Код "Периметра"

Невская вода отдавала ржавым железом и мазутом. Апрельский ветер гнал низкие облака, и казалось, что серое небо вот-вот коснётся ржавых портовых кранов. В шесть утра в заброшенных доках Васильевского не было никого, кроме Геннадия Семёныча и его овчарки. Здесь, вдали от жилых кварталов, можно было спокойно спустить Босса с поводка.

Пёс носился вдоль пирса, пока Геннадий Семёныч, щурясь близорукими глазами, протирал запотевшие от мороси очки. Вдруг Босс залаял – как-то странно, надсадно. Не так, как на чаек или бродячих кошек.

"Босс! Ко мне!" – привычно окликнул пса хозяин. Овчарка не сдвинулась с места, только залаяла громче.

"Босс! Я кому сказал?"

Пёс стоял, припав на передние лапы, и глухо рычал. Пришлось брести на лай, с трудом различая дорогу в утреннем тумане.

Труп лежал у самой кромки воды, словно выброшенный приливом. Добротное тёмное пальто намокло от измороси, правая рука странно вывернута, на запястье виднелась свежая татуировка: "2-7-5-1-9-8-8-4". Босс не подходил к телу, только поскуливал, прижав уши.

Оперативники приехали через сорок минут. Ни следов борьбы, ни признаков ограбления. В бумажнике – несколько тысяч рублей и визитка: "Михаил Аркадьевич Аверьянов, Министерство иностранных дел". На запястье – добротные швейцарские часы, обручальное кольцо.

"Сердце, наверное," – предположил молодой опер, разглядывая татуировку.

"Ага, прихватило так, что решил сделать наколку перед смертью," – хмыкнул его напарник, доставая фотоаппарат.

В протокол записали "несчастный случай при невыясненных обстоятельствах". Геннадий Семёныч дал показания, расписался в бумагах. Тело увезли, а промозглое утро затянуло место смерти влажной пеленой, пропахшей тиной и гнилыми сваями.

* * *

Неделю спустя дождь размывал грязные разводы на окне детективного агентства. Второй этаж старого дома на Большой Московской насквозь пропитался историями. Здесь до революции держал лавку букинист, после – жил известный следователь угрозыска. Теперь вот – частное детективное агентство Александра Корнева.

Стук в дверь. Женщина лет сорока в простом сером плаще. Немного полноватая, ненакрашенная, с тенями под глазами.

"Александр Викторович? Я – Елена Аверьянова. Вдова Михаила Аркадьевича Аверьянова."

Корнев отложил газету. Аверьянов. Курс криптографии в Академии КГБ, восемьдесят восьмой год.

"Его нашли неделю назад в доках на Васильевском. Следствие говорит – несчастный случай. Но они даже не опросили его коллег. Не проверили звонки. А когда я спросила про татуировку – сказали, что это не имеет значения."

"Татуировку?"

"Да. Месяц назад он вдруг сделал татуировку с какими-то цифрами. А через неделю разбил свой телефон молотком. И вот..."

Она достала из потёртой папки сложенный вчетверо лист.

"Я нашла это в его столе. Он говорил о вас. Сказал – если что-то случится, надо идти к Корневу. Он остался таким же, как в Академии."

Корнев развернул лист. Ровные столбцы цифр, знакомый почерк. Что-то ещё говорила вдова про следствие, про странное поведение мужа в последние дни. А он смотрел на цифры и вспоминал душную аудиторию, желтый свет, мерное гудение голоса преподавателя криптографии: "Господа курсанты, запоминайте. Когда-нибудь от этого может зависеть ваша жизнь..."

"Расскажите с самого начала," – Корнев придвинул блокнот. – "Когда он начал вести себя иначе?"

