Когда наступает ночь

Шесть десять утра. Воздух был напоён хвоей и влажной свежестью озера, а небо над горизонтом неспешно переливалось из глубокого индиго в мягкий персиковый оттенок. Джеймс сидел на капоте своего пикапа, наблюдая, как вода внизу дышит едва заметной рябью. Холод металла пробирался сквозь джинсы, но горячая кружка в руках уже разгоняла утреннюю прохладу. На кружке красовалась надпись — «Я не супермен, но я пожарный» — подарок от Мэг, жены его напарника Дорма.

— Чтобы не забывал, что героем быть не обязательно, — сказала она тогда, вручая её.

Термос хрустнул, выпуская струйку пара, которая тут же растворялась в воздухе. Из салона лилась джазовая импровизация — саксофон вплетал свои меланхоличные фразы в утреннюю тишину, не разрывая, а дополняя её.

Он сделал глоток. Горьковато-сладкий вкус с обжигающим подтекстом — фирменный рецепт Дорма — медленно разливался по нёбу, заставляя мир вокруг проступать чётче. Солнце ещё не показалось, но Джеймс уже видел, как его первый луч готов коснуться верхушки сосны на том берегу — той самой, что прошлым летом пришлось отвоёвывать у огня после удара молнии. Именно тогда он и нашёл это место, спрятанное от посторонних глаз.

Кофе обострял восприятие: рыжие отблески на капоте становились ярче, серебро росы на стекле — отчётливее. Даже скрип сверчка в кустах звучал чётче. Подобные рассветы вытягивали из него всю копоть напряжённых будней.

Всё было идеально. До того момента.

В тишину врезался хриплый рёв мотора. Светлый седан, с надрывом пыхтя, карабкался по склону поднимая пыль — колёса прокручивались, не находя опоры. Джеймс бросил на машину раздражённый взгляд.

— Создатель, да где же покой найти? — проворчал он, сверяясь с часами. Шесть двадцать пять. Оставалось полчаса до конца его ритуала — до смены, суеты, воя сирен. Он перевёл взгляд на седан. Машина была ему знакома — он уже видел её здесь.

Седан остановился в метре от обрыва, и с его колёс вниз посыпались камни, глухо шлёпаясь о воду.

— Ты вообще в себе?! — рявкнул Джеймс, спрыгивая с капота и обжигая руку пролитым кофе.

Безрассудство незнакомца било по нервам. Горечь от разрушенного уединения подступала к горлу. Он снова посмотрел на часы. Шесть тридцать пять. Солнце вырвалось из-за деревьев, и его лучи ударили по кузову седана, залив его яростным золотом. Джеймс выплеснул остатки кофе на землю. Покой был окончен.

Его пикап рыкнул, срываясь с места. Взобравшись на горку, он увидел девушку на самом краю. Он узнал её — однажды они уже сталкивались здесь, кажется, её звали Соня. Легкая куртка плохо защищала от осенней сырости. Джеймс заглушил двигатель и осторожно вышел из машины, не хлопая дверью. Краем глаза заметил время. Шесть пятьдесят пять. Он опаздывал. Соня стояла неподвижно, будто не замечая его.

— Красивый рассвет, правда? — сказал он, стараясь звучать спокойно, и сделал шаг вперёд.

Она вздрогнула и медленно обернулась. Зрачки были расширены, под глазами — тёмные круги. Губы пересохли и потрескались. Порыв ветра растрепал волосы, обнажив бледную шею с проступающими венами.

— Что? — выдохнула она. Голос был хриплый, будто она долго молчала.

— Джеймс? — её голос надломился, когда она узнала его. Левая рука дёрнулась к горлу, потом опустилась.

— Скажи, что ты не задумала ничего глупого, — он шагнул ближе, отмечая про себя расстояние. Четыре метра. Если она прыгнет сейчас, он не успеет.

— Стой там! — она вскинула руку. Движение было резким, неточным. Она покачнулась.

— Что происходит, Соня?

— Просто… хочу запомнить это. Последний раз, — её слова повисли в воздухе. Она облизнула губы, но это не помогло. — Посидишь со мной немного?

— Слушай, отойди от края. Давай нормально поговорим. Двадцать метров вниз — не лучшая площадка для беседы.

— Двадцать три, — поправила она механически. Ветер качнул её. Она пошатнулась, выставив руку для баланса. Движения были заторможенными, неточными.

— Ты что-то приняла? — он оценивал ситуацию.

— Виски… и таблетки, кажется, — она прикрыла глаза ладонью, её покачнуло. Веки задрожали.

— Просто… я больше не могу так, — голос её надломился, пятка соскользнула к самому краю. Мелкие камни посыпались вниз.

— Эй, осторожно! Соня, отойди назад. Давай просто посидим.

— Нет… это не выход. — она покачала головой, глядя в пропасть. Покачивалась на носках, будто примеряясь. — Там… тихо. Всё кончится.

Джеймс напрягся. Три метра между ними. Трава мокрая от росы. Если он побежит сейчас, может поскользнуться.

— Там только камни и холод, — он сделал крохотный шаг. Спина взмокла под курткой. — А здесь есть я.

— Тебе-то что? — её брови дёрнулись вверх. Мимика была вялой, запоздалой. — Мы чужие. Знакомы пятнадцать минут, если округлить. Всем всё равно. Почему тебе не плевать?

— Мне не плевать. Правда.

— Ты хочешь убедить меня, что тебе не всё равно? — в её голосе мелькнул интерес.

Это была ее первая живая эмоция.

— По крайней мере, мне так кажется.

Она улыбнулась. Уголок рта дёрнулся несимметрично — признак сильной интоксикации.

