Келио. Наполненный пустотой

«Прошлое проносится перед глазами…»

Город Фомальгауд, 17 лет назад. История Келио Вариатти начинается с миловидного светлого школьника, сияющими глазами глядящего в окно на прохожих и городские кварталы.

– Дети, запомните! Вы живёте в Идеальном мире. Когда вы окончите школу, Алгоритм определит каждому из вас подходящее место в структуре нашего общества так, чтобы вы смогли принести ему самую наивысшую пользу! В самом сердце нашего славного города… – фанатичная учительница вдруг прекратила говорить и перевела взгляд на задние ряды. – Келио, в чём дело? Разве тебе не интересно?

– Ну… эмм… вовсе нет! Я просто… как бы… эммм… ну…

– Прошу заметить, – донеслось откуда-то с другой стороны класса, – Келио лишь создаёт в своём разуме устойчивую связь между образом окружающего его мира и вашим рассказом о нём! Я ведь права, да, Келио?

– Эм… Да! Точно так!

Чуть позже, на перемене:

– Спасибо тебе, Нея…

– Пф, не стоит благодарности. Лучше скажи, что ты так увлечённо рассматривал?

– О, из нашего окна виднеется небоскрёб «Величие», когда мы вырастем, я хотел бы работать в нём!

– Глупости! Где мы будем работать, решит Система; хотя у тебя, Келио, довольно красивые голос и внешность, тебя вполне могут пригласить работать в ЛИС, я так думаю.

Юный Вариатти смутился. Нея была общительным ребёнком, позитивная и своенравная, она отблеском в глазах Келио надолго отпечаталась в его душе. Частенько на её слова он отвечал наивной доброй улыбкой. Подрастающие G13… Годы шли, а их лица всё светились надеждами. За отведённые шесть лет средней и старшей школы всё шло ровно: Келио и Нея проводили вместе какое-то время, он проводил её пару раз до дома, а она выручала его на уроках. Сдавались тесты, сменялись классы, Нея хорошела лицом и фигурой, Келио смотрел лишь на неё.

Возраст в шестнадцать лет считался Системой мира-города Фомальгауд отправной точкой совершеннолетия. Всем молодым людям, живущим с родителями, город выделял отдельное жильё, которое позже они могли обменять или продать по личному желанию. Помимо жилплощади каждому новому взрослому жителю присваивался индивидуальный аккаунт, отмеченный порядковым номером. Этот номер не складывался из множества неизвестно каких параметров; всё куда проще – число генерировалось случайным образом от единицы до двенадцати миллионов и записывалось через точку после номера поколения.

Традиционно присвоение личного номера производилось за десять дней до выпускного. В тот день, возвращаясь из школы, Вариатти догнал идущую перед ним Нею.

– Поздравляю с получением номера!

– А, спасибо, взаимно, – с улыбкой ответила ему Нея. – Ну, и как тебе взрослая жизнь?

– Да пока не понял… – нервно сжимая и заламывая пальцы пробормотал Келио. – А как тебе? Чем думаешь заниматься? Эм… то есть, работу нам, конечно же, Алгоритм найдёт, понятное дело, а так в свободное время чем?

– Для начала оторвусь как следует. А там как пойдёт. Устала от всей этой учёбы, крыша едет. Удивлена, как ты ещё держишься. Ладно, до завтра, Келио!

Нея ушла, помахав на прощанье рукой. Вариатти простоял на месте ещё немного, глядя ей вслед. «На выпускном я поговорю с ней… Да, я наконец-то раскрою ей свои чувства. Да! Отлично, так и сделаю! Это идеальный вариант, всё точно получится, я уверен!»

Фомальгауд, субцентральный сегмент, также именуемый теневым или районом тени, как бы намекая на то, что в отдельные часы тень от небоскрёбов центра накрывает эту часть города. Ресторан Санктум. Выпускной вечер проходил с размахом. Громкая музыка била не в уши, а прямо в мозг, примерно то же самое делали и реки спиртного, никто особо не старался себе в чём-либо отказывать. Потеснив нескольких уже изрядно захмелевших одноклассников, Келио вышел в главный холл. «Дело плохо… Я собирался поговорить с Неей, но замешкался и упустил свою возможность, а сейчас она уже в очень… нехорошем состоянии…» Юная особа вливала в себя один бокал за другим, вначале сама, а дальше с помощью верных подруг. В контроле над собой ей было отказано уже как минимум три бокала назад. «Проклятье, я должен что-то сделать, я должен… спасти её!»

Вариатти двинулся к своей возлюбленной.

– О, Келио! Идёшь к нам? Хочешь с нами выпить?

– Нет, Нея, идём, нам надо уходить!

– Идти? Куда? С тобой? Келио, ты что, …?!

– Ты не отвечаешь за себя, Нея, идём, тебе пора домой, пошли, я провожу тебя, ну же…

– Чего ты там бормочешь? – (раздражённо). – Никуда я не пойду, откинься от меня, не беси!

Подхватив волну Неи, две её подруги встали горой перед ней, пытаясь оттеснить Келио. Мелкая неловкость быстро стремилась перерасти в нечто куда более отвратительное… «Гадство. Ещё бы чуть-чуть. Раз уже ввязался, отступать нет права. Хотя бы раз…» Когда-то давно он услышал эти слова: «Будь мужчиной, Келио! Борись за свою любовь!» – кем бы ни был человек, произнёсший их тогда, сейчас они воспряли в памяти молодого Вариатти отнюдь не от праздной повседневности, они наполнили его недетской решимостью; забыв обо всём, Келио крепко схватил руку Неи со словами:

– Всё образуется, я обещаю, просто пойдём!

Молящий взгляд, взывающий к голосу разума… Глаза, наполненные нежной теплотой, улыбка, в которой смешались ноты смущения с чувством трепетного осязания на кончиках пальцев призрачной надежды: «вот-вот всё получится…»

– Ты… живо убери руки!!! – взвизгнула Нея, схватив свободной рукой первое, что попалось, замахнувшись ею на Келио и обрушив на его голову полусферическую стеклянную ёмкость, служившую в ресторане чем-то вроде подставки для горящей свечи.