Типовая трёшка в кирпичной девятиэтажке на Петроградской. Ничего лишнего – книжные полки, старая мебель, на стене репродукция Айвазовского. В кабинете стопки бумаг, папки с документами. Всё аккуратно разложено, подписано. Корнев знал этот тип людей – въедливых, методичных, до паранойи внимательных к деталям.

"Телефон он разбил вот здесь," – Елена Павловна указала на угол письменного стола. – "Я была на кухне. Услышала удары. Когда вошла – он методично добивал его молотком. Потом сказал: 'Извини за шум' – и ушёл в душ. Будто ничего странного не случилось."

Осколки телефона в пакете выглядели безнадёжно. Дорогая модель, но теперь даже экспертиза вряд ли что-то восстановит. Аверьянов знал, что делал.

"А это я нашла уже после... Через два дня после похорон," – она протянула сложенный лист. – "Не сразу поняла, что это важно. Думала – рабочие записи."

Корнев разгладил бумагу. Пожелтевший тетрадный лист, колонки цифр. Почерк твёрдый, без помарок. Писал не в спешке.

"Когда он начал меняться?"

"В марте. Вернулся с работы сам не свой. Сказал – просто устал. А через три дня сделал эту татуировку. Представляете? Он же терпеть не мог наколки. Говорил – это всё печать зоны, пережиток девяностых."

"Куда-нибудь ездил в это время?"

"Нет... Хотя..." – она помедлила. – "Была одна странная поездка. Сказал – встреча с выпускниками Академии. Вернулся за полночь. От него пахло лекарствами. Я спросила – он ответил, что заходил в аптеку, голова болела."

"Когда это было?"

"За неделю до татуировки. Пятнадцатого марта."

На столе – стопка квитанций, записная книжка, бумаги на подпись. Всё как у обычного чиновника средней руки. Только в ящике стола, под канцелярским хламом – блокнот с телефонами. И три номера, аккуратно зачёркнутые красной ручкой.

Корнев покачал головой.

В кабинете пахло пылью и бумагой. Обычный запах обычной квартиры. Только вот шифры из Академии КГБ не всплывают просто так через тридцать лет.

Фотография легла на стол рядом с тетрадным листом из квартиры Аверьянова. Последняя неделя третьего курса, май восемьдесят восьмого. Солнце било в окна аудитории, от духоты слипались глаза. Старый Нестеров, главный по шифрам, дремал за своим столом. Они с Аверьяновым три месяца развлекались, передавая записки своим кодом. Кто же знал, что эта детская игра всплывёт через столько лет.

Корнев разложил бумаги. Схема на обороте снимка – это явно план. Если наложить координатную сетку, а "2-7-5-1" использовать как точку отсчета... К одиннадцати всё встало на места. План подземных коммуникаций, квадрат девять на девять. Остальные группы цифр – контрольные точки.

Он потянулся за тетрадным листом. Столбцы цифр, аккуратный почерк Аверьянова. Тот же ключ "2-7-5-1", но... Корнев нахмурился. Если в схеме это были координаты, то здесь цифры складывались в другой порядок.

"Не усложняйте," – говорил Нестеров. – "В каждом шифре есть своя логика."

Логика. Колонки цифр. Даты? Показания? Он перерисовал столбцы, наложил ключ иначе. Первая строка поддалась – это были даты. Вторая... Корнев присвистнул. Показания какой-то аппаратуры, судя по формату записи. А в третьей...

"Громов, смена А-12, пост 6."

"Громов, смена А-12, пост 4."

"Громов, смена А-12, пост 7."

Фамилия повторялась через равные промежутки. Как будто кто-то фиксировал перемещения этого Громова между постами. Или сам Громов делал обходы и отмечался.

Корнев откинулся в кресле, разминая затёкшую шею. Итак, что мы имеем? План каких-то подземных сооружений. Записи показаний приборов. Человек по фамилии Громов, который регулярно обходит посты. И Аверьянов, который счёл всё это настолько важным, что зашифровал старым кодом и наколол ключ себе на руку.

