Код Стигий. Аэтра | Том 1

Проснулся я от дикого дребезжания телефона. Прямо на тумбочке, сволочь, плясала, как сумасшедшая. Время 8:30. Серое, пасмурное утро за окном так и кричало: "Спи дальше, болван!". Я протер глаза, в которых будто песок насыпали, и тыкнул в экран. Группа "Три тумбочки". Максим.

"Парни! Я короче гулял тут у горы нашей, ну и вот.. я короче нашёл тут эту херовину! [Фото: глыба посреди леса с красными прожилками] Бля, я такое впервые вижу. Идите ко входу на гору, я вас буду ждать, а пока перекушу ахаха, ну и сами тоже возьмите что-нибудь."

Я уставился на сообщение. Сука. Восемь тридцать утра. Ему спать не охота? И, главное, он уже *там*? На горе? В такую рань? А фото... Камень и правда выглядел хреново странно. Эти красные штуки, будто вены набухшие. Я прокрутил чат. Данил уже ответил: "Ща выезжаю." Вот это да. Они вообще спят? Вчера-то на складе херачили весь день, у меня ноги гудят, как чугунные.

– Эх, блин... – простонал я в подушку. Ладно. И нацарапал в ответ: "Очнулся. Одеваюсь. Через полчаса у трамвая."

Я выкатился с кровати. Пол ледяной, аж мурашки по спине прошлись. Плечи гудели, будто по ним кирпичами лупили. Надо было что-то сожрать перед выходом и побрел на кухню, к холодильнику. Раскрыл – полупусто. Внутри были лишь одинокий пакет молока, кусок сыра с подозрительным пятном и батон. Витал запах холодка и тоски. Потом я вспомнил: Даня говорил, что возьмет бутерброды. Значит, можно не париться. Я сунул в рюкзак только пачку сушек, что валялась на столе. Хавчик – наше всё.

В коридоре быстренько натянул старые черные спортивки, майку, кроссовки и проверил рюкзак: телефон (заряд 78%, хорошо), повербанк (все три деления горели – отлично), наушники, нож складной (на всякий пожарный, мало ли что за камень), бутылка воды - почти полная. Ключи. Кошелек с мелочью. Вроде все. Застегнул рюкзак со звуком "шшш-клёк".

– Ну-с, пора в путь-дорожку, – буркнул себе под нос и написал в чат: "Выхожу."

Только руку к двери протянул – *дзинь!* Еще сообщение. Данил: "Я уж у входа в лес! Вы где?"

– Да ё-моё! – вырвалось у меня. Я еще даже до трамвая не дошел! Даня уж реактивный. Беда. Придется поднажать.

Утро в городе встретило серым небом и сонной тишиной. Воздух пах мокрым асфальтом и выхлопами. Полупустой трамвай подъехал почти сразу же и я залез в него, устроившись у окна. Стекло было холодным. Я заплатил за проезд мелочью – кондукторша сонно кивнула в ответ.

Пока трамвай тащился, я уставился в окно. Дома плыли мимо, серые коробки виднелись в дали с редкими пятнами рекламы. Мысли путались. Вчерашний склад – адская смена, ноги ноют. Еще и этот дурацкий камень Макса. Зачем он туда полез так рано? Может, просто здоровенный кусок гранита с ржавыми подтеками? Но фото... Прожилки слишком уж равномерные, пульсирующие что ли. Странно. Может, кто-то разрисовал? Граффитчик-приколист? Или... Ладно, лучше не думать. Главное – Даня уже там, а я ползу как черепаха. Я написал Максу: "Даня уже там? Я в трамвае еще. Беда беда..."

Минут тридцать тряски. Я перебирал в голове бытовуху: квартплата через три дня, в холодильнике пусто, на работе начальник-козёл опять что-то ляпнул вчера... А тут еще этот камень. Камень! Мысль возвращалась, как назойливая муха. Если не граффити, то что? Метеорит? Но у нас не писали в новостных каналах, что падали. Артефакт древних? Слишком много фантастики глянул. Отмахнулся. Наверняка, Макс переоценил. Он такой впечатлительный. Хотя... Даня уже там. И он не написал "фигня, иди обратно спать". Значит, что-то серьезное.

Трамвай звякнул – моя остановка. Я выскочил. Воздух здесь уже пах не выхлопом, а сыростью и хвоей. До леса рукой подать и я зашагал быстрее, а рюкзак постукивал по спине. Впереди уже виднелся знакомый поворот – вход на тропинку к горе и... две фигуры. Максим и Данил.

Максим, увидев меня, замахал рукой. Высокий, в сером спортивном костюме, рюкзак за его плечами. Рядом стоял Данил - плотнее, в легких штанах и рубахе поверх майки, его "мужская" сумочка на поясе. На лице у Данила привычная уверенность, у Макса – азартное возбуждение.

– Иду! – крикнул я им, прибавляя шаг.

Подойдя, я перебросился рукопожатиями. Ладонь Данила – твердая, рабочая. Макс пожал руку крепко, но как-то торопливо.

– Ну что? – спросил я, оглядываясь. – Где твой "шедевр", Макс? Что за камень такой, что аж с утра пораньше нас поднял? Я еле ноги волочу.

Максим засмеялся, глаза блестели.

– Ага, щас! Сам увидишь. Это едрена мать что за тема! Погнали за мной, не пожалеешь! Слов не хватит описать.

МЫ пошли по тропинке. Лес встретил нас густой прохладой и запахом прелой листвы. Шли мы быстро. Макс лидировал, энергично размахивая руками. Данил шел рядом со мной, степенно.

– Ну и как он тебя угораздило? – спросил я Макса. – С утра пораньше в лес соваться? И что там делал?