Осколки посекли кожу в нескольких местах. Растопленный воск растёкся по поверхности головы. От правого виска над ухом к затылку… Келио инстинктивно запрокинул голову, чтобы не обжечь лицо. Расплавленная масса за секунды прилипла к волосам, сами волосы загорелись и тут же погасли, местами продолжая тлеть. В глазах стало темнеть. Юноша взревел от жгущей боли и, теряя сознание, успел лишь произнести про себя: «Что я… сделал… не так?!»

Очнулся Вариатти у себя дома, в квартире на двадцатом этаже. Голова была перемотана. Звенело в ушах. Отдающая в голову боль при движении глазами хоть и не была невыносимой, всё же давала о себе знать. Келио встал с кровати, пошатываясь подошёл к большому круглому окну. Город по ту сторону стекла выглядел чёрно-белым, или правильнее будет сказать, серым, на рубеже ночи и утра. Неоновая подсветка уже была отключена, солнце лениво выкатывалось из-за горизонта, но было скрыто плотной пеленой низких облаков. Келио смотрел, не отрывая глаз, на железобетонный город и в то же время в себя, сквозь своё отражение в стекле куда-то в пустоту.

Заключение медиков гласило следующее: сотрясение головного мозга – третья степень, массивное правостороннее повреждение лобной доли, поражение мягких тканей головы, обширный ожог, порезы средней тяжести. Тяжело опустилась крышка капсулы. Опутанный тончайшими проводами-электродами, Келио лежал в полном недоумении, в темноте. Регенерация тканей расходует внутренние ресурсы организма, следствие – истощение, обезвоживание и тотальный упадок сил. По окончании всех процедур вес юноши был на пять килограммов меньше обычного. Но физические последствия ничто в сравнении со следом, оставленным на беззащитном сердце…

«Что я сделал не так?» … «Хэй, Келио, чего такой мрачный?» … «В чём была моя ошибка?» … «Случилось чего?» … «Это я? проблема во мне?» … «Сходил бы, погулял, что ли» … «Что вообще со мной такое?» … «Ну ты это, как его, не унывай, короче!» … «Почему я просчитался?» … «Всё в твоих руках, бро!» … «Разве нормально вот так?» … «Не грусти, такому красавчику не идёт грустное лицо, поэтому улыбнись!» … «Да что вы все, демоны вас раздери, такое несёте?!» – голоса окружающих людей смешались с его собственными мыслями, абсолютно пустые слова, не стоящие и секунды внимания, после инцидента на выпускном по какой-то неведомой причине заполонили голову Келио, словно шум в ушах, они сводили с ума и заставляли его веки нервно подёргиваться изо дня в день.

* * *

Прошло не так много лет с тех пор, однако, взглянув на Келио Вариатти сейчас, вы бы уже не узнали в нём того голубоглазого мальчишку со светлыми, почти белоснежными волосами, коим он некогда был… Его волосы значительно потемнели и теперь были не то тёмно-каштановыми, не то пепельно-русыми. Глаза будто провалились куда-то внутрь черепа, оставив ярко выраженными впалые глазницы под надвинутыми массивными бровями, так, что цвета их было и не разобрать. Кожа лица загрубела и местами стала очень сухой. Голос тоже уже не был таким звонким, как прежде. Курс терапии в исцеляющей капсуле вылечил ожоги головы, но избавить от шрамов он был неспособен. Ткани заросли не полностью, косметическими методами следы было не скрыть. По этой причине с тех пор гардероб Келио пополнился большим количеством верхней одежды с капюшонами, преимущественно тёмных оттенков.

Это был обычный рабочий день, когда двадцатилетний стажёр Келио Вариатти заканчивал свою простую ежедневную работу в лаборатории при историческом музее города Фомальгауд. Позже он будет вспоминать: «Мой первый шеф был из такого сорта людей, которым все вечно что-то должны. Да и в целом человек он был, откровенно говоря, дрянной. Хотя сдаётся мне, тогда у него просто выдался на редкость паршивый день…»

Этот человек словно вихрь ворвался в рабочий кабинет группы 17-C и принялся дотошно докапываться до каждой второй цифры в расчётах коллег Келио, до каждой запятой, до каждой захудалой точки на графике… Вариатти был спокоен, холодным взглядом он ещё раз окинул свои записи, отчёт по испытанию нагрузкой лабораторного оборудования, всё было безупречно. Босс взял листки в руку.

– Хммм… – толстяк нахмурил потный лоб, изо всех сил пытаясь разглядеть хоть одну ошибку, неточность, да на худой конец хотя бы один лишний пробел меж двух слов, чтоб его! Наконец, дочитав до конца, босс, злобно плюнув где-то в глубине себя, выпалил: – Вариатти, что вы за человек? Отчёт ваш, может, и не плох, но вот смотреть на него мне совершенно невозможно! Перед глазами всё время это ваше вечно угрюмое лицо, будь оно неладно! Приходите на работу каждый день с таким видом, будто не рады, что родились в Идеальном мире, это уже просто невежество какое-то! Завтра утром не увижу улыбки на вашем лице – отстраню за профнепригодность.

Дверь за ним закрылась. Келио не сказал ему ни слова. Это был паршивый день для них обоих. Квартира Келио Вариатти хранила покой и лёгкую прохладу в часы его отсутствия. Небольшая, но по-своему уютная обитель, со вкусом обставленная подарочными коллекционными статуэтками, выстроенными рядами на стеклянных полках; прямо напротив единственного окна снаружи поставили гигантский рекламный экран на двух толстых столбах, яркий кислотно-неоновый свет, проникающий сквозь неплотные шторы, падал на стеллажи с фамильными наборами праздничной посуды и ажурными кубками из крашеного стекла, расщепляясь и преломляясь в них, как в сотне призм. Щёлкнул выключатель света в прихожей. Скинув верхнюю одежду, Келио сразу направился в ванную, его левая рука слегка подёргивалась.

