Когда по земле ходили боги

Путешественник, искатель приключений, безбашенный авантюрист — как только меня не называли за годы странствий по бескрайним просторам этой планеты. Что поделать, если я не мог просидеть в четырех стенах ни дня, и вот уже десяток лет, возвращаясь из одного путешествия, снова копил деньги и отправлялся в другое. Даже два высших образования и хорошая работа не смогли привести к оседлой жизни — все свободное время проводил хоть в маленькой, но поездке. Переступая порог дома, с нескрываемой радостью обнимал уже постаревших родителей, которые принимали своего давно выросшего непутевого сына таким, каким был, и даже помогали деньгами в трудную минуту.

Где только я не побывал: и в Тибете — крыше мира, и в Мексике на развалинах храмов, исколесил автостопом всю Европу и Северную Америку, поднимался на Эверест, сплавлялся на байдарке по бурным горным рекам, даже на тихоокеанские острова заносило — дайвингом занимался. Каждый раз хотел остаться в понравившемся уголке Земли до конца жизни, но снова возвращался домой в маленький деревенский домик на окраине разросшейся Москвы.

В этот раз я решил полюбоваться утренним Каиром с вершины самой высокой пирамиды. Вроде, ничего особенного, просто запал в душу один снимок, где несколько парней встречали рассвет, устроившись на древних камнях на высоте почти полторы сотни метров. Открыл путеводитель — не довольствоваться же одним городом, и, как оказалось, что пирамид—то довольно много и было бы здорово подняться на все, где это возможно.

«Неплохие получатся фотографии», — подумал я, бережно укладывая фотоаппарат, запасные аккумуляторы и карты памяти среди одежды в дорожном рюкзаке. 

Посидев с родителями по старому обычаю «на дорожку», вызвал такси и уже через час стоял в очереди за билетом на рейс до Каира. Попросил место у иллюминатора — ничто не могло сравниться с синим небом, жемчужными облаками в золотых лучах солнца, которые, подобно стреле, рассекал самолет, разноцветными клеточками внизу, где, как в волшебной сказке, замерла жизнь.

А потом, как в короткометражном фильме: гул мотора, плавный подъем, полет, посадка, шумный аэропорт...

Думал, что Каир намного меньше, но он оказался огромным, запутанным, затянутым смогом городом. За окном такси мелькали современные высотки, между которыми сиротливо жались друг к другу двухэтажные облупленные домики. Полной неожиданностью было увидеть на проезжей части среди автомобилей старые повозки, запряженные понурыми лошадьми или упрямыми ишаками. Казалось, что я не в двадцать первом веке, а в начале двадцатого, настолько здесь сохранился неповторимый местный колорит.

Вместо комфортабельного номера в отеле для туристов снял на пару дней простенькую комнатку в домашней гостинице на окраине города. Оттуда по прямой до пирамид рукой подать. А много мне надо? Кровать, стол, стул и розетка, чтобы зарядить телефон и фотоаппарат. Несмотря на всю простоту жилища, глиняные пол и стены были украшены пестрыми циновками ручной работы, а кровать застелена подвыцветшим покрывалом с цветочным орнаментом. Так напомнило родной дом, только вот пельменей со свежеиспеченным матерью хлебом не хватало. Все-таки, лучше родного дома на этой планете нет места.

Лег спать пораньше, чтобы до рассвета по холодку направиться к пирамидам.

Я завел будильник на пять утра, но вскочил в четыре, едва порозовело небо на востоке. Наспех перекусил, собрал рюкзак в дорогу и пошел покорять доселе неизвестные высоты. Для первого раза все шло хорошо. Удачно обойдя посты охраны, оказался у подножия пирамиды Менкауры. Пусть и самая маленькая из трех, но залезть повыше до восхода успевал. Однако, поднявшись на высоту десяти метров, стал жалеть, что не прихватил с собой альпинистское снаряжение: выветренные камни, казавшиеся снизу прочными, сыпались под кроссовками вниз мелкими камушками, пальцы то и дело отрывали кусочки известняковых блоков.

Сумел добраться только до середины, когда солнце окрасило вершину пирамиды. Остановился, сел поудобнее, достал фотоаппарат. Снимал соседние пирамиды, по которым медленно скользили вниз солнечные лучи, город, раскинувшийся до горизонта и затянутый утренним туманом, Нил с белыми треугольниками парусов на рыбачьих лодках, пустыню, игравшую всеми оттенками желтого и красного. Сделав больше сотни фантастических снимков, спрятал в сумку фотоаппарат, провел ладонью по соседнему камню: бок сильно крошился, но сