Ключник Галактики. Книга 1: Призвание

Картографы Вселенных представляют

сагу о том, кто был избран самой могучей силой космоса

для того, чтобы уберечь ее свободу.

Но даже самая трудная миссия —

только начало, когда ты

КЛЮЧНИК ГАЛАКТИКИ

Глава 1

Рассказал бы мне кто, что с ним приключилось вот такое — я бы не поверил. Впрочем, этот «кто» и не рассказал бы — поскольку из тех мест, куда он попал бы, возврата, как правило, нет. Это только некоторым счастливчикам везет — вроде меня.

Хотя в тот момент я бы не сказал, что мне очень уж повезло.

Иду я, стало быть, с пар. Техникум работал тогда во вторую смену, и было уже темно и довольно безлюдно — городок у нас хулиганский, после захода солнца лучше по улицам не шастать. Почти романтика, надо только представить, что в подворотне тебя ждет не гопота, а вампиры, или оборотни, или кто там по ночам рыщет в поисках тепленьких смертных. Я, правда, давно уже выявил маршруты, где ярко горят фонари и где можно передвигаться безбоязненно. В принципе, почти везде это можно, когда ты детина ростом метр девяносто и косой саженью в плечах. Я, впрочем, ростом был (именно был, это важное уточнение) под метр семьдесят пять, а что такое косая сажень, вообще помнил смутно. И тем не менее уже ничего не опасался.

А зря.

Не помню, о чем я думал — то ли о том, где взять денег на «Марк-два», когда наконец закончу автошколу, то ли о том, поможет ли мне этот «Марк-два» в деле соблазнения Аськи из параллельной группы — или «оставь надежду, всяк сюда входящий» — когда все мои мысли вымел из головы ослепительный зеленый свет.

Я чуть не споткнулся. Откуда свет исходил — было решительно неясно: ярко сиял и снег под ногами, и… вообще всё остальное. Только в последний момент, слегка приоткрыв зажмуренные глаза, я понял, что свет исходит сверху, а на снегу он просто отражается.

В последний момент перед чем? — спросите вы. В последний момент перед тем, как я взлетел.

В голове у меня пронеслись сразу все удивленные восклицания, что я знал, цензурные и нет. Вслух я, правда, ничего не сказал — перехватило дыхание. Я вдруг почувствовал себя невесомым, легче воздуха, легче вообще всего — но сразу понял, что свободно лететь не могу. Что-то тянет меня ввысь, заставляя тело вибрировать. Вскоре вибрация стала отдаваться в ушах: бр-р-р-ряу-у-у, бр-р-р-ряу-у-у. Когда через пару секунд мне мучительно захотелось выяснить, что происходит и какого лешего, свет стал чуть менее ярким, и я снова открыл глаза.

Пришлось сразу зажмуриться: зеленое свечение по-прежнему ослепительно било в глаза, но теперь не со всех сторон, а только из трех точек: две — впереди, правее и левее от меня, одна — надо мной. Это были круги света, который будто бы пульсировал на месте, а меня тянуло куда-то между ними. В центр воображаемого треугольника.

Треугольника?

Не успел я сообразить, что это значит (а значило это одно: то, что меня схватило — не природное явление, природа не терпит идеальной симметрии, абсолютного порядка и в особенности треугольников), как там, куда меня тащила неведомая сила, появилась еще одна полоска света. И стала расширяться.

Подробностей я уже не видел, поскольку опять зажмурился. Только на этом этапе мне вдруг стало страшно. До этого страх просто не мог протиснуться в голову, так густо там роились ощущения от внезапной левитации, которые мозг просто не мог как следует обработать. Теперь же, когда мозг бросил тщетные попытки осознать неосознаваемое, страх вольготно расселся где-то у гиппокампа и принялся зловеще хохотать, вызывая отчаяние. Потому что где-то в глубине сознания всплыла неприятная ассоциация.

Круги и треугольники в небе. Левитация. Зеленый свет. Что это напоминает? Естественно, байки о том, как людей похищают пришельцы.

Байки. Байки ли?