Юноша стоял у раковины перед зеркалом, набирая полные ладони воды, затем омывая ею лицо, после чего долго глядя на него в зеркало в тщетной попытке выдавить из себя хоть какую-то улыбку. «Может, с мимическими мышцами что не так, или нерв какой не в порядке…» Тремор на левой руке усилился. В следующую секунду Келио ощутил внезапный приступ резкой боли в области правого виска. Острая боль в голове, словно забитый в неё молотком с размаху гвоздь, пусть лишь на долю секунды, нечто нестандартное, раньше такого не было… На мгновенье потемнело в глазах, но тут же вновь посветлело. Келио ничего не мог понять, его левая рука… была окровавлена, из неглубоких порезов тонкими струйками сочилась тёмная кровь, кожа рассечена в нескольких местах. По зеркалу расходились трещины. Юноша в страхе отпрянул от раковины. «А? Какого...? Что со мной случилось? Это не я… Моё тело… моя рука сама сделала это?! Так, ладно, надо обработать рану!» Чуть позже:

– Что вообще происходит? Ссадины может и небольшие, но ведь я всё же должен испытывать неприятные ощущения от обработки спиртовым раствором! Почему же тогда… я ничего не чувствую?

Келио вошёл в комнату, на включая в ней свет. С его левой руки всё ещё мелкими редкими крупицами капала кровь. Ломило всё тело. От пальцев ног до кончиков волос на голове то туда, то сюда бегало какое-то странное раздражение. Под руку попалась маленькая стоящая на полке статуэтка: стеклянная нимфа с тончайшей талией и искусно выполненными хрупкими крылышками. Лишь дотронувшись до фигурки, правая рука тут же неосознанно взяла её и крепко сжалась… Послышался хруст стекла. Мелкими осколками посыпались на пол остатки изящных крылышек. Лицо чуть дёрнулось. «Никакой ответной реакции, боль будто не поспевает за физическим воздействием...» Взгляд Келио переметнулся на набор стаканов, жгучее желание расколотить все до единого словно перекрыло подачу кислорода к мозгу. «Ничего… не… чувствую…» – звучало в голове удар за ударом. Рассудок помутился. Мысли развеялись. Голос разума был заглушён звоном бьющегося стекла.

Четыре дня. Помешательство длилось непрерывно четверо адских суток. Четыре дня Вариатти не ел и не спал. По истечении этого времени в его квартире не осталось ни одного целого предмета из стекла, ни одной стеклянной фигурки, тарелки или стакана, полки, мебельной дверцы или зеркала. Вся комната в крови. Кровью перепачканы были даже потолочные плинтусы. Немного отойдя от шока, Келио прежде всего направился в душ, дабы не выглядеть подобно средневековому палачу, только что свершившему казнь над кем-то. Находиться дома стало донельзя омерзительно. Отмывшись, юноша оделся и вышел на улицу, его истощённые клетки требовали кислорода, коим обычно бывает переполнен вечерний воздух перед дождём. Хоть тело его изнывало от слабости, а голова кружилась от кровопотери, ноги упорно брели по улице. Квартал за кварталом дорога привела Вариатти к городскому парку.

Пару часов спустя…

Келио сидел на скамейке под сильным дождём, безнадёжно опустив голову. Вода лилась по нему ручьями. Вариатти то опускал веки, погружаясь глубоко в себя, то поднимал их, глядя в никуда пустыми как космос глазами. Мимо шла фигура с зонтом. Увидев Келио, безымянная незнакомка замедлилась, подошла чуть ближе и как-то небрежно и даже с этаким упрёком кинула в его адрес:

– Хэй, не сиди под таким ливнем, парень, замёрзнешь ведь!

– И что с того?

– В каком смысле «что»? Заболеть хочешь? Совсем себя не бережёшь!

– Кому я вообще нужен…

Вариатти нехотя посмотрел на свою собеседницу; это была девушка лет двадцати с каким-то странным заботливо-строгим взглядом. Келио сам не заметил, как уже оказался под её зонтом.

– Что ты…

– Идём со мной, – произнесла хозяйка зонта, – вставай. Я не собираюсь жалеть тебя, так же, как и глумиться над твоей печалью, поэтому просто вставай!

Юноша встал. Двое направились прочь из сквера. Ближе всего было здание художественной галереи, зайдя внутрь, девушка сказала:

– Видишь те лужи за окном? Днём это были всего лишь углубления в дороге, а что произошло теперь?

– Их заполнила вода?..

– Именно. Совсем недавно там была пустота, но эта пустота заполнилась. Со временем любая пустота заполняется чем-то. Пустота – это ты. Сейчас ты пуст внутри. Чем заполнится пустота в твоём сердце, решать тебе.

– Вот как… Тогда скажи мне, почему же мою пустоту не способно заполнить ничто, включая банальную физическую боль? Скажи наконец, что со мной не так???

– Тебе просто не везёт. Не нужно искать причину. Жизнь устроена так, что причины порой просто нет. Люди любят всё усложнять, но на деле жизнь куда проще. Мы всё время пытаемся оправдать свои неудачи, притягивая за уши несуществующую причину. Не надо. Некоторые вещи случаются просто потому, что случаются. Ни смысла, ни логики, но такова жизнь. Что с твоими руками, парень?

– Ничего. На работе поранил. Просто не везёт, говоришь? Понятно…

– Да, тебе просто не везёт, – повторила ещё раз девушка, – тебе… ах да, совсем забыла спросить, как тебя зовут?

– Келио. В чём точно нет причины, так в моём имени.

– Как и в моём! Меня зовут Хара, рада знакомству!

Вместе они провели три часа… Три часа эти двое бродили по пустующим коридорам и выставочным залам художественной галереи, рассматривали картины с бредовыми названиями по типу «Мир глазами аналогового калькулятора», разговаривали, взахлёб обсуждая обычные мелочи; уголки губ Келио приподнимались пару раз, и каждый такой случай Хара встречала живым одобрением во взгляде. Дождь постепенно прекращался.

Небо медленно начало проясняться. Инкрустированное миллионами звёзд, оно освещало путь двоим, медленно, словно боясь нарушить эту хрустальную гармонию, идущим вдоль дороги молодым людям. Луна светила так ярко, как ни изображают её ни в каких фильмах. На свет зажжённых диодных фонарей слетались толпы букашек, кружащих тёплой ночью в темпе быстрого танца. С крыш домов, с навесов и деревьев ещё сыпались крупные капли скопившейся дождевой воды, отстукивая свою чудаковатую мелодию. Дома вдоль узкой улочки становились ниже. Высотки постепенно измельчали до частной малоэтажной застройки. Атмосфера мегаполиса как-то незаметно оказалась подавлена редко стоящими экологичными таунхаусами с покатыми крышами, дворовыми клумбами, гаражами, витиеватыми заборами…

– Тебе далеко?

