Кофе со вкусом карамели

— Приставать к студентке?!! Неслыханная наглость!

Ирка улыбнулась. Очередной ее план сработал как надо.

Ирина Романова стояла в стороне, скрестив руки на груди. Высокая, стройная, с золотистыми волосами, аккуратно уложенными на плечи, и холодными серыми глазами, она выглядела как сами воплощение коварства. Её белоснежная рубашка подчёркивала хрупкость фигуры, а строгая чёрная юбка и узкий галстук придавали образу деловитости и лёгкой опасности.

Она слушала, как директор колледжа срывался на крик, разнося в пух и прах преподавателя, который ещё пару недель назад едва не завалил Ирину на вступительном экзамене. Мужчина пытался оправдаться, что-то лепетал о недоразумении, но это лишь больше раздражало начальство.

Директор даже не подозревал, что вся сцена — тщательно продуманная ловушка, расставленная самой Ириной Романовой.

Ирина стояла, безразлично наблюдая за происходящим, но в голове у неё яркими вспышками мелькали события последних недель.

Всё началось на вступительном экзамене. Она прекрасно знала билет и уверенно отвечала, но преподаватель — сухой, мрачный тип с вечной усмешкой — хладнокровно завалил её. Прямо в глаза сказал, что «такие, как она», поступают только через постель или взятки. В тот момент Ирина едва сдержалась, но ушла с холодной уверенностью в глазах.

Она продумала план до мелочей. Несколько раз «случайно» оставляла на кафедре свои вещи — тетрадки с нарочно наивными записками, где якобы признавалась ему в симпатии. Один раз подстроила так, что осталась в кабинете после занятий, а когда кто-то входил, бросала на него долгий, многозначительный взгляд. Её серые глаза в такие моменты могли быть и беззащитными, и опасными одновременно.

Последней каплей стала записка, которую она «нашла» в своём столе — с витиеватыми фразами о «тайной встрече». Записка была аккуратно подброшена туда самой Ириной, но препод, конечно, стал главным подозреваемым. Ирина сделала всё, чтобы разговоры разнеслись по колледжу, а потом в нужный момент — прямо перед директором — с наивной обидой рассказала о «неловких попытках сближения».

Теперь весь колледж считал его мерзким извращенцем.

А Ирина? Ирина просто стояла в стороне, тихонько поправляя воротник своей рубашки, и с безупречно невинным лицом наблюдала за падением очередного врага.

Ирина всегда была хладнокровной. Её ровная, ледяная уверенность пугала даже взрослых, хотя сама она оставалась внешне безобидной — стройная девочка с золотистыми волосами и серьёзными серыми глазами, никогда не плачущая на людях.

Манипулировать людьми она начала рано. Сначала это были воспитательницы в детском саду, потом учителя в школе, потом — одноклассники. Для неё это стало чем-то естественным: видеть слабые места, расставлять ловушки и терпеливо ждать, пока жертва сама в них угодит. Ирина добивалась всего, чего хотела — будь то высокая оценка, место в олимпиадной команде или выгодное знакомство.

Наверное, всему виной был отец.

Мать Ирина почти не помнила — только отрывки: запах духов, ласковую улыбку, мягкие руки. Она умерла, когда Ирине едва исполнилось четыре года. А вот отец, Фёдор, стал для неё уроком на всю жизнь.

Фёдор Романов — высокий, красивый, харизматичный — с лёгкостью играл роль безутешного вдовца. Он умел вызывать жалость, привлекать внимание женщин и пользоваться их заботой. Каждые выходные в доме появлялась «новая мама»: молодые или постарше, весёлые или строгие, глупые или слишком заботливые. Ни одна не задерживалась надолго.

Ирина быстро поняла: надеяться можно только на себя. Никто не придёт, чтобы остаться. Никто не защитит.

И потому она училась выстраивать свою жизнь сама — холодно, расчётливо, без лишних эмоций.

Теперь, стоя в коридоре колледжа и наблюдая за падением ещё одного неосторожного человека, Ирина ощущала только лёгкое удовлетворение. Мир был полон слабых — и ей не составляло труда использовать их для достижения своих целей.

Она поправила край чёрной юбки, скользнула взглядом по шепчущимся в стороне студентам — кто-то из них с благоговением, кто-то с тайным страхом смотрел на неё. Всё правильно. Так и должно быть.

Ирина Романова всегда получала то, что хотела.

Преподаватель, совсем потеряв лицо, опустился на колени прямо посреди кабинета. Схватил Ирину за край юбки и жалобно забормотал:

— Пожалуйста... Пожалуйста, скажи им... Скажи, что это ошибка... Что всё не так... СКАЖИ, ЧТО Я НЕ ВИНОВАТ!

Ирина посмотрела на него, как на что-то не особенно интересное, как на пятно на стене. Её серые глаза оставались безразличными и непроницаемыми. Она сделала шаг назад, аккуратно, будто боялась испачкаться.

— Я не понимаю, о чём вы говорите, — тихо ответила Ирина, глядя директору прямо в глаза. — Мне очень страшно... Я просто хотела учиться...

Директор, крупный мужчина с красным лицом, кипел от возмущения.

— Хватит позориться! — рявкнул он на преподавателя. — Завтра же подпишешь заявление об увольнении по собственному желанию! Или вылетишь с волчьим билетом!

Преподаватель только всхлипнул, покачнувшись на коленях. Директор повернулся к Ирине и, сменив тон на почти отеческий, добавил:

— Колледж приносит вам искренние извинения, Ирина Фёдоровна. Мы глубоко сожалеем о случившемся. В качестве извинений — можете рассчитывать на поддержку и помощь в любой ситуации. Мы сделаем всё, чтобы загладить вину.

Ирина склонила голову, как будто застеснявшись.

— Спасибо... — выдохнула она чуть слышно, с такой искренностью, что даже в коридоре кто-то всхлипнул от умиления.

Внутри же она улыбалась. Всё шло идеально. Ещё один враг был повержен. Ещё один шаг сделан. Как всегда, её план сработал безупречно.