Даже сквозь жуткую вибрацию я почувствовал, как меня начинает бить, что называется, нервенная дрожь. Естественно, я много всякого слыхал о таких случаях, и хотя считал, что это всё бред, все равно от их описания пробирала жуть. Всякий знает, что инопланетяне бывают мирные и агрессивные. Мирные с людьми если и контактируют, то… как? — правильно, мирно: поговорят о том о сем, покажут пару чудес, чайком напоят, от которого потом огроменные баффы к здоровью и телосложению, да и отпустят. Непонятно, правда, зачем. При этом людей они насильно не забирают — так, приглашают на борт в добровольном порядке. Стало быть, мне попались агрессивные ребята — а от этих добра не жди. Если и вернешься обратно, то только после бесчеловечных экспериментов, причем проводиться они будут, скорее всего, без анестезии.

Но страшно даже не это, а то, что инопланетяне, разумеется, технически нас опережают на стопятьсот тысяч лет технического прогресса. Соответственно, бороться с ними бесполезно.

Пока все эти мысли проносились у меня в голове, я заметил, что освещение вокруг сменилось. Сполохи по бокам от меня исчезли, а осталось только ровное свечение впереди, которое вскоре было уже не впереди, а со всех сторон. Видимо, меня втянуло-таки в люк — или что это там было такое — открывшийся между кругов-сопл. Вибрация начала понемногу стихать, и мой лёт замедлился, но я по-прежнему оставался в подвешенном состоянии.

За это время я уже определился, что надо делать. Как говорил один мудрец, если драка неизбежна — бей первым. Поэтому сейчас я брошусь на своих похитителей — и не успеют они понять, что происходит, как получат отменных сибирских люлей по своим маленьким серым бошкам.

План был хороший, но осложнялся тем, что спустя секунду, и спустя две тоже, я всё еще не мог двигаться. Просто висел и бессильно болтал ногами, причем довольно вяло, как во сне, когда надо убегать от какой-то хтонической твари, а не выходит.

С ужасом и отчаянием я открыл глаза, чтобы взглянуть на своих будущих мучителей.

Мучители глядели на меня. И что характерно, они и правда были мелкими и серыми, но совсем не в том смысле, в каком я представлял.

Шары. Шары висели вокруг меня — я насчитал штук семь. Шары разного размера: самые мелкие — сантиметров тридцать в диаметре, самые крупные — около метра. Состояли они из гладкого серого материала с едва заметной текстурой, как у кожи — очевидно, это и была их кожа — в котором виднелись прожилки и крапинки красного и синего цвета. Колобки какие-то. Цивилизация колобков — отлично, решил я, так и будем их называть. Страх вмиг исчез: намерения колобков оставались неясными, но сам их вид как будто не давал их бояться. Шар ведь вообще не очень страшная форма. Правда, они не были идеально круглыми — чуть сплюснутыми по бокам, где, к тому же, имелись тонкие мембраны, шедшие сверху вниз, будто плавники у рыб. Интересно, подумалось мне, это правда плавники или какие-то органы чувств, вроде ушей?

Несколько секунд я глядел на колобков, а колобки глядели на меня. По крайней мере, я так думал — глаз у них не было и за это время не появилось. Наконец тишина стала неловкой. Я к тому времени достаточно осмелел, чтобы ее прервать, и решил сказать что-то вроде «Привет лунатикам!» или «Ну что, чаем угостите?» — поэтому открыл рот, набрал воздуха…

…и выпалил:

— Э! Какого хрена?

Потому что в этот момент откуда-то из стены (а может, из потолка: интерьер треугольного корабля был таким же округлым, как и его обитатели, и совершенно лишенным деталей — просто серые изогнутые стены, подсвеченные жутко-зеленым) вылетело некое устройство, напоминающее старинный ключ, но вместо резьбы увенчанное набором длинных и острых игл. И направилось оно ко мне.

Страх не вернулся — его трон оккупировало возмущение. Ну правда, какого дьявола? Только встретились — и сразу рубрика «эээксперименты»? Нет, я, конечно, этого и ждал, но всё равно как-то это… невежливо, что ли. Я вновь попробовал брыкаться — чисто для порядку, понимая, что ничего не выйдет — и как в воду глядел: ничего не вышло.

