Кланя

- Бабуль, ну ты что? Ия всё равно не будет с такой играть! Зачем ей?

Бабушка сурово поджала губы:

- Кланя и не для игры. Она – для защиты. Будет девочку охранять.

Клава рассмеялась:

- Какая ты у меня тревожная, бабуль! От кого защищать двухлетнюю малышку, которая всё время со мной? Не от меня же?

Бабушка веселья не поддержала. Более того – смерила внучку оценивающим взглядом, о чём-то ненадолго задумалась и выдала:

- Нет, не от тебя. И не от Сергея – он надёжный. А вот все остальные могут причинить девочке вред. Для этого ей и нужна Кланя.

Клава вздохнула. Её бабушка Клавдия Ильинична – тот ещё крепкий орешек. Зубы сломаешь. Мало того, что всем мозг вынесла с именем – и дочку Клавдией нарекла, и для внучки такое имя выторговала, и даже правнучку вынудила им назвать. Они, правда, с именами вольно поступили. В документах да, Клавдии все. Но мама всю жизнь всем представлялась Ладой. Она сама ничего не имела против Клавы. А дочку-малышку и они, и вся родня называют последними буквами имени – Ия. Бабушка ворчала, конечно, но главное-то условие они выполнили, правда?

Теперь вот кукла. Жуткое древнее тряпочное страшилище. Такое не то что маленькому ребёнку, взрослому страшно в руки брать. А во сне приснится – как говорится, топором не отмахаешься. Бабушка настаивала, а Клава отпиралась. Она, знаете ли, тоже орешек нехрупкий. До бабушки далеко, но всё же.

- Бабуль, я не буду её брать. С Ией ничего не случится, обещаю тебе. Я в десять глаз за ней смотрю, и Серёжа, и мама с папой, и Серёжины родители. Она мне не нравится – это раз. А два – Ийка сейчас всё в рот тянет, возраст ещё такой. Ну представь, что она куклу твою обмусолит! Отравится ведь!

Аргументы не сработали. Бабушка покачала головой. Потом задумчиво посмотрела во двор, где внучкин муж Сергей играл с Ией, и поманила Клаву за собой. Да не просто за собой, а на чердак. Клава даже не представляла, что восьмидесятилетняя женщина способна туда забраться, но Клавдия Ильинична была дамой крепкой не только духом, но и телом. И уверенно стала подниматься. Клава – за ней.

На чердаке Клава последний раз была ещё подростком. Потом к бабушке приезжала часто, но почему-то на чердак её не тянуло, всё время находились какие-то другие дела и развлечения. А бабушка, судя по всему, захаживала сюда нередко. Чистота, ни пылинки, ни соринки. Вдоль стен – старые сундуки и шкафы, на двух маленьких окошках – белейшие занавески. А у дальней стены – письменный стол, заваленный какими-то бумагами. Бабушка тут работает что ли? Она всю жизнь трудилась бухгалтером, и Клава в первый момент подумала, что это какие-то рабочие документы. Хотя, кто сейчас с бумагой-то дружит? Всё в компьютерах. Да и бабуля лет двадцать уже как от дел отошла. Так что же это?

Впрочем, именно за ответом на этот вопрос Клавдия Ильинична, видимо, и привела сюда внучку. Сама села за стол, Клаву усадила на массивный табурет напротив. И сказала ласково, как редко вообще с кем разговаривала:

- Клавочка, детка. Понимаю, что ты считаешь меня вздорной старухой, которая всем навязывает свои странные идеи. Но это не так. Вот здесь – куча записей. И моих, и моей мамы, и бабушки. Я уже который год пытаюсь всё это систематизировать. И написать книгу. О нашей семье. Точнее, о женской половине нашего рода – ты же знаешь, что у нас рождаются и выживают только девочки.

Клава вздохнула. Об этом она знала, увы, не понаслышке. Когда-то мальчик родился у её мамы и прожил всего три дня. Мальчик должен был родиться и у неё самой, но она не смогла его доносить. А с Ией всё получилось отлично. Возможно, у бабушки тоже есть своя грустная история про сына, но она никогда не рассказывала, а расспрашивать о таком у них было не принято.

Бабушка продолжила:

- Понимаю, что вы, молодые, ни в Бога, ни в чёрта не верите, только в компьютеры свои и в этот, как его, искусственный интеллект…

Тут Клава непроизвольно прыснула – с таким высокомерием бабуля произнесла это словосочетание «искусственный интеллект». Но тут же сделала серьезное лицо – бабушка посмотрела сурово. И припечатала:

- Но злым силам, к сожалению, безразлично, верят в них или нет. И к нашему роду они привязались давно, прочно и… Мне жаль, но заслуженно. Проклятье на нас. Уже не один век. Фамилию родовую, как видишь, мы утратили, потому что мужчины не рождаются. Девочки рождаются по одной, и все они должны быть Клавдиями – это имя-оберег, запомни, не просто моя старушечья прихоть. А второй оберег – кукла эта. Кланя.

Старческие натруженные руки любовно погладили старую тряпичную куклу с неприятным лицом.

- Кланя – это хранительница. Хранительница наших душ. Когда душе совсем плохо, она болит и кровоточит, Кланя берёт боль себе. С частичкой души. И помогает выбраться. И с тобой она была до совершеннолетия, мать тебе просто не показывала, в твоей комнате прятала. Но именно благодаря ей ты из всех передряг вышла живой и здоровой.

