Клён Джо Часть I

Когда капли дождя струились по стеклу, на поверхности окна образовывались ручейки, искажая размытый городской пейзаж снаружи, создавая жуткую, почти зловещую атмосферу в кабинете доктора Джо. Капли ударяли по стеклу с настойчивым ритмом, успокаивающей мелодией, которая лишь частично преуспела в маскировке тяжести тревожных мыслей доктора. Взгляд Джо оставался прикованным к завораживающему танцу воды, его разум боролся с темной реальностью, которая таилась под спокойной сценой — запутанной паутиной секретов, лжи и давно похороненных истин, которые грозили поглотить его целиком.

С тяжелым вздохом доктор Джо раскрыл свой потрепанный блокнот, потертая кожаная обложка заскрипела в знак протеста. Он окунул перо в чернильницу, наблюдая, как темная жидкость собирается и кружится, прежде чем выпустить ровный поток на хрустящую кремовую страницу. Его рука двигалась с преднамеренными штрихами, записывая планы уроков и составляя расписание напоминаний аккуратным, точным почерком, который противоречил бурлящему внутри хаосу. Пока он работал, его окутывал резкий запах старой бумаги и затхлый запах его офиса, успокаивающая знакомость, которая создавала тонкую завесу между хаосом и спокойствием, в котором он нуждался, чтобы подготовиться к еще одной неделе преподавания, надеясь, что эта знакомость успокоит бурю, назревающую внутри.

-И как их ещё удивить? Этих студентов...

Грустно сказал Джо и нахмурился в раздумье, когда он откинулся на спинку своего скрипучего офисного кресла, изношенная древесина застонала под его тяжестью. Его глаза, пронзительно-голубые, которые, казалось, хранили миллион не рассказанных историй, снова скользнули к блокноту, линии и узоры страниц расплывались, когда его разум перебирал различные возможности. Как удивить этих студентов, заставить их увидеть за пределами обыденной рутины повседневной жизни и уловить глубокие реальности, таящиеся прямо под поверхностью? Он потер переносицу — привычный жест, рожденный стрессом и переутомленным самоанализом. Они были особой группой, эти его студенты, каждый со своими уникальными трудностями и неиспользованным потенциалом, и он чувствовал глубокую ответственность за то, чтобы направлять их — хоть как-то помогать им раскрыть правду о себе и мире, в котором они жили. Однако, пока дождь продолжал беспрестанно барабанить по окнам, доктор Джо не мог избавиться от ощущения, что он тоже оказался в ловушке цикла тайн и полуправд, и что те самые сюрпризы, которые он надеялся преподнести своим студентам, могут просто разрушить тщательно выстроенный фасад, которым была его собственная жизнь.

Мягкий стук в дверь прервал мысли Джо, и он поднял глаза, чтобы увидеть свою секретаршу, миссис Петерсон, выглядывающую из-за двери, ее теплая, отработанная улыбка выдавала намек на искреннее беспокойство.

-Можно?

Робко спросила она.

-Конечно, заходи, Рут, — ответил Джо, его голос нес только след усталости, которая окутала его, как саван. Когда она вошла, аромат свежих цветов от ее шляпы и хрустящая чистота ее наряда добавили резкую ноту обыденности в эту бурную сцену. Она тихо закрыла за собой дверь, ее движения были размеренными и внимательными, свидетельством ее многолетней службы Джо и его чудаковатой, чрезвычайно закрытой натуры. Устроившись в кресле напротив его стола, она начала убирать бумаги, ее тонкие пальцы задевали скромную стопку блокнотов, их потертые обложки шептали свои собственные секреты. Дождь снаружи, казалось, становился громче, настойчивее, ритмично аккомпанируя гудению разговоров, которые вскоре должны были начаться, причем каждый из участников не подозревал о тонких подводных течениях, грозящих разрушить тщательно сбалансированный мир, в котором они жили.

Что на этот раз?

Устало произнёс Джо. И погрузился в сон.

