Казак

Сосед Егорыч был уже стар ещё во времена моего детства, хотя тогда, он нам детям просто казался стариком. Он бы вечно ворчлив и недоволен и нам казалось, что Егорыч не любит даже своего внука Пашку. Суровый и абсолютно лысый старикан нас вечно подозревал в озорстве и вандализме, хотя никто на моей памяти не лазал в его двор, не покушался на вишню старика. Мы побаивались Егорыча и рассказывали друг другу жутко правдивые истории, в которых наш сосед стрелял солью по детям из огромного ружья.

С внуком Егорыча мы не дружили, считали его задавакой и придурком. У него была своя компания, у нас своя. Так мы и делили нашу небольшую Грушёвую улицу, зорко следя за конкурентами.

Шло время. Исчезли в тумане прошлого зловещие девяностые и нефтяные десятые, закончились и недавние десятые года. Прошлой весной я был по рабочим делам в Москве и вдруг там я встретил соседа Пашку. Точнее он меня встретил. Здоровенный лысый амбал окликнул меня, я смотрю на него, а это Пашка, а точнее Павел Климович - солидный бизнесмен, бывший военный, боевой офицер.

Посидели мы в каком-то кабаке, за коньяком повспоминали детство и наши былые разборки. Зашла речь и про его деда Егорыча. Оказывается, он совсем недавно умер, вот буквально в конце 2018 года, года не дожил до восьмидесяти пяти лет лет. Как-то незаметно Павел стал рассказывать про своего деда Ивана Егорыча.

Егорыч был настоящим казаком. И отец его был донской казак и мать терская казачка. Но в советское время всё что казалось казаков,было под негласным запретом и Пашка про казачьи корни деда узнал только в начале нулевых. И то дед не сразу всё внуку поведал, словно боялся, что вернутся страшные советские времена гонений и запретов.

Егорычу не довелось мне нигде воевать. Войну он видел лишь в детстве, когда их посёлок заняли на несколько месяцев фашисты в 1942 году. Половина посёлка ушла на восток, родня Егорыча осталась, уповая на Божью милость. Тётка Дарья выкопала окопчик, где все прятались во время налётов немецкой авиации.

Потом пришли немцы. Каждый день два вражеских пана офицера приходили столоваться, каждый день тётка Дарья варила им борщ и стирала вражьи портки, а у самой руки дрожали от страха. Но обходилось. В один из холодных осенних дней кривоногий немец-шофёр Гюнтер, смешно коверкая русские слова, сказал родне Егорыча немедленно уходить - ночью приедет зондер-команда СС и всех пустит в распыл.

Только стемнело, и десяток человек пешком двинулся в соседнюю станицу. Шли по снегу и скользкой грязи и стар и млад. Шли и дошли. Только после той ходки слегли и умерли тётка Дашка и младшая сестра Егорыча Наталка. Остались Егорыч и его двоюродный брат Петро на попечении бабы Дуси.

Закончилась война, а отец с неё так и не вернулся. Вырос и Егорыч. Хотел поступить на исторический факультет. Не удалось. Пошёл в армию. Потом вернулся, женился и перебрался в наш город, где получил под застройку участок на Грушёвой улице. На этой улице родилась мать Павла Дарья. А Егорыч птихонечку засуровел и очерствел, став грозой местной детворы. Павел по детству его и не помнил добрым дедушкой.

Но в десятых годах Егорыч стал много мягче характером, чем был до этого. Он часто улыбался и любил тётёшить правнуков. Сердце старика смягчилось. Другим человеком стал. Словно почуял, что жить ему осталось не так много времени. И умер он быстро, да с лёгкой улыбкой, только просил, что, мол, после смерти не ставьте памятник, только крест. Дочь и внук уважили последнюю просьбу Егорыча.

К чему это я всё вспомнил. Несколько дней назад видел картину маслом в нашем городе - бабушка отчитывает махонького внука - Егорыч не гоняй голубей, они Божьи твари. Вот я и решил поделиться с вами маленьким рассказом друзья.