Код цифровой жизни (часть 1 Спящий режим)

Глава 1. Точка сбоя

Красноватый свет зари пробился сквозь густой утренний смог и рассеянно лёг на землю. Туман подсвечивался неоновыми вывесками соседних высоток, их отражения дрожали на влажной плитке, словно сам город дышал. Пятна бурой, спёкшейся крови проступали сквозь слабое свечение — будто цифровой слой пытался скрыть их фильтрами, но где-то в коде произошёл сбой.

Джес стоял на границе преступной сцены, кутаясь в плащ и ощущая, как холодный воздух шершаво царапал кожу. Над его головой в тишине зависли дроны-наблюдатели: зелёные линзы поблёскивали, сканируя периметр, а тонкие лучи проецировали полупрозрачную сетку AR-разметки прямо на газон. Контуры тел, таймкоды, траектории движения — всё плыло в его поле зрения.

В глубине сознания он чувствовал, как Сеть «шепчет» где-то рядом. У всех остальных — голоса помощников, системные уведомления, направляющие стрелки. У него — тишина и холод.

Он сжал зубы.

«Почему именно я? Почему эта багровая грязь?» — мелькнула мысль, когда моби-терминал в руке дрогнул, как живое сердце. Вызов — и обрыв. Дон, как всегда, бросил его без инструкций.

Неожиданно он заметил, как ярко-красный луч прошёлся по носку его чёрного ботинка. Джес инстинктивно отдёрнул ногу, но потом, с вызовом, вернул её на место. Луч не имел источника — он будто проступал из самой земли, как если бы город решил начертить границу. Джес пошёл вдоль линии, чувствуя, как цифровой туман уплотняется вокруг него, пока не вернулся в исходную точку.

Круг.

В его центре — два изувеченных тела. Идеальная геометрия круга контрастировала с мёртвой плотью и мягкой зеленью парка. Ухоженные клумбы, мраморные дорожки, ровные бордюры — всё выглядело так стерильно, будто сцена была частью симуляции. Но кровь была настоящей.

Джес замер. Воздух гудел электричеством, словно где-то рядом включили невидимую установку. Инстинкты кричали: не входи. Но профессиональное упрямство и голод к разгадкам подталкивали вперёд.

Он пересёк красную линию.

Мир взорвался.

— Почему я не такой, как все?! — пронзительный крик вырвался из его горла, и реальность рассыпалась на осколки.

Ненависть захлестнула сознание, как вирус, прорвавший защиту. Джес вращался, ища цель. Не найдя живых, он набросился на мёртвые тела. Удары раздавались глухо, кровь летела дугами, а цифровая сетка над землёй искажалась от его движений, словно сама система не могла обработать происходящее.

Потом всё резко погасло.

Луч исчез. Сканирующие дроны зависли в молчании.

Джес застыл, глядя на свои окровавленные руки. Город будто отстранился: свет вывесок померк, туман сгустился. Осознание подступило холодной волной. Он рухнул на землю и провалился в темноту.

****

Голографические экраны, развешанные под куполом концертного зала, переливались неоновыми волнами. Лазерные лучи прорезали туман искусственного дыма, превращая сцену в цифровой храм. Тысячи глаз, подсвеченных интерфейсами контактных линз, уставились на фигуру в центре.

— Сегодня человечество отмечает поистине историческую дату! — торжественно произнёс Рилл Токс, раскинув руки, словно дирижёр гигантского симфонического оркестра. Его голос эхом прокатился по залу, а микрофоны ретранслировали каждое слово в Сеть.

Он сделал паузу, позволяя прожекторам на мгновение выхватить его силуэт из мрака.

— Сто лет назад было принято решение, изменившее всё. Система «Интеллект-коннект» стала частью каждого человека с рождения. И теперь, через век, мы живём в мире, о котором наши предки не смели мечтать.

На экранах вспыхнули архивные кадры: улицы прошлого, охваченные хаосом, люди в масках, горящие города, графики смертности, взмывающие вверх.

— Тогда вирус поставил человечество на грань вымирания, — продолжал Токс. Его голос стал ниже и напряжённее. — Вакцины не успевали, правительства захлёбывались. Миллионы жизней исчезали.

Пауза.