Пока дождь барабанил неумолимым ритмом по окнам, разум доктора Джо начал блуждать, погружаясь в состояние сна, размывающего границы между прошлым и настоящим. Он обнаружил, что стоит посреди знакомой сцены — его бывшего дома, теперь пустого и наполненного воспоминаниями. Воздух был тяжелым от запаха любимых духов его бывшей жены, аромата, который все еще будоражил его чувства и пробуждал бурю давно похороненных эмоций. Он помнил, как она смеялась, как блестели ее глаза, когда она смотрела на него, как ее прикосновения могли воспламенить все его существо. Но также боль, обиду, ожесточенные споры, которые в конечном итоге разлучили их. Дыхание Джо сбилось, когда всплыло особенно яркое воспоминание — ночь, когда она уехала, звук ее отъезжающей машины, пустая тишина, которая последовала. Он почти чувствовал тяжесть своего отчаяния, сокрушительное чувство неудачи, которое грозило поглотить его целиком. И все же, даже среди скорби и сожаления, была странная, горько-сладкая ностальгия, которая окутала его сердце, как утешительное объятие. Ибо в этом сне границы между прошлым и настоящим размылись, и на мимолетное мгновение Джо ощутил чувство покоя, тоску по тому, что никогда не сможет повториться.

Сон изменился, сцена померкла, как старая фотография, когда сознание Джо вернулось к настоящему. Но воспоминание осталось, призрачное эхо жизни, оставленной позади. 15 октября 1989 года. Казалось бы, обычный день, но тот, который навсегда останется в душе Джо, как шрам. Он вспомнил тихое гудение чайника, нагревающегося на плите, нежный пар, клубящийся в воздухе, успокаивающий ритуал, который стал ежедневным утешением. А затем звук закрывающейся входной двери, слабый шелест пальто его жены, веселое прощание, когда она вышла на свежий осенний ветерок. Обычный, скромный момент, и все же... И все же, в тот день мир сместился вокруг своей оси.

Пронзительный звонок телефона пронзил меланхоличную атмосферу, резкий звук, который вырвал Джо из задумчивости. Он возился с трубкой, его сердце колотилось в груди, когда он поднес ее к уху.

-Алло?

Его голос дрогнул, резко контрастируя с его обычным уверенным тоном. На другом конце провода голос его жены, пронизанный неистовой настойчивостью, прорезал помехи.

-Джо, пожалуйста, ты должен, ты должен... Спаст...

От этих слов у Джо по спине пробежал холодок, его разум лихорадочно перебирал бесчисленные ужасающие возможности. Он взглянул на часы, их красные цифры, казалось, насмехались над ним своей клинической точностью.

-Спасти?!

Вот все, что он смог пробормотать, его глаза осматривали комнату, словно ища выход. Затаившийся ответ жены подтвердил его худшие опасения.

Голос Джо был едва слышен, его слова дрожали от отчаянной, почти самоубийственной решимости.

-Ты должна уйти оттуда. Он будет там с минуты на минуту. Я не позволю ему причинить тебе боль, больше никогда.

Его взгляд метнулся к окну, как будто он ожидал, что Эрик материализуется из пропитанной дождем темноты в любой момент. Мысль о том, что его жена в опасности, о гневе и жестокости Эрика, была больше, чем Джо мог вынести. Он поднялся со стула, его движения были резкими и нескоординированными, как будто он был заперт в кошмаре наяву, от которого он не мог проснуться.

-Я позабочусь о нем. Я обещаю. Просто... просто уйди отсюда. Найди безопасное место, где угодно.

В его голове крутились тысячи планов, тысячи отчаянных схем, чтобы защитить людей, которых он любил, от монстра, который преследовал их жизни. Но в глубине души он знал, что это бесполезно. Целеустремленная одержимость Эрика не остановится ни перед чем, и Джо мог только стоять в стороне, беспомощный и напуганный, наблюдая за тем, как разворачивается финальный акт их танца.

Джо смотрел только на дорогу его Impala уносилась прочь, ее задние фонари мерцали, как смертельное обещание на дождливом шоссе. Звук мощного двигателя, порыв ветра, запах бензина и мокрого асфальта — все это смешивалось в какофонию страха, которая, казалось, душила его. Он чувствовал себя так, словно попал в кошмар, бессильный остановить надвигающуюся гибель, которая мчалась на него, как джаггернаут. Пока его разум кружился от последствий того, что должно было произойти. Перед его глазами возникло заплаканное лицо его жены, ее мольбы о защите звенели в ушах. Дрожащей рукой он переключил на шестую скорость, его пальцы замерли над кнопками, пока он размышлял о своих отчаянных вариантах. Но по мере того, как шли секунды, его охватило мрачное осознание — не было спасения, не было способа убежать от тьмы, которая поглотила их всех. Все, что он мог сделать, это ждать и молиться, чтобы каким-то образом, хотя это и невозможно.

