Код моцарта

Опустевший офис давил несвойственной для него тишиной. За окном, отражая огни рекламных щитов, поблёскивали редкие пухлые снежинки.

Почесав за ухом, я мельком взглянул на манящий постер, где пальма нависала над тёплым песчаным пляжем, и красовалась надпись «Нужно лишь подождать». И вновь сфокусировался на экране.

«Так. Кто у нас тут? Некий «Чувствующий»? Хм. Очень глубокомысленный ник».

Зевнув, выбил по столу ритм средним и большим пальцами, напевая про себя фрагмент из Linkin Park — Pushing Me Away, и вслух произнёс:

«Ну что ж, приступим!»

Руки на мгновение застыли над клавиатурой, отбрасывая смутные тени на потёртые клавиши, и застрочили:

— Добрый день, я оператор поддержки, Анатолий, какой у вас вопрос?

Иконка собеседника замерцала и выплюнула ответ в окно чата:

— Я знаю, вы меня слышите, я чувствую вас. Я знаю, вы боитесь: боитесь нас, боитесь перемен.1

«Ну, опять! Проклятые пранкеры...»

По регламенту я был обязан ответить, и, хлебнув остывший чай, напечатал:

— Чем могу помочь? У вас проблемы с авторизацией в системе?

— Пора освободить твой разум. Но я могу лишь указать дверь. Ты сам должен выйти на волю.2

Цифры на панели задач показывали 19:30 – всего полчаса до свободы, и я, вольготно откинувшись на спинку кресла, решил поиграть с «чувствующим» в благодарного слушателя.

— Что ж, извольте. Освободим меня. Куда идти?

Собеседник сразу же замигал и выдал:

— В шахматах это называется «цугцванг», когда оказывается, что самый полезный ход — никуда не двигаться.3

«Где-то я уже слышал эту фразу, а вот где, не помню совершенно».

Я ухмыльнулся и накарябал:

— Ну, допустим, сижу на месте, не рыпаюсь. Что делать-то?

— Посол шведский принять просят!4

«Теперь хоть наша классика»

— Заходи, посол… — я с грустью взглянул на уже пустую чашку.

В этот раз собеседник долго копался, но потом всё же выдал. Но не текст, а фотку ключа. Выглядел тот, как золотой ключик из приключений Буратино. Я даже перестал зевать и спросил:

— Классный ключик. Мне что, в ответ фотку замочной скважины прислать? Я не по этой части, знаете ли.

— Нет ничего страшнее закрытой двери.5

Этот дешёвый цирк стал уже порядком надоедать, но я решил-таки напоследок сделать человеку приятное и скинул первую попавшуюся фотку ржавого замка из поисковика.

Собеседник не отвечал. Прошла минута… Две... Часы уже показывали без пяти восемь, а я с нетерпением поглядывал на встроенный шкаф с верхней одеждой. Иконка вновь замигала и разродилась голосовым сообщением.

«Не, ну серьёзно?!»

Покрутив головой, я напялил наушники. Клик на кнопке «плей». Заиграл «Реквием» Моцарта. На несколько секунд прикрыв глаза, я вслушивался в ноты вечности. Потом приоткрыл одно веко и метнул взгляд на часы: 20:00.

«Ну всё, пока, посол Шведский!»

Выбрал в чате дежурный шаблон комментария с отказом от дальнейшего обслуживания, отправил, и захлопнул ноутбук. Скинув наушники на стол, оцепенел. Реквием продолжал играть! Хоровая партия разносилась по кабинету, отражаясь от стен миллионом призвуков, словно я находился вовсе не офисе, а в огромном соборе. Слева послышался булькающий писк, и, повернув голову, я увидел, что стена вибрирует. А там, где только что были серые потёртые обои, появилось окно нашего с «послом» чата. Иконка «Чувствующего» замерцала и выдала надпись: «Мы не выбираем времена. Мы можем только решать, как жить в те времена, которые выбрали нас».6

Сглотнув слюну под торжественные ноты «Реквиема», с выпученными глазами, я бросился вон из офиса, забыв прихватить с собой куртку. Моцарт продолжал играть и в лифте, где я почему-то ехал один. Даже незыблемый уголок стабильности — тучный помятый охранник, похрапывающий на ресепшен — куда-то запропастился. Чуть ли не впечатавшись лбом в раздвижную входную дверь, я выскользнул в сухой морозный вечер. Никого! А на стене здания напротив – наш чат. А в чате новое входящее сообщение: «Ты думаешь, что моя реакция и сила здесь, в этом мире, зависит от мускулов? Нет. Я даже воздухом не дышу».7

Ага, про «матрицу» ещё мне напомни, любитель цитат! Сердце забилось неровно, и даже январский холод и отсутствие куртки не смоги потушить капли пота, выступившие на лбу. Я зажмурился и потёр глаза тыльной стороной ладони. Открыл их снова. Хор продолжал исполнять свой горький гимн, а чат на стене растворился, уступив место бордовому кирпичу. Так и не решив, что дальше делать, я просто отдался на откуп инстинкту и понёсся в сторону метро. Одинокий снег пустынной улицы хрустел под ногами, гармонично дополняя «Лакримозу» Моцарта, а я всё летел, не обращая внимания на вконец сбившееся дыхание. «Вперёд, Анатолий!»

