Кай'хар. Ледяное сердце

ЧАСТЬ I: ЛЁД И СТАЛЬ

Глава 1: Гнев Реморхаза

Холод Северного Хребта не кусал — он грыз. Он проникал сквозь три слоя вываренной кожи, сквозь густой мех полярного волка, пытаясь добраться до сути. Но кости Кай’хара были крепче каленой стали. В его жилах кипела Кровь Ледяных Гигантов — древнее наследие, делающее народ Исхальдов истинными хозяевами этих беспощадных гор.

Кай’хар, воин Клана Вульфенов, лежал на животе на краю ледяного карниза. Снег под ним скрипел, но этот звук тонул в завываниях ветра, хлеставшего лицо ледяной крошкой. Внизу, в центре заснеженной чаши ущелья, билась в путах привязанная туша шерстистого носорога — приманка, достойная короля чудовищ.

— Он здесь, — прорычал Торг, молодой следопыт, лежавший справа. Его дыхание вырывалось облачками пара, мгновенно замерзающими на усах. — Лед плавится. Я чувствую дрожь.

Кай’хар прищурился. В центре долины снег перестал быть белым. Он посерел, просел, а затем... испарился.

Земля вздыбилась.

Из-под вечной мерзлоты, разрывая камень и лед, вырвался Реморхаз. Исполинский полярный червь, покрытый хитиновым панцирем цвета старого, грязного льда. Но самым страшным была не его пасть, способная проглотить боевого коня целиком, а его спина. Вдоль хребта твари пульсировали наросты, раскаленные до цвета лавы. Вокруг чудовища мгновенно образовалось облако густого, удушливого пара — жар его тела был настолько велик, что плавил саму зиму.

Чудовище издало визг, от которого с соседнего пика сошла небольшая лавина. Оно нависло над приманкой, его бесчисленные лапы скребли скалу, оставляя дымящиеся борозды.

— Стая! Гарпуны! — взревел Кай’хар, поднимаясь во весь рост.

Пятеро Вульфенов выскочили из укрытий внизу. Свистнули тяжелые стальные гарпуны на толстых цепях. Острия, выкованные в кузнях Хазад-Тура, пробили мягкое белесое подбрюшье червя. Тварь взревела, дернулась, натягивая цепи, как струны.

— Держите его! — крикнул Кай’хар и шагнул в пустоту.

Двадцать метров падения. Ветер свистел в ушах. Кай’хар перехватил свой топор поудобнее. В полете он сгруппировался, превращая свое тело в живой снаряд.

КРАК!

Он приземлился прямо на затылок чудовища, вогнав лезвие топора в щель между хитиновыми пластинами.

Удар был идеальным, но Реморхаз был стар и хитер. Его внутренняя печь вспыхнула с новой силой. Лезвие топора, закаленная сталь, мгновенно раскалилось добела. Рукоять вспыхнула в руках Кай’хара. Он с проклятием отбросил оружие, прежде чем оно сожгло ему ладони до костей, и скатился по дымящемуся боку твари на снег.

Реморхаз взбесился. Он крутанулся всем телом, сбивая троих Вульфенов своим массивным хвостом. Цепи лопнули, звенья, расплавленные жаром, брызнули во все стороны огненным дождем.

Торг не успел уйти. Чудовище рухнуло на него всей массой, прижимая к скале своим раскаленным боком. Запахло паленой плотью и шерстью. Крик молодого воина был коротким и захлебнулся в грохоте битвы.

Внутри Кай’хара что-то оборвалось.

Это была не тьма. Это был багровый шторм. Жертва Ярости. Кровь закипела, требуя выхода. Сердце забилось так, что удары отдавались в висках набатом.

— Нет... — прохрипел он, чувствуя, как трещат его собственные суставы.

Он не стал сдерживаться. Он позволил Пакту взять верх.

Его тело выгнулось дугой. Доспехи затрещали по швам. Мышцы вздулись, увеличиваясь вдвое, разрывая кожу и тут же срастаясь под густой черной шерстью, которая пробивалась наружу. Челюсть хрустнула, выдвигаясь вперед, превращаясь в волчью пасть, полную кинжальных клыков. Рост Кай’хара увеличился на полметра за секунду.