Макс оглянулся, сделав серьезное лицо.

– Во-первых, не спрашивай, что я там делал. Секретная миссия. – Он хитро подмигнул. – А во-вторых... Шел я по дороге, ну, той, что в обход. Решил срезать через кусты, чтобы время сэкономить. Думал, в любом случае выйду куда надо. И... бац! Наткнулся на камень. Как будто его с неба швырнули. И связь рядом с ним – ноль! Полный ноль! Проверь, кстати.

Я достал телефон. И правда: значок сети перечеркнут. "Нет обслуживания". Данил кивнул:

– У меня тоже. Стою рядом и ни одной палочки. Полный швах.

– Вот! – торжествующе воскликнул Макс. – А главное, когда я до него коснулся... – Он замолчал, подбирая слова. – Меня как током дернуло! Но не больно. Скорее... тепло пошло по руке. Странное такое, приятное. Сам не понял. Ну, и решил – пацаны такого не простят, если не покажу. Сразу вас поднял.

Мы углубились в лес. Воздух стал еще прохладней. Через пару минут Макс остановился и указал вперед:

– Во! Видали? Говорил же – нехилый такой булыжник!

Из-за деревьев выступал огромный, метра три, темно-серый валун. И по его поверхности, словно живые, пульсировали те самые красные прожилки. Слабый, едва заметный свет исходил от них. Я ахнул.

– Вот это да... Реально ахереть. Не похоже ни на что.

Данил улыбнулся своей широкой улыбкой, подойдя ближе.

– Ну, давай глянем, что за каменюка такая инопланетная. – Он без тени сомнения приложил ладонь к холодной поверхности камня. Его брови резко поползли вверх. – Ого! Ни хрена себе! Правда, ощущение... необычное. Тепло? Ток? Фиг его знает. Но реально чувствуется!

– А я о чем?! – Максим подскочил, тоже приложив руку на камень. – Вот! Чуешь?

Я колебался секунду. Выглядело все это... сюрреалистично. Но любопытство пересилило. Сделав шаг вперед, я поднял руку. Ладонь коснулась шершавой, холодной поверхности камня. И тут...

...Мир взорвался красным светом. Не больно. Но ощущение было, будто тебя выдернули из собственного тела и швырнули в центрифугу. Скорость, давление в ушах, все смешалось: цвета, звуки, мысли. Я не падал, не летел – меня *несло*, как щепку в бешеном потоке. Стало жарко, потом холодно. В глазах замелькали безумные картинки: вспышки звезд, спирали галактик, лица друзей, искаженные в крике... Потом – чернота.

Я открыл глаза. Вернее, попытался. Веки были свинцовыми. Я лежал на чем-то мягком, но колючем. Трава? В ушах звенело. Голова раскалывалась, как после литра дешевого вина. Во рту чувствовался мерзкий привкус меди. И тут волна тошноты подкатила к горлу. Я едва успел перевернуться на бок, как меня вырвало. Сильно, конвульсивно. Воздух наполнился кислым запахом.

– Уффф... – прохрипел я, вытирая рот рукавом. Мир медленно прояснялся, но кружился. – П-парни... Вы... в порядке?

Рядом раздался знакомый звук – тоже рвота. Потом хриплый голос Макса:

– О-о-о... Конечно, лучше не бывает.

– Ага, – отозвался Данил, тоже с хрипотцой. – в точку. Макс, ты что там нажал, бл*ть? Кнопку "бухаем по чёрному"?

Я с трудом поднял голову. Они лежали рядом, тоже бледные, вытираясь. Максим выглядел особенно потрепанным.

– Это чё было вообще? – спросил Данил, с трудом поднимаясь на локти. – Какой-то... телепорт?

– В душе не ебу, – честно признался Макс, потирая виски рукой. – У меня такое впервые. Как и у вас, пиз*ец. Думал, крыша поехала, когда свет ударил.

Мы молча сидели, отходя от шока. Тело ломило, как после драки. Я глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться. Воздух... Он был другим. Не городским, а чистым, холодным, но... плотным. Как будто дышал не воздухом, а чем-то более густым, но при этом не тяжелым. Странное ощущение.

– Парни, – вдруг сказал Максим, прищурившись и глядя куда-то вверх. – А солнце... оно всегда было такого цвета?

Я поднял голову. И обомлел.

Над нами, сквозь разрывы в незнакомой листве высоких, слишком высоких деревьев, светило солнце. Но это было не наше желтое солнце. Оно было... холоднее. Бледно-голубым. Как огромная светящаяся льдинка в небе. От его света не было привычного тепла на коже, только странное, легкое покалывание.

– Что за херня? – вырвалось у меня.

– Да... – синхронно протянули Макс и Даня. Потом посмотрели друг на друга и фыркнули. – Синхронисты херовы, – усмехнулся Даня.

– Ладно, – вздохнул я, с трудом вставая на ноги. Голова закружилась. – И что делать будем? Камня-то... нет.

– Чё? – Макс огляделся с недоумением. – А реально... Где он?

Вопрос повис в воздухе. Мы стояли на небольшой поляне, окруженной незнакомым лесом. Никакого трехметрового валуна с красными жилами. Только высокая странная трава, незнакомые кусты и те самые гигантские деревья. Тишина была гнетущей, неестественной. Только и слышался легкий шелест листьев от какого-то непонятного ветерка.

– Ну тут ума много не надо, – первым очнулся Максим, пытаясь скрыть нарастающую тревогу. – Идём обратной дорогой, откуда пришли. Надо же к цивилизации выбираться. И связь проверить.