В дверь постучали. Корнев машинально сунул расшифровку в ящик стола.

"Войдите!"

Дверь не открылась. Только в коридоре гулко прозвучали шаги – кто-то быстро уходил вниз по лестнице.

* * *

К ночи глаза уже слезились от цифр. Корнев в десятый раз перепроверял расшифровку тетрадного листа. Даты, координаты, показания приборов. И после каждого блока цифр – "ЛАЭС". Сперва он подумал, что ошибся в дешифровке, но набор повторялся слишком часто.

Ленинградская атомная электростанция.

А следом – "Громов, смена А-12, пост 6". "Громов, смена А-12, пост 4". "Громов, смена А-12, пост 7".

Корнев достал телефон, набрал номер бывшего сослуживца в архиве.

"Андреич? Нужна помощь. Громов, какое-то отношение к ЛАЭС, возможно, охрана или инженерная часть."

"Я на пенсии три года как."

"Но связи-то остались?"

Пауза.

"Перезвоню."

Ждать пришлось до вечера. Громовых в системе охраны станции и прилегающих объектов нашлось трое. Один майор, уже умер. Второй - прапорщик, давно в Мурманске. И полковник Громов Игорь Петрович, бывший начальник технической части охраны. Все документы под грифом.

Корнев ещё раз сверился со схемой. Подземные коммуникации, регулярные обходы постов, показания приборов. И ЛАЭС. Что могло быть настолько важным, чтобы Аверьянов зашифровал это старым кодом и наколол ключ на руке?

"Спасибо, Андреич," – пробормотал он, выписывая адрес. – "Завтра с утра навещу твоего полковника. Надеюсь, он ещё жив."

* * *

"Игорь Петрович? Корнев Александр Викторович. Я по поводу Михаила Аркадьевича Аверьянова. Он... погиб неделю назад."

Пауза. Только шорох в трубке.

"Вы меня слышите?"

"Да-да..." – голос глухой, с присвистом. – "А почему вы?.."

"В его бумагах нашли ваши координаты. И записку – если что случится, поговорить с вами."

Снова долгая пауза. Тяжёлое дыхание.

"Приезжайте. Часам к одиннадцати. Только... захватите по дороге в аптеки аспаркам, это от давления. А то мой совсем закончился, а я жду доставку, что-то они опаздывают..."

* * *

Дверь была обычная – старая, советская, обитая дерматином. Только петли смазаны, и замок новый, с системой от высверливания.

"Кто?"

"Корнев. Мы созванивались по поводу Аверьянова."

Тишина. Потом звук отодвигаемой цепочки. Ещё один. И ещё.

Громов оказался сухощавым, с землистым цветом лица. Держался прямо, по-военному, но было видно – даётся это непросто.

"Проходите. Лекарство привезли?"

"Да, вот," – Корнев протянул пакет из аптеки.

"Спасибо. А то эта служба доставки... Вечно у них то пробки, то ещё что."

Квартира напоминала командный пункт. Старая мебель, но расставлена так, чтобы просматривались все углы. На стенах – карты, схемы линий метро, какие-то чертежи. В углу – допотопный компьютер и стопка распечаток с колонками цифр.

"Как это случилось?" – Громов тяжело опустился в кресло.

"Нашли в доках. Официальная версия – несчастный случай."

"А неофициальная?"

"Потому я здесь. На его запястье нашли татуировку. Цифры."

Громов замер с таблеткой в руке.

"Значит, всё-таки решился..." – он прикрыл глаза. – "А я отговаривал. Говорил – не лезь. Есть вещи страшнее смерти."

"О чём вы?"

Громов кинул таблетку под язык, и начал рассасывать.

"Что вы знаете о системе 'Периметр'?"

"Только то, что нашёл в его записях. ЛАЭС, какие-то показания приборов, координаты постов."

"А про татуировку? Расшифровали?"

"2-7-5-1. Ключ к шифру."