Между тем «ключ» подлетел к моей левой руке и бесцеремонно воткнул одну их игл — оказалось, они телескопические — в бицепс. На миг я почувствовал боль — совершенно обычную, как от любого укола — а затем она исчезла, а с ней и всякая подвижность. Тело обмякло, и я почувствовал, как перестаю чувствовать. Исчезало ощущение, что у меня есть руки, ноги, да вообще всё — только зрение и слух никуда не делись.

И обоняние. Только в этот момент, обратившись к этому чувству, я сообразил, что на корабле стоит странный, смутно знакомый мне запах. Хотя нет. Во-первых, не стоит, а витает, едва ощутимый, но всё-таки ощутимый — казалось, он исходит из какого-то дальнего угла, и я чувствую его лишь потому, что воздух на корабле аномально чистый и ничем другим в нем не пахнет. Во-вторых, это и не запах, а смесь нескольких запахов.

В тот момент я не придал этому значения. Ощущение потери ощущений давало странное облегчение. Всё-таки эксперименты будут под анестезией. Ну и ладно. Если этого требует галактическое научное сообщество или что у них там — я, так уж и быть, готов побыть лабораторной крысой. Может, это все не зря. Может, пришельцы изобретут лекарство от рака и подарят нам. А если рак они уже победили — ну, изобретут лекарство от краба, или лангуста, или какой-нибудь еще диковинной болячки, и будут спасать не нас, так самих себя. Если дело обстоит так — у меня будет не только необычное воспоминание, но и маленький повод для гордости собой.

При условии, что я выживу, конечно.

Мысль о том, что я могу откинуть копыта, почему-то меня до этого не посещала — видимо, берегла хрупкую психику от себя — а теперь вдруг нагрянула так неожиданно, что мне даже захотелось вслух попросить колобков как-нибудь так все сделать, чтобы я не окочурился — я же всё-таки разумное существо, и меня наверняка запрещено просто так убивать. То есть у нас-то точно запрещено, а у них… Впрочем, высказать всё это мне не удалось, потому что язык мой тоже отказался слушаться — я и его не чувствовал.

Впрочем, пока все эти мысли неслись сквозь мою голову, оказалось, что паниковать все-таки не стоит. «Ключ» опустился чуть ниже, другая иголка воткнулась мне в вену — и не успел я испугаться, что мне сейчас впрыснут какой-нибудь смертоносный альдебаранский коктейль, как в полупрозрачном окошке-блистере на боковине «ключа» стало появляться что-то темно-красное.

Кровь. Эта штука просто брала анализ крови!

Я истерически засмеялся — оказалось, это мне всё еще под силу, только гортань не тряслась, поэтому смех получился беззвучным. Мои похитители озадаченно переглянулись. То есть это я думаю, что озадаченно — как же еще переглядываются, когда похищенный тобой жалкий человечишка вдруг начинает смеяться? — но по факту читать их эмоции я тогда (да и когда-либо потом) не умел. Но они определенно переглянулись — повернулись друг к другу, сперва к соседям, затем к висевшим напротив собратьям. Только тут я заметил, как по их плавникам-ушам пробегают едва заметные электрические разряды. Видимо, решил я, эти зверюги общаются электромагнитными волнами.

«Ключ» тем временем изъял иглу из моей вены и несколько секунд повисел на месте, после чего пару секунд едва слышно пожужжал и, развернувшись на месте, полетел откуда прибыл. Колобки снова стали переглядываться. На сей раз они давали разряды целыми очередями, непрестанно ворочаясь вправо-влево, будто каждый пытался донести какую-то мысль до всех присутствующих. Совещаются, понял я. Консилиум устроили — насчет меня. Вот только чего тут обсуждать, если по чесноку? Анализ крови? Их плавники-уши трещали электрическими разрядами так быстро, что я даже начал считать: раз-два-три — пауза. Раз-два — пауза. Похоже на морзянку, только непонятна, есть ли у них какая-нибудь азбука.

