Книга 2. Поиск пути

Я проснулся от собственного хриплого кашля, который сотрясал легкие и бился яростным эхом в узкой, проклятой шахте. Металлические стенки были скользкими от проклятого конденсата, смешанного с жирной копотью и чьей-то давно засохшей кровью. Запах машинного масла, озона и разлагающейся плоти въелся в легкие так глубоко, что я чувствовал, как он медленно разъедает меня изнутри. Голова раскалывалась, словно внутри у меня поселился рой озверевших гномов, которые без устали били молотами по моей черепной коробке. Каждый вдох обжигал горло, как раскаленный свинец, а спина ныла нестерпимой болью от бесконечного скольжения по жесткому, усеянному острыми кромками металлу.

— Отличные апартаменты, Алекс, — выдавил я сквозь стиснутые зубы, пытаясь размять онемевшие, изломанные конечности в пространстве, едва превышающем ширину моих плеч. Это было не "едва", это была проклятая гробница, где каждое, даже самое незначительное движение, оборачивалось мучительной пыткой. Я чувствовал, как ребра скребут о металл, как старая, едва затянувшаяся рана на плече вновь начинает пульсировать, угрожая разойтись. — Пятизвездочные номера с индивидуальным кондиционированием из смертоносного воздуха и круглосуточным сервисом из капающей ржавчины и гноя. Именно то, о чем я мечтал всю свою никчемную жизнь.

Три проклятых дня, почти семьдесят два часа ада, я полз по кишкам Нексуса-7, скользя по техническим коммуникациям станции как загнанная крыса в отравленном лабиринте. Это началось после того инцидента в лаборатории Террана, когда мои способности впервые проявились и вынудили меня бежать. За это время мои ноги распухли до неимоверных размеров, ладони были стерты в кровавую мешанину от постоянного хватания за острые, режущие края. Каждый шорох, каждый скрежет металла, каждый далекий стук шагов заставлял сердце замирать, а потом бешено колотиться, разгоняя по венам ледяной страх. Я знал, что за мной идет безжалостная охота. Охота, которая началась в тот самый миг, когда я, проклятый идиот, осмелился взглянуть правде в глаза, понять истинные замыслы лорда Террана и пойти против него. Майя... её смех, её взгляд, полный боли и решимости... Почему я не слушал её? Её предостережения были не просто паранойей, они были жуткой, кровавой реальностью, которая теперь стала моей бесконечной тюрьмой.

И как крыса, я знал — рано или поздно они меня поймают. Агенты Лорда Максимилиана Кассиуса Террана, его личные цепные псы, прочесывали каждый сектор, каждую щель, каждый проклятый сантиметр станции. Их голоса доносились сквозь тонкие стены то тут, то там, просачиваясь сквозь металлические перегородки, как ядовитый, разъедающий душу газ. Высокие технологии Нексуса-7, обычно служащие комфорту, теперь были повернуты против меня: термосканеры и датчики движения неустанно патрулировали каждый коридор, хотя пока не могли засечь меня в плотно закрытых и грязных вентиляционных шахтах.

— Одаренный ублюдок где-то здесь... — слышался низкий, хриплый, скребущий голос, принадлежавший, судя по всему, начальнику группы захвата, который руководил операцией через встроенную связь, словно он говорил прямо в мою голову, проникая в самые темные уголки сознания. Я мельком видел его на брифингах у Террана, когда еще был частью его команды.

— Приказ ясен — взять живым, любой ценой... — вторил ему другой, более резкий, холодный как лед, голос одного из оперативников, и я чувствовал, как по моей коже пробегают мурашки, превращаясь в ледяные иглы. Живым. Чтобы разобрать по частям, чтобы извлечь мой "дар", чтобы использовать меня как оружие, как собаку, натравив на тех, кто им не угодил. Нет. Никогда.

— За такую награду я готов вырвать его внутренности, если придется... — добавил третий, полный ненасытной жадности и звериной решимости, вероятно, наемник, которому было плевать на приказы Террана, лишь бы получить обещанную сумму.