Мы пошли. Тропинки, по которой мы шли к камню, не было. Шли наугад, по наитию, стараясь держаться направления, противоположного тому, куда смотрело голубое солнце. Лес вокруг был... другим. Очень густым. Кустарники сплетались в непролазные стены, а их листья были толще, темнее, с каким-то металлическим отливом. Воздух по-прежнему был плотным, дышалось легко, но каждый вдох ощущался полной грудью, как в горах. И тишина... Она давила. Ни птиц, ни насекомых. Только наши шаги и это странное, чуть слышное гудение... или пульсация в самой земле?

– Парни, – минут через двадцать неспешной ходьбы заговорил я, – мне кажется, или мы уже должны были выйти на ту дорогу? На ту, по которой Макс срезал? И ещё... этот лес. Ну, он какой-то... не наш? Слишком дикий. И растения... – Я ткнул пальцем в огромный папоротник с листьями, похожими на перья какой-то инопланетной птицы. – Вроде похоже, но как-то... не так.

– Я тоже это заметил, – кивнул Данил. Его взгляд скользнул по стволам деревьев. – Вот смотрите на то, вон... – Он указал на могучее дерево метрах в тридцати от нас. – Это что вообще? Кристаллы, что ли?

Мы остановились, вглядываясь. И правда. На коре того дерева, особенно у основания, росли... нет, не росли – *торчали* из нее какие-то образования. Небольшие, с кулак, но явно кристаллические. Гранёные. Они слабо мерцали в голубоватом свете странного солнца.

Мы осторожно подошли ближе. Кристаллы были теплыми на ощупь! Не горячими, но явно теплее окружающего воздуха. Как будто внутри них горела крошечная лампочка.

– Стоп, тёплые? – я отдернул руку, удивлённый. – А разве кристаллы... в природе... такие бывают? Что за хрень?

– Не, это пиз*ец какой-то, – пробормотал Данил, тоже потрогав гладкую грань. – Как в музее минералов, только живое и тёплое.

Максим молча кивнул, его лицо стало серьезным, даже испуганным. Он оглядывал лес с настороженностью солдата в засаде.

– Впервые такое вижу. Как будто... – он замолчал, не решаясь договорить.

– Как будто в другом мире, – тихо закончил я за него.

Данил резко обернулся, нахмурившись. Его лицо стало жестким.

– Бред! – отрезал он. – Просто декорации какие-то! Химия! Или галлюцинации от этого камня! Дайте дальше пойдём, а? Скорее всего мы просто не туда пошли, и наш Сусанин, – он зыркнул на Макса, – привёл куда-то не туда. Опять.

Макс вспыхнул.

– Эй! Раз умный такой – сам веди! И вообще... – он энергично показал Данилу средний палец. – Пошёл ты да!

– Да сам пошёл! – парировал Даня, демонстративно показывая ответный жест. – в жопу его себе сунь!

Никакой настоящей злобы в этом не было. Так, ритуал. Они тут же отвернулись друг от друга, Даня бодро зашагал вперед, явно решив взять инициативу. Мы с Максом, переглянувшись, потянулись следом. Никуда не денешься.

Прошли буквально пару минут, углубившись в еще более густые заросли. И вдруг... Рык. Нет, не рык. Вой? Скрежет? Звук, от которого кровь стынет в жилах и по спине бегут ледяные мурашки. Он прокатился по лесу, низкий, вибрирующий, полный чистой первобытной злобы. Он был не очень близко, но ощущался каждой клеткой.

– Это что сейчас было, мать его?! – выдохнул я, инстинктивно приседая.

Но прежде чем кто-то успел ответить, раздался другой звук. Совсем рядом. Справа. Громкий, резкий шорох в кустах. Потом – треск ломаемых веток. Что-то *большое* двигалось в зарослях, быстро направляясь прямо к нам.

Мы замерли как статуи. Инстинктивно закрыли рты руками, вжавшись в стволы ближайших деревьев. Сердце колотилось как бешеное, готовое выпрыгнуть из груди. Громкий, тяжелый звук шагов (если это были шаги) приближался. Земля чуть вибрировала.

– Парни... – Максим прошептал так тихо, что я едва разобрал, его лицо было белым как мел. – Это что ещё за пизд*ц к нам идёт?!

– Я не знаю! – прошипел в ответ Даня, чуть громче, его глаза метались, выискивая путь к отступлению.

Я просто стоял, прижавшись спиной к шершавой коре, пытаясь дышать тише. В голове пронеслось: "Господи, пронеси, пронеси, пронеси..." Лицо было каменным, но внутри все сжалось в комок ледяного ужаса.

Звук остановился совсем рядом. Я замер. Вокруг тшина. Тяжелая, давящая. Слышно было только наше учащенное дыхание и дикий стук сердец. Прошла минута. Две. Ничего. Это было хуже, чем сам звук. Ожидание удара.

Максим чуть приподнялся, рискнул выглянуть из-за дерева. Я видел, как его глаза вдруг округлились, стали огромными. В них отразился чистый, немой ужас. Он резко, как ошпаренный, присел обратно, прижался к земле и поднес палец к губам: "Тссссс!" Его рука дрожала.

Мы с Данилом, глядя на его реакцию, поняли – спрашивать не надо. Сделали то же самое: вжались в землю, в траву, стараясь стать невидимками. Я буквально чувствовал холод почвы сквозь ткань спортивок, запах сырости и прели. Каждая травинка казалась огромной. Шли минуты. Каждая – вечность. Потом – шорох. Тяжелый, грузный. И звук... удалялся. Постепенно. В противоположную сторону.

Мы сидели, не шевелясь, еще минут пять, наверное. Пока Данил, наконец, не рискнул приподняться и выглянуть.