Кадры сменились. На экранах появилась дата: 03.10.2030. Под ней — мерцающая схема человеческого мозга с вживлённым чипом.

— Но тогда пришло Решение. Технология, объединившая мозг и Сеть, спасла нас. Она дала нам не просто жизнь — она подарила будущее.

В зале раздались аплодисменты. Но это были не обычные хлопки — идеально синхронизированные, словно один организм откликнулся на команду. В интерфейсах зрителей мигнуло: «Реакция: одобрение».

— Посмотрите вокруг, — Токс шагнул вперёд. — Терроризм? Уничтожен.

На экране — график, стремительно уходящий вниз.

— Коррупция? Обнулена.

— Преступность? Мы нашли каждого. Кто не вписался — исчез. Кто мог быть полезен — работает на нас. Даже хакеры.

По залу прокатился контролируемый смешок. Алгоритмы реакции публики синхронизировали эмоциональный фон.

— Война? Забыта.

На голограммах — вспышки взрывов прошлого, а затем — ровная синяя линия мира.

— Голод, нищета, протесты, эксплуатация… Всё это — реликты варварского века. Теперь каждый человек на планете живёт, работает и умирает там, где его место.

Он говорил мягко, почти с теплотой, и это пугало больше всего.

— «Интеллект-коннект» определяет твои таланты с рождения, развивает их и направляет тебя по идеальному пути. Ты рождаешься врачом — ты лечишь. Ты создан убирать — ты делаешь это с гордостью и получаешь свои биты. Мы больше не работаем за бумажки.

Зал взорвался синхронным хохотом. На лицах людей отразилась благодушная, самодовольная улыбка Рилла — словно они были её зеркалами.

— Мы живём в мире, где жизнь и свобода — высшая ценность. Никто не умирает от рук другого. В прошлом году мы достигли идеала: каждый ушёл по биологическим причинам. И отныне… так будет всегда.

Он поднял руку. Прожекторы сошлись в единый луч.

— С юбилеем, семья.

Зал утонул в неоне и аплодисментах.

Сеть зафиксировала: уровень лояльности — 99,97 %.

****

Закрытый зал заседаний формировали стены из тёмного стекла. По ним текли тонкие цифровые линии — как капилляры гигантского мозга. За овальным столом сидели люди в строгих костюмах, их лица подсвечивались данными, проецируемыми контактными линзами. Воздух дрожал от напряжения и тихого гула серверов за стеной.

— Это просто немыслимо! — голос руководителя Коалиции безопасности Кэрролл сорвался на рёв. — Только вчера глава корпорации «Интеллект-коннект» с пафосом заявил, что преступность полностью ликвидирована. А сегодня — изувеченные трупы. В центре Соула. Прямо посреди городского парка!

Он ударил ладонью по поверхности стола. Цифровая проекция дрогнула.

— И сотрудник секретной службы... просто прилёг рядом с ними отдохнуть?!

Лицо начальника налилось багровым, капли пота блестели, а мельчайшие частицы слюны, подсвеченные голографическими экранами, летели в воздух, создавая почти театральный эффект.

— Что скажет по этому поводу руководитель полиции?

Начальник полиции поднялся. В его зрачках отразились системные ленты данных.

— С сотрудника секретной службы сняты все обвинения, — произнёс он усталым, но ровным голосом. — Мы изучили воспоминания погибших … и выяснили…

Он запнулся. Мужчина, привыкший к холодной статистике и чётким отчётам, впервые не знал, как описать увиденное.

— Прошу всех обратить внимание на проектор, — тихо сказал он.

Одна из стен погасла и превратилась в гигантский экран. Появилось меню доступа к памяти. Секретарь вбил команды — пальцы мелькали в воздухе, вызывая панели дополненной реальности. Был выбран профиль жертвы: мужчина, двадцати лет, стандартная социальная матрица, уровень лояльности — 98 %.

Воспроизведение.

Картинка включилась от первого лица. Перед глазами зала развернулся парк в вечернем тумане. Двое — парень и девушка — шли, обнявшись. Их линии мыслительного фона на голограмме колебались спокойно. Ветер, неоновые вывески, мерцание фонарей…

И вдруг — резкий скачок сигнала.

Они одновременно закричали:

— Почему я не такой, как все?!

Звук эхом ударил по стенам зала. Зрители вздрогнули.

На экране парень и девушка обрушились друг на друга с нечеловеческой яростью. Кости ломались, плоть рвалась. Красные линии траекторий на голограмме переплетались, как цифровой сбой. Девушка ломала собственные запястья, но продолжала наносить удары, будто кто-то извне дирижировал её телом. Парень бился лбом, хватая её за рубашку, уже пропитанную кровью. Камера дёргалась, изображение дрожало, цифровые фильтры AR сходили с ума, не в силах корректно обработать поток.

— Достаточно! — процедил сквозь зубы руководитель Коалиции.

Проекция оборвалась. На секунду повисла тишина — тяжёлая, липкая, словно сама система приглушила все звуки.

— Согласно материалам дела, — наконец произнёс начальник полиции, — это было взаимное убийство двух граждан. Никаких признаков внешнего воздействия. Мыслительный фон... был ровным. Даже умиротворённым. Это… невозможно.

Руководитель Коалиции мрачно перевёл взгляд на главу секретной службы.

— Что вы можете добавить?

Тот кашлянул, его линзы мигнули, переключаясь в защищённый режим.

— Агент, прибывший на место, всё ещё без сознания. У него множественные переломы конечностей. Судя по всему, он… бил тела.

— А его воспоминания? — устало спросил глава Коалиции. — Что говорит система?

— Эти данные я могу озвучить только лично вам, — тактично ответил глава спецслужбы. Его голос был тихим, но холодным, как отточенный клинок.

В зале повисло молчание.

— Хорошо, Дон. Все остальные — свободны. Действуйте по протоколу.

Стены плавно потемнели, голограммы погасли. Совещание закончилось, но ощущение сбоя уже проникло в воздух — как вирус в идеально защищённую систему.

****

Медленно открыв глаза, Джес увидел над собой потолок, на котором мягко мерцали световые панели медицинского блока. Свет не был белым — он колебался между холодным голубым и бледно-зелёным, имитируя ритм его сердцебиения. По стенам медленно скользили голографические интерфейсы: показатели состояния, данные о травмах, временные метки событий. Больничная койка была встроена в систему — она то подстраивала угол наклона, то едва ощутимо вибрировала, синхронизируя его пульс с общим ритмом отделения.

Где-то за перегородкой шуршали диагностические дроны. Их тонкие металлические лапы цепко скользили по гладкому полу, а крошечные линзы периодически мелькали в щелях, как глаза механических насекомых.

Всего двенадцать часов назад в его взгляде бушевали ненависть и обида, а теперь на их месте царили странное умиротворение и чувство лёгкой, почти пугающей свободы. Будто что-то внутри вырвалось на поверхность, очистив душу от накопившейся гнили.

Он ощущал себя так, словно кто-то спустился на дно его внутреннего колодца и тщательно вычистил слежавшийся мусор, который годами гнил в темноте. Вода в этом колодце всегда была затхлой, но он пил её, потому что другого источника не было. А теперь — впервые за долгое время — он сделал вдох и не почувствовал смрада.

Профессия не давала права на слабость. Миссии, где цена ошибки — жизнь. Бесконечные рабочие сутки, звонки посреди ночи. Для руководства он был идеальным инструментом: надёжным, холодным, эффективным. Но не мужем. Не отцом. Эти роли постепенно ржавели где-то на периферии, пока внутри не разрослась пустота.

Он включил терминал связи — голограмма ожила прямо перед его лицом.

— Ты ещё живой? — Салли появилась в окне. За её спиной колыхались вертикальные сады жилого блока, мягко подсвеченные неоном.

— Придётся вам потерпеть меня ещё немного, — сказал он с удивительной лёгкостью. — Хотя я и сам не знаю, чем всё это закончится.

Он чувствовал ноющую боль в теле — последствия вчерашнего безумия. Но внутри впервые не было паники. Только странная, почти умиротворённая ясность.

— Я даже спрашивать не буду, где ты был, — сказала Салли. — Всё равно ответишь, что это секрет, а система всё зафиксирует.

— Я решил взять больничный и побыть дома, — пробормотал он.

— Ты решил? — в её голосе прозвучал смешок, горький и усталый. — А что скажет твой Дон?

Он не ответил.

— Покажи мне парней.