"Не только," – Громов тяжело поднялся, подошёл к карте на стене. – "Это код допуска к командному пункту. Был. Теперь уже неважно."

Он провёл пальцем по какой-то линии на карте.

"'Периметр' начали строить в семьдесят третьем. Система автоматического ответного удара – на случай, если первый удар уничтожит командование. Датчики радиации, сейсмографы, приборы атмосферного давления. Всё заведено на единый центр. Если датчики фиксируют признаки массированной атаки – система запускается автоматически."

"Но это же было в СССР. Сейчас..."

"Сейчас?" – Громов невесело усмехнулся. – "Систему никто не отключал. Не смогли. Она слишком сложная, слишком... интегрированная. А датчики стареют. Деградируют. Выдают ложные срабатывания."

Он вернулся в кресло, достал ещё таблетку.

"Аверьянов случайно наткнулся на это. Плановая проверка объектов ЛАЭС, и вдруг – странные показания. Копнул глубже... А потом пришёл ко мне. Я тогда ещё главным по технической части был."

"И что он нашёл?"

"Система начала принимать природные явления за признаки атаки. Землетрясения, магнитные бури... За последний год было три ложных срабатывания. Три раза мы еле успели остановить запуск. А документация потеряна, схемы размыты, половина блоков работает автономно..."

В дверь позвонили.

"А, наконец-то," – Громов кряхтя поднялся. – "Это из аптеки должны быть. Я тут заказал..."

Он подошёл к двери, глянул в глазок.

"Кто там?"

"Служба доставки лекарств!" – молодой женский голос. – "Заказ для Громова."

Громов накинул цепочку, приоткрыл дверь:

"Давайте сюда пак..."

Облако газа ударило ему в лицо. Громов отшатнулся, успев захлопнуть дверь, но было поздно. Колени подогнулись, он начал неистово кашлять.

"За картой," – прохрипел он, цепляясь за стену. – "Вторая папка... Марина... кафедра кибернетики..."

В дверь ударили. Раз, другой – тяжело, по-мужски. Потом стихло. Металлический скрежет в замке – отмычки.

Корнев рванул к карте. Которая? Их тут десять... План метро, угол загнут. Сдёрнул её со стены – под ней коричневая папка, тонкая, с потёртыми углами.

Громов оседал по стенке, хватая ртом воздух. Замок уже поддавался – два щелчка, ещё один...

Корнев быстро вынул бумаги из папки, сложил и пихнул за пазуху. Окно. Второй этаж, козырёк подъезда прямо под ним.

Карниз встретил скользкой жестью. Мелькнула мысль – последний раз лазил так лет тридцать назад, когда уходили от наружки в Риге. Съехал, как в детстве с ледяной горки, спрыгнул на козырёк. И замер.

Внизу, серая "Лада" с включённым мотором – за рулем крепкий мужчина в кожаной кепке.

Козырёк соседнего подъезда маячил в двух метрах. Только не смотреть вниз... Где-то наверху хлопнула дверь, злой голос: "Ушёл!"

Два шага по краю. Прыжок. Пожарная лестница. Асфальт ударил в ноги. Арка, двор, проходной подъезд – он помнил эти маршруты и схемы ещё с "учебки".

Бежал, пока не начало жечь в груди. Документы за пазухой промокли от пота, но не это сейчас важно. Где-то в той квартире остался старик, который знал, на что идёт. И теперь стало понятно – почему Аверьянов сделал ту татуировку. Бывают вещи пострашнее смерти.

* * *

Красная книжечка удостоверения потёрлась по углам, но на вахтах госучреждений такие до сих пор действовали безотказно.

В отделе кадров сидел седой краснолицый крепыш в мятом пиджаке – из тех отставников КГБ, что заканчивали службу особистами в воинских частях.

"Доброе утро. Ищу вашу сотрудницу Марину Игоревну Громову."

Кадровик глянул на корочки с профессиональным интересом:

"Присаживайтесь. По какому вопросу?"

"В рамках проверки. Нужен домашний адрес."

"Вы с Литейного?"

"А вас не проведешь."

Кадровик заулыбался и понимающе кивнув, достал толстую тетрадку:

"Восьмая линия, двадцать шесть, квартира семнадцать. Только она в отпуске с понедельника."

"Телефон?"

"Вот, пожалуйста."

Кадровик повернул к нему тетрадь, и ткнул пальцем в нужную строчку.

Корнев записал номер и поднялся:

"Благодарю."

"Обращайтесь," – кадровик чуть улыбнулся. – "Коллегам, даже бывшим, всегда рад помочь."

Выйдя из кабинета, Корнев посмотрел на часы. Если за отцом следили, дочь наверняка тоже под наблюдением. Времени в обрез – где-то под городом старые датчики продолжали отсчитывать своё, и каждый из них мог оказаться последней каплей для полусгнившей системы.

* * *

Дом на Восьмой линии продувало всеми ветрами. Корнев поднялся на третий этаж, позвонил. За дверью тихо. Ещё раз. Та же тишина.

Замок щёлкнул неожиданно.

"Вы от отца."

Не вопрос – утверждение. Высокая, худая, в мешковатом свитере. Только глаза выдавали родство – такие же цепкие, как у Громова.

"Проходите."

В прихожей пахло пылью и старыми книгами. Корнев шагнул в полутьму коридора – и замер, услышав характерный щелчок взводимого курка.

"Руки за голову. Медленно."

"Послушайте..."

"В комнату. И без фокусов."

Двустволка "Иж" смотрела точно в центр груди. Отцовская – половина отставников держала такие дома "для охоты".

"Документы на стол. Только не дёргайтесь."

"Я был там. Когда всё случилось."

Она качнулась вперёд: "Что?!"

"В квартире. Когда пришли за ним."

"Были там? А может... может, и пришли с ними? Сначала Аверьянов, теперь отец... Что в папке? Откуда она у вас?"

"Он сам отдал. Перед..."

"Перед тем как вы его убили?"

"Позвоните Елене Аверьяновой. Вдове Михаила. Она приходила ко мне неделю назад, когда его нашли в доках. Она знает, кто я."

"С чего мне вам верить?"

"Номер в телефонной книжке. Елена Павловна Аверьянова."

"Сядьте. Вон туда," – она кивнула на старый стул у окна.

Сама опустилась в кресло напротив, закинула ногу на ногу. Двустволка легла на колено, ствол по-прежнему смотрел ему в грудь. Набрала номер.

"Елена Павловна? Это Марина Громова... Да, дочь Игоря Петровича... Простите за поздний звонок. У меня тут... Александр Корнев. Вы его знаете?.. Понятно... Да... Спасибо."

Двустволка медленно опустилась.

"Значит, это правда. Про Мишу, про отца... Что в папке?"

"Последние показания датчиков. Система уже в режиме самотестирования."

Она быстро пролистала документы. Замерла.

"Господи... Отец говорил, что начались сбои, но чтобы так..."

"Туда ведёт всего три входа," – Марина развернула на столе старую схему, помедлила. – "Знаете, отец пытался. Рапорт наверх, по всей форме. А в ответ приказ – не лезть не в своё дело, объект на контроле, система законсервирована."

"И всё?"

"Второй рапорт даже читать не стали. Начальство намекнуло – ещё одна бумага, и на пенсию досрочно. А потом Миша нашёл документы. Понял – наверху знают. Всё знают про сбои. Просто кому-то... удобно держать под рукой такую игрушку."

Она с силой развернула схему: "Вот здесь вентиляционная шахта. Технический вход для обслуживания. Один пост на КПП, дежурный обходит периметр раз в четыре часа. Видеокамеры старые, половина не работает, остальные мхом заросли. Наши умники из девяностых всё распилили, а новое ставить не стали – объект же "законсервирован"."