Шины Impala завизжали на асфальте, прежде чем плавно ускориться на грунтовой дороге, поднимая облака грязи и гравия на своем пути. Тьма леса, смыкающаяся вокруг автомобиля, резко контрастировала с освещенным шоссе, как будто Эрик намеренно выбирал путь наименьшей видимости, скрываясь в тени. Чем дальше он ехал, тем больше цивилизованный мир отступал позади них, оставляя только первобытные звуки природы — хруст веток, щебетание ночных существ и неустанный стук двигателя автомобиля по влажной земле. Несмотря на опасные условия, вождение Эрика было размытым пятном точности и безумия, его костяшки пальцев побелели, когда он сжимал руль, его глаза были устремлены на какую-то невидимую цель через залитое дождем лобовое стекло. Impala скакал по небольшим оврагам и через ряды тонких деревьев, жёлтые фары освещали мрачный пейзаж, словно фонари гибели. Каждый поворот, каждый толчок, каждый момент невесомости, когда они преодолевали ямы и неровности на дороге, посылали острые ощущения восторга и ужаса по венам Эрика, адреналин подпитывал его неустанное преследование. Он был хозяином этого темного, первобытного царства, и ничто не могло помешать ему заявить о своей награде.

Домашний свет на горизонте с каждой секундой становился все больше, его яркий свет пронзал пропитанную дождем тьму, словно маяк гибели. Нога Эрика сильнее нажала на акселератор, двигатель Импалы взревел в знак протеста, борясь с перегрузкой. Огни приборной панели замерцали, отбрасывая жуткий, стробоскопический эффект на мокрый асфальт внизу. Но Эрика больше не волновало шаткое состояние двигателя; его единственное внимание было сосредоточено на сокращении расстояния между ним и его добычей. Пока стрелка указателя температуры продолжала неумолимо подниматься, Эрик ощутил кратковременный укол беспокойства, но он быстро утонул в первобытной срочности его поисков. Теперь он был так близко, дома становились больше и отчетливее с каждым ярдом продвижения. Шины Импалы завизжали в тщетной попытке найти сцепление на скользкой дороге, но Эрик не потрудился сбавить скорость. Он был одержимым человеком, движимым всепоглощающей потребностью в мести, которая не будет удовлетворена, пока его цель не окажется в его руках. Красный свет наконец исчез, перегорела лампочка температуры двигателя, его исчезновение было отмечено, а затем двигатель издал тошнотворный лязг.

Колеса Impala наконец потеряли сцепление с скользким от дождя асфальтом, отправив автомобиль на гравийную подъездную дорожку с тошнотворным хрустом. Эрик едва заметил удар, его внимание было сосредоточено исключительно на револьвере, крепко сжатом в руке. Он распахнул дверь, холодный ночной воздух ворвался внутрь, чтобы поприветствовать его, когда он выскочил на мокрую лужайку. Двигатель автомобиля, теперь слабое шипение, казалось, отражал неистовый стук его сердца, когда он бежал к дому, его ботинки шлёпали по грязным лужам и рваной траве. Приближаясь к темному, внушительному строению, Эрик заметил нечто странное — окна, обычно освещенные теплым, манящим светом, теперь были черными как уголь, их обычное приветливое сияние сменилось тревожной пустотой. Дрожь пробежала по его позвоночнику, но он двинулся дальше, движимый яростной решимостью заявить права на то, что по праву принадлежало ему. Только когда он дошел до входной двери, его рука была готова постучать или, может быть, ворваться внутрь, он заметил ара. Их ярко-желтое оперение, казалось, светилось в тусклом свете, их хриплые крики были единственным звуком, нарушавшим жуткую тишину ночи.

Сцена, которая встретила Джо, была невыразимым ужасом, отвратительная картина его жены и ее друзей, застывших в картине ужаса и смерти. Их тела, когда-то яркие и полные жизни, теперь лежали разбросанными по полу, их кровь собиралась в жуткое багровое пятно на полированном дереве. Воздух был тяжелым от металлического запаха крови, и звук их безжизненных криков все еще сохранялся, отдаваясь эхом в ушах Джо, как демоническая мантра. Его жена, когда-то воплощение красоты и грации, теперь лежала скомканной кучей, ее глаза были широко раскрыты и невидящи, пулевое ранение портило бледную кожу ее лба. Ее друзья, также убитые, окружили ее в ужасном круге резни, их лица были искажены в последних выражениях шока и агонии. Сцена была свидетельством неумолимого безумия Джо, жутким святилищем его неутолимой жажды мести. Когда реальность того, что он сделал, дошла до Джо, онемение охватило его, его разум отшатнулся от ужасов, которые он выпустил на волю.