Одаренный. Как будто это звучит как комплимент, черт бы его побрал. На самом деле это больше похоже на смертельный диагноз — неизлечимый, проклятый и смертельный. Дар, который сломал мою жизнь, который превратил меня в беглеца и цель для всех хищников Галактики. Дар, который я бы с радостью вырвал из себя с корнем, если бы мог вернуть ту жизнь, что у меня была. Жизнь с Майей. Жизнь без вечного, всепоглощающего страха.

Я осторожно сполз дальше по шахте, стараясь не издать ни единого звука, каждый из которых мог стать последним, когда внезапно голову пронзила острая, невыносимая боль. Чужие навыки, скопированные в пылу кровавого боя во время моей спешной эвакуации из лаборатории, неконтролируемо вспыхнули в сознании, как раскаленный уголь. На мгновение я ощутил себя смертоносным мастером рукопашного боя, тело напряглось, готовое рвать и метать. Это длилось не дольше десяти-пятнадцати минут, и затем снова отпустило, оставив после себя лишь адскую, пульсирующую головную боль. Воспоминания о той ночи, когда все это началось, нахлынули на меня, как цунами из крови и огня. Вспышки выстрелов, крики умирающей охраны, отчаянный, смертельный рывок, чтобы добраться до терминала и отправить сообщение, которое Майя просила меня отправить. Она была там, рядом, её рука сжимала мою, пока взрыв, адский рев огня, не отбросил нас в разные стороны. Её лицо, полное решимости и ужаса, это последнее, что я видел перед тем, как тьма поглотила меня.

— Блин, — выдохнул я, зажмурив глаза до боли и прижав ладони к вискам, стараясь удержать в своей голове весь этот ад. Пульс стучал в висках, как барабанная дробь смерти, заглушая все остальные звуки. — Неужели нельзя было сделать этот дар хотя бы с чертовой инструкцией по применению? Или с проклятой кнопкой "выкл"?

Мои способности первого уровня были хаотичными - я мог скопировать один навык на несколько минут, но контролировать процесс не мог. Каждое использование приносило мучительную головную боль. Я помнил, как он смотрел на меня, когда мои глаза изменили цвет, когда я непроизвольно разобрал сложный механизм на части, просто взглянув на него, когда я с лёгкостью переломал кости тренировочному дрону. Его улыбка тогда не предвещала ничего, кроме смерти.

Я попытался продвинуться вперед, нащупав ногой предательский выступ. Шахта, казалось, тянулась бесконечно, узкая, пыльная и смертельно опасная. Несколько раз я пытался вырвать решетки или найти люки, ведущие в другие отсеки, но все было намертво заварено или слишком крепко для моих истощенных, истерзанных рук. Мне не хватало ни физической силы, ни, что куда важнее, контроля над скопированными способностями, чтобы применить их целенаправленно. Металл скрипел под моими пальцами, каждый нерв в теле кричал от боли и напряжения. Я представлял, как ломаю замки, как прокладываю путь, используя все те умения, что вспыхивали в моем мозгу. Но эти видения были лишь мгновениями, не приносящими реальной пользы, лишь усиливающими агонию.

Резкий, отрывистый звук шагов заставил меня замереть, пригвоздив к месту. Где-то совсем рядом переговаривались двое — мужчина и женщина. Терранские акценты, холодная, безжалостная военная выправка в голосах, чувствовалась даже на расстоянии, проникая в кости. Мой желудок снова болезненно скрутило, требуя хоть крохи еды. Сколько ещё я смогу продержаться без еды и воды, прежде чем мое тело просто сдастся?

— Сканеры показывают активные следы в этом секторе, — говорила женщина. Её голос был холоден, как закаленная сталь, и резок, как лезвие. — Биометрические данные размыты, но энергетическая подпись соответствует. Он использует свой дар, чтобы скрываться, это очевидно. Нам нужно усилить чувствительность, вывернуть наизнанку весь сектор. Информационная сеть Нексуса-7 слишком обширна, чтобы полностью заблокировать мои сигналы, но они, очевидно, все равно засекают мою активность, даже если не могут точно определить местоположение.