Теперь перед Реморхазом стоял не человек. Стоял Варг — боевая форма Вульфена, воплощение первобытного убийства.

— РРРА-А-АГХ! — рев Кай’хара заглушил визг червя.

Он бросился вперед на четырех лапах. Реморхаз ударил головой, пытаясь раздавить наглеца, но Кай’хар поймал этот удар. Руками. Когтистыми лапами он вцепился в хитин, его мышцы напряглись так, что казалось, лопнут жилы, но он остановил многотонную тушу на долю секунды.

Жар от шкуры червя сжигал шерсть на руках Кай’хара, обугливал плоть, но регенерация Вульфена работала на пределе, восстанавливая ткани быстрее, чем огонь мог их пожрать.

Кай’хар рванул. Раздался тошнотворный треск — он голыми руками выдрал кусок хитиновой брони, обнажив пульсирующую, раскаленную докрасна подкладку. Реморхаз взвизгнул, его тело конвульсивно дернулось, сжалось, как пружина, и с чудовищной силой распрямилось.

Кай’хара подбросило в воздух.

Он летел спиной к скалам, беспомощный в свободном падении, а внизу, в облаке пара, разъяренная тварь уже разворачивалась, чтобы встретить его пастью, полной рядов зазубренных зубов. Его когти были бесполезны на такой дистанции. Ему нужна была сталь. Тяжелая, холодная сталь.

— Валос! Секиру! — рев Кай’хара, казалось, расколол воздух.

Внизу, среди снежной пыли, огромный воин Валос среагировал мгновенно. Его глаза уже горели желтым огнем трансформации. Он подхватил из сугроба огромную двуручную секиру, лезвие которой уже успело остыть в снегу, и, взревев от натуги, метнул её вверх, как метательный нож.

Оружие свистнуло, рассекая морозный воздух, вращаясь смертоносным колесом.

Кай’хар, находясь в верхней точке прыжка, извернулся с кошачьей грацией. Его рука — широкая лапа, покрытая жесткой черной шерстью — сомкнулась на рукояти. Инерция тяжелого оружия закрутила его. Он не стал сопротивляться, он использовал это вращение, превращаясь в живой вихрь смерти.

— Стая! Держать! — скомандовал он, начиная падение вниз.

Вульфены внизу ответили единым, слитным рыком. Больше не было смысла сдерживаться.

ХРУСТ. ТРЕСК.

Четверо оставшихся воинов одновременно завершили трансформацию. Их тела вздулись, разрывая кожаные ремни. Пятеро зверей-оборотней, стоящих на задних лапах, схватили оборванные цепи гарпунов, все еще торчащих из брюха червя.

Реморхаз попытался уйти из-под падающего Кай’хара, но цепи натянулись со звоном лопающейся струны. Вульфены уперлись когтями в лед, рыча от напряжения, удерживая многотонную тушу на месте грубой силой мышц и ярости.

— ПОЛУЧАЙ!

Кай’хар обрушился на тварь как метеорит. Вся инерция падения, вся нечеловеческая сила его трансформированных мышц и вес тяжелой секиры были вложены в один удар.

Лезвие вошло в незащищенную шею чудовища, прорубая хитин, мышцы, жилы и позвоночник.

С-ХАК!

Голова Реморхаза, изрыгающая синий огонь и пар, отделилась от тела и покатилась по льду, оставляя за собой шлейф кипящей крови.

Кай’хар тяжело приземлился на тушу, когти впились в дымящееся мясо, чтобы удержать равновесие. Он тяжело дышал, пар валил от его тела. Победа?

Нет.

Тело червя, даже без головы, повинуясь последнему, безумному импульсу умирающего спинного мозга, хлестнуло хвостом. Огромное жало, способное пробить скалу, изогнулось дугой и устремилось прямо в грудь Кай’хара.

Он видел его. Он понимал, что не успеет. Его мышцы еще не восстановились после удара, ноги увязли в плоти врага. Валос и другие были слишком далеко, сжимая бесполезные теперь цепи. Жало летело в сердце. Смерть была вопросом доли секунды.