Система синхронизировала канал, и в воздухе перед ним возникло проекционное окно.

Скорик — девятилетний, мрачный, угловатый, с глазами грозовой тучи. Он даже не посмотрел в камеру — лишь демонстративно отвернулся, будто отец был для него чужаком.

Тим — солнечный пятилетний вихрь с русыми волосами и сияющей улыбкой — махал руками, пытаясь дотянуться до отца через экран.

Джес смотрел на них, и неоновый свет медблока отражался в его глазах. Эти два маленьких мира были такими разными — и всё же принадлежали ему. Сердце сжалось от осознания того, насколько далеко он от них: не только физически, но и по ту сторону цифровой пропасти.

— До встречи, Салли. Вечером увидимся, — сказал он тихо.

— Да-да. И позвони уже своему боссу, — ответила она. — Кстати… сегодня утром всем пришло сообщение. Так что я догадываюсь, где ты был.

Экран погас. В тот же миг система медблока проецировала перед его глазами стандартное уведомление, зелёными буквами скользя по воздуху:

«Уважаемые граждане! Население учтено. Леса посчитаны. Обнаружено несанкционированное присутствие так называемых партизан. Система уже работает над устранением угрозы. Безопасность гарантирована».

Слова гасли по одному, словно печати в цифровом приговоре.

Джес глубоко вдохнул воздух, пропитанный лёгким запахом антисептика и озона, и шумно выдохнул.

Набрал номер Дона. Гудки тянулись бесконечно.

«Совещание», — подумал он. Но впервые в этом слове прозвучала чужеродная нотка.

****

Когда двери за последним участником совещания закрылись, в кабинете воцарилась гулкая тишина. Стены из тёмного стекла мерцали тонкими линиями системных потоков, словно внутри шевелился гигантский нервный узел. Над столом дрейфовали голографические панели — они отображали последние сводки, всплески активности в сетевых каналах и красные маркеры вокруг парка, где всё произошло.

Дон, начальник секретной службы, неторопливо опустился в кресло напротив руководителя Коалиции безопасности. Несколько секунд он молча следил за бегущими строчками данных, будто выбирая точный момент, чтобы вбросить информацию. Затем поднял взгляд — холодный, точный, уверенный.

— Наш сотрудник, участвовавший в ночном инциденте, не подключён к системе «Интеллект-коннект», — произнёс он без прелюдий. Голос звучал как строчка отчёта. — Он из специального подразделения, которое занимается так называемыми партизанами — теми, кто живёт вне Сети. Он может внедряться, вербовать сторонников, действовать под прикрытием…

— Достаточно, — оборвал его руководитель Коалиции, резко отсекая лишние подробности. Голос дрогнул, и голограмма перед ним на миг исказилась. — Мне не обязательно знать детали. Суть ясна: данных из «Интеллект-коннект» по нему нет. Тогда побеседуйте с ним лично. Выясните, что произошло.

— Обязательно. Вот что мы имеем уже, — ответил Дон.

На экране за его спиной вспыхнула медицинская голограмма: три силуэта — агент и двое погибших. Цветные линии гормональных и биохимических пиков складывались в одинаковую волну.

— Анализы показали идентичные всплески эмоционального фона у всех троих. Агрессия не была вызвана внешним воздействием. Это был внутренний взрыв. Причина — пока неизвестна.

— Есть подозрения, кто за этим стоит?

— Партизаны, — Дон почти не сомневался. — Они выбрали дату неслучайно — столетие системы. Именно поэтому я и отправил Джеса. Он — лучший. Но что спровоцировало его поведение… данных нет. Следов ядов или психоактивов не обнаружено.

Руководитель Коалиции резко встал и нервно прошёлся по кабинету. Лампы под потолком отсекали его силуэт резкими бликами, как на кадрах допросов.

— Вы понимаете, чем это грозит? Сбой на юбилее системы?! Это может разрушить десятилетия пропаганды. Действовать нужно быстро. Повторения быть не должно.

Он коротко кивнул — сигнал окончания разговора.

Когда Дон вышел в коридор, стены сменили цвет на тёмно-синий — режим конфиденциальности отключился. Он провёл пальцем по браслету, перед глазами всплыло голографическое меню пропущенных вызовов. Среди стандартных служебных пометок выделялось имя: Джес.