– Никого, – выдохнул он, и в его голосе впервые зазвучало облегчение. – Ушло.

У нас у всех буквально подкосились ноги. Мы прислонились к деревьям, отряхиваясь.

– Что... что это было? – спросил я, все еще дрожащим голосом. – Почему шелест был... будто бульдозер проехался? И земля дрожала!

Максим сидел, уткнувшись лицом в колени, его плечи слегка тряслись. Потом он поднял голову. Лицо было землистым.

– Это, парни... просто п*здец, – прошептал он хрипло. – Я такое даже в хоррорах самых жестоких не видел... Какое-то... подобие тигра? Или пантеры? Но... – Он сглотнул. – Оно было полностью черное. И... больше. Намного больше. И... – Макс закрыл глаза, будто прогоняя видение. – Кристаллы. У него на спине, на боках... такие же, как на том дереве. Торчали. И пасть... Бл*ть, пасть... Она была... не одна. Четыре пасти, нахрен! Как будто четыре челюсти с пилами вместо зубов срослись! Я... я не знаю, как описать этот ужас... Хочу глаза промыть спиртом...

Я невольно сглотнул, представив. По спине пробежали мурашки, холодные и липкие. Если меня так в дрожь бросило от *описания*, то как он не заорал благим матом, увидев это вживую?

– Макс... – начал я, но он меня перебил, резко вставая.

– Нам нужно валить отсюда. Срочно. Это... это явно не наша реальность. Такого не бывает. Нигде. Тут п*здец полный. Пошли обратно. К тому месту, где проснулись. Быстро, но тихо.

Мы пошли. Не разговаривали. Шли быстро, почти бесшумно, оглядываясь на каждый шорох. Страх придавал сил. Через какое-то время (оно растянулось в вечность) мы вышли на знакомую поляну, где очнулись после "камня". Голубое солнце стояло уже заметно ниже.

– Похоже, – произнес Максим, остановившись и оглядывая поляну мрачным взглядом, – мы реально не дома. То есть... не в нашем мире. Пусть это звучит как бред сумасшедшего. Но это факт.

Он был прав. И еще одна деталь: начало темнеть. Небо на западе окрашивалось в странные, глубокие лиловые и багровые тона. Но ведь... когда мы пришли в себя, солнце только встало? Или так показалось? Мы не могли проваляться без сознания целый день!

Все стояли понурившись, подавленные. Надо было что-то делать. Я встряхнулся, пытаясь взять себя в руки. Паника не помощник.

– Ладно, – сказал я громче, чем планировал. – Факт фактом. Но сидеть и плакать – не вариант. Первый вопрос: что у нас есть? Что с собой взяли? Может, хоть что-то полезное.

Мы скинули рюкзаки, начали выкладывать содержимое на траву. Картина вырисовывалась невеселая:

* Мои вещи: телефон (без сети), павербанк, наушники, нож, бутылка воды (почти полная), пачка сушек.

* Макс: телефон (тоже труп), павербанк (два деления), складной нож, блокнот и ручка (зачем?), бутылка воды (полная), шоколадный батончик.

* Даня: телефон (мертв), павербанк (одно деление), зажигалка (!), пачка сигарет, электронная сигарета, бутылка воды (полная), шесть булочек в упаковке (из кондитерской).

– Ну, не густо, – констатировал Даня. – Особенно с учетом, что сети нет. И вряд ли тут есть магазин "Пятерочка". Нужно, наверное, лагерь разводить. Ночь скоро.

Все молча согласились. Действовать лучше, чем бояться.

Максим первым пришел в движение, начал собирать сухие ветки и палки для костра. Даня, видимо вспомнив свой походный опыт, принялся сооружать что-то вроде навеса из крупных сломанных веток и листьев папоротника. Я еще раз пересмотрел наш скудный инвентарь и отсортировал все.

– Чем помочь, Дань? – спросил я, подходя к его импровизированной стройплощадке.

– Держи вот эти, – он кивнул на несколько длинных, относительно ровных жердин. – Подпереть надо.

Работа заспорилась. Через некоторое время у нас было подобие шалаша с одним открытым боком (чтобы костер греть) и куча хвороста. Развести огонь помогла Данькина зажигалка – маленькое, но такое важное чудо техники. Огонь затрещал, заплясал оранжевыми языками, отгоняя сгущающиеся сумерки и немного страха.

Но странное ощущение в теле не проходило. Легкое покалывание под кожей, едва заметная вибрация в костях. И это чувствовали все. Что-то в этом воздухе, в этой земле... влияло.

– Ладно, – вздохнул Максим, глядя на огонь. Лица у всех были усталыми, напряженными. – Надо спать. Ночь тут... не знаю, что будет. Вводим дежурство. По часу, наверное. Я первый.

Никто не возражал. Это была наша первая ночь здесь. Где бы "здесь" ни было. Мы устроились под навесом, поближе к теплу костра и друг к другу. Тишина леса, теперь уже полная, кроме треска огня, казалась зловещей. Но усталость брала свое. Глаза слипались.

***

Тишину ночи, нарушаемую только потрескиванием догорающих углей, прорезал тихий, усталый голос Максима:

– Как думаешь, Артём спит? – Он сидел, сгорбившись у огня, лицо в тенях казалось измождённым.

Со стороны, где лежал Данил, донеслось невнятное бормотание:

– Ну типо... – Он повернулся на бок, открыв глаза. – Денчик, – Максим обратился к Данилу, – как думаешь, куда мы попали?

– Я не знаю, – провел он ладонью по лицу, голос сорвался. – Я уже ничего не знаю...

– Ты это, прости, да... – Максим замялся, глядя в угли. – Я не знал, что тот камень может подобное выкинуть... Реально сорян...