Тут из стены снова выехала штуковина. На этот раз не ключ с иголками — с этим мы уже познакомились, спасибо, больше не хочется, — а что-то вроде монитора. Ну как монитора… панель, на которой вдруг проявились буквы. Самые обыкновенные, кириллицей.

[Объект: человек. Пол: мужской. Возраст: молодая взрослая особь. Состояние: тревожное. Восприимчивость: высокая.]

Надо ли говорить, что я охренел.

— Э! — выдавил я. — Это что, резюме? Может, ещё фото на паспорт приклеите?

Тут выяснилось, что я теперь умею говорить. Что ж, уже кое-что. Колобки никак не отреагировали, только плавающие вокруг меня шары замерли в воздухе, будто ждали. Панель мигнула и выдала новый текст.

[Попытка установления контакта. Перевод: экспериментальный.]

Экспериментальный? Ну отлично. Значит, «ээээксперименты» ограничатся тем, что на мне потестят космический аналог Яндекс.Переводчика. Что ж, быть невольным асессором проще, чем морским свинокроликом на лабораторном столе.

— Ладно, давайте, удивите, — пробормотал я, чувствуя, как дрожь отходит и на её место возвращается здоровый цинизм.

Следующая надпись появилась рывками, словно её печатал очень нервный стажёр. Что он написал — я теперь не понял: буквы были уже не нашинские, неземные какие-то. Точнее — не земные. Но вместе с буквами вдруг начали вспыхивать картинки. Сначала — медведь с балалайкой, прямо как на дешёвых сувенирах из аэропорта. Медведь осклабился и заиграл — откуда ни возьмись полился звук балалайки, вполне правдоподобный, хотя и отдающий чем-то синтетическим. Играл Потапыч что-то беззубое и жутко фальшивое. Я чуть не захохотал в голос. Колобки опять принялись переглядываться — видимо, мое веселье их удивило.

Потом — вот те раз! — пресловутый «Марк-два», сияющий свежей белой краской, с открытой дверцей и ключами в зажигании. Видимо, колобки решили вытащить мои мысли наружу и показать их мне же, только с художественными изысками. Еще и красный плюшевый салон дорисовали, эстеты. Я задумчиво хмыкнул, криво улыбаясь.

Тут рядом с машиной и медведем (тот никуда не делся вопреки моему скептическому отношению) возникла вишенка на торте — Аська. Наряд она выбрала довольно откровенный, с клетчатой мини-юбкой, которая, подозреваю, была продуктом исключительно моего воображения — на живой Аське я такого не припоминал. Улыбнулась, помахала рукой, и я понял, что ещё чуть-чуть — и начну краснеть перед инопланетными колобками.

— Вы издеваетесь? — пробормотал я гневно. — Это мои мысли так выглядят? Шикарно. Ещё дневник за седьмой класс мне покажите, уж позориться так позориться.

Картинки исчезли, остались только буквы.

[Привет. Мы хотим говорить. Ты понимаешь?]

— Понимаю, — сказал я. — Только странно как-то, что вы умеете писать по-русски.

Экран замигал.

[Анализ крови →генетическая база → лингвистическая адаптация.]

— Ага, — хмыкнул я. — Значит, у меня в крови не эритроциты, а словарь Ожегова. Очень удобно.

Колобки снова застрекотали плавниками. Я понятия не имел, что это означает: смех у них такой, или они спорят, кто первый меня расчленит. Экран, будто прочтя мою мысль, сразу выдал:

[Мы не причиняем вред. Цель: изучение.]

— Успокоили, ага, — скривился я. — Обычно так и говорят, прежде чем сделать что-нибудь нехорошее.

[Ты не доверяешь. Это нормально.]

— Что ж, — сказал я, — тут вы меня правильно поняли. Прогресс. Ну изучайте, ладно. Только сразу вопрос: на кой-вам это? У вас, что, своих развлечений мало?

Пауза. Шары застыли, а экран показал:

[Ты подходящий. Геном редкого типа. Нужна проверка.]