– Уже почти пришли. Мой дом совсем близко, тут, на краю района тени, идти осталось три шага, отсюда могу и сама добежать, – Хара мило улыбнулась, стрелки часов приближались к полуночи.

– Как скажешь, что ж… рад был тебя проводить. И спасибо… тебе…, ну, знаешь, ты мне помогла.

– Помогла? – девушка удивлённо взглянула на Вариатти.

– Да. Думаю, теперь мне лучше. Видишь ли, во мне уже давно что-то надломлено…

– Я понимаю. Ты уж береги себя, Келио.

– Спасибо! – это живое, тёплое чувство благодарности, возникшее в тот момент в самой глубине сердца Келио, заставило его душу дрогнуть. В следующее мгновенье он малейшим движеньем попытался обнять свою вечернюю спутницу, нежно прижав Хару к себе. На часах была ровно полночь.

– Эй ты, а ну убрал от неё свои руки, сейчас же! – послышалось откуда-то со стороны громким мужским голосом.

Хара переменилась в лице, это выражение говорило само за неё, без слов, но на понятном любому языке: этот человек не должен был здесь очутиться, тот факт, что он появился в такой момент – не более чем роковая случайность, шансы столь уникального стечения обстоятельств были ничтожно малы, ведь их дом стоял поодаль отсюда, но всё же по какой-то неведомой причине ревностный взгляд этого человека в ту самую минуту оказался направлен на Келио Вариатти. «Понятно. Так она в отношениях. Действительно, о чём это я, она ведь даже не говорила, что свободна…» Существуют такие ситуации, когда все возможные пути сходятся в одной единственной точке. И тут, в точке наложения массы независимых обстоятельств, что-то истончённое и изношенное в голове и сердце Келио сломалось окончательно. «Тебе просто не везёт…» Будто невидимый кулак ударил его изнутри. Живот, диафрагма, лёгкие, горло… Невидимое напряжение поднялось из глубин его организма и комком встало в горле, надавив на голосовые связки. Невиданное доселе мерзкое, тошнотворное ощущение подобно змее обвилось вокруг его шеи. Вариатти застыл на мгновение. На его лице и руках выступили неестественно вздувшиеся вены. Слегка наклонив на бок голову, он взглянул на того, из чьих уст была надменно произнесена угрожающая реплика. Человек среднего роста и средних пропорций, явно такой же G13, ничем в общем-то не примечательный, смотрел на Келио словно на отброса. Нечто очень странное произошло далее… Келио Вариатти расплылся в улыбке. Ухмыляясь в лицо незнакомцу, он как ни в чём не бывало произнёс:

– А не уберу, тогда что? – его голос видоизменился: теперь из сухого горла Келио извергалась лютая трахифония, напоминающая звук несмазанного механизма.

– Чего? Проблем себе ищешь? Проваливай и не появляйся здесь больше!

– Непростительно… Игнорируешь мой вопрос?! Считаешь себя таким крутым лишь от того, что живёшь с красивой девушкой, а сам во-о-он как засуетился! – что-то жуткое происходило тем временем с физиономией Келио, его неистово корчило от сумасшедшей улыбки судорогой мимических мышц и подёргиванием век обоих глаз. Сами же глазные яблоки были воспалены и пронизаны плотной капиллярной сеткой и до того, из-за четырёх ночей без сна, а сейчас же они совсем иссохли и стали невыносимо болеть от колоссального эмоционального накала…

– Ах ты отребье! Что ты несёшь? Больной! Последний раз говорю, убирайся, пока я сам не вышел разбираться с тобой!

– Аааа, так вот оно как, ну что ж, попробуй!

Безумие кипящей струёй ударило изнутри кровеносных сосудов Вариатти, все мышечные волокна в организме разом напряглись сами собой, волосы стали дыбом, лицо покраснело, глаза расширились.

– МНЕ ТЕРЯТЬ…ооооооо

УЖЕ НЕЧЕГО!!!

На несколько коротких мгновений Келио внезапно стал в пять раз сильнее обычного человека. Все психологические барьеры обратились в прах, чувства резко обострились, физические показатели взлетели до предела. Энергия, питаемая глубинной ненавистью и годами аккумулируемая в самых потаённых уголках организма, вырывалась наружу… Вариатти больше не управлял своим телом, тело зажило своей отдельной жизнью, приняв совершенно дикую позу. Убить и уничтожить!

– А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А!!!!

Искажённый адским воплем хрипло-скрипучий голос Келио эхом разошёлся среди бетонных коробок по тёмным переулкам. В эту же секунду освещение, падающее на стены близстоящих домов, сменилось с монотонного тёпло-жёлтого на пульсирующий красный. Из динамиков, развешенных в ближайшей округе, раздался низкий компьютерный голос:

– [ЗАФИКСИРОВАНО ДЕСТРУКТИВНОЕ ПОВЕДЕНИЕ. СУБЪЕКТ НОМЕР ТРИНАДЦАТЬ ТОЧКА ЧЕТЫРЕСТА ЧЕТЫРЕ. ПОДАВИТЬ.]

«А-а-а… Моё тело горит… горит изнутри! Голова вот-вот взорвётся! Будь они прокляты… Моя кровь словно закипает! Эта частота, этот звук… Мои барабанные перепонки… А-а-а-а-а!»

А красный свет всё мерцал. Он целиком заполнил собой поле зрения, абсолютно всё вокруг покраснело. Схватившись обеими руками за голову, сжав её ими, как тисками, и корчась от боли, Келио упал на землю.