— Ты хороший, Джеймс… Спасатель. Это мило, что ты здесь… напоследок.

Ещё шаг назад. Теперь её ступня болталась над обрывом. Она перенесла вес на одну ногу.

— Соня! — Время сжалось.

— Спокойной ночи, Джеймс. — Её тело качнулось назад. Он рванул вперёд, скользя по мокрой траве. Успел схватить за запястье в последний момент. Тело дёрнулось вниз, плечо взорвалось болью. Её вес — килограммов пятьдесят, не больше — тянул его к краю.

— Держу!

— Нет… — она подняла на него глаза. Зрачки были огромными, почти без радужки. — Зачем ты…

— Там, внизу, ничего нет. Я не отпущу, слышишь? — Её кожа была холодной, влажной от пота. Скользила в его пальцах.

— Давай вторую руку… Доверься мне, Соня.

Её зелёные глаза впились в него. Слёзы текли по щекам, капали вниз. Медленно её свободная рука поползла вверх. Пальцы слегка дрожали.

Вытащив её, Джеймс усадил Соню, прислонив спиной к машине. Налил остатки кофе из термоса. Курсы кризисной интервенции, которые пожарные проходили ежегодно, учили: не давить, не торопить, дать выговориться. Но сейчас ей нужен был психиатр, а не его любительская помощь.

Передав кружку, он устроился рядом. Её молчание тянулось. Солнце поднялось выше, но земля под ними оставалась холодной. Джеймс достал из машины подстилку, расстелил под ними. Соня сделала глоток и уставилась на надпись на кружке.

— «Я не супермен, но я пожарный», — прочитала она медленно. Артикуляция всё ещё была нечёткой. — Красиво… Это твоя девушка подарила?

— Жена моего напарника, Дорма. Она сделала такие для всей команды, после особенно тяжелого дня. Говорит, чтобы не забывали — мы обычные люди.

— А смены… часто тяжёлые бывают? — спросила она, подняв глаза. В них ещё дрожала тень недавнего.

— Летом чаще — лесные пожары особенно выматывают. Но любой день может вывернуть наизнанку.

— Спасибо, — она попыталась улыбнуться. Получилось криво.

— Да не за что.

— Нет, я серьёзно… — она замялась. — Всё навалилось разом. На работе отстранили моего научного куратора — он пятьдесят лет отдал науке. А эта Кэрол… Гадюка… она его подсидела. Теперь присваивает его исследования.

Джеймс кивнул. Её история казалась обычной офисной драмой, но для неё это был крах мира.

— Из-за такого не стоит ставить всё на край.

Она опустила взгляд на кружку.

— Это не только работа… Просто ниточка внутри порвалась. Но кофе… он вкусный. Есть в нём что-то тёплое, карамельное и немного жгучее.

— Рецепт Дорма. Он добавляет щепотку кайенского перца.

— Перец? В кофе? — брови взлетели вверх.

— Ага. Я тоже сначала не поверил.

— Теперь понятно, почему он такой… живой. Обжигает, но уютно.

— От пожарного иначе не жди.

— Вы, наверное, весёлая команда, — в её голосе появилась теплота.

— Есть у нас Марк, новичок. Он месяц пытался выведать рецепт. Дорм в шутку посоветовал ему молотый хабанеро. Сначала фруктовый привкус, а через минуту — пожар во рту. Марк полчаса воду вливал.

— И что потом? — она чуть оживилась.

— Выдал Дорму пару крепких слов, но теперь вечно его подначивает.

Джеймс глянул на часы — одиннадцать. Дорм прикроет, но лучше не затягивать. Соня выглядела стабильнее. Зрачки сузились, дрожь в руках почти прошла.

— Как ты?

Она посмотрела на пустую кружку.

— Вроде нормально. Спасибо, правда, — протянула кружку и медленно поднялась. Покачнулась, но устояла.

— Ещё увидимся? — в её взгляде было что-то хрупкое.

— Конечно. Но без таких встрясок.

Достав телефон, он заметил кучу пропущенных от Дорма. Соня продиктовала номер. Пальцы всё ещё слегка дрожали.

— Подвезти?

— Нет, справлюсь. Кофе встряхнул, спасибо. Я недалеко, у парка.

Она шагнула к нему и обняла. Замерли на пару мгновений. Он почувствовал влагу на шее — её слёзы. Потом она резко отстранилась.

— Жду звонка, Джеймс.

— До встречи. — кивнул он.

Её седан скрылся за спуском, и одиночество вернулось.

Джеймс сел в свою машину и тронулся. Под лёгкий рок, набегавший из динамиков, он разбирал утренние события по косточкам. Как девушка, казавшаяся такой собранной при прошлой, мимолётной встрече, могла дойти до такой черты? Ей на вид — тридцать, не больше. Учёная, умная. Разве таких не проверяют? Стоило ли докладывать о происшествии шефу? Отмаза перед начальством была неизбежна, но тащить её историю на разборку ему не хотелось.

Он не хотел вгонять её глубже, чувствуя свою ответственность, но и оставлять одну — было страшной игрой. Что, если этот штиль — обманчив? Ей нужна была рука, а не он, с его грузом. Как женщина она вызывала любопытство, но её внутренние бури могли затянуть и его. Отказать во встрече он не мог, но понимал: этот путь ведёт в туман, где его ждали непростые выборы, способные перевернуть его уклад.

Остановился на простом: плыть по течению. Может, это и правда не случайность. Увидеться, убедиться, что с ней всё в порядке, и… Или отпустить, или сделать шаг. В любом случае, встреча сулила ясность, а это уже было чем-то.