— Хм, парень умеет скрываться, — ответил мужчина с нескрываемым, зловещим уважением в голосе. Или это была насмешка, предвещающая мою скорую смерть? — Но рано или поздно ему придется выбраться за едой. Никто не выдержит голода вечно. Я бы на его месте уже давно перерезал себе глотку. Награда стоит того, чтобы подождать, пусть он мучается.

За едой. Мой желудок тоскливо, сжимающе сжался, напомнив, что последний раз я ел... черт, когда это было? Позавчера? Вчера? В этих железных катакомбах время теряет всякий смысл, становясь бесформенной массой. Дни сливались в один нескончаемый, кровавый кошмар, наполненный страхом, агонией и голодом. Я чувствовал, как силы покидают меня, как тело превращается в изможденную, медленно умирающую оболочку. Но сдаться? Сдаться Максимилиану, этому чудовищу? Нет. Только не после всего, что произошло. Только не после Майи.

Я продолжил ползти, пока не добрался до едва заметной решетки вентиляции, через которую пробивался тусклый, бледный свет. Он был настолько призрачным, что больше походил на издевательское обещание света, чем на сам свет. Осторожно заглянув через щели, я увидел небольшое, полуразрушенное помещение — похоже на заброшенный склад, забытый богом и людьми, превратившийся в ловушку. И в углу, сбившись в жалкую кучку, сидела группа людей. Мужчины, женщины, даже дети. Их лица были истощены, глаза полны того особого, животного страха, который бывает только у тех, кто слишком долго бежит от неминуемой смерти. Страх, который я узнал в себе, как отражение в кривом зеркале.

Беженцы. Как и я. В этот момент я почувствовал прилив необъяснимого, жгучего сочувствия, смешанного с отвращением к себе. Мы все были жертвами одной и той же системы, одного и того же безумца, который строил свою империю на костях.

Среди них я заметил не только терран. Высокий, тощий элари с характерными заостренными ушами, которые слегка подрагивали от напряжения, держал на руках маленькую девочку — наполовину элари, наполовину терранку, судя по чертам лица. Её глаза были слишком большими и серьёзными для ребёнка, в них застыла вековая печаль. Рядом сидел коренастый ксари, его кибернетические импланты тускло мерцали в полумраке, выдавая его постоянное напряжение и смертельную готовность к бою. А в самом углу я различил массивный, пугающий силуэт драконида — редкость для Нексуса-7, обычно они предпочитают свои пылающие планеты, а не эти проклятые стальные консервные банки.

Конфликт Пяти Империй. Эта безжалостная война между расами затронула всех, превратив миллионы в безликих беженцев, в кровавую статистику. И теперь мы все здесь, в железном чреве станции, прячемся от тех, кто видит в нас либо врагов, которых нужно уничтожить, либо инструменты, которые можно использовать и выбросить. Мне всегда казалось, что Нексус-7 — это убежище, нейтральная территория, но Терран превратил его в свою личную, смертоносную игровую площадку. Место, где он проводит свои чудовищные эксперименты, пытаясь разблокировать потенциал "одаренных", превращая их в живое оружие. Я был одним из них, и теперь я должен был расплачиваться своей жизнью.

Элари что-то тихо, прерывисто говорил дочке, его голос дрожал от усталости и отчаяния, но в нем слышалась бесконечная, надрывная нежность:

— Скоро мы найдем новый дом, малышка. Место, где никто не будет спрашивать, кто твоя мама, а кто — папа. Место, где мы снова будем свободны... Или умрём, пытаясь.

Девочка кивнула, но в ее глазах была та взрослая, бездонная грусть, которой не должно быть у детей. Это была та же грусть, которую я видел в глазах Майи, когда она говорила о своих потерях, о погибшей семье.

Ксари проверял какое-то старое, потрепанное устройство, его механические пальцы щелкали по сенсорам, издавая еле слышный, но тревожный, зловещий звук:

— Патрули усилились. Они проверяют каждый сектор, каждый люк, каждую трещину. Наша единственная надежда — это временное отключение секторальной сети, которое мы обнаружили, но оно длится всего несколько минут и происходит раз в сутки. Если нас найдут... — Он не договорил, но я понимал, что он имел в виду. Смерть. Мучительную смерть.