– Не…про…сти…

Наступила темнота. С каждым ударом сердца темнота становилась чернее, тяжелее и гуще, прорастая во все стороны миллионами щупалец, словно гигантский чернильный спрут. Келио проваливался внутрь червоточины, всё глубже погружаясь в кромешную черноту, пока наконец не опустился на самое её дно. Пепельно-чёрная пустота вокруг Келио вдруг стала обрастать формами. Из дыма начали вырастать очертания стен, потолка, чёрного ковра, расшитого кроваво-красным орнаментом. Вариатти не то мерно вышагивал, не то еле плёлся по бесконечному коридору, слабо освещённому маленькими тусклыми лампочками. Где-то слева откуда ни возьмись вдруг материализовалась с виду толстая деревянная дверь. Келио дёрнул ручку – закрыто. С нулевым выражением лица парень прошёл сквозь запертую дверь, лишь оставив на ней водяные круги. Картинка вокруг проявлялась постепенно: большой зал, ряды трибун с мягкими сидениями в огромном количестве, ступени, полотняный экран на одной из стен. Не меняясь в лице, Келио поднялся на один из последних рядов, во всём кинотеатре он был абсолютно один.

– Холодно… Как же здесь холодно… Никогда бы не подумал, что в эфемерном мире может быть так по-настоящему холодно.

Начался сеанс. Вариатти сидел в кресле, уперевшись кулаком в подбородок. Экран замерцал пронзительно ярким светом, на кадрах Келио увидел себя. Тот, другой Вариатти, что живёт за этим экраном, казалось, так и продолжал светиться изнутри, на его лице не прекращала сиять всё та же прекрасная детская улыбка. На счастливых кадрах другой жизни Келио был совершенно другим человеком. Но вот картинка сменилась. Теперь это было мрачное кино в чёрно-белых тонах, пустая серая улица под шквальным ливнем и две фигуры. Одна из них – Келио, безжалостный, переполняемый яростью, с сияющими алым светом глазами; вторая – лица не разобрать, рост и телосложение схожи с Вариатти. Первый с нечеловеческой силой бьёт второго кулаком в живот, тот сгибается пополам, после чего Келио делает над ним вертикальный замах правой и с диким ускорением локтем ломает другому спину. Поверженный падает, а победитель, ни секунды не колеблясь, ногой раскалывает тому череп. Картинка на экране сменяется ещё несколько раз, снова и снова ломая, калеча и пожирая Келио изнутри.

– Тебе… просто не везёт!

– Кто это сказал? – резко повернувшись назад, изумлённо возгласил юноша. Иллюзия кинотеатра растаяла. Келио Вариатти стоял лицом к лицу с самим собой. Со своим другим Я. Они встретились в пустоши под красным небом, окутанной чёрным как смоль туманом. Первый продолжил: – Что это? Моё будущее?

– Нет. Лишь потенциально иное настоящее.

– Понятно. Сдохни.

Всего одно неуловимое движение руки… кончики пальцев первого Келио вонзились в переднюю область шеи второго и прорвали его горло насквозь. С кровавой пеной у рта второй едва различимо проскрипел зубами:

– Вернись в реальность…, Келио!

Воображаемое пространство вокруг Вариатти стало рассыпаться. По глазам ударил пробившийся сквозь плотную занавесу свет. Подключённый к капельницам, Келио лежал в больничной палате, стены и потолок были непривычно белого цвета, жужжал, поворачиваясь туда-сюда, вентилятор. Вскоре в палате нарисовался врач, лысоватый низенький старичок.

– Так-с, что тут у нас? Пациент с сильнейшим психофизиологическим истощением…

– Где я нахожусь? – глухим грубым голосом тихо прохрипел молодой человек.

– Специализированный госпиталь дельта, психиатрическое отделение.

– На мне ведь использовали что-то вроде инфразвукового подавителя…

– Не понимаю, о чём вы. Сегодня ночью вас без сознания доставили с окраины субцентрального сегмента, мы зафиксировали в вашей крови запредельную концентрацию норадреналина, пришлось ввести вам успокоительное. Скажите, до этого уже случались чрезмерные выбросы гормонов? Проблемы с перевозбуждением? Блуждания во сне были?

– Что за бред…

– Что ж, полагаю, физически вы здоровы. Явных психических расстройств также не обнаружено. Но от себя лично настоятельно рекомендую вам научиться контролировать свои эмоции.

– Контролировать?

– Ну да. Если не научиться контролировать эмоции, однажды их будет уже не сдержать...

– А когда меня выпишут?

– Вы свободны, можете идти.

Келио вернулся к себе домой. Квартира всё ещё была перепачкана кровью. Стояла невыносимая вонь…

* * *

Наследие тех жестоких времён… Маленькое бурое пятнышко на плинтусе в дальнем углу потолка. «Вдох… выдох. Концентрация. Вдох… выдох. Покой. Вдох… выдох. Семь лет уже пролетело. Вдох…» Звуковой сигнал, прервавший полуночную тишину в комнате Келио. Сообщение. «Айрис…» Дверь. Выход. Накинутое наспех пальто. Элегантная чёрная шляпа. Такси. Несколько коротких эпизодов кадр за кадром… На пороге нужной квартиры Вариатти был спустя не более десяти минут.

– Большое спасибо… что ты пришёл… – голос девушки звучал подавленно.

– Что с тобой произошло?

– Да в общем-то ничего такого… – с некоторым смущением сказала Айрис.

– А мешки под глазами говорят обратное.

– Н-да, запустила я себя… А вот ты молодец, хорошо выглядишь.

– Давно не спишь?

– Вторые сутки.

– Хм… – памятуя о своих четырёх ночах, произнёс Келио.

Совсем крошечная квартирка, жилая комната ещё мельче, чем у Келио. Только мебельная стенка, небольшой столик с неоново-пурпурными часами и диван, очень твёрдый. Часы высветили один час ночи. Свет был приглушён изначально.

– Ты ведь хороший человек, Келио…

– Скорее просто вежливый.

– Пусть даже так, но в твою вежливость ведь входит умение хранить секреты? – с долей надежды посмотрела Айрис на своего гостя. – К тому же, мне будет легче, если, услышав об этом, ты не заплачешь, как я.

– Мои слёзные железы давно пересохли. Говори.

– Знаешь, в такие моменты хотела бы я быть как ты. Ты ведь ничего не чувствуешь, хорошо тебе… Ни этой боли, ни слёз… Да, я не сплю уже два дня, и причина тому – моя любовь. Ты же знаком с главным хранителем фондов нашего архива?

– С хранителем? Ну разумеется. Уильям Карпо, если не ошибаюсь, его звать. Пересекался с ним пару раз на работе, но толком никогда не разговаривал. Хочешь сказать, в него ты влюблена? Постой, он ведь…

Айрис, сжавшись и опустив глаза, молча кивнула головой. Келио в ответ сделал задумчивое лицо.

