Кодекс Хатта. Рождение Слизня

Фанфик: Кодекс Хатта. Рождение Слизня

Сцена 1: Смерть Оябуна (Йокогама, Земля)

Муцумото Сан сидел в своем кресле из черного дерева в затемненном кабинете. За окном плыл неоновый свет Йокогамы. На его обнаженной груди, под расстегнутым шелковым кимоно, грозно извивался ирезуми-дракон – символ абсолютной власти. Он только что завершил "разговор" с непокорным вассалом. Решение было вынесено. Тишину нарушал лишь шелест аквариумных карпов кои.

И вдруг – удар. Огненная молния в груди. Сжатие, как тисками. Воздух перестал поступать. Муцумото попытался вдохнуть – только хрип. Он схватился за ручку кресла – пальцы, привыкшие держать катану, ослабели мгновенно. Перед глазами поплыли черные пятна. "Сердце..." – успела мелькнуть мысль, холодная и четкая даже в агонии. Он видел, как распахнулась дверь, вбежали люди... но их крики, их суета были уже где-то далеко, за толстым стеклом. Вкус крови на губах. Последнее, что он ощутил – холодное прикосновение кресла к спине и... пустоту. Не боль. Не страх. Пустоту. Тьму.

Сцена 2: Рождение Хатта (Дворец Джаббы, Татуин)

Сознание вернулось как удар гонга. Но не в кресло. Не в тело.

Первое ощущение: Тяжесть. Невообразимая, всепоглощающая тяжесть. Как будто его залили свинцом и погребли под горой мокрого песка. Он попытался пошевелиться – ничего не случилось. Ни рук, ни ног – только какая-то огромная, бесформенная масса плоти, на которую он был насажен.

Второе ощущение: Запах. Сладковато-гнилостный, удушливый, как в сточной канаве скотобойни. Он попытался зажмуриться – веки были свинцовыми гирями. С огромным усилием он приоткрыл глаза – щелочки. Тусклый свет. Каменные стены. Мусор. И... перспектива. Он смотрел вниз, на грязный пол, с высоты в несколько метров. "Что? Где пол? Где мои ноги?!" – паника, острая и животная, впервые за десятилетия сжала его разум.

Третье ощущение: Тактильность. Он попытался поднять руку – увидел лишь короткий, толстый отросток с жалкими пальчиками, лежащий на... на животе. На своем животе? Он попытался пошевелить "ногой" – где-то далеко, внизу, шевельнулось что-то огромное и бесформенное. "Нет... Это не я..." – подумал он с ужасом. Он попытался дотронуться до лица – слизистый отросток наткнулся на огромные, отвислые губы, на складки жира, на крошечный, почти неработающий нос. "Лицо... Мое лицо?!"

Четвертое ощущение: Отторжение. Он инстинктивно попытался вдохнуть глубже, отшатнуться – и почувствовал, как вся его туша колыхнулась, как гигантское желе. Волна тошноты подкатила к горлу – не только от запаха, а от самого ощущения этого тела. От его рыхлости, слизистости, чудовищных размеров. Он был заперт в уроде. В огромном, безногом, безобразном слизняке! Где его стройное, подтянутое тело самурая? Где его дракон на мощной груди? Здесь была только гора дряблой, холодной плоти, покрытой липкой слизью.

Пятое ощущение: Память. И тут, как лавина, на него обрушились чужие воспоминания. Пиры. Рабы. Пытки. Голод. Жажда власти. Удовольствие от боли других. Имя – Джабба Десилиджик Тиуре Хатт. И чувства – тупые, животные, но мощные, как прибой. Желание есть. Желание мучить. Желание владеть. Они накатывали волнами, пытаясь смести его разум, его "я".

Шестое ощущение: Ярость. Не страх. Не отчаяние. Ярость. Чистая, ледяная ярость самурая, оскорбленного самой Вселенной. "Это кошмар? Нет... Слишком реально. Это... попадание? В ЭТО?!" Он попытался сжать кулак – жалкие пальчики беспомощно шевельнулись. "Мое тело... Мое клан... Моя власть... Все отнято! И за что? За что меня бросили в эту... эту ПАДАЛЬ?!" Ярость кипела в нем, но вырваться наружу могла лишь глухим бульканьем в огромной глотке.

Он снова попытался поднять голову, оглядеться – и увидел знакомую по чужим воспоминаниям фигуру, крадущуюся в тени. Тви'лек. Биб Фортуна.

Первый звук: Муцумото Сан, используя чужие голосовые связки, испустил нечеловеческий, хриплый рык, полный ярости, отвращения и абсолютной власти, которую он чувствовал даже в этом аду: "БИБ! Биб Фортуна! Где ты, жалкий червь?! ПОДОЙДИ!"

Это был не просто голос Джаббы. Это был вопль запертого в слизне якудза, который только что понял масштаб катастрофы, но уже начал бороться. Борьба началась не с адаптации, а с чистого, нефильтрованного ужаса и ярости перед собственным новым, чудовищным отражением. Дракон проснулся не в храме, а в зловонной яме. И он был в бешенстве.

