Когда дрогнули небеса. Том 2.

Взрыв справа откидывает меня в траншею. Грохот оглушает, земля сыплется за воротник. На секунду всё плывёт перед глазами, и в ушах стоит оглушительный звон. Я лежу на дне траншеи, вперемешку с грязью, осколками и чем-то липким, скорее всего, кровь. Чья не знаю.

"Оператор, легкая контузия. Рекомендован кратковременный отдых."

Голос Теоны в голове звучит приглушённо, словно из-под толщи воды. Я отряхиваюсь, с трудом поднимаясь на локти. Траншея. Ворония. Ад на земле, где небо постоянно затянуто дымом, а земля пропитана кровью и порохом. Полгода. Целых полгода я здесь. В Гвардии Смерти. Не самое красивое название, но точное. Шанс выжить здесь ниже, чем в самой глубокой точке мёртвых земель.

— Сабри! Жив, черт тебя дери? — хриплый окрик сержанта, старого вояки по имени Павел, доносится сверху. Его лицо, покрытое шрамами и копотью, появляется над краем траншеи.

— Жив, — отзываюсь я и отряхиваю грязь с формы. Форма Гвардии Смерти. Простая, чёрная, без опознавательных знаков, если не считать нашивки с номером. 734. Ирония судьбы или чья-то злая шутка.

—Что? Ноешь там? А ну встал и шевели своими культями, твою мать! — Крикнул сержант.

— Жив! — Прокричал я, с трудом вставая на ноги. Каждый мускул ноет, но это знакомая, почти привычная боль. Полгода в Воронии приучили к худшему.

— Тогда шевелись! — рявкает Павел. — Демоны с левого фланга прорвались! Нам нужно прикрыть отход второй роты, пока они не попали в окружение!

Он исчезает, его крик тонет в новом взрыве где-то ближе. Я подбираю с земли свой автомат. "Верность".

Я выскакиваю из траншеи, пригибаясь к вывороченной взрывом земле. Пейзаж вокруг был вырван из кошмаров. Чёрное, затянутое дымом небо, почва, перемешанная с металлом и плотью, и постоянный, оглушительный грохот артиллерии. Воздух густой от смрада гари, крови и пороха.

"Оператор, группа демонов: 12 единиц, низшие демоны, сопровождаемые одним демоном. Координаты поступают на ваш визор."

Спасибо, Теона. Её голос в моей голове был единственным напоминанием о прошлой жизни. Инквизиция так и не смогла её извлечь, не рискуя убить меня. Кассиан, похоже, счёл этот риск чрезмерным.

Я рванул влево, прижимаясь к развалинам какого-то дота. Пули с визгом рикошетят от бетона. Впереди, в клубах дыма и пыли, мелькают корявые силуэты. Низшие демоны, похожие на помесь скорпиона и насекомого. Порождения Асмодея. Мелкие, пузатые, похожие на детей. Я сразу почувствовал, как тело стало тяжелее. Гребаные слаги, чтоб вас в зад к вашему Бельфегору засунули! Сгнившие трупы, которых подняла воля кого-нибудь демона Вельзевула. Множество разных мерзких, мелких тварей. И среди них возвышалась фигура ростом с человека.

Ясно, обычный демон и судя по изысканной одежде и красивому лицу — это кто-то из порождений Асмодея. Кажется их называют искусителями. Ну и мерзость.

Он стоял, небрежно опираясь на тонкую, изящную шпагу, словно наблюдал за представлением, а не за боем. Его глаза, цвета расплавленного золота, скользнули по мне, и на его губах появилась лёгкая, презрительная улыбка.

Я улыбнулся в ответ и побежал к нему, на ходу расстреливая низших демонов. Они падали с визгом, разбрызгивая липкую чёрную кровь, но их было слишком много. Они смыкались, пытаясь окружить.

Слаг подполз слишком близко, его липкие пальцы потянулись к моим ногам. Я не стал тратить патроны. Занеся ногу, я опустил каблук тяжёлого сапога и слаг лопнул разбрызгивая слизь. Сразу стало легче двигаться.

"Оператор, сконцентрируйтесь на искусителе. Остальные помеха."

Я знал. Но помехи имели привычку убивать во время серьёзного боя. Пуля просвистела в сантиметре от моего виска. Выстрел одного из детей Вельзевула. Я инстинктивно пригнулся, и в этот момент демон Асмодея наконец-то сдвинулся с места. Всё же принял меня как противника.

Искуситель сделал шаг и исчез. Я развернулся и дал очередь в появившегося за моей спиной искусителя. Красивые, но до ужаса однообразные. Всегда за спину телепортируются.