— Не найдут, — отрезал драконид низким, хриплым голосом, полным такой решимости, которая, казалось, могла пробить стены из адамантия. — Должны же быть на этой проклятой станции места, куда не добираются терранские псы, эти мясники. Мы выживем. Мы всегда выживали, вопреки всему.

Я слушал их переговоры, чувствуя странную смесь жгучего сочувствия и горькой, едкой иронии. Мы все бежим. Все прячемся. Все надеемся найти тот самый, мифический уголок во вселенной, где можно просто жить, а не выживать, цепляясь за каждый вздох. Это было то, что Майя всегда хотела. Спокойную жизнь, без интриг, без войн, без крови. Я обещал ей это. Обещал, но не смог сдержать проклятое обещание.

Внезапно в голове снова полыхнула боль — мой дар отреагировал на стресс. Мои способности оставались непредсказуемыми и неконтролируемыми. На мгновение я ощутил, например, знание ксари о технических системах станции, его способность видеть потоки энергии и слабые места в конструкциях, но это длилось не более десяти-пятнадцати минут, оставляя после себя лишь оглушительную, невыносимую головную боль. А затем боль накрыла меня как океанская волна, оглушительная и невыносимая, разрывая меня на части. Это было слишком много. Слишком больно. Слишком реально.

Я сжал зубы, подавляя звериный стон, который едва не вырвался из моего горящего горла. Каждое использование дара становилось болезненнее, интенсивнее, разрушительнее. Но и сильнее. Я чувствовал, как моё сознание расширяется, вмещая в себя всё больше информации, но одновременно разрываясь на части от этой невыносимой перегрузки. Я не знал, выживу ли я достаточно долго, чтобы понять, чем именно. Возможно, просто сойду с ума.

Когда боль немного отступила, я понял — нужно двигаться. Здесь оставаться опасно не только для меня, но и для этих людей. Если агенты Террана найдут меня среди беженцев, пострадают все. Их будут пытать, чтобы узнать, что они видели. Они не заслуживают этого. Они уже достаточно натерпелись, пережив ад войны. Я не могу позволить, чтобы моё присутствие стало их приговором. Это был единственный правильный выбор, хотя и самый трудный, самый болезненный.

Я развернулся в узкой шахте, что было само по себе испытанием, сравнимым с пыткой, и пополз обратно, туда, где воздух был еще более спертым, где вонь гниения была сильнее, а надежда на спасение — еще более призрачной, едва различимой. Я чувствовал, как каждый мускул протестует, как легкие требуют свежего воздуха, которого здесь просто не было. Моя кожа была влажной от пота и конденсата, одежда прилипла к телу, пропитанная грязью и потом. Я был грязным, избитым, истощенным, умирающим от голода, но я должен был продолжать. Ради Майи, ради себя, ради всех, кто надеялся на меня, даже если эти надежды были обречены.

Кроме самого себя, я больше ни на кого не мог надеяться.

— Ну что ж, Алекс, — прошептал я в металлическую тишину, которая казалась равнодушной и враждебной. Голос звучал хрипло и устало, почти неузнаваемо, как голос незнакомца. — Добро пожаловать в новую жизнь. Надеюсь, она продлится дольше, чем предыдущая. И, возможно, я смогу найти способ отомстить. Не просто отомстить, а уничтожить его. Разорвать на куски.

В ответ вентиляционная шахта только угрожающе заскрипела, застонала, как будто предупреждая: надежды — штука опасная в мире, где выживание стало искусством, где каждый твой шаг может привести к смерти, а доверие — роскошью, которую мало кто может себе позволить. Но что оставалось делать, кроме как надеяться, цепляться за эту крошечную искру? Это было единственное, что связывало меня с прошлым, с Майей, с тем, что я когда-то называл домом. И я не собирался отказываться от этого так легко, даже если ради этого придется пройти сквозь самый ад.