Фанфик: Кодекс Хатта. Рождение Слизня

Сцена 1: Смерть Оябуна (Йокогама, Земля)

Муцумото Сан сидел в своем кресле из черного дерева в затемненном кабинете. За окном плыл неоновый свет Йокогамы. На его обнаженной груди, под расстегнутым шелковым кимоно, грозно извивался ирезуми-дракон – символ абсолютной власти. Он только что завершил "разговор" с непокорным вассалом. Решение было вынесено. Тишину нарушал лишь шелест аквариумных карпов кои.

И вдруг – удар. Огненная молния в груди. Сжатие, как тисками. Воздух перестал поступать. Муцумото попытался вдохнуть – только хрип. Он схватился за ручку кресла – пальцы, привыкшие держать катану, ослабели мгновенно. Перед глазами поплыли черные пятна. "Сердце..." – успела мелькнуть мысль, холодная и четкая даже в агонии. Он видел, как распахнулась дверь, вбежали люди... но их крики, их суета были уже где-то далеко, за толстым стеклом. Вкус крови на губах. Последнее, что он ощутил – холодное прикосновение кресла к спине и... пустоту. Не боль. Не страх. Пустоту. Тьму.

Рождение Хатта (Дворец Джаббы, Татуин)

Сознание вернулось как удар гонга. Но не в кресло. Не в тело.

Первое ощущение: Тяжесть. Невообразимая, всепоглощающая тяжесть. Как будто его залили свинцом и погребли под горой мокрого песка. Он попытался пошевелиться – ничего не случилось. Ни рук, ни ног – только какая-то огромная, бесформенная масса плоти, на которую он был насажен.

Второе ощущение: Запах. Сладковато-гнилостный, удушливый, как в сточной канаве скотобойни. Он попытался зажмуриться – веки были свинцовыми гирями. С огромным усилием он приоткрыл глаза – щелочки. Тусклый свет. Каменные стены. Мусор. И... перспектива. Он смотрел вниз, на грязный пол, с высоты в несколько метров. "Что? Где пол? Где мои ноги?!" – паника, острая и животная, впервые за десятилетия сжала его разум.

Третье ощущение: Тактильность. Он попытался поднять руку – увидел лишь короткий, толстый отросток с жалкими пальчиками, лежащий на... на животе. На своем животе? Он попытался пошевелить "ногой" – где-то далеко, внизу, шевельнулось что-то огромное и бесформенное. "Нет... Это не я..." – подумал он с ужасом. Он попытался дотронуться до лица – слизистый отросток наткнулся на огромные, отвислые губы, на складки жира, на крошечный, почти неработающий нос. "Лицо... Мое лицо?!"

Четвертое ощущение: Отторжение. Он инстинктивно попытался вдохнуть глубже, отшатнуться – и почувствовал, как вся его туша колыхнулась, как гигантское желе. Волна тошноты подкатила к горлу – не только от запаха, а от самого ощущения этого тела. От его рыхлости, слизистости, чудовищных размеров. Он был заперт в уроде. В огромном, безногом, безобразном слизняке! Где его стройное, подтянутое тело самурая? Где его дракон на мощной груди? Здесь была только гора дряблой, холодной плоти, покрытой липкой слизью.

Пятое ощущение: Память. И тут, как лавина, на него обрушились чужие воспоминания. Пиры. Рабы. Пытки. Голод. Жажда власти. Удовольствие от боли других. Имя – Джабба Десилиджик Тиуре Хатт. И чувства – тупые, животные, но мощные, как прибой. Желание есть. Желание мучить. Желание владеть. Они накатывали волнами, пытаясь смести его разум, его "я".

Шестое ощущение: Ярость. Не страх. Не отчаяние. Ярость. Чистая, ледяная ярость самурая, оскорбленного самой Вселенной. "Это кошмар? Нет... Слишком реально. Это... попадание? В ЭТО?!" Он попытался сжать кулак – жалкие пальчики беспомощно шевельнулись. "Мое тело... Мое клан... Моя власть... Все отнято! И за что? За что меня бросили в эту... эту ПАДАЛЬ?!" Ярость кипела в нем, но вырваться наружу могла лишь глухим бульканьем в огромной глотке.

Он снова попытался поднять голову, оглядеться – и увидел знакомую по чужим воспоминаниям фигуру, крадущуюся в тени. Тви'лек. Биб Фортуна.

Первый звук: Муцумото Сан, используя чужие голосовые связки, испустил нечеловеческий, хриплый рык, полный ярости, отвращения и абсолютной власти, которую он чувствовал даже в этом аду: "БИБ! Биб Фортуна! Где ты, жалкий червь?! ПОДОЙДИ!"

Это был не просто голос Джаббы. Это был вопль запертого в слизне якудза, который только что понял масштаб катастрофы, но уже начал бороться. Борьба началась не с адаптации, а с чистого, нефильтрованного ужаса и ярости перед собственным новым, чудовищным отражением. Дракон проснулся не в храме, а в зловонной яме. И он был в бешенстве.