Данил поднялся на локоть, его широкое лицо в свете углей тоже выражало предельную усталость.

– Откуда тебе было знать подобное? В науках, в принципе, нет ничего подобного. Такое невозможно было предвидеть. Не еби мозг, и так день... – Он махнул рукой, больше похожий на жест бессилия, чем на прощение.

– Хааа, ты прав, – Максим слабо усмехнулся. – Ладно, спи уже. Позже разбужу.

Прошло время. Артёма выдернули из тяжелого, кошмарного забытья чьи-то пальцы, трясущие его за плечо. Он едва не вскрикнул от испуга.

– Артёмка, вставай! Тихо! – прошипел над ухом голос Макса.

– что произошло!? – чуть было не сорвался Артём с шепота, инстинктивно вжимаясь в землю. Адреналин ударил в виски, прогоняя остатки сна. Сейчас начнется что-то, чего ему знать не хотелось.

– Ты взял нож? – прошептал он уже осознанно осторожно приподнимаясь. Даниил рядом уже сидел на корточках, напряженно вслушиваясь в темноту леса.

– Короче, – шепот Максима был прерывистым, – тут были... непонятные крики. Похожие на людей. Как будто кого-то резали. Мы сразу потушили костер. Ну и тебя разбудили.

– Ты проспал... эээ... полтора часа, – добавил Макс, мельком глянув на почти севший телефон.

Артём нахмурился. Нож был у Дани – парень крепкий, широк в плечах, но вряд ли это помогло бы против монстров, которых описывал Макс, да и против здешних людей. Кто их знает. Голова гудела, будто после удара.

– Крики говоришь? Думаешь это люди?

– Не знаю, честно, – признался Максим, сжимая кулаки. – Но лучше быть на стороже.

Время тянулось мучительно долго. Лес, до этого зловеще тихий, словно ожил. Отовсюду доносились странные звуки: скрежет, шелест, невнятное бормотание где-то вдали. И вот снова от туда же, куда пристально смотрел Даня, стоя за стволом (метрах в пятидесяти, по прикидкам), донесся вопль. Страшный, пронзительный, полный нечеловеческой агонии. Как будто расчленяли человека, но что-то внутри подсказывало Артёму – это явно был явно не человек.

Они замерли, вжавшись в деревья. Снова все стихло. Даже тот фоновый гул земли, что был днем, пропал. Тишина стала абсолютной, давящей. Только собственное бешеное биение сердца в ушах. Артём понял – он не один это заметил.

– Максим, – прошептал Данил сухим голосом, – надо валить.

– На вещи похер, – тут же согласился Максим. – Потом за ними придем.

– Ты издеваешься?! – чуть не сорвался на крик Данил, сдерживаясь. – Сейчас ночь! Если бы не лунный свет, тут вообще была бы тьма! Мы не найдем наши вещи потом! Пропадем нахрен!

Артём инстинктивно поднял голову после упоминания небесного тела, глядя на источник этого самого лунного света. И обомлел.

– Парни... – вырвалось у него шепотом.

Они вскинули головы. По их окаменевшим, искаженным неверием лицам Артём понял – они видят то же самое. На чернильно-фиолетовом небе, усыпанном чужими, слишком яркими звездами, светились... две луны. Одна побольше - холодно-серебристая, другая поменьше - с красноватым отливом. Их призрачный свет заливал поляну жутковатым сиянием.

– Просто... ахуеть, – выдавил Максим, не отрывая взгляда от небесного дуэта.

Внезапно в кустах напротив громко захрустели ветки. Все трое вздрогнули, инстинктивно приготовившись к бегству. У Артёма не было ни малейшего желания бросаться без оружия на какую-нибудь тварь.

Из кустов выскочил... кролик? Обычный серый, пушистый. Единственное отличие – из лба у него торчал короткий, прозрачно-хрустальный рог, слабо мерцавший в лунном свете. Зверек замер, уставившись на них черными глазками, как бусинки. Парни замерли, будто повторяя за ним. Так они и стояли, пялясь друг на друга секунд пять, медленно пятясь.

В голове Артёма промелькнул идиотский прикол – "Искра. Буря. Безумие". Но прежде чем он успел хоть что-то сообразить, на кролика обрушилось огромное копыто. Земля содрогнулась. Раздался жуткий хруст и писк, мгновенно оборвавшийся.

То, что встало над растерзанным кроликом, заставило кровь стынуть в жилах. Подобие кабана. Но, блядь, кабаны не бывают размером с быка! Груда мышц, покрытая щетиной цвета запекшейся крови. Маленькие, злые глазки сверкали в лунном свете. Из пасти торчали клыки, длинные и кривые, как ножи. И на загривке, между лопаток, росла горстка мелких, мутных кристаллов – таких же, как на деревьях днем.

Тут их нервы не выдержали. Три вопля ужаса слились в один. Они бросились врассыпную, как тараканы от света. Артём пробежал пару шагов, как оглянулся – чудовищный кабан, фыркнув, иронично рванул за Даниилом, который нёсся к ближайшим кустам, отчаянно петляя.

– Бля, не в ту сторону! – мелькнуло в голове Артёма. Надо помочь! Но как?!

Он оглянулся в поисках Макса. Тот уже сидел на нижних ветках не слишком толстого дерева метрах в десяти и орал, отчаянно свистя:

– *Свииист!* Э, бля, кабанья голова! Я здесь! Думаешь залезешь?! Давай, сука!

Кабан, уже почти настигший Данилу, резко затормозил, а грязь летела комьями из-под копыт. Он развернул свою массивную башку, уставившись на дерево и орущего Максима. Даня, воспользовавшись паузой, юркнул в густые заросли, исчезнув из виду.