– Ты уверена, что хочешь связать всю свою жизнь с этим человеком?

– Безумно хочу… – шмыгнула носом Айрис. – Однако вместе с тем я прекрасно понимаю, что это невозможно, он старше меня почти вдвое, неслыханно…

– А такие союзы наш «идеальный» мир не одобряет, – сделав чёткий акцент на слове «идеальный», грубо процедил Келио.

– Угу… Всё это так ужасно, словно наваждение какое-то… В самом деле, отчего наш мир такой? С одной стороны, идеальный порядок, всё вроде бы правильно, но вот с другой… от этого-то внутри так тяжело…

– Жить вообще тяжело, как ни посмотри. Если сможешь через это пройти – станешь сильнее.

– Хм, – с горькой улыбкой и грустной иронией в голосе произнесла Айрис, – мне бы твою холодную голову…

– Можешь забрать её себе, когда мои дни будут сочтены.

– Ну и шутки у тебя! – нахмурившись в попытке изобразить подобие обиды, отвернулась девушка. – Я ведь совсем другое имела в виду!

Валяясь рядом на диване и неподвижно глядя в потолок, двое разговаривали почти до самого утра. С первыми лучами рассвета, когда Айрис наконец задремала, Келио покинул её, осторожно закрыв за собой дверь.

– А всё же диван у тебя твёрдый… нужно будет купить для тебя новый с зарплаты.

Девяносто девять процентов жизни среднего жителя идеального мира-города Фомальгауд подчинено Алгоритму. Оставшийся один процент даётся в качестве погрешности. Какова была вероятность появления посреди тщательно выстроенной комбинации фигур в игре, просчитанной на сотню ходов вперёд, одной неучтённой пешки, начисто ломающей опытному гроссмейстеру всю партию? С каким шансом цепь случайных событий, запущенная одномоментно со смертью бездомного где-то на краю города, могла отразиться на жизни двадцатисемилетнего заведующего лабораторией при историческом музее? Однако именно это и произошло, началась последняя часть истории жизни и судьбы Келио Вариатти, и началась она с сеанса видеосвязи.

– Келио, завтра мне нужен будет доступ в лабораторию, требуется провести исследование одного артефакта.

– Артефакта? Можно ведь просто заказать исследование у научной группы, специалисты справятся с этим лучше…

– Извини… но дело в том, что этот артефакт уникален, о нём не должен узнать Алгоритм, официально регистрировать его нельзя, поэтому…

– Притормози! Ты говоришь о нелегальном исследовании в обход Системы, Айрис, во что ты ввязалась?

– Речь может идти о периоде Белого пятна, поэтому мы не можем отказаться от этого исследования! Но нельзя также допустить, чтобы поднялся шум; явно есть что-то, что мы не должны узнать, тайна, на которую может пролить свет этот артефакт, нечто, скрывать что является задачей, прописанной в программном коде Алгоритма; мы просто обязаны попытаться… – глаза Айрис, наполненные желанием во что бы то ни стало донести свои мысли и чувства до собеседника, были сконцентрированы на камере, взгляд её не отрывался ни на миг, однако…

– Нет. Я проанализировал всё, о чём ты говоришь, и мне стало ясно, тебя явно ввели в заблуждение. Советую тебе оставить подобные идеи. Как заведующий лабораторией, я отказываюсь предоставить тебе доступ к её оборудованию для работы… с сомнительными артефактами. На этом всё. Завершить сеанс связи! – сразу, как прозвучала системная команда, связь была незамедлительно прервана, экран погас.

Здание исторического музея города Фомальгауд, кабинет заведующего лабораторией. Поздний вечер, переходящий в ночь. Через пять секунд после окончания сеанса видеосвязи. Дверь кабинета открылась…

– Отлично сыграно.

– Да, ты тоже молодец, хорошо держалась, Айрис. Видишь ли, Система в любом случае уже в курсе обо всех событиях, предшествующих этому разговору, поэтому и пришлось идти на хитрость, чтобы Алгоритм посчитал, будто история с этим артефактом оборвалась на тебе. Благо, все терминалы видеосвязи подключены напрямую к серверам Системы, и, уверен, информация о нашей беседе уже обрабатывается…

– Большое спасибо, ты очень помог, – сквозь улыбку промолвила Айрис, – ты и правда лучше всех понимаешь наш город…

– Просто однажды я уже испытал на себе… нет, ничего… – сдержавшись в последний момент, произнёс Келио.

– Ты сказал, что Алгоритм уже точно знает обо всех событиях, произошедших до настоящего момента. Выходит, он в курсе и о моей сегодняшней встрече с Нордом?

– С кем?

Келио Вариатти сидел за своим рабочим столом, опустив взгляд, но заслышав имя Норда Финнишера, тотчас же поднял глаза на Айрис.

– А, это мой знакомый. У нас с ним совсем ничего общего, но по какой-то причине он меня всё же понимает. Именно он рассказал мне об этом артефакте и к тому же обещал завтра утром лично доставить его сюда.

– Вот как… Понятно. Что касается твоего вопроса, то, я полагаю, да, Системе уже известно о вашей встрече. Анализаторы звука, камеры… Абсолютно все общественные места в нашем городе мониторятся круглые сутки. Я, пожалуй, пойду. Ну а ты?

– Останусь, наверное… Не хочется как-то возвращаться к себе, уж лучше поработаю лишнюю ночь, тем более этот архив мне уже как родной; до завтра!

– До завтра. Оставайся, если хочешь, мне всё равно. С семи утра лаборатория в твоём распоряжении, я подойду.

