Клавесины Тарлиса

Ладия, г. Тарлис, 30 августа 7115 года от сотворения Мира, четверг

Хозяйка оказалась до печенок въедливой. Даже не обернувшись с лампою на лестнице, она как бы сама себе заметила:

— Смею надеяться, что доблестные воины умеют чистить сапоги, входя в жилые комнаты.

Два поздних гостя спешно обмахнули чарами густую дорожную взвесь от подметок и шпор. На всякий случай они даже сняли шляпы, потому что упираться значило, конечно, показать свой статус, но потом еще час или два искать по городу постель. Хозяйка благосклонно провела их на второй этаж, потопталась с ключом на площадке, забитом старой мебелью под простынями, и пропустила за собой.

— Гостиная и спальня, — познакомила она и с гордостью прибавила: — Комнаты прямо для вас, господа, будто нароч-но.

Звонкое отрывистое «ч» в акценте и белый чепец дополняли облик одной из тех крепких гиарок, которые держали в Ладии дела без всякой мужской помощи. Их несколько презрительно именовали «бюргершами», но жить и столоваться у подобных иммигранток было куда спокойнее, чем в кислых дешевых трактирах.

Хозяйка подняла чарованую лампу, позволяя квартирантам рассмотреть убранство стен. Очевидно, подходящими ко случаю она означила две шпаги над софой и монаршую чету в помпезной раме. Государь на портрете был уже в летах, но по старой памяти еще носил черную форму боевого мага. Проезжие юноши в точно таких же мундирах должны были определенно оценить воссозданный «будто нарочно» для них патриотический дух, а заодно припомнить: жена императора родом из той же Гиарии, что и хозяйка меблированных комнат.

Гость-блондин, которому ее величество приходилась двоюродной бабкой, не очень-то затрепетал.

— Это все равно, — сказал он. — Мы съедем завтра утром.

Хозяйка поджала губы и с некоторой мстительностью сообщила:

— Курите только при открытых окнах.

— Не курим, — вновь отозвался равнодушный гость. — Двое здесь разместятся?

Гиарка двинулась вдоль стен, задействуя на них магические лампы. Гостиная была невелика, и круглый стол под скатертью, даже прижатый к окну, изрядно откусил себе пространства. При нем состоял отряд из шести стульев, обитых практичным коричневым штофом. Напротив этой армии тянулась софа с креслами — по-видимому, генеральный штаб. Патриотическая композиция висела именно над ним, прочие стены вразнобой украсились гравюрами сражений. Расписная ваза ростом едва не с хозяйку охраняла вход в дальнюю комнату, и строгая гиарка распахнула эту дверь.

— Вам принесут перины в спальню и на софу, — сухо пообещала она. — Других свободных комнат нет.

— Занимай опочивальню, Габриэль, — первый гость махнул на вход великодушной кистью. — У вас, надеюсь, ночью тихо?

Во взгляде хозяйки, брошенном на темное окно, мелькнуло краткое сомнение, но тон остался непоколебимым:

— Мои жильцы умеют уважать покой.

— Тараканы, клопы? — осведомился второй гость, заглянувши за дверь. Он был темноволос и малость кучеряв, что невыгодно смягчало его боевитый образ.

— Как можно! — возмутилась хозяйка и ткнула пальцем в чародейские ловушки против насекомых по углам.

«А жаль», — подумал кучерявый Габриэль.

— Накормите? — опять спросил практичный первый.

— Пришлю вам самовар и что найдем на кухне, — хозяйка отвечала даже с несколько сварливым удовольствием. — Ужин завершился в десять, мы уже не ждали постояльцев. Завтрак накрывается в одиннадцать, столовая внизу.

— Так не пойдет! — воскликнул первый. — В семь нужен будет кофе, после него велите подготовить наших лошадей.

Гиарка посмотрела на блондина с осуждением: пренебрегать хорошим завтраком звучало верхом развращенности теперешних юнцов.