-Я убью его!!!

Крик Джо пронзил тяжелый воздух, первобытный, животный звук, который, казалось, сотрясал самые основы дома. Его глаза, когда-то наполненные отчаянным, молящим светом, теперь горели свирепой решимостью, маниакальной энергией, которая грозила поглотить его целиком. Он промчался по комнатам, как одержимый, его дыхание было прерывистым, сердце колотилось в груди, как барабан. Каждая поверхность, мимо которой он проходил, казалось, расплывалась, мир сужался до единственного фокуса — найти Эрика и положить конец кошмару раз и навсегда. Его разум метался от возможностей, каждая более ужасная и отчаянная, чем предыдущая, пока, наконец, он не заметил проблеск движения в тенях. С рычанием торжества Джо бросился на фигуру, его кулаки летели в дикой, нескоординированной атаке. Он был силой природы, неукротимой и неумолимой, движимой единой целью победить монстра, который преследовал его так долго. И приближаясь к своей добыче, он знал, что ничто — даже его собственная жизнь — не сможет встать у него на пути.

-Стой, не трогай его...

Голос жены, призрачный шепот из-за могилы, заморозил Джо в середине выпада, его кулаки зависли в воздухе . Это было так, как будто она материализовалась перед ним, ее эфирное присутствие наполнило команду силой, которая превосходила смертный мир. Дикая, бешеная энергия, которая двигала его вперед, внезапно рассеялась, оставив его потрясенным и дезориентированным. Взгляд Джо метнулся к трупу жены, вид ее безжизненного тела был горьким напоминанием об ужасах, которые он выпустил на волю. И в этот момент осознание поразило его с силой удара молнии - его жена видела сквозь искаженный фасад дома, поняла истинную глубину его безумия. Ее слова, даже после смерти, несли вес, который Джо больше не мог игнорировать. С тяжелым, ноющим сердцем Джо медленно отступил, его кулаки разжимались, когда безумие отступало из его глаз. Он знал, что некоторые вещи, однажды сделанные, уже не могут быть отменены, и что нанесенный им ущерб никогда не будет стерт. Все, что он мог сделать сейчас, это собрать осколки своей жизни и попытаться найти способ двигаться вперед, чтобы избавить будущие поколения от того же цикла насилия и отчаяния, который поглотил его.

-Нет!

Сердце Джо колотилось в груди, когда он ворвался через входную дверь, его дыхание было прерывистым. Эрик, привалившись к стене в пьяном оцепенении, едва заметил его прибытие, его остекленевшие глаза были устремлены в какую-то далекую точку за пределами комнаты. С рычанием нетерпения Джо схватил невысокого мужчину за воротник, его пальцы впились в ткань с яростью, которая противоречила его отчаянию. Голова Эрика откинулась набок, когда Джо потащил его по полу, его ботинки царапали по дереву в диссонирующем ритме. Резкий запах виски прилип к коже Эрика, горькое напоминание о слабости человека, его отсутствии контроля. Хватка Джо усилилась, его гнев и разочарование кипели, как оставленный без присмотра котел. Пока они ковыляли по комнатам, на их пути лежала жуткая картина смерти и разрушения, мрачное свидетельство опустошения, которое вызвало безумие Эрика. Но Джо не мог позволить себе отвлекаться на ужасы, которые он выпустил на волю. Его единственное внимание было сосредоточено на пьяном дураке, которого он тащил к неизбежной расплате, которая ждала их обоих.

Быстрым, отработанным движением Джо обернул веревку вокруг шеи Эрика, грубые волокна впились в его плоть, словно физическое проявление вины и виновности человека. Глаза Эрика, широко раскрытые от ужаса и замешательства, метнулись к лицу Джо, отчаянная мольба о милосердии или понимании мерцала на их стеклянной поверхности. Но выражение лица Джо было маской холодной, непреклонной решимости. Он знал, что действует не из ненависти или мести, а из мрачной, горькой необходимости. Преступления Эрика, как прошлые, так и настоящие, создали раковую опухоль в их жизнях, разложение, которое нужно было вырезать, прежде чем оно поглотит их всех.

Звук выстрела разнесся по комнате, словно похоронный звон, резкий звук смешивался с бешеным биением сердца Эрика. Он почувствовал, как пуля пронзила его колено, жгучая боль вызвала крик на его губах, когда он рухнул на пол, внезапная потеря сил сделала его беспомощным и уязвимым. Черты лица Джо исказились в маску ярости, его глаза сверкали свирепо, непреклонной решимостью.