Очередь из "Верности" прошила воздух там, где только что возникла тонкая фигура искусителя. Но тот снова исчез, оставив после себя лишь лёгкое дрожание воздуха и насмешливый смех, который прозвучал прямо у меня в голове.

"Проворно, смертный. Для калеки."

Я не ответил. Слова — пустая трата сил. Вместо этого я рванулся вперёд, к группе низших демонов, преграждавших путь. Мой автомат работал короткими, точными очередями. Каждый выстрел — в голову, в глаз, в место соединения хитинового панциря и мягкой плоти. Они падали, но на их место тут же лезли новые. Эти твари не знали страха.

"Оператор, искуситель переместился на 20 метров левее, на развалинах башни. Он наблюдает."

Краем глаза я увидел, как один из низших, раздувшись, готовится выплюнуть струю кислоты. Я инстинктивно отпрыгнул назад, но был слишком медленен. В этот момент сзади раздался мощный хлопок, и голова демонёнка разлетелась на куски. Кислота брызнула на землю и зашипела.

Я оглянулся. На краю траншеи стоял Павел, с дымящимся дробовиком в руках.

— Не зевай, 734-й! — проревел он. — Прикрываю!

Он дал ещё два выстрела, отшвыривая очередных тварей. За ним появились ещё двое гвардейцев, открыв шквальный огонь. Давление ослабло.

Это был мой шанс.

Я рванул к развалинам башни. Искуситель всё ещё стоял там, его поза выражала удивление. Он явно не ожидал, что я выберусь из этой мясорубки.

"Настойчиво. Надоедливо. Пора заканчивать."

Он исчез. На этот раз я не пытался угадать его появление. Вместо этого я резко остановился. Стеклянная колба разбивается об камень и в воздух вздымается облачко зелёной пыли. Искуситель вывалился из пустоты, корчась и хрипя. Его изящная одежда тлела, кожа покрывалась язвами от святой пыли, которую я выбросил в воздух. Его золотые глаза, полные боли и ярости, кровоточили.

Подбежав к нему я достаю небольшой топорик и с размаху рублю по рукам и ногам. Если оставлю его в живых и доставлю в штаб мне вычеркнут пару месяцев в Воронии. Хе-хе-хе.

Я не останавливался. Второй удар по колену. Третий по второй руке. Демон извивался на земле, его изящное тело теперь было жалкой, изуродованной куклой без конечностей.

— Живым взял, сержант! — крикнул я, тяжело дыша и вытирая с лица пот, смешанный с грязью и чужой кровью.

Павел, продолжая отстреливаться от оставшихся тварей, бросил на меня быстрый оценивающий взгляд.

— Тащи к чёртовой матери к нашим! Быстро, пока эти твари не опомнились!

Я потащил демона по выжженной земле, его лёгкое тело оставляло за собой неровный след. В ушах стоял оглушительный грохот боя, но на нашем участке стало тише — низшие демоны, потеряв лидера, разбегались, рассеиваясь под огнём гвардейцев.

Павел и двое других солдат прикрывали мой отход, короткими очередями отстреливаясь от самых упёртых тварей.

— Шевелись, Сабри! — проревел сержант, перезаряжая дробовик. — Пока эти уроды не опомнились и не кинулись выручать этого выродка!

Я ускорился, волоча демона к нашим траншеям. Искуситель не издавал ни звука, лишь его золотые глаза, полные немой, кипящей ненависти, были прикованы ко мне. Казалось, он пытался сжечь меня взглядом. Я с наслаждением врезал ему в лицо металлическим кулаком. Придётся потом, конечно, почистить. Всё же не протез Доктора, но я не жалуюсь... Стараюсь не жаловаться.

Я втащил демона в нашу траншею, и он с глухим стуком ударился о земляной пол. Несколько гвардейцев, стоявших на позициях, обернулись. В их глазах не было ни удивления, ни восхищения — лишь усталое безразличие и смутное любопытство. В Воронии привыкли ко всему.

— Ну ты и жеребец, 734-й, — хрипло усмехнулся один из них, старый солдат с обветренным лицом. — Асмодея выродок, да? Редкая птичка. За него, поди, тебе полгода спишут.

— Надеюсь... Если не сдохнет по дороге в штаб, — бросил я, переводя дух и оглядывая своё приобретение.

Демон лежал, истекая чёрной, густой кровью из культей. Его дыхание было хриплым и прерывистым, но золотые глаза по-прежнему пылали ненавистью. Он пытался что-то прошипеть, но из его разбитого рта вырывался лишь клокочущий звук.

—Есть у кого огонёк? Прижечь бы ему раны, а то и вправду сдохнет.

В этот момент в траншею спрыгнул сержант Павел. Его лицо было залито потом и копотью, но в глазах читалось редкое для него одобрение.

— Ладно, бойцы, погань отступила. Вторую роту вывели. — Он пнул сапогом демона. — А это что за прелесть? Целый искуситель. Редко они в плен сдаются. Обычно сдыхают от ран.

— Обычно им не рубят руки-ноги, сержант, — мрачно пошутил я, вытирая лезвие топорика о рубашку демона.

—Ну, молодец, Сабри. За такого ублюдка командование нос тебе вытерет. Может, даже пайку улучшенную дадут на неделю. — Он повернулся к солдатам. — Эй, вы, два ствола! Берите этого принца и тащите на КП. Аккуратно, чтоб не растерять по дороге то немногое, что ему оставили.

Двое гвардейцев без особого энтузиазма подхватили окровавленное тело демона и потащили его по траншее. Искуситель больше не сопротивлялся, лишь его ненавидящий взгляд проводил меня, пока его не унесли за поворот.

Я прислонился к земляной стене траншеи, чувствуя, как адреналин начинает отступать, сменяясь всепоглощающей усталостью. Рука, державшая автомат, дрожала от напряжения.

"Оператор, легкое истощение. Уровень кортизола повышен. Рекомендован отдых и гидратация."

"Знаю", — мысленно отмахнулся я, доставая из сумки смятую пачку сигарет. Я прикурил, затягиваясь едким дымом.

Павел стоял рядом, наблюдая, как дым кольцами уходит в затянутое гарью небо Воронии.

—Ну, парень, хорошо сегодня поработал. Иди отдохни, всё равно скоро время подхода другой группы на этот участок.

Кивнув, я отправился по коридорам траншей вглубь безопасной территории. Вскоре я дошёл до грузовика и залез в кузов рядом с другими бойцами. Сейчас поедем в город, что был в ста километрах отсюда.

Мимо поехала такой же грузовик с группой, что заменит нашу, а мы поедем на недельный отдых.

Спустя полчаса тряски в кузове грузовика, оглушающий грохот фронта сменился оглушительной тишиной, давящей на уши. Мы въехали в Гнездо, так здесь называли единственный более-менее уцелевший город в радиусе трёхсот километров, нашу базу.

Грузовик с лязгом остановился на запылённой площади, заставленной другой военной техникой. Мы вывалились из кузова. Воздух здесь всё ещё пах гарью, но не как на поле боя.

"Оператор, уровень стресса снижается. Зафиксированы незначительные повреждения: ссадины, ушибы. Рекомендована обработка и сон"

Я мысленно отключил её голос. Он был полезен в бою, но сейчас лишь напоминал о том, кем и чем я стал.

— Эй, Сабри! — окликнул меня Павел, вылезая из кабины. — С тобой всё в порядке?

— Жив-здоров, сержант, — буркнул я, поправляя сумку на плече.

— Ладно. Иди в лазарет, пусть на твои царапины посмотрят. А потом — в столовую. А то командир роты хочет тебя видеть. Насчёт твоего трофея.

Я кивнул и побрёл через лагерь, мимо таких же измождённых, закопчённых фигур. Некоторые смотрели на меня с ленивым интересом. Тут были люди с протезами, но мой просто был лучше.

Лазарет представлял собой длинную палатку, набитую стонами раненых, запахом спирта и лекарств. Санитар, уставший мужчина с пустыми глазами, мельком глянул на мои ссадины, бросил тюбик с мазью и бинты.

—Обработай сам. Не до тебя.

Я не стал спорить. Вышел за палатку, сел на ящик из-под патронов и начал механически смазывать раны. Руки сами делали свою работу, а мысли уносились куда-то далеко. К Натану, что тайно дал мне кое-какие инструменты, что позволили мне сделать новый протез. К Марии, что благословила меня. Виктории и Александру, что молча кивнули мне напоследок. К Лире... Куда она теперь пропала?

В столовой, ещё одной огромной палатке, приятно пахло едой. Я получил свою порцию и собирался затеряться в углу, когда ко мне подошёл молодой парень. В его глазах читался огонёк любопытства. Видимо совсем недавно в Воронии, раз глаза ещё горят.

— Ты... ты тот, кто живьём искусителя взял? — спросил он с придыханием.

— Может быть, — буркнул я, отодвигая тарелку.

— Как... как ты это сделал? Ты же... — он запнулся, смущённо глянув на мои руки.

—Калека? И что?

