневым садом, на берегу тихого озера. Где мне больше никогда не придётся прикасаться к шпаге и проливать чью-то кровь. Будь моя воля, я бы добровольно бросился грудью на вражеский клинок. Но, к моему глубокому сожалению, моя честь и верность Вашему величеству не позволяют мне этого сделать. И до тех пор, пока не окончена эта треклятая война, я, несмотря на боль в душе и горле, вынужден каждый день безжалостно пронзать чью-то плоть.

В связи с чем, я хотел просить у Вас отпуска, как только Париж останется у нас за спиной. Но, боюсь, в скором времени мне это не грозит. Сдаётся мне, что всё это время французы сражались лишь вполсилы и до последнего не хотели выпускать на поле брани всех своих солдат. Я опасаюсь, что наши оглушительные победы являются частью планов французского командования. Нас хотят поближе подпустить к столице, где стягиваются и набирают силы вражеские войска. Так же легко, как и все прочие владения Галиции, столица нам не достанется. В этом бою мы потеряем много воинов. Если мы должным образом не подготовимся к оккупации города, война может завершиться падением английской короны. Так что ни мне, ни Вам в ближайшие месяцы покоя не видать. Вот, что меня гнетёт.

Королева погрузилась в глубокую думу. Её поразили и откровения Стокера, и его опасения по поводу грядущего сражения. До сих пор бравый мечник ни разу не ошибался в своих предсказаниях. Тактики врага каждый раз он предугадывал и описывал с поражающей точностью, словно в руках у него была французская диспозиция.

Слишком много нежданного вдруг свалилось на королевские плечи.

— Как же изнурила тебя война, раз в голову тебе приходят подобные мысли. До полного восстановления тебе не следует участвовать в сражениях. Стало быть, войско необходимо попридержать и предоставить возможность всем нашим воинам (в том числе и тебе) собраться с силами. Вдобавок, к тому моменту, как мы будем готовы выдвинуться на Париж и дать бой французам, считаю нужным разработать новую стратегию, учитывающую возможные неожиданности с вражеской стороны. В таком случае передай командованию, что я приказываю войску остановиться на три дня. К солдатам пусть относятся снисходительно. А свой заслуженный отпуск ты получишь по окончании войны, — осторожно произнесла Королева и, помолчав, добавила, — При любом раскладе.

— Расклад может быть лишь один. До тех пор, покуда я защищаю Ваши интересы, моя первостепенная задача — привести Англию к победе, — Стокер серьёзным взглядом посмотрел на Королеву, — А Вы, моя Королева, для меня как родная мать.

Ещё с полминуты Королева вынуждена была погрузиться в собственные мысли, прежде чем ответить мечнику:

— Можешь быть свободен. Больше к тебе у меня вопросов нет.

— Как прикажете, Ваше величество.

Стокер медленно ей поклонился, после чего дёрнул за уздцы, прикрикнув громкое и чёткое "Но!", пустил своего верного коня рысцой и, разрезая холодный и влажный воздух осени, разбрызгивая смешанную с кровью грязь, поскакал прямо по трупам французских солдат, чтобы в скором времени догнать уходящее войско…