-Ты! Ползи к клёну!

Выплюнул он, слова были полны яда. Он возвышался над скорченным телом Эрика, его рука все еще сжимала пистолет, как будто это было продолжением его собственного гнева. Комната, казалось, вращалась вокруг Эрика, его зрение затуманивалось, когда он осознавал суровую реальность его положения. Он был бессилен, полностью во власти человека, которого он когда-то называл другом, человека, которого он довел до грани безумия. Эта мысль вызвала дрожь по его позвоночнику, холодный ужас, который грозил поглотить его целиком. Когда боль в колене усилилась, Эрик встретился взглядом с Джо, молчаливая мольба о пощаде, смешанная с зарождающимся осознанием его собственной смертности. Но выражение лица Джо оставалось грозовой стеной гнева и ненависти, мрачным обещанием жестокой расплаты, которая его ожидала.

Глаза Эрика расширились от ужаса, когда приказ Джо прорезал воздух, словно удар кнута. Его разум закружился от последствий, холодной, жестокой логики требования. С рваным вздохом он начал тащить себя по полу, его травмированное колено подпрыгивало в агонии с каждым дюймом продвижения. Клен, его темные, узловатые ветви, тянущиеся к потолку, как скелетные пальцы, возвышались перед ним, как темный портал в какое-то древнее, зловещее царство. Глаза Эрика, широко раскрытые от страха и боли, метнулись к пистолету, все еще зажатому в руке Джо, напоминая о смертельной угрозе, нависшей над ним, как дамоклов меч. Пока он полз, след крови отмечал его продвижение, алые пятна были мрачным свидетельством жестокости его положения. Дыхание Эрика стало прерывистым, тело дрожало от усилий движения, но он продолжал идти, движимый отчаянной, первобытной потребностью умилостивить человека, который теперь обладал такой непостижимой властью над ним. Чем ближе он подходил к клёну, тем больше воображение Эрика разыгрывалось от ужасов, которые могли его поджидать, от извращенных наказаний, которые мог вынести сам объект его навязчивого, всепоглощающего желания.

Пуля пронзила бедро Эрика, вызвав жгучую боль, которая, казалось, испарила его оставшиеся силы. Он издал гортанный стон, его тело содрогнулось в рефлекторном спазме боли. Прежде чем он успел осознать силу раны, холодная, непреклонная веревка обхватила его шею, впиваясь в кожу, словно челюсти гадюки. Ветка клена с грубой и беспощадной корой прижалась к его щеке, насмешливый символ орудия его собственной смерти. Глаза Джо, когда-то наполненные отчаянным, мучительным светом, затвердели в холодную, беспощадную сталь, отражение беспощадного правосудия, которое он стремился осуществить. Когда веревка затянулась вокруг горла Эрика, звук его собственного прерывистого дыхания эхом отдался в ушах, жуткий отсчет до конца. Зрение Эрика начало расплываться, двор закружилась вокруг него, как жуткая карусель. Он пытался говорить, молить о пощаде, но его голос затерялся в прерывистом хватании воздуха. Тяжесть веревки, давление ветки, впивающейся в его плоть, все это сговорилось погасить искру жизни, которая все еще мерцала в нем.

Бушевала буря, гремел гром, и дождь хлестал по окнам неумолимым, первобытным потоком. Но в самом сердце дома назревала другая буря, буря ужаса и отчаяния, которая не показывала никаких признаков утихания. Джо непреклонно держал веревку, костяшки его пальцев побелели от силы его хватки. Борьба Эрика слабела с каждым мгновением, его тело поддавалось сжимающему давлению петли, жестокому весу ветки. Когда последние остатки жизни покидали глаза Эрика, последний мучительный вздох сорвался с его губ, мольба о пощаде, которая навсегда замолчала из-за холодных, неумолимых рук судьбы. Джо наблюдал, с выражением мрачной маски решимости, как безжизненное тело рухнуло на ветку клена, веревка теперь стала жестокой, торжествующей петлей вокруг человека, когда-то полного надежд и обещаний. В этот момент буря, казалось, бушевала с новой силой, как будто сами небеса оплакивали потерю измученной души. Но Джо стоял твердо, не ослабляя хватки на веревке, что было свидетельством непреклонной справедливости, которой он стремился служить, невзирая ни на что.