И Келио оставил бразды правления архивом Айрис ровно на одну ночь. Эта ночь была один к одному похожа на все остальные Фомальгаудские ночи. На улице стандартные плюс восемнадцать с половиной градусов – не тепло и не холодно. Небоскрёбы всё так же подсвечены неоном. Сотни столпов света, и лишь один, всего один из них – башня «Величие», что некогда приковала к себе взгляд того, кем был в свои десять лет Келио Вариатти, сейчас, этой самой ночью, заставил его поднять голову. Его зубы крепко сжались, скулы дёрнула судорога. «Хорошо… Очень хорошо…»

Утро. Утро… Келио Вариатти пробудился вместе с ощущением давящей головной боли. Она всё гуляла по его голове, то уходила в левый висок, то долбила в правом. Келио пошёл умываться. Полив на голову ледяной водой, попутно ощупав пальцами кожные рубцы, он стал собираться на работу. На подходе к музею, на стоянке у восточного крыла Вариатти заметил неизвестную ему машину. «Уже здесь, значит…»

Здание музея соединялось с лабораторным корпусом закрытым переходом. Во внутреннем коридоре стоял полумрак. Келио шёл в сторону лаборатории, когда на его пути появилась фигура. «Так вот ты какой… Норд Финнишер… Весь такой из себя важный, в костюме, руки в карманах – на пафосе! А у самого наверняка галстук в штаны заправлен. Пыль в глаза, а на деле ничего стоящего. Такой тип людей я ненавижу больше всего! Именно такие люди лучше всего выражают гнилую сущность нашего мира. Идеальные только снаружи… Мерзость!» Проходя мимо Финнишера, Келио слегка задел его плечо своим, но предпочёл не сбавлять хода. На первый раз эти двое разминулись. Зайдя в лабораторию, Вариатти прежде всего бросил взгляд на невзрачный предмет размером с ладонь взрослого мужчины.

– Это оно?

– А-а? Да. Пойду подготовлю всё для исследования.

– Помощь с оборудованием нужна?

– Нет, спасибо, я сама.

«Что же ты скрываешь?» – подумал старший научный сотрудник лаборатории. Рука Келио потянулась к манускрипту, но зависла в десяти сантиметрах над потёртой, растратившей свой первоначальный глянцевый блеск обложкой. Колеблясь секунды три, он раскрыл древнее писание, перелистнул передний форзац и увидел нечто, заставившее его впасть в недоумение. «Что? Да какого здесь происходит?! Я ведь такое уже видел… На нём печать создателя. Тринадцать поколений назад мои далёкие предки уже встречались с чем-то подобным, я уверен! Да, точно, фамильный архив семьи Вариатти – там мне попадались документы, отмеченные таким же знаком, или, правильнее сказать, его более поздней копией. Разумеется, Айрис он ни о чём не скажет. Я и сам точно не знаю, что он означает и кому принадлежал. Нужно разобраться…»

Келио спешно погрузил артефакт в слот мультисканера для создания цифровой копии, через десять секунд процесс был завершён, а результат сброшен на рабочий компьютер в кабинете заведующего по закрытой служебной сети музея. «Точное время… Семь часов пятьдесят восемь минут. Разумеется, Система имеет доступ и в эту сеть, как иначе, и при обычных обстоятельствах засечь этот пакет данных было бы раз плюнуть. Однако это ещё одна причина, по которой я так ненавижу этот долбаный мир… его до тупости просто обмануть, если хоть немного пораскинуть мозгами. Рабочий день во всём городе начинается ровно в восемь. Все сигналы, проходящие по этой сети с конца официального рабочего дня и до начала следующего, с десяти часов вечера до восьми утра, Алгоритмом воспринимаются как случайные флуктуации и отфильтровываются за ненадобностью. Я полагаю, такое послабление было введено лишь для музейной сети и ряда других, не имеющих критического значения в структуре Фомальгауда, с целью перераспределить нагрузку с дневного времени на ночное и тем самым немного разгрузить сервера». Оставив Айрис в лаборатории, словно малого ребёнка в парке развлечений, Келио вновь уединился в своём кабинете. Многое изменилось в тот день; обратный отсчёт отныне был запущен без возможности отмены.

Прошёл месяц. Общение Келио и Айрис практически сошло на нет. На работе он стал появляться реже, а когда всё-таки приходил, обычно – к концу рабочего дня, в архиве её уже не было. Дела сыпались из рук. Квартира, прежде до этого старательно поддерживаемая в порядке, понемногу заваливалась мусором. Себя самого Вариатти тоже запустил: забросил дыхательные практики, назначенные психологом, почти перестал готовить себе пищу, подсев на полуготовую еду из автоматов. Днями и ночами он сидел за дисплеем, разбирая сканы манускрипта. «Кхм… что за… так… ага… а, нет…» – только и слышалось неразборчивым бурчанием вокруг него. Так продолжалось до тех пор, пока вдруг одним вечером на экране, в окне терминальной связи, не появилось сообщение. Отправителем его значилась Айрис. Веки на потускневших от усталости глазах Келио настороженно приподнялись. «Здравствуй. Хотела предупредить, что с завтрашнего дня на работу я не выйду… Вероятно, больше никогда. Спасибо, что был добр ко мне, но похоже, вновь мы уже не увидимся. Рассчитываю на твоё понимание».

«… Не увидимся, говоришь?! – руки Келио затряслись. – Вот, значит, какова она, твоя благодарность? Стоило появиться соломинке, как ты тут же алчно за неё ухватилась, позабыв обо всём. Ты решила бежать от проблем в ответ на моё «решим их вместе»? Не ужившись с болью, решила вычеркнуть из жизни всё, что с ней связано. Включая меня… Само собой, винить в чём-то Айрис бессмысленно, у этой ситуации два корня… Во-первых, мысли и чувства самой Айрис, сводящие её с ума и отравляющие её разум. И если эта проблема решаема, сколько бы не потребовалось времени, я готов на это пойти, вынудить её смириться с болью и жить дальше, в конце концов погасив эти эмоции, то насчёт второй есть большая неопределённость… Вторая проблема – это Норд Финнишер. Всё это началось с его подачи! Не вмешайся он, кто знает… Человек, у которого и так есть всё, теперь пришёл в мою жизнь, чтобы забрать у меня последнее? Непростительно… Простить подобное немыслимое лицемерие я не могу! Если от меня отвернулись столь жестоким образом, то и я отрину всё, отрину весь этот омерзительный мир вместе с его правилами! Плевать на всё; стоя на одном месте, никогда ничего не добьёшься. Сражу Финнишера, верну назад Айрис и заставлю её забыть о болезненных чувствах!»