Уголки губ Дона дрогнули — лёгкое облегчение. Он коснулся значка вызова.

— Как самочувствие? — голос Дона был сухим, но в нём проскользнула едва заметная тень личного участия.

— В сознании… но чувствую себя паршиво. Хочу взять больничный на недельку, — ответил Джес.

На мгновение в линии связи повисла тяжёлая тишина. Система показывала: «Задержка: 0,2 сек», но для Джеса эти две десятые показались вечностью.

— Хорошо, — наконец произнёс Дон. — Но прежде чем ты уйдёшь в отпуск, нам нужно поговорить. Оставайся в больнице. Я уже выехал.

Голограмма погасла. В коридоре зазвучал гул лифтов и гулкие шаги. Система знала: Джес стал ключевой переменной в уравнении, которое корпорация не может себе позволить проиграть.

****

Дверь открылась бесшумно. Вошёл Дон. Его костюм сидел безупречно, а взгляд был таким же холодным, как подсветка пола.

— Джес, как самочувствие? — в голосе Дона прозвучала натянутая доброжелательность. — Кажется, ты даже выглядеть стал лучше. Как после отпуска.

Он попытался изобразить соучастие, но складки на лбу и резкие, отрывистые движения выдавали тревогу.

— Я в порядке, — ответил Джес, чуть поморщившись. — Вот только руки и ноги…

Дон не стал тянуть:

— Рассказывай. Что там произошло?

Притворная забота исчезла, уступив место сухому, оперативному тону допросной комнаты.

— Думаю, вы знаете больше, чем я, — сказал Джес. — Помню, что прибыл на место по вашему указанию. Направился к телам — и всё. Очнулся здесь, с покалеченными руками и ногами. Врачи сказали, что я избивал кого-то… или что-то.

— Что ты чувствовал в тот момент? Были запахи, вибрации, привкусы? Что угодно, что может указывать на внешнее воздействие.

— Ничего особенного… хотя, — Джес нахмурился, — была одна странность. Красный луч. Он образовывал круг. Я прошёл вдоль него, не нашёл источник. Сделал шаг внутрь — и провал.

Голограмма рядом с Доном ожила: он активировал панель, делая пометки прямо в воздухе.

— Что ты почувствовал, когда очнулся? — спросил он, не отрывая взгляда от данных.

Джес колебался. Его слова могли попасть в отчёт, а отчёты — в систему. Но он решился:

— Облегчение. Будто я выкинул весь накопленный за годы мусор. Всё напряжение… испарилось.

Дон поднял глаза. В них читалось непонимание.

Джес тут же скорректировал ответ, опустив взгляд:

— Видимо, просто хорошо отдохнул.

— Хм… — задумчиво протянул Дон. — Это важно. Мы отправим группу повторно осмотреть место.

Он переключил панель, и на голограмме всплыло досье с меткой: Партизаны / Отряд «Таро».

— Как продвигается разработка «Таро»? Наш человек внедрён?

— Да. Он в составе отряда, пользуется доверием. Пока без значимых данных, но перспективы хорошие. Если всё пойдёт по плану, через него мы выйдем на «Либерти».

— Мне нужны точные координаты базы «Таро».

— Они в отчётах. Но прошу — дождитесь моего возвращения. Если начнёте действовать сейчас, спалите его. Партизаны не церемонятся с предателями.

Дон кивнул, но глаза оставались колючими.

— Поправляйся. Жду тебя на работе.

Он развернулся и вышел, оставив за собой лёгкое дрожание голограмм, будто в воздухе пронёсся цифровой сквозняк.

Палата снова погрузилась в неоновую тишину.

Что происходит с людьми? — подумал Джес, глядя в прозрачную стену, за которой проплывали дроны.

Раньше люди читали друг друга по глазам, жестам, микровибрациям. Сейчас всё свелось к сухому обмену данными.

Он поймал себя на мысли, что ему намного комфортнее среди партизан — тех, кто вырезал из головы «чёртову железку». Там разговоры были настоящими. Даже молчание имело смысл.

Он вспомнил взгляд Дона. В нём проскользнула тень намерения.

Он не будет ждать. Что-то задумал.