Щёки у Клавы вспыхнули. Бабушка изящно выразилась – «передряги». По молодости она, к стыду своему, чего только ни вытворяла. И не раз была на краю гибели – и физической, и духовной. Но… Со всем справилась. Родители говорили, мол, «переросла» и «перебесилась». А оказывается – это вот это страшилище помогало. Кто бы мог подумать…

Бабушка протянула руку через стол и погладила Клаву по голове, как в детстве. От тёплой бабушкиной ладони в глазах сами собой начали собираться тёплые лужицы и растекаться по щекам.

- Ну-ну, детка. Всё давно прошло и быльём поросло. Всё у тебя теперь хорошо и будет хорошо. Главное – Иечку защитить, укрыть от зла. Возьми Кланю. И спрячь в детской. Желательно – поближе к изголовью кроватки.

Клава хлюпнула носом и взяла куклу-страшилку. Если оберег – тогда ладно. Она даже уже придумала, куда его пристроить. Но бабушка, оказывается, не закончила.

- И еще. Когда я умру – все эти бумаги оставлю тебе. Увы, мало я успела, но книгу надо дописать. И для Иечки. И для других девочек в роду. Чтобы ни у кого не было вопросов, почему мы Клавдии и почему нужна Кланя. Это во-первых…

На словах «когда я умру», тёплые лужицы в глазах у Клавы превратились в солёные моря. Но Клавдия Ильинична только губы сурово поджала:

- Клава, ну что ты… Ты ж не думала, что я вечно жить буду, правда? Хотя… Если учесть, что Кланя хранит частички души всех женщин нашего рода, то все мы отчасти продолжаем жить даже после смерти. В ней.

Клава всхлипнула. И тут её осенило:

- Бабуля! А что за проклятье-то?! Ты и про имя рассказала, и про куклу. А в чём, собственно, дело? Почему в нашем роду всё так? Кому мы дорогу перешли и от кого теперь защищаемся?

Клавдия Ильинична грустно улыбнулась:

- Не могу я тебе сказать, Клавочка. Это ты узнаешь, когда тебе будет тридцать – таковы правила. Если я не доживу, мама тебе расскажет. А если, не дай Бог, и с ней что-то случится – всё есть в этих записях.

И бабушкина рука легла на толстую стопку бумаг. Клава вздохнула.

- Вот всегда так. Сначала интерес разожгут, а потом – подожди, Клавочка, ты ещё маленькая. Ладно, бабуль, проехали. А что во-вторых?

Бабушка помолчала. А потом перекрестилась зачем-то и медленно, словно нехотя, выговорила:

- Если с Ией что-то случится… Что-то реально серьёзное и страшное… Ты можешь попросить помощи. У Клани. Она поделится с Ией той частичкой души, которую к тому времени у неё заберёт вместе со слезами и болью. Но это – на самый крайний случай. Когда иначе – смерть. Понимаешь? Кланя спасёт один раз. Но защищать Ию больше не сможет. А значит – одного оберега не будет. Останется только имя. И не уверена, что оно защитит…

Клава уезжала от бабушки впервые с тяжёлым сердцем. Столько информации, а по сути – одни недоговорённости. Бабушка и напугала, и тумана напустила. И что со всем этим делать – не ясно.

***

- Клавдия Сергеевна, вы уверены? Вы точно этого хотите?

- Точно! Я взрослая, совершеннолетняя, имею право!

- А ваши родители не будут против? Ведь наверняка они имя вам выбирали с любовью?..

Ия сжала кулаки и еле удержалась, чтобы не закричать. Блин, ну что эта тётка себе позволяет, а? Уже давно бы всё оформили, а она отговаривает, заставляет подумать…

- Послушайте, уважаемая. Сначала чуть не погибла я сама – меня буквально достали с того света. Врачи считают, что я выжила чудом. Потом погибли мои родители и прабабушка – разбились в машине. За полгода до моих восемнадцати лет бабушка и дедушка, которые взяли надо мной опеку, попали в землетрясение, когда отдыхали за границей. Их тел так и не нашли, признали погибшими заочно. Как вы считаете – всё это не веский повод изменить имя, а вместе с ним – и свою страшную судьбу?

Служащая только беспомощно открывала и закрывала рот. И, конечно, больше не расспрашивала. И документы оформила в рекордные сроки.

Анна Сергеевна приехала в дом прабабушки. Надо было всё разобрать, чтобы подготовить его к продаже – жить она тут не собиралась. Она собиралась продать и дом, и квартиры родителей и бабушки с дедушкой. И уехать. Куда-нибудь. С деньгами и новым именем. Чтобы начать жить с чистого листа. У неё остались родители папы, но это её не останавливало.

Уборку она начала с чердака. Чтобы логично двигаться сверху вниз. Через какое-то время соседи услышали вопль, перешедший в рыдания. Анна Сергеевна, перечитав кучу бумаг на столе прабабушки, сложила два и два. Точнее, поняла. Всё поняла. Болела она так, что Кланя не справилась. И отдала для её спасения не только частичку её души, но и души всех её родственниц по женской линии. Они остались под защитой только имён. И этого не хватило… А теперь она самостоятельно лишила себя и последнего оберега – имени… Что же она наделала…

Когда соседи прибежали на крик, в доме никого не было. Лежали вещи правнучки Клавдии Ильиничны. У порога стояли её кроссовки. Но в комнатах – никого. А на чердаке за девственно чистым письменным столом сидела тряпичная кукла. Старая, грязная, страшная, с замурзанным лицом, на котором невозможно было разглядеть ни глаз, ни рта.

Дом какими-то хитрыми путями достался родителям Сергея – мужа Клавы и отца Ии-Анны. И Иина бабушка взяла куклу себе. Зачем-то. И назвала Кланей. Почему-то. Иногда, глядя на неё, оплакивала и сына, и любимую невестку, и сватьёв. И без вести пропавшую Иечку. И ей казалось, что Кланя всё понимает…