Она невесело усмехнулась: "А то, что внизу, законсервировать не вышло. Сейчас главное – успеть до рассвета. В пять утра пересменка, новый наряд, свежие камеры... А нам нужно добраться до центрального пульта. Там такой... рубильник, можно сказать. Способ полностью обесточить систему."

"Просто дёрнуть рубильник?"

"Если бы. Нужно ввести код отключения, запустить процедуру... В общем, часа полтора работы, не меньше. Только это или ядерная война – третьего не дано."

Корнев глянул на часы: "До рассвета шесть часов. Сколько ехать?"

"Два часа по Приозёрскому шоссе. Потом грунтовка, лес. Машину придётся бросить – последний километр пешком."

"А внутри?"

"Я знаю код от технической двери. Допуск ещё действует – проверяла на прошлой неделе. Пятьдесят метров по шахте, потом вниз. Там уже просто – всего два уровня. Если повезёт, дежурный будет спать в каптёрке. Они всегда спят – кому охранять железобетонную коробку в лесу?"

Она сложила схему: "Только без оружия. Там датчики металла на входе. Старые, но работают."

"Выбора особо нет," – Корнев поднялся. – "Едем. Чем дольше тянем, тем больше шансов, что система опять сработает."

* * *

Лес обступал со всех сторон. В четыре утра темнота казалась особенно густой – до рассвета ещё час. Машину оставили у старой делянки, дальше пошли пешком. Марина двигалась уверенно, видно, что не первый раз.

"Стоп," – она присела, вглядываясь вперёд. – "Видите? На сосне справа."

Корнев всмотрелся. В темноте едва угадывался покосившийся корпус камеры, весь заросший мхом.

"Дальше нельзя – зона наблюдения. Обходим слева, там распределительная будка. За ней вентшахта."

Они пробирались между деревьями, стараясь держаться в тени. Где-то впереди глухо взвыла сирена – пост охраны подавал сигнал пересменки.

"Вовремя," – шепнула Марина. – "Сейчас старший наряда пойдёт принимать документы. Минут десять у нас есть."

Распределительная будка оказалась ржавой коробкой, утопленной в склон холма. За ней – бетонный колодец вентшахты, затянутый решёткой.

"Держите," – она протянула Корневу фонарик. – "Только вниз не светите."

Замок на решётке поддался не сразу. Внутри пахло сыростью и металлом. Марина нащупала скобы, ведущие вниз:

"За мной. И тихо – звук тут разносится."

Они спускались, кажется, целую вечность. Холодный воздух тянул снизу, где-то капала вода. Наконец ноги нащупали бетонный пол.

"Пришли," – одними губами. – "Сейчас код..."

Технический люк выглядел древним, но замок щёлкнул мягко. Тяжёлая дверь ушла внутрь.

Короткий коридор упирался в пост охраны – стекло, турникет, датчик металла. Свет не горел.

"Дежурный в каптёрке," – Марина кивнула на тусклый прямоугольник в глубине поста. – "Смотрит телевизор или спит. Главное – тихо пройти турникет. Он иногда..."

Турникет предательски скрипнул. В каптёрке что-то звякнуло.

"Кто здесь?" – сонный голос.

"Замри," – шепнула Марина.

"Кто здесь?" – сонный голос.

"Замри," – шепнула Марина. Корнев усмехнулся, нащупывая в кармане старую красную книжечку – на всякий случай.

"Это я, дядь Вась." Марина шагнула к свету. "Громова из технического."

В каптёрке заворочались:

"А, Маринка... Ты чего в такую рань?"

"Вызвали. Опять показания скачут."

"А-а-а..." – зевок. – "Давно не заходила. Как отец?"

Марина на секунду замерла:

"Нормально. В Зеленогорск уехал, на дачу."