И в этот миг, на грани гибели, животная Ярость уступила место ледяному Страху. А страх разбудил Его.

В черепе раздался Гул.

Мир моргнул и стал серым.

Жало Реморхаза замерло в дюйме от нагрудника Кай’хара. Капля яда, срывающаяся с острия, повисла в воздухе зеленой, неподвижной бусиной. Пар, валивший от обезглавленной шеи, превратился в неподвижные, кристаллические скульптуры из облаков. Вульфены внизу застыли в гротескных позах напряжения, с оскаленными пастями, их рычание оборвалось, не успев начаться.

Тишина. Абсолютная, звонкая, мертвая тишина.

Кай’хар судорожно вздохнул. Воздух был холодным, стерильным и безвкусным.

Он был единственным, кто мог двигаться в этой картине.

Он отшагнул назад. Его сапоги стукнули по окаменевшей плоти монстра слишком громко. Он спрыгнул с туши червя на снег, обошел застывшее в воздухе жало. Он посмотрел на свою стаю — замерзшие статуи ярости, запертые в мгновении, которое никогда не закончится для них, пока он этого не захочет.

— Что за... — прошептал он, глядя на свои руки. Шерсть втянулась. Когти исчезли.

Его сердцебиение замедлялось неестественно быстро. Ярость зверя уходила, словно вода в песок, сменяясь ледяным, пугающим спокойствием. Ему стало страшно от того, насколько безразличным он себя чувствовал.

Действие силы закончилось так же внезапно, как и началось.

БАМ!

Реальность вернулась рывком, как удар молота.

Хвост Реморхаза со свистом рассек воздух там, где мгновение назад стоял Кай’хар, и с грохотом врезался в собственную тушу, разбрызгивая фонтаны кипящей крови и ломая кости. Обезглавленное тело судорожно дернулось в последний раз, обмякло и затихло.

Вульфены, все еще сжимающие цепи, по инерции отлетели назад, когда натяжение исчезло, падая в снег.

Валос первым поднялся на ноги. Шерсть на его морде начала исчезать, втягиваясь обратно в кожу — шок сбил трансформацию. Он смотрел на Кай’хара, стоявшего в пяти метрах от места удара, абсолютно невредимого, с двуручной секирой, опущенной к земле.

— Ярл... — прохрипел Валос, его голос был хриплой смесью рыка и человеческой речи. — Ты... ты был там. Под ударом. А потом... тебя там не стало.

Остальные воины поднимались, с опаской поглядывая на своего командира. Они видели смерть. И они видели, как она промахнулась по несуществующей цели. В их глазах, обычно полных преданности, сейчас читался суеверный ужас.

Кай’хар выпрямился. Лезвие секиры в его руке покрылось инеем, хотя вокруг был жар от трупа и лужи кипящей крови. Он чувствовал, как Осколок внутри его груди пульсирует, холодный и чуждый, довольный своей работой.

— Собирайте раненых, — голос Кай’хара был твердым, но глухим, словно доносился из-под толщи льда. Он не стал объяснять. Он не мог объяснить то, чего сам боялся больше смерти. — И заберите голову. Гродин заплатит за нее.

Он развернулся и пошел прочь от туши, не оглядываясь, но чувствуя спиной взгляды своей стаи. Взгляды, в которых уважение смешивалось с липким, холодным страхом перед тем, кто смог обмануть само Время.

Путь до Крепости занял три дня, которые слились в бесконечную череду снежных заносов и ледяного ветра. Вульфены шли молча, экономя силы; лишь скрип полозьев саней, на которых покоилась голова Реморхаза и тело Торга, нарушал тишину замерзших перевалов. Кай’хар чувствовал на себе взгляды стаи — в них больше не было прежнего братства, только немой вопрос о том, что произошло в ту секунду, когда время замерло. Запах крови червя, едкий и химический, не выветривался даже на самом лютом морозе, напоминая о цене победы. Когда на горизонте наконец показались черные шпили Крепости Ветров, Кай’хар впервые за поход позволил себе поднять взгляд к небу, ища там ответы, которых у него не было