Артём действовал на автомате. Схватил свою сменную майку из рюкзака (благо, две луны освещали поляну сносно), намотал ее на первую попавшуюся крепкую палку. Сунул руку в карман – зажигалка Дани! Дрожащими пальцами щёлкнул раз, другой... Не зажигалась. В голове внезапно, четко и громко, пронеслось непонятное слово, будто на ломаном английском: "Игнис+". И майка на палке просто... вспыхнула. Ярким, почти белым пламенем. По спине Артёма пробежала волна мучительного онемения, как будто током ударило, но сейчас было не до этого.

– А ну нахер! – заорал Артём, не узнавая собственный голос, и бросился на кабана с горящим факелом, размахивая им перед собой как помелом.

Зверь, увидев стремительно приближающийся огненный шар и орущего двуногого, явно заколебался. Злобно фыркнул, брызнув слюной, развернулся на месте и с ревом рванул прочь, ломая кусты, словно танк.

– Похоже, огонь во всех мирах... инстинктивный страх, – Артём произнес с тяжелой отдышкой, опуская факел, который уже начинал жечь руку. Спина ныла.

– Парни, – донёсся сверху дрожащий голос Максима, – я кажись обосрался... – Свет факела выхватил из темноты ствол дерева и глубокую, мокрую вмятину в нем. – Думаю, еще пару раз бы ударил... и дерево бы не выдержало. А дури у той твари... дохрена.

Они стояли, тяжело дыша, оглядывая растерзанную тушку кристального кролика и следы бегства кабана. Данил выполз из кустов, весь в грязи и листьях, а его лицо было бледным.

– Мы все пересрались, – констатировал он просто, опираясь руками о колени, чтобы отдышаться.

– Ну нахер, – выдохнул Артём, чувствуя, как трясутся колени. – Я теперь не усну. Ложитесь спать. С факелом я отгоню всех тут. Пока догорит...

– Ха-ха... – нервный, срывающийся смешок вырвался у Максима, сползавшего с дерева. – Мы все тут не уснем, Артём.

Молча, пошатываясь, они побрели обратно к месту их лагеря. Угли костра едва тлели и парни разожгли костер заново, поднеся тлеющий конец факела. Пламя снова заплясало, отбрасывая длинные пляшущие тени на их измождённые лица. Они сидели, прислонившись спинами к деревьям, вспотевшие, в грязи, с безумием в глазах.

– Действительно, – тихо проговорил Артём, глядя на огонь, – самая дикая ночка... что была у меня.

Максим слабо усмехнулся, потирая ушибленную при падении руку:

– Максим, ну это на втором месте. Я помню, как мы с кентами знак дорожный пиздили... Там тоже весело было. Хотя... – он посмотрел на две луны, – может всё же и первое..

Тишина, наконец опустившаяся после бегства кабана, казалась гулкой и неестественной. Мы просто сидели у костра, уже не пытаясь спать. Разговор тек лениво, как дымок над углями.

– Слушай, Макс, – начал я, чтобы разрядить напряжение, глядя на тлеющие ветки. – А с чего это ты Данила Денчиком зовёшь? Денчик – это же от Дениса.

Максим хмыкнул, слабая улыбка тронула его усталое лицо.

– А, это... – Он потёр переносицу. – Помнишь Кольку, того здоровенного, с третьего подъезда? Так вот, это его рук дело. Он Данила всегда Денчиком орал. "Эй, Денчик, пошли покурим!", "Денчик, пацаны ждут!" Ну и прилипло. Забавно же.

Я покопался в памяти. Колька... Смутный образ. Вроде был такой. А на кличку я как-то внимания не обращал, привык.

– Ага, вспомнил, – кивнул я. – Прикольно.

Максим вдруг хихикнул, глядя на Данилу:

– Кстати, Денчик, кабан же первым за тобой побежал, – он хитро лыбился. – Кабан кабана видит издалека, да?

Даня, который сидел, обхватив колени, лишь улыбнулся в ответ, но беззлобно.

– Да иди ты. То, что меня девушка откормила, это ничего не значит. – Но его улыбка тут же потухла, сменившись грустью. Он уставился в огонь. – Интересно, нас уже ищут? Как там Марина... Не сильно рвёт локти из-за моей пропажи? – Голос его стал тише, еще более подавленнее.

Максим молча подвинулся ближе и хлопнул его по плечу. Не по-дружески шутливо, а крепко, по-мужски.

– Мы выберемся отсюда, – произнес он тихо, но с такой железной уверенностью, что даже мне стало чуть легче. – Я верю в это.

Даня посмотрел на него, задержал взгляд на секунду, потом кивнул. Не словом, а всем видом – принял эту уверенность. Ночь тянулась долго. Мы говорили о ерунде, о старых приколах, о работе на складе, о вчерашней смене, о чем угодно, лишь бы не вслушиваться в каждый шорох леса и не думать о двух лунах над головой. Просто чтобы не сойти с ума от нагнетающегося напряжения. Разговоры были тихими, прерывистыми, но они держали нас на плаву.

Постепенно чернота неба на востоке начала разбавляться холодными, серо-синими тонами. Голубое солнце еще не показалось, но ночь явно сдавала позиции.

– Ну что, парни, – Максим потянулся, что кости у него громко хрустнули. Его лицо было измождённым, но в глазах горел какой-то огонек. – Мы пережили первые сутки в этом пиздеце. За грамотами идём?