"Ну и правильно, пусть отдохнёт. Умаялся, поди, с этой системой... Пропуск покажи только, для порядка."

"Конечно, дядь Вась."

Она подошла к окошку каптёрки. Охранник даже не поднял головы от журнала – глянул мельком на карточку, махнул рукой. Корнев беззвучно скользнул за турникет, пока Марина рассказывала что-то про сбои в электронике.

"...ты там поосторожней," – донеслось вслед. – "Говорят, крысы завелись на нижних этажах. Вот тебе бы напарника..."

"Справлюсь как-нибудь," – Марина уже шла к лестнице. – "Ночи, дядь Вась."

"Ночи-ночи..."

Железная дверь с надписью "Уровень-2" закрылась за ними с тяжелым скрипом.

"Дядя Вася... – Марина прислонилась к стене. – Всю жизнь здесь просидел. Ещё с отцом начинал."

"Не заметил ничего?"

"Он много чего не замечает. Особенно в ночную смену. Пойдёмте, нам туда."

Лестница уходила вниз широкими бетонными пролётами. Тусклые лампы под потолком едва разгоняли темноту. Запах сырости мешался с чем-то металлическим, машинным – так пахнет в старых заводских цехах.

"Здесь раньше людей работало – человек тридцать," – Марина говорила тихо, словно боялась спугнуть гулкое эхо шагов. – "Операторы, техники, дежурная смена. Следили за датчиками по всей стране. Сейсмическая активность, радиационный фон, атмосферное давление... Любой признак массированного удара – и система активируется."

Ещё один пролёт. В нише у стены – покосившийся противогаз на ржавом крючке.

"А теперь датчики выдают ложные срабатывания. Землетрясение в пять баллов система принимает за подземный ядерный взрыв. Магнитную бурю – за высотный термоядерный удар. В марте был сильный геомагнитный шторм – чуть не запустилась вся цепочка."

"И сколько таких датчиков?"

"Больше сотни. От Калининграда до Камчатки. И мы даже не знаем, сколько из них ещё работает. Документация потеряна, схемы устарели... Но для запуска достаточно и трёх аномальных показаний."

Лестница кончилась массивной дверью. Марина набрала код на старом пульте – что-то щёлкнуло внутри, дверь подалась.

Огромный зал тонул в полумраке. Ряды пультов уходили в темноту, тускло мерцали индикаторы. На дальней стене – экран во всю высоту, карта страны, россыпь красных точек.

"Вот они, наши датчики," – Марина подошла к центральному пульту. – "Смотрите. Калининград – три сбоя за неделю. Урал – критические показатели. Тихоокеанский узел вообще никто не проверял с девяносто шестого..."

Она замолчала, глядя на ряды цифр.

"Однажды система не различит, где сбой, а где реальная угроза. И тогда..."

"Сколько у нас времени?"

"До следующего самотестирования – минут сорок. Нужно успеть."

Командный центр напоминал декорации к старому фильму про космос. Ряды пультов полукругом, в центре – главная консоль, похожая на орган. Под потолком – широкий экран с картой страны, красные точки датчиков подмигивали, как звёзды.

"Это всё работает?" – Корнев обвёл рукой ряды мониторов.

"Процентов двадцать. Остальное – бутафория. В девяностых пытались модернизировать, но только сломали то, что было."

Марина склонилась над центральным пультом. Пальцы забегали по клавишам – быстро, уверенно. Машина отозвалась низким гудением.

"Господи... Смотрите."

На экране побежали колонки цифр. Зелёные точки на карте одна за другой загорались красным.

"Что это?"

"Результаты последней проверки. Урал, Байкал, Тихоокеанский узел... Тридцать восемь датчиков показывают критические значения. Система вот-вот начнет процедуру подтверждения угрозы."

Её пальцы стучали по клавишам всё быстрее, словно пытаясь обогнать красные огни на карте.

