Кино и немцы

Этот рассказ включает две истории, рассказанные моими пациентками, бывшими по разные стороны во время Великой Отечественной Войны.

Эту историю я услышал от одной своей пациентки в начале двухтысячных. Пациентка была немкой по национальности, родившейсяеще на закате Веймарской республики в предместьях Берлина. Там она и прожила все свое детство, в основном пришедшееся на Вторую Мировую, конец которой она встретила подростком.

Она схлопотала инсульт и попала ко мне на реабилитацию. Приведение такого пациента в порядок – дело довольно сложное и крайне нудное, так что включенный телевизор в процессе – осознанная необходимость. Дело было в мае, так что по все каналам наши брали Берлин (и все, что по дороге к нему) во всех возможных документальных и художественных варианта. После какой-то картинки, явно всколыхнувшей ее память, фрау начала рассказывать.

Весной 1945г. советские войска прошли через их городок как горячий нож сквозь масло, снося на своем пути все, что хотя бы намекало на оказание сопротивления. Уцелевшее местное население укрылась в нескольких уцелевших каменных подвалах в центральной части городка. На их счастье, русские закидывали гранатами только те подвалы, из которых по ним вели огонь. Те, кто сидел тихо, оставался в живых.

Канонада быстро сместилась в сторону Берлина и где-то застряла. Еще день не происходило ничего, кроме относительно отдаленной (в смысле не на соседней улице) стрельбы и гула летящих самолетов. На следующий день на городскую площадь выехала полевая кухня в сопровождении нескольких солдат. Они распрягли лошадей, собрали оставшийся от домов деревянный мусор и растопили печь кухни. Готовили они какие-то суп с кашей, наверняка средненького по ресторанным меркам качества (про историю с кашей из топора она узнала гораздо позже от русской свекрови), но божественный запах ЕДЫ нахально заныривал в каждый подвал и бередил обоняние изголодавшихся людей.

Люди, помня россказни нацистской пропаганды о рецептуре этих самых каш и супов (если кратко, то предпочтительно с мясом немецких младенцев, но и немецкие девственницы тоже сойдут), сидели в подвалах из последних сил. И вот, в тот момент, когда русский повар попробовал кашу и удовлетворенно хмыкнул, ветер донес до подвалов особо одуряющую волну ароматов. Из соседнего с моей пациенткой подвала выскочил мальчишка лет четырех-пяти и с воплями «брот-брот!» рванул к кухарю. Выскочившую за ним мать утащили обратно за две шкирки. Все затихли, как мыши под метлой.

Русский с интересом дождался пацаненка, значение слова «брот» ему было хорошо известно, но в этот раз хлеба не пекли. Он осмотрел осунувшуюся физиономию малолетнего немченка , а потом взял металлическую тарелку и навалил на нее горячей каши с хорошей горкой. Так, чтобы и не мало и нести можно было.

Пацаненок, будучи истинным немцем, выдал классическое «Данке!» и проследовал в подвал. Каши хватило по небольшому глотку на нос и через две-три минуты он уже более бодрым шагом вернулся к кухарю и сдал тарелку с неизбежным «Данке шон!». Кухарь прикинул скорость аннигиляции каши и выдал мелкому приличных размеров котелок с тем же содержимым.

На сей раз до подвала он дойти не успел. Оголодавшие аборигены, убедившись, что, как минимум, из младенцев кашу не варят, а наоборот, ей кормят, рванули из подвалов с синхронностью прошедшего боевое слаживание и имеющего хорошую связь десанта. Кухарь скачала схватился за автомат, однако быстро разглядел «атакующих» сменил его на поварешку. Накормлены были все, но готовку пришлось начинать с нуля.

Следующие пару дней все так и кормились у кухни вперемешку с русскими солдатами. Не досыта, но с голода уже не помрешь. Больше кухня готовить не могла. А потом приехал какой-то офицер и жутко ругался. Местные подумали, что кухарь получит наказание за растрату продуктов, но на следующий день на площади появилась вторая кухня и откуда-то начали привозить хлеб. А офицер оказался комендантом их городка.

С месяц на площади стояли две кухни, потом войск стало меньше и осталась одна, проработавшая до осени, когда новые власти всех местных пересчитали, распределили и поставили на довольствие.

А через несколько лет она выросла и вышла замуж за советского офицера, с которым позже и переехала в Москву.

Вторая история была рассказана в аналогичной ситуации пациенткой из Беларуси, примерно ровесницей немки.

Родилась и жила она в детстве в глухой белорусской деревне, основными достопримечательностями которой были леса и болота. После прихода гитлеровцев появилась третья – партизаны. Воевали они активно, так что немцам были как кость в горле. Деревушка, в которой она жила, стояла на краю партизанского края и немцы, в принципе, туда заезжали. Партизаны, чтоб не провоцировать карателей на уничтожение важного аванпоста, их не трогали, а убыль курей была терпимой. Однажды в село повадился ездить молодой немец, влюбившийся в местную девушку. Сначала у партизан возникла идея грохнуть обоих по законам военного времени, но потом выяснилось, что немец разведкой не занимается, кроме конкретной красотки ничем не интересуется, да еще и исправно таскает продукты и медикаменты. Последние были весьма нужны, да и наводили на мысли о том, что немец – не такой уж нацист и, возможно, даже антифашист. Так что отстрел или взятие в плен соблазнительного немецкого офицера отменили. И не прогадали.

Довольно долго немец возил разные нужности. А потом партизаны в очередной раз уничтожили какой-то особо ценный эшелон и гитлеровцы решили провести карательную акцию.

Зимой по снегу в село влетел знакомый немец и закричал, что идут каратели и нужно срочно всем уходить. Партизаны, которых хватало в селе, немедленно выставили заслон, а немец развернулся и уехал обратно. Он смог выиграть для сельчан чуть больше получаса, за которые все успели собраться и даже выгнать оставшуюся скотину. Заслон принял бой когда колонна сельчан уже скрывалась в лесу. Благодаря внезапной для немцев атаке каратели понесли серьезные потери, а партизаны отделались лишь ранеными.

Село каратели все же сожгли, но все жители были уже в безопасности. Немца того больше никто не видел. Возможно, ему удалось скрыться, но, скорее всего, его вычислили и расстреляли. Его пассия благополучно дожила до освобождения, помогая ухаживать за ранеными в отряде, а потом пошла служить саниструктором на фронт. Каким-то чудом, не получив ни одного ранения, встретила Победу под Берлином и вернулась в родное село, которое уже восстановили. Самое удивительное, что, хотя все знали о ее связи с немцем, никто и никогда не настучал про это в НКВД. Замуж она так и не вышла, хотя была красавицей и сватались к ней многие. Через несколько лет она уехала из села и связь с ней была потеряна.