— Как вам угодно, — отрывисто ответила она.

Впрочем, оплата без торга примирила ее с беспринципностью гостей, так что постельное белье и чай им подняли немедля. Убедившись, что молодые люди больше не намерены ломать устои, хозяйка вышла вслед за горничной и затворила дверь. Блондин сейчас же стянул сапоги и упал на софу.

— Даже есть не хочется, — сказал он потолку. — Проспать бы как мертвец — и ехать.

Знал бы Габриэль, как он извелся! Завершены пять лет армейской службы в боевой магической пятерке — время бодрое, южные земли всегда неспокойны… но последний отпуск в столицу — уже больше года назад! Его там ждут! Нынче до дома меньше дня, он бы стерпел, доскакал без ночевки!.. К сожалению — конь возражал.

Габриэль повел себя как человек, чье сердце принадлежит лишь ему самому — он сбросил только портупею и мундир и всерьез вознамерился ужинать. Хорошенькое дело! Вообще-то этому бесчувственному типу выделили спальню.

— Как знаешь, Алессан, а я поем, — еще и уведомил он с аппетитом, подвигая к себе блюдце тонкой ветчины. — Местный колорит мне импонирует.

Блондин Алессан оглядел шпаги над собой и поерзал на узкой софе. Вердикт его вышел нелестным:

— Все городишки под столицей одинаковы.

— Будто ты сколько-нибудь их рассматриваешь, — вернул Габриэль.

Мысленным приказом он согрел себе чай в белой чашке с зеленой каймой и неторопливо перенес ветчину на пшеничную корку. Алессан поднял на приятеля брови.

— Я хорошо замечаю людей, — напомнил он.

— Людей — без всякого сомнения, — кивнул Габриэль. — Но все, кем нельзя манипулировать, проходят мимо твоего внимания.

— Разве кем-то нельзя? — удивился Алессан.

Лучший способ взбесить Алессана — смолчать. Габриэль знал это еще с давних редких встреч в столице, а уж за время службы отточил нехитрый ход. Прежде они не были приятели, но золотых юнцов забросили в одну магическую связку, так что в напастях и триумфах у них было время несколько сойтись. Оставив без внимания вопрос, кучерявый маг стал расправляться с тем, что Бог послал им в этот вечер через бойкую гиарку.

— Там, где не поможет магия — сработают два-три удачных слова, — добавил Алессан.

Габриэль пожал плечом, но не удостоил внятного ответа.

— Провинциалы еще более податливы, — заверил Алессан, когда нашел, что он один здесь ищет хорошего спора и привычного вкуса победы. Он усмехнулся напоследок и попробовал закрыть глаза, но звуки ужина теперь ему мешали. Сами собой глаза опять открылись, поскольку приятель цинично жевал.

— Тебе не нужно покормить свою коллекцию? — спросил Алессан, косясь на брошенный мешок под его стулом.

— У них все есть, — снизошел, наконец, Габриэль.

— А дать им подышать — там, в спальне?

Габриэль медлительно отпил из чашки, и запах крепкой заварки окончательно сбил Алессану сон. Почувствовав, что запоздало подобрался голод, он закатил глаза, поднялся и решил:

— По-видимому, одному тебе тут слишком долго управляться!

Помощник подшагнул, однако, на блюдцах его встретили только обильные крошки и половина квадратного пряника с медом.

— Знаменитый тарлийский пряник, — пояснил довольный Габриэль. — Но ты здесь опоздал, пока ругал провинцию.

Магия взвилась неслышно и незримо. Два чародейских потока потянули половинку каждый на себя — и Алессан, как всегда, был сильнее. Габриэль последним усилием дернул свою чародейскую нить, но в этот миг из мрака за окном ворвались звуки клавесина.