"Нужно успеть отключить её до следующего теста. Если хотя бы три датчика синхронно покажут аномальные значения..."

В темноте за пультами что-то скрипнуло.

"Крысы," – Марина даже не обернулась. – "Здесь полно крыс. Особенно в старом машинном зале."

Но Корнев уже знал – это не крысы. Такой звук бывает, когда армейский ботинок наступает на бетонную крошку.

"Крысы," – Марина даже не обернулась. – "Здесь полно крыс. Особенно в старом машинном зале."

В темноте за пультами снова скрипнуло. Потом тихий щелчок предохранителя.

"Свет," – негромкий голос от двери. Яркие лампы под потолком ударили по глазам.

"Работаем, Марина Игоревна?" – из-за пультов вышел высокий седой мужчина в штатском. – "Неурочное время выбрали."

"Товарищ генерал..." – Марина медленно отступила от консоли.

"Всё никак не уймётесь. Отец был такой же – всё лез, куда не просят," – Уваров качнул головой. – "И как попали? А, дядя Вася... Хороший старик, исполнительный. Жаль, придётся менять."

"Система нестабильна. Вы же видите показания."

"Вижу. И что? Думаете, мы не контролируем ситуацию?"

"Три ложных срабатывания за год..."

"Не ложных, Марина Игоревна. Тестовых," – Уваров улыбнулся краем рта. – "Нам иногда нужно... обозначить свою позицию. Намекнуть кое-кому за океаном – не зарывайтесь, господа хорошие. Старая добрая "Мёртвая рука" ещё может сжать кулак."

На центральном пульте что-то пискнуло. Потом ещё раз. Марина резко обернулась к монитору:

"Самотестирование... Оно не должно было..."

"Что там?" – Уваров шагнул к пульту.

"Смотрите. Три узла одновременно. Критические показатели."

"Отключите."

"Уже поздно. Система начала процедуру подтверждения угрозы."

"Я сказал – отключите!"

"Нельзя просто выдернуть рубильник. Запустится автономный режим."

Уваров резко развернулся:

"Всем на выход. Протокол "Чистая площадка". Живо."

Уваров и его люди в штатском растворились в темноте.

Когда их шаги стихли, Марина бросилась к пульту. Пальцы забегали по клавишам.

"Чёрт... чёрт!"

"Что?"

"Не принимает команды. Система заблокирована."

На экране мигали красные точки. Счётчик в углу медленно отсчитывал секунды.

"Подождите," – она замерла. – "Код с руки Аверьянова. 2-7-5-1... Это не просто доступ к бункеру."

Её пальцы снова застучали по клавишам. На этот раз что-то щёлкнуло, экран мигнул.

"Есть. Боже, есть!"

Красные огни один за другим гасли. Гул машин стихал.

"Получилось?"

"Да. Система переходит в нормальный режим. Здесь всё под..."

Её прервал новый сигнал. Потом ещё один. На карте вспыхивали новые точки – Урал, Сибирь, Дальний Восток.

"Что происходит?"

"Автономные узлы. Господи... Их десятки, по всей стране. И они все..."

"Тоже запускаются?"

"Хуже. Они уже запустились. Когда мы отключили главный пульт, сработала резервная система. Как страховка. И теперь каждый бункер работает сам по себе."

Красные огни на экране продолжали мигать, сигнализируя об угрозе. Корнев и Марина в панике смотрели на последние секунды на счетчике, который стремительно убывал.

"Нельзя ничего сделать," – произнесла она, её голос дрожал от страха.

Система, которую они считали устаревшей, вдруг активировалась, и на экране появились новые надписи: "Запуск подтверждён."

В этот момент свет вдруг погас, и зал наполнился гулом машин.

"Господи, что происходит?" – прошептал Корнев.

На грязном экране компьютера замигала, а потом исчезла красная надпись:

"Служу Советскому Союзу! Конец связи."