И если я отключусь от игры — всё, что строилось годами, рухнет. Но я обещал жене…

Он вздохнул. Неделя отдыха. Семь дней.

Что может случиться за семь дней?

****

Что я увидел, открыв глаза после очередного припадка?

Ноги. Только ноги.

Блестящие лакированные туфли тех, у кого есть личные лифты и доступ к закрытым кварталам. Уверенная поступь людей, чьи счета хранятся не в банках, а в сетевых узлах корпораций.

Кокетливое цоканье каблуков с голографической подсветкой — плюс пятнадцать сантиметров к привлекательности, как гласил модный слоган.

Игривые прыжки детских кроссовок с неоновыми полосами, отбрасывающих на влажный асфальт ритмичные отблески — беззаботность, вписанная в алгоритмы детства.

Шарканье старых ботинок, ритм которых давно синхронизирован с функцией навигации для пожилых.

И никому нет дела до того, что кто-то лежит на земле без сознания.

Если ты упал — значит, система разберётся. Система всегда разбирается.

В мире, где работает «Интеллект-коннект», сострадание стало рудиментом.

Чувства автоматизировали, эмоции вычистили из общественного кода.

Биометрия считывается в реальном времени, а встроенные модули мгновенно диагностируют отклонения. Если что-то случится — вызов медслужбы уйдёт автоматически.

Сказка. Идеальное общество. Гениальное изобретение, сшившее сознание с Сетью.

Но… она не всегда работает.

И я — доказательство этого.

Перед тем как провалиться в темноту, я чувствовал ненависть. Чистую, кипящую злобу.

Не к кому-то конкретному — ко всем.

Ко всем этим «нормальным». У них не отрубается мозг посреди улицы. У них всё по протоколу.

А я… просто решил пройтись и рухнул, как сломанный дрон, посреди неоновой трассы.

Мой мозг отключился. А система — нет.

Она продолжала анализировать показатели, фиксировать сбой, отправлять сигналы.

Но никто не остановился. Люди шли мимо. Их взгляды скользили поверх меня, как над битым стеклом.

Ноги. Ноги. Бесконечные ноги.

Ни одной протянутой руки.

Кроме одной.

Кроссовки. Обычные, поношенные. Без модных датчиков.

Они остановились рядом.

Голос — мягкий, чистый, будто не отсюда. Он говорил что-то простое… и помог мне подняться. Помог дойти до дома.

Было это видением или явью — я не знаю. Но он не был похож на остальных.

Он был… как ангел. Ангел в кроссовках.

Человек не может говорить таким сладким голосом.

Или может?

****

Скорик с шумом отбросил вилку:

— Эта школа — пустая трата времени! Любую информацию можно загрузить за секунду! Лучше быть партизаном и жить по-настоящему!

Салли, не отрываясь от голографического экрана, устало заметила:

— Вот что бывает, когда отец не участвует в воспитании.

— Мам, а кто такие партизаны? — спросил Тим, едва оторвавшись от своей игрушки.

— Пап, ты же помнишь про своё обещание? — резко вклинился в разговор Скорик, вспомнив старый договор с отцом.

— Конечно, юный партизан, — кивнул Джес. — Сегодня поедем на поляну.

— И я! — радостно взвизгнул Тим.

— И я, — добавила Салли, на этот раз с мягкой улыбкой.

Ночь окутала город холодным неоном. Магистрали гудели, дроны скользили в воздухе, сенсоры мерцали — всё работало по алгоритму. Но там, за чертой города, было место, где Сеть замолкала.

Лес встретил их тишиной и запахом сырой земли. Там не было ни экранов, ни датчиков — только темнота, дыхание ветра и хруст веток. Джес наблюдал, как семья возится у костра: смех, обрывки слов, спонтанность. Никаких команд, никаких фильтров — живое, настоящее.

Он смотрел на пламя и чувствовал, как внутри тают напряжение, холод, контроль. Здесь он не агент, не инструмент системы. Просто отец. Просто человек. Сердце замедлило ход, мысли отступили.

На миг он словно вспомнил, ради чего вообще стоит бороться.

****

Утренний выпуск новостей транслировался через систему «Интеллект-коннект» — обязательный для всех граждан. Голос диктора был идеально выверенным: безэмоциональным, ровным, будто говорила сама Сеть.