Вариатти сорвал с себя футболку, обтёр медицинским спиртом свой сухой, худощавый, но при этом мускулистый торс, схватил правой рукой кухонный нож, занёс его над своим левым подреберьем и мысленно произнёс: «Уж теперь всё получится, теперь-то мне хватит сил! Теперь я обязательно спа…» Поток сознания прервал внезапный наплыв воспоминаний одиннадцатилетней давности: «Я должен спасти её!» – фраза, толкнувшая юного Келио действовать в тот далёкий выпускной вечер, промелькнула было в его раненой голове снова, вот только на этот раз… «А что, если получится как тогда?»

Смарт-часы. Одна из функций: измерение пульса. Простой скрипт, набор команд, заданный пользователем. Сообщение: координаты ключевых точек маршрута, отмеченного на схеме с последней страницы древнего писания. Адрес назначения: терминал спасательной службы Фомальгауда. Условие отправки: нитевидный пульс. «Готово. Теперь, даже если я не смогу, даже если жизнь моя оборвётся, Айрис всё равно будет возвращена!» В руке вновь блеснул нож. Аккуратно прорезав кожу и фасции, обходя кровеносные сосуды, лезвие воткнулось в слой межрёберных мышц, там, в комке сухожилий, Келио нащупал у себя что-то твёрдое… «Кх… почти ничего не чувствую!» Обводя кончиком ножа по кругу мелкий, с ноготь величиной, чип-имплант, Вариатти наконец его извлёк. Смахнув тонкую окровавленную пластинку с ладони в мусорное ведро, он вымыл руки и наложил себе швы обычными нитью и иглой. «Айрис говорила про завтрашний день… А с чего ты взяла, что я не смогу выдвинуться раньше и опередить тебя?»

Двое суток спустя Келио уже добрался до развалин заброшенной станции, а затем…

– Последний шанс! Не усугубляй! Мы ведь не враги с тобой!

«Уж лучше так, чем всю жизнь жаловаться и ныть…» – произнёс про себя Келио прежде, чем выкрикнуть вслух:

– ПРОЧЬ С МОИХ ГЛА-А-АЗ!!!

На самом деле Келио Вариатти до последнего момента рассчитывал одержать победу в этой схватке. В тот день он вышел против Норда Финнишера в своей наилучшей за всю жизнь форме. Даже со сломанным носом и сбитыми в кровь кулаками он чувствовал себя превосходно. Эта мысль пришла ему в голову накануне: должно быть, по стечению каких-то обстоятельств его мозг за годы перестроился таким образом, что чувства ненависти, гнева и ярости заместили собой чувство боли. Он бил, крушил, ломал, в волю, от всей души, от чистого сердца, без притворства, без лжи, без фальши…

– Скажи мне, Норд Финнишер… ты счастлив?

(«Если не научиться контролировать эмоции, однажды их будет уже не сдержать...»)

«И правда, что это я… мне ведь совершенно нет дела до того, счастлив он там или нет. Однако стоило ему задеть меня за живое, как я потерял контроль над собой словно школьник, серьёзно? А, я сказал «за живое»? Да нет, абсурд, во мне ведь давно не осталось ничего живого. Моя единственная причина жить – это призрачная надежда когда-нибудь стать счастливым. Я жив, покуда жива во мне эта надежда…»

Решающий удар коленом в челюсть поставил точку в затянувшемся споре Келио с самим собой. Бетонные перекрытия обрушились, погребя под собой волю и надежды Келио Вариатти, как и его самого.

«Прошлое проносится перед глазами…»

От тела не осталось практически ничего, едва уцелевший мозг также вскоре после краткого самоанализа утратил работоспособность. Смерть отделила сознание от физического носителя, перенеся на какое-то время образ Келио в уже знакомое ему место. Его ноги вновь стояли на чёрном ковре, на котором был вышит всё тот же кроваво-красный орнамент. Всё так же вдаль уходили стены бесконечного коридора. Идя вдоль них, Вариатти не вспоминал уже ни о чём, он просто устал.

«Как же я устал… Да, я ужасный человек. Но я имею полное право быть таким, ибо жизнь надругалась надо мной совершенно незаслуженно, я в свою очередь лишь возвращаю ей должное… Человек живёт до тех пор, пока жива в нём надежда однажды стать счастливым, как только пламя этой надежды угасает, человек умирает и остаётся оболочка, наполненная пустотой. Это крошечное слабое пламя медленно гасло во мне много лет, но всё же продолжало тлеть… Ты потушил этот огонь, Норд Финнишер. Пожалуй, с меня хватит, я слишком сильно устал».

Опираясь рукой о стену, Келио дошёл до толстой деревянной двери. «А, опять кинотеатр… и что на этот раз?» Стоило лишь слегка толкнуть дверь кончиками пальцев, она рассыпалась на миллиарды частиц, а между тем начал медленно рассыпаться и сам коридор. Вариатти шагнул внутрь открывшегося проёма, и неожиданно его обдало потоком необычайно свежего, прохладно-влажного воздуха, а глаза кольнуло чрезвычайно ярким светом солнца. Удивлённый увиденным, он произнёс:

– А? Что это такое? Так, стойте… кажется, Айрис мне рассказывала о чём-то подобном… Море?

Действительно, перед Келио Вариатти раскинулось самое настоящее море, волны его размерено и ритмично бились о берег, а лазурная синева простиралась бескрайне до самого горизонта этого иллюзорного мира.

– Всё верно. Море слёз, ни одна из которых так и не была пролита, – вмешался откуда ни возьмись появившийся на песчаном берегу Второй.

– Что ты здесь делаешь, – повернул голову в его сторону хозяин этих видений, – разве я в прошлый раз тебя не убил?

– Ты уничтожил лишь рациональное ядро; я же твоё бессознательное, меня тронуть ты не в силах. Что чувствуешь?

– Ничего.

– Можешь порадоваться, ты добился своей цели, Айрис спасена, твои действия не были напрасными!

– Да мне уже как-то всё равно…

Небо над головой и всё вокруг стало распадаться, волнение на море усилилось. Второй бесследно исчез так же внезапно, как и возник. Келио Вариатти, недолго раздумывая, направился к воде, та чуть успокоилась на мгновенье, Келио встал лицом к бескрайней вечности, раскинул руки навстречу удару нахлынувшей волны и навсегда растворился в солёных брызгах.

2023 – 2024 гг