— Подходящий? — я фыркнул. — Для чего? Не на приправы, надеюсь?

Где-то в глубине мелькнула мысль, что подходящие гены — это что-то из области евгеники. То есть надо будет размножаться. Наверное. С одной стороны, неплохо — дело это интересное, — но все же племенным жеребцом я не нанимался. К тому же — еще неизвестно, с кем меня будут скрещивать. Но дисплей развеял мои догадки — правда, яснее не сделал:

[Возможность интеграции.]

Я сглотнул. Вот теперь стало не по себе. «Интеграция» звучало так, будто меня собираются засунуть в розетку и посмотреть, загорится ли во лбу звезда.

— Вы хоть уточните, куда именно интегрировать собираетесь, — пробурчал я. — А то у нас с вами конфликты культур могут выйти.

Экран не отреагировал. Зато в воздухе послышалось лёгкое гудение, и из пола выросла ещё одна конструкция — напоминала капсулу для какого-нибудь криосна из фантастических фильмов. Гладкая, блестящая, с полупрозрачной крышкой. Внутри мерцал голубоватый свет.

[Подготовка к адаптации. Объект должен лечь внутрь.]

— Ну конечно, — пробормотал я. — Щас. Только в пижаму переоденусь.

Колобки сместились ближе, словно подталкивая меня к капсуле. Я попробовал пошевелиться — и внезапно понял, что могу двигать руками и ногами. Видимо, действие парализующей инъекции прошло. Отлично. Значит, можно хотя бы сделать вид, что я контролирую ситуацию.

— Ребята, — сказал я, отступая назад, — у нас в Сибири есть такая старая добрая традиция: сначала объяснить, зачем ты тащишь человека в неизвестный агрегат, а уж потом его туда запихивать. Вы правила этикета вообще учили?

Экран вспыхнул:

[Безопасно. Не опасно. Нужен детальный анализ совместимости.]

— А если несовместимость? — спросил я. — Что, выдадите чек и скажете «возврат невозможен»?

Колобки замерли. Ответ пришёл через несколько секунд:

[Тогда утилизация данных. Объект видел многое.]

Вот тут меня перекосило.

— Ага… спасибо, успокоили. Отличный выбор слов. Вообще прям по учебнику дипломатии.

Я знал, что паниковать бесполезно. Но внутри похолодело. Колобки казались безобидными, пока не услышал это слово — «утилизация». Как будто я не человек, а пластиковая бутылка, которую можно сдать в переработку. Слово «данных», правда, намекало скорее на стирание памяти, чем на распыление до субатомных частиц — но кто знает? Данные можно и с носителем утилизировать.

Капсула распахнулась, свет внутри стал ярче. Один из шаров медленно подплыл ко мне, и я вдруг понял, что ещё секунда — и они меня туда реально затолкают.

— Подождите! — выкрикнул я. — Давайте так: если уж я у вас тут «подходящий объект», то у нас сделка. Я — сотрудничаю, вы — не утилизируете. Договорились?

Панель мигнула.

[Сотрудничество возможно. Но проверка обязательна.]

— Отлично. Тогда уточняем детали. Проверка — это больно?

[Нет боли. Только адаптация.]

— «Только адаптация» звучит как «только обрезание», — буркнул я. — Ладно. Но если что, я потом в галактический суд на вас подам.

Колобки снова застрекотали. Экран выдал:

[Ты смешной. Это полезное свойство.]

— Рад, что вы цените, — сказал я, и, глубоко вздохнув, шагнул к капсуле. Она внутри оказалась мягкой, как будто обитой поролоном, только холодной. Я лёг, крышка плавно закрылась, и вокруг меня зажглось голубое свечение. Тут я почувствовал, что запах, который витал в корабле с самого начала, стал сильнее. Металлический, резковатый, как смесь озона и крови. Голова закружилась.

[Начало адаптации.]

И меня снова накрыло чувство, что почва уходит из-под ног. Только теперь я лежал, а не висел, и было непонятно, проснусь ли я тем же самым человеком, каким туда залез.