Боевые маги, разумеется, не вздрогнули, но пряник тотчас потерял для Габриэля интерес. Позволив Алессану завладеть огрызком, он распахнул окно во тьму и высунулся с любопытством. Над улицей летела сильная, уверенная фуга.

Песню струн источала усадьба напротив. Маленькая, деревянная, в один этаж, она едва выступала из звездной августовской ночи — и только мезонин над крыльцом еще светился высокими окнами. Широкий балкон перед ним так протянулся к узкой улице, что, казалось, разбежавшись, удалось бы прыгнуть на него прямо из комнат доходного дома. Стеклянные двери позволили заметить женский силуэт за клавесином. Барышня играла быстро и легко.

Оба мага были образованы достаточно, чтобы самим не избежать знакомства с инструментом. Габриэль даже полагал, что играет неплохо — пока не услышал эту невероятную скорость движения пальцев. С растущим восторгом ценителя он замер, созерцая тень.

— Вот тебе и тихое местечко, — припомнил Алессан сомнения гиарки на вопрос о спокойных ночах. По-видимому, это выступление существовало здесь как часть ничем не избываемой традиции.

— А как бежит! — невольным эхом восхитился Габриэль.

Он почти прилег на подоконник, собравшись здесь забыть о хлопотах и сне. Звенящие ноты неслись и неслись, подчиняя умы, взлетали над усадьбой и невидимым дождем спускались в палисадник перед нею. На этом образе Габриэль вдруг подобрался и сжал раму пальцами.

«Началось», — подумал Алессан, который в самом деле хорошо читал людей.

— И кто там? — уточнил он снисходительно.

— Я не уверен… — Габриэль наполовину вылез из окна. — Но светится иначе, чем обычно…

Заглянув через плечо приятеля, Алессан разобрал под балконом зеленоватый огонек, мерцающий неровно. Тот словно был захвачен ритмом фуги — и Габриэль стал походить на взявшую след гончую. Задержавшись не более мига, он вынул что-то из дорожного мешка и хлопнул дверью к лестнице.

Только сойдя с крыльца, Габриэль выдохнул и двинулся дальше, крадучись. Несколько шагов — и он уже на корточках перед каким-то лопухом, откуда энтомологу-любителю призывно подмигивал брюшком жучок. Свечение определенно было необычным, но тьма укрывала детали.

— Неужто у тебя до сих пор нет светляка в коллекции? — не поверил Алессан из окна, перебивая звуки клавесина.

Габриэль его не слушал и забыл дышать. Все-таки — пироцелия! Здесь! Какой подарок от «провинции»!

Сглотнув, он осторожно сотворил над светляком незримый купол — теперь уж тому не уйти. Маг стал понемногу уменьшать пространство клетки, и пленник почувствовал чары. Он заметался, но все уже было напрасно. Габриэль не собирался попусту его пугать и очень осторожно протянул к жуку стеклянный пузырек. Умолкла фуга и растворилась балконная дверь в мезонине, но энтомолог ничего не замечал. Он трепетно сжал купол до шарика с ноготь и уже тащил его в стекло, когда к нему слетел приятный голос:

— Если найдете клад — вы не могли бы немножечко поделиться? Все-таки это наш палисадник.

Алессан захохотал из своего окна. Габриэль обреченно застыл, раздумывая о путях побега. Наследника рода Дюран, боевого мага — застали ночью под чужими окнами. И ладно бы за барышней следил — так нет, мальчишкой собирал букашек! Его любовь к жукам так часто становилась поводом для шуток, что лишний раз он избегал ее являть. Однако, энтомолог был теперь и сам под колпаком не хуже пироцелии. Он глубоко вздохнул, закрыл своего пленника в прозрачной колбе и выпрямился с мужеством.

— Я нашел светлячка, — без доли различимого смущения признался он, — и будет как-то жаль делить беднягу надвое.