«Правопорядок восстановлен. Система “Интеллект-коннект” — общее благо человечества, гарантирующее безопасность и спокойствие. Мир и благополучие царят на нашей планете благодаря усилиям корпорации…»

Салли сидела в кресле с закрытыми глазами. Сеть напрямую транслировала видео и звук в её сознание, заставляя картинку оживать не на экране, а в голове. Джес, не имея подключения, наблюдал выпуск на старом мониторе у стены.

Холодные кадры шли один за другим.

«Прошлой ночью коалиция безопасности установила местонахождение отряда партизан “Таро”… Все члены отряда уничтожены… Справедливое наказание свершилось…»

На экране появились кадры операции: десятки дронов с синхронизированными сенсорами прорывались сквозь лес, тепловизоры высвечивали тепло тел. Затем — шквал огня. Пулемёты с самонаведением прорезали ночь, превращая укрытия в щепу. Красно-зелёный смерч длился не дольше минуты. Потом камера холодно зафиксировала то, что осталось: груды тел, перемешанных с землёй и обугленными деревьями.

Внутри Джеса словно натянулась струна. Тонкая, каленая, она обвилась вокруг шеи и груди, сжимая дыхание. Пальцы дрогнули — и он набрал Дона.

— Ты знал, что там был мой агент?! — голос сорвался на крик. — Тварь, ты убил его!

На другом конце связь задержала отклик на доли секунды — будто система обрабатывала эмоции.

— Успокойся, — наконец ответил Дон. Голос был ровным, машинным. — Мы ликвидировали преступников. Задача выполнена.

— С чего ты взял, что именно «Таро» виноват в смерти этой парочки?! — Джес почти рычал.

— Других вариантов не было. Остальные ячейки уничтожены, в том числе благодаря тебе. Люди боялись, корпорация обещала безопасность. Мы её обеспечили.

— Там был мой человек! — Джес врезал кулаком по столу. — Я ему обещал, Дон. Обещал, что вытащу. Ты со своей железкой в башке не понимаешь, что значит — дать обещание. А мне теперь будут сниться его глаза. Его голос. Его смерть.

— «Таро» был последним. Ты их нашёл — мы уничтожили. Всё.

— А «Либерти»? — Джес говорил сквозь стиснутые зубы. — Самая закрытая ячейка. Ты знаешь, они существуют.

— Нет никаких подтверждений. Слухи. Легенды. Ничего больше, — голос Дона стал ещё холоднее. — Ты взял больничный — отдыхай. Не мешай работать. После выхода получишь награду.

Джес усмехнулся безрадостно.

— Ты уже наградил меня, Дон. Ночными кошмарами.

Связь оборвалась. Экран погас. Но гул остался — густой, вязкий.

Он смотрел на темное небо за окном и чувствовал, как внутри него что-то медленно ломается.

Ночь окутала город Соул плотным слоем тумана.

Улицы под окном Джеса светились холодным зелёным светом рекламных голограмм. Лозунги корпорации «Интеллект-коннект» сменяли друг друга с бездушной точностью:

«Безопасность — в каждом импульсе!»

«Ты — часть системы. Система — часть тебя.»

Экран на стене вспыхнул внезапно — резким белым светом, будто кто-то включил его извне.

Это был старый монитор, давно отключённый от сети. Шипение. Обрывки протоколов. Мгновение тишины. Воздух стал плотным, как перед грозой.

— Кто здесь?.. — шепнул Джес.

На экране проступили слова, чёрные и чужие:

ИСПРАВЬ СБОЙ.

Свет погас так же внезапно, как появился. Комната осталась прежней, но ощущение, что кто-то только что вошёл и вышел, не исчезло.

Джес смотрел в тёмное стекло, и внутри него расправлялась холодная, тревожная ясность.

Экран мигнул и погас. Тишина. Только вдали равномерно гудели маглевы.

Джес застыл, уставившись в чёрное стекло. Сердце билось чаще.

Это невозможно… — пронеслось в голове. К аналоговой линии не было доступа извне.

Город за окном продолжал жить своей механической жизнью.

Но внутри Джеса что-то изменилось.

В груди поселилось чувство, знакомое каждому, кто хоть раз смотрел в темноту и понимал: за ним наблюдают.