— Я... я не это хотел сказать... — пробормотал он.

— А что? — я отломил кусок хлеба. — Что хотел сказать?— Я почувствовал нарастающее раздражение.

В этот момент в столовую вошел Павел.

— Сабри! Командир ждёт. Шевелись.

Я поднялся, кивнув парню на прощание.

Командир роты, майор Горский, оказался молодым человеком с острым взглядом и шрамом через левую бровь. Он сидел за походным столом, заваленным картами и рапортами, и изучал меня, когда я вошёл и встал по стойке смирно.

—734-й. Малик Сабри, — отчеканил я.

Горский отложил в сторону планшет.

—Вольно, солдат. Слышал о твоём улове. Искуситель Асмодея, живой и... относительно невредимый, если не считать отсутствия конечностей. Редкая удача. За такое положено сокращение срока для таких, как ты.

Он сделал паузу, его взгляд скользнул по моим протезам, задержался на глазах.

—Но я вызвал тебя не для этого. У меня к тебе вопрос, солдат. Как ты его взял? Отчёты сержанта Павла расплывчаты.

Я почувствовал, как мышцы спины напряглись.

—Я использовал подручные средства, товарищ майор. Святая пыль и холодное оружие. Демон недооценил противника.

Горский медленно кивнул.

—Подручные средства... Вижу. У нас тут, Сабри, нехватка не только в пушечном мясе, но и в головах. Особенно в головах, которые умеют думать. Ты проявил себя. Не только сегодня. За последние полгода твоё подразделение показало хорошие результаты.

Он внимательно всматривался мне в глаза, от которого у меня выступил холодный пот.

— Твои методы мне импонируют, — произнёс он наконец, и уголок его рта дрогнул. — Быстро. Эффективно. Мне нравится. — Он откинулся на скрипучем походном стуле. — Знаешь, Сабри, в Воронии два типа людей. Те, кто служит срок, по разным причинам —Он обвёл взглядом меня, как бы намекая. — И те, кто служит делу. Первые редко доживают до конца.

Он закурил и по палатке начал распространяться дым.

— Мне нужны люди, которые умеют думать, Сабри. Ты показал, что способен на нестандартные решения. Твоя биография... она весьма объёмная для простого новобранца.

Я молчал, чувствуя, как по спине бегут мурашки.

— Ты не сломался. Более того, ты начал... процветать. В этом аду. — Он жестом указал на мои протезы. — Ты не скрываешь свои способности. Используешь их. И сегодня ты принёс мне не просто трофей. Ты принёс разведданные. Живой искуситель — это информация. Его можно допросить, изучить, понять логику Асмодея на этом участке фронта.

Горский встал и прошелся по палатке.

— Я предлагаю тебе выбор, 734-й. Остаться в общем строю и надеяться, что в следующий раз шальной снаряд не разорвёт тебя на куски. Или... — он остановился и посмотрел на меня прямо, — ...или перейти в прямое подчинение Воронии.

— А если я откажусь, товарищ майор? — спросил я, просто чтобы выиграть время на раздумье.

Он усмехнулся, но в его глазах не было веселья.

— Тогда ты вернёшься в свою роту. И мы больше не будем поднимать этот вопрос. Ты отслужишь свой срок, и, если повезёт, тебя отпустят. Но... — он снова сел, и его голос стал тише, но от этого только твёрже, — ...война меняется, Сабри. Демоны адаптируются. Высшие всё больше захватывают землель. Аномалии всё чаще появляются.

Он подошёл к карте на которых были виднен гигантский зелёный континент, а остальные были окрашены в красный.

—Недавно пала Великтария. Ты знал? Главный и последний город-страна в море пал. Ватария, Ванитания, Ворония, Ботория, Фрастрия, Нихдойтч и другие, более маленькие города-страны. Какой падёт следующим?

Падение Великтарии... Это был не просто город. Это был символ. Последний оплот на море, державший оборону на целом фронте. Если пал он, значит, демоны научились преодолевать водные преграды в массовом порядке. Значит, теперь весь материк, все оставшиеся города-государства, были как на ладони, окружены со всех сторон.

Я посмотрел на карту. Наш участок фронта в Воронии был половиной на теле гигантского зелёного континента.

"Выбор, Сабри," — мысленно прошептал я сам себе. — "Умереть винтиком в этой гигантской мясорубке или... стать чем-то большим. Использовать то, чем меня наградил Доктор. Для войны".

Он остановился прямо передо мной, его взгляд упёрся в моё лицо.

—Я дам тебе время подумать, 734-й. Свободен.

Отдав честь я вышел из палатки и направился к казарме.