— Светлячка? — не то изумилась, не то огорчилась девица с балкона. Кажется, версия с кладом ей нравилась больше. Габриэль попытался разглядеть собеседницу, но тьма вокруг и свет из мезонина позволяли ему наслаждаться только линиями плеч и тонкой шеи.

— О, вы разочарованы? — ответил он. — Напрасно! Это пироцелия — редчайший для наших широт экземпляр! Вашему палисаднику невероятно повезло.

— Подумать только! — в голосе расслышалась улыбка. — И он, живя у нас, открылся только вам?

— Я умею замечать незримое для прочих, — Габриэль украдкой обернулся к Алессану со значением. — Фауна вокруг существенно богаче, чем вы можете себе вообразить.

Здесь барышня вздохнула.

— Иная фауна так подгрызает нашу флору, что садовник то и дело выгоняет ее вон.

— Злодей! — картинно возмутился энтомолог. — Я предоставлю ей убежище.

— У вас неподалеку дом? — оживилась девица. — Я, кажется, не видела вас прежде.

Габриэль с досадою развел руками.

— Увы! Дом — далеко. Мы здесь проездом на ночь.

— Как жаль! — качнулась головка. — А я бы вас послушала о фауне.

Это прозвучало почти так же привлекательно, как свечение брюшка самца-светляка.

— И я бы вас послушал, — галантно отозвался Габриэль. — Это ведь вы играли нынче фугу?

— Я, — голос опять стал озорным. — Боюсь, что каждый день играю допоздна. Соседи не всегда довольны.

Девица нерешительно умолкла. В сгустившемся остатке лета зрело приглашение назавтра быть в усадьбе — батюшка обрадуется новому лицу и необычному предмету разговора. Поклонник светлячков украсит их обед, она охотно поиграет ему пьесы, однако — он никем ей не представлен. Формальность, разумеется — юноша уже почти в гостях, на матушкиной клумбе, но его здесь непросто даже рассмотреть.

В их трудности вмешался уверенный голос из комнат напротив.

— Леди, — сказал Алессан, — рекомендую вам моего друга Габриэля из семейства Скарабей.

Прозвище пристало к энтомологу в отряде и припоминалось ему всякий раз, когда он с горящими и жадными очами притаскивал в шатер нового жителя. Сегодня Алессан, лишенный ужина, конечно, не упустил своего случая для маленькой, почти невинной мести. Девица, однако, уточнила деловито:

— Габриэль Скарабей?

Она всерьез восприняла это как странную фамилию и силилась припомнить, слышала ли что-либо о ней. Алессан пришел в восторг и подхватил ее ошибку:

— Не очень именитые дворяне, — согласился он. — Но, верьте мне, весьма достойные!

Габриэль хотел было сейчас же возмутиться, но сам себя одернул. Его застали здесь в рубахе, собирающим жуков — пожалуй, незачем и ставить под удар звенящую и древнюю фамилию Дюран.

— Какой есть — весь к вашим услугам, — скромно поклонился он.

Взаимный сарказм был охотно забыт: мысленно приятели кивнули друг другу с пониманием и ощутимым довольством.

Девица медлила. Рекомендация другого незнакомца все еще не составляла должного доверия к пришельцу, но по манерам оба различались как мужи благородных кровей. Решившись, она важно назвалась:

— Лардано, Кармина Серафиновна.

Регламент был с натяжкой соблюден, и барышня прибавила живее:

— Господин Скарабей, мы будем рады завтра видеть вас к обеду. Я обещаю поиграть, а вы расскажете, какие чудеса мы пропускаем на собственных грядках!

Сказав, она вдруг спохватилась и поникла:

— Ах да! Вы утром будете уже не здесь.

Габриэль внимательнее присмотрелся очертаниям девицы в льющемся из мезонина мягком свете, затем обернулся к доходному дому.

— Алессан, — протянул он задумчиво, — а поезжай-ка ты завтра один.

Фауна Тарлиса представляла безграничный и весьма разнообразный интерес.