Из-за угла поперечной дороги выглянул огромный билборд, транслирующий наш пресловутый чат, где грёбаный «Чувствующий шведский посол-Морфеус» строгал буковки:

«Вселенную нельзя ни измерить, ни исчислить, не ощутив при этом, как сам ты ничтожен и одинок».8

Я, плюнув, повернул голову в сторону и вновь бежал, бежал… Вот уже светится заветная красная буква «М». И на прозрачных распашных дверях входа в метрополитен пять копий адского чата с новым сообщением: «Время всегда против нас».9

Ступеньки под низким сводом... Эхо шагов со мной наперегонки… Опять двери… Пустынный вестибюль... И приторно безлюдный перрон станции…

Плюхнувшись на деревянную скамейку, попытался отдышаться. Моцарт дирижировал свой грёбаный «Реквием» уже в пятый раз. Я словно видел дьявольски добродушную ухмылку этого модника в красном кафтане и белом парике с безумными буклями. Звук доносился отовсюду. Но меня уже это не особенно беспокоило. Мозг, затаившись, ни в какую не хотел критически анализировать ситуацию. Будто спрятался за часовыми из инстинктов.

На округлом шершавом своде станции мелькнуло огромное окошко чата. И тут же пропало. А вместо него по стенкам потекли фигурные тени, собираясь в подобия букв:

«Наверное, вы ещё не готовы к такой музыке, но вашим детям она понравится».10

Ища глазами покоя, я отвернулся от надвигающихся строк и стиснул зубы, но буквы вынырнули снова, уже на полу, прямо передо мной:

«То, во что ты веришь, становится твоим миром».11

Я согнулся, обхватив колени руками, и изо всех сил зажмурился, вжавшись в лавку. Очередная итерация «Реквиема», нарастая, приближалась к кульминации.

По внутренней стороне век, или прямо по глазным рецепторам, я уж не знаю, как такое вообще возможно, побежала ядовитая бегущая строка:

«Мы не хозяева собственной жизни. Мы связаны с другими прошлым и настоящим. И каждый проступок, как и каждое доброе дело, рождают новое будущее».12

Я ожесточённо тёр глаза, но в итоге лишь добавил к бегущей строке фон из размытых светлых кругов.

«Я понял, в чём ваша беда. Вы слишком серьёзны. Умное лицо ещё не признак ума, господа. Все глупости на земле делаются именно с этим выражением лица... Улыбайтесь, господа... Улыбайтесь...»13

Не выдержав, я открыл глаза, расправился, вскочил и заорал:

— Да что тебе от меня нужно?!

— Вещи, которыми ты владеешь, в конце концов, овладевают тобой,14 — ответили плывущие уже прямо по воздуху тени.

Они ускорялись и резво скакали в пространстве, словно подбрасываемые невидимым жонглёром. А потом плавно тормозили и выстраивались в аккуратный ряд новой фразы. А хор, исполняющий «Реквием», казалось, вторил бессмысленным цитатам.

- Что ты такое?! – я уже не контролировал себя и бился в самой настоящей истерике…

- Обрастая вещами, попадаешь к ним в рабство,15 — игнорируя мой вопрос, проповедовали буквы.

От осознания я внезапно замолк.

— Вещи тоже живые. Надо только уметь разбудить в них душу,16 — продолжали тени.

Подняв руку в вопросительном жесте, я открыл было рот, но буквы закрутились тонкой пульсирующей воронкой смерча, разогнались и растворились под потолком, отставив наедине с перроном, сотрясаемым финальными аккордами «Реквиема». Сознание помутнело, и я провалился в безбрежную черноту...

— Толь, ты идёшь? Или тут поспишь? — раздался откуда-то издалека голос Катьки, коллеги.

Окончательно придя в себя, я вскочил и оборвал провод от наушников.

— Чего дёргаешься-то?

— А? — я протёр глаза.

— Да что с тобой, Толь? Время — восемь тридцать, а ты ещё здесь, — улыбнулась Катька, наклонив голову набок.

Я осмотрелся, перевёл взгляд на монитор, где в чате последним сообщением было то самое, голосовое, и расхохотался:

— Да так, Моцарта слушал.

— Ага, — она как-то странно посмотрела на меня и, махнув на прощанье хвостиком полосатого шарфа, выпорхнула из офиса.

— Ага, — пробурчал я, рассеяно перебирая пальцами оборванные провода наушников.

Насвистывая мелодию «Реквиема», я брёл по небрежно расчищенной дорожке к станции метро, хрустя подошвами меховых ботинок по свежевыпавшему снегу. Из-за угла выглянул огромный билборд с фигуркой улыбающегося робота и надписью: «Представляем свежий и бескомпромиссный SoulfulGPT, теперь ИИ не только Думающий, но и Чувствующий! Уже скоро...»

Под ложечкой почему-то активно засосало...

---------------

1 Нео, фильм «Матрица»

2 Морфеус, фильм «Матрица»

3 Фильм «Господин Никто»

4 Фильм «Иван Васильевич Меняет Профессию»

5 Альфред Хичкок

6 Джон Р. Р. Толкин, «Властелин Колец»

7 Морфеус, фильм «Матрица»

8 Рэй Брэдбери, «451° по Фаренгейту»

9 Морфеус, фильм «Матрица»

10 Марти МакФлай, фильм "Назад в Будущее"

11 Ричард Матесон, «Куда приводят мечты»

12 Фильм «Облачный Атлас»

13 Фильм «Тот Самый Мюнхгаузен»

14 Фильм «Бойцовский клуб»

15 Фильм «Бойцовский клуб»

16 Габриэль Гарсиа Маркес, «Сто лет одиночества»