– Ага, – фыркнул я. – Сразу за медалями. – Но смеяться перехотелось, как только мы взглянули на жалкие остатки наших припасов, разложенные рядом. Полпачки сушек, три булочки Дани, почти пустая бутылка воды у меня, две менее пустые у других. Шоколадный батончик Макса был съеден еще ночью, как "топливо для караула". – Нам этого... мягко говоря, не хватит. Надолго.

– Проблема, – констатировал Макс, почесывая щетину. Он повернулся к Данилу: – Денчик, а ты охотиться-то умеешь? Ты же вроде, когда про лагерь рассказывал... в детстве, что ли?

Даня посмотрел на него как на ненормального.

– Ты что, совсем? – фыркнул он. – Это был обычный спортивный лагерь. Там пару советов показывали, как костер развести, палатку поставить. Ну и... – он кивнул на наш вчерашний навес, – как на природе разложиться, если что. Не более. Про охоту с луком или чем то ещё – не, не учили.

Максим задумался, постукивая пальцами по коленке. Потом щёлкнул ими резко.

– Ладно. Значит, план такой: вещи собираем. Идем в ту сторону, где солнце вчера садилось. – Он ткнул пальцем на запад. – По любому куда-нибудь да выйдем. Хуже точно не будет.

– А если тут леса как у нас в Сибири? – мрачно спросил Данила. – Будем неделями блуждать? С голодухи сдохнем раньше, чем к цивилизации выберемся.

– А ты предлагаешь что-то получше? – парировал Максим, поднимаясь. – Сидеть тут и ждать, пока нас следующий кабан сожрёт? Не. Идём. Заодно ягоды посмотрим какие, грибы, если повезет. Может, речку найдем – вода нужна. И еду какую-то. Делать что-то надо.

Спорить смысла не было. Он был прав. Сидеть – смерти подобно. Мы молча согласились. В сторону заката так в сторону заката. Выбора у нас не было.

Собрав рюкзаки (теперь они казались смехотворно лёгкими), мы двинулись в путь. Шли осторожно, стараясь не ломать ветки, не шуметь. Разговаривали в полголоса, только по необходимости. После вчерашней встречи с кабаном-быком и зловещих ночных криков, мы прекрасно понимали – это, скорее всего, лишь малая и далеко не самая опасная часть местной фауны. Привлекать внимание было смерти подобно.

Я невольно потирал поясницу. Боль, резкая и жгучая, как удар током, после того всплеска огня, периодически возвращалась, особенно при легком движении.

Максим, шедший впереди, оглянулся.

– Что с тобой? – спросил он тихо. – Спина у тебя золотая, что потираешь постоянно?

– Да не, – отмахнулся я. – Побаливает что-то. Со вчерашнего вечера, после того как факел поджог. Как будто током ударило тогда... И огонь так странно вспыхнул...

– Хм, – протянул Даня, приостановившись. Он пристально посмотрел на меня. – Подними майку. Давай гляну.

Я послушно задрал край черной майки, обнажив спину. Даня внимательно осмотрел кожу, даже провел пальцем по пояснице.

– Ничего нет, – развел он руками. – Ни царапины, ни синяка, ни покраснения. Чисто. – Но его взгляд стал задумчивым. – А вот то, что огонь вспыхнул... Это интересно. Зажигалка же могла просто дать искру. Расскажи поподробнее, как это было.

Максим тоже подошёл ближе, навострив уши, забыв на мгновение о бдительности.

– Ну как... – я сам до конца не понимал. – В голове как будто фраза на английском промелькнула. Игнис.. что то там вроде. И как бах – факел вспыхнул, будто пачку бенгальских огней поджёг. Не от искры зажигалки, а сразу весь факел, ярко.

– Интересно, – пробормотал Макс, его глаза сузились. – Можешь... повторить? Прям сейчас? Только осторожно, без факела.

Меня долго уговаривать не пришлось. Я тоже хотел понять, что это было. Достал зажигалку Дани, щёлкнул колёсиком. Искра. Маленькая, желтая. Я сосредоточился, пытаясь вспомнить то ощущение. И вдруг – снова! В голове четко и громко: "Игнис!" Я даже не успел осознать, как из сопла зажигалки вырвался не просто огонек, а короткий яркий язык пламени, почти как у маленькой горелки, с легким *пшшш*!

В этот же момент в спину мне впилась знакомая острая боль, как ножом. Я ахнул, согнувшись. Но не я один! Максим вскрикнул, схватившись за правый глаз, зажмурившись и шипя от боли, как будто ему ткнули в него пальцем. Данила ахнул и сжал запястье левой руки, будто его ударили по нему.

– Что с вами?! – выдохнул я, превозмогая свою боль.

– Ты чё сделал, бля?! – было мне в ответ, синхронно и срывающийся от двух голосов.

Максим, приоткрыв слезящийся глаз, смотрел на меня с немым вопросом и страхом.

– Мне в глаз... как будто резинкой стрельнули! Ты что, колдун, бля?!

– Подтверждаю, – проговорил Даня, разжимая запястье. На коже не было ни отметины, но он продолжал тереть его. – Четко в кость. Как током. И всё же... это невероятно. Как ты это сделал, Артём?

Я стоял, чувствуя себя полным идиотом и слегка испуганным.

– Сам не знаю, – честно признался я, разводя руками. – Честно. Вот так... подумал и бац.

Максим вытер слезу, скатившуюся из больного глаза, и мрачно посмотрел на запад.

– Ладно... Колдун или не колдун... – он махнул рукой, явно не желая сейчас в это углубляться. – Давайте пойдём дальше. И так долго стоим на открытом месте. Нехорошо.

Мы молча согласились. Тайна со вспышкой и болью повисла в воздухе неразрешённой, добавляя еще один слой странности к нашему и без того сумасшедшему положению. Мы двинулись дальше, стараясь держаться гущи заросли, но вектор строго на запад. Шли часами. Лес менялся – становился светлее, деревья реже, больше кустарников с незнакомыми широкими листьями. Наши запасы таяли на глазах. Сухарики и булочки съели, воду пили скупо, но она тоже подходила к концу. Настроение падало пропорционально уровню воды в бутылках.

И вот, когда силы уже начали всерьез сдавать, а мысли крутились вокруг пустых желудков, мы услышали его. Звук, ставший для нас симфонией надежды: негромкое, но отчётливое журчание! Не ручейка, а настоящей воды!

– Это оно! – хрипло выдохнул Максим и его усталость как рукой сняло. Он ускорил шаг и почти побежал навстречу звуку, ломая ветки на своем пути.

Мы с Данилом, подгоняемые внезапным приливом сил, бросились следом за Максимом. Через пару минут мы вывалились из кустов на небольшой обрывистый берег. Перед нами, сверкая на бледном солнце, бежала речка. Не широкая, метров десять, но с явным течением, бурлящая на перекатах, с прозрачной, кристально чистой водой. Она казалась нереально голубой в этом странном свете.

– Ого! – воскликнул Максим, уже скидывая рюкзак и сползая к воде. – Невероятно! – Он упал на колени, зачерпнул воду руками и с шумом умылся, потом стал жадно пить.

Мы с Данилом не заставили себя ждать и последовали его примеру. Вода была холодной, чистой, невероятно вкусной. Как будто пил не из лесной речки, а из высокогорного источника на Кавказе. Она буквально оживляла.

– Блин, но почему она такая бурная? – спросил я, оглядывая берега. – Склона вроде нет, гор тоже не видать. Вот же дивный мир... Вода сама по себе энергичная.

Напившись и наполнив до верха все бутылки (благо, вода внушала доверие), мы решили идти вдоль реки, вниз по течению. Логика была железной - река всегда куда-то ведет: к людям, к поселку, к озеру, хоть к чему-то. По пути мы осторожно пробовали ягоды, похожие на дикую малину, но растущие на незнакомых кустах. На вкус они были кисло-сладкие, без странных эффектов. Собирали горстями, набивая карманы – хоть какое-то подспорье к скудному пайку.

Мы шли долго. Солнце начало клониться к горизонту, окрашивая небо в знакомые, но от этого не менее тревожные, багровые и лиловые тона. Мы нашли место для ночёвки чуть поодаль от реки под прикрытием крупных валунов. Соорудили навес уже почти на автомате. Ночь прошла спокойнее, хотя дежурство несли строго, сменяя друг друга каждые два часа. Даже удалось немного поспать между вахтами.

Утром, когда едва рассвело, двинулись дальше. Вид у нас был, мягко говоря, не парадный. Мы все были перепачканы землей, покрытые потом, сажей от костра. Одежда была мятая, порванная в паре мест о колючки, с пятнами непонятного происхождения. Особенно страдал Даня.

– Блин, воняю, как бомж последний, – бурчал он, поправляя воротник рубашки, на которой явно проступали следы пота. – И вы тоже. Спать невозможно. – Он был из тех, кто терпеть не мог запах немытого тела и в обычной жизни мылся по два раза в день. Здесь же это превращалось в настоящую пытку для его чувствительного носа.

Мы только фыркали в ответ. Хуже всех пришлось моей черной майке – она выглядела так, будто в ней выживали в лесу. "Ха-ха, так оно и есть", – мрачно подумал я.

Речка вела себя странно. Она то разливалась шире, то сужалась, образуя стремнины. В одном месте она и вовсе разделилась на два ручья. Мы, посовещавшись, выбрали тот, что казался полноводнее и шел в нужном нам направлении – на запад. И вот под конец следующего дня, когда ноги уже гудели от усталости, а ягодные запасы подошли к концу, мы увидели то, от чего наши сердца замерли, а потом застучали с бешеной силой.

Речка ушла куда-то в сторону, под уклон, но перед нами, разрезая холмистую местность, тянулась... дорога. Не тропинка, не звериная натоптанность, а явная, проложенная людьми (или кем-то очень похожим!) грунтовая дорога. Шириной метров в пять, с колеями от повозок! Она уходила вдаль, туда, где садилось голубое солнце.

Наши лица, усталые от всего произошедшего, впервые за двое суток озарились не просто надеждой, а настоящим ликованием. Мы стояли, глядя на эту полоску утоптанной земли, как на вход в рай.

– Дорога... – прошептал Максим и в его голосе звучало что-то похожее на благоговение.

– Это правило жизни, – хрипло проговорил Даня, широко улыбаясь. – Дорога всегда куда-то ведет. Всегда.

Мы не стали искушать судьбу и выходить на нее сразу. Солнце садилось, а ночь на открытом месте могла быть опасной. Мы отошли обратно в лес, всего метров на сто от дороги, нашли укромное местечко за большими камнями и разбили лагерь в последний раз. Надежда, хрупкая, но такая сладкая, согревала нас лучше костра. Мы молча сидели, глядя на первые звезды, загоревшиеся на странном небе, и слушали тишину, уже не казавшуюся такой враждебной.

– Завтра, – тихо сказал Максим, и в этом слове было все: и усталость, и грязь, и страх, и эта новая, упрямая надежда. – Завтра узнаем, куда она ведет.

Мы легли спать, завернувшись в то, что служило нам подстилками, с мыслями об утре. Оно должно было быть другим. Оно просто обязано было быть другим. Первые шаги по чужой земле были сделаны. Выжили. Теперь предстояло найти путь если не домой, то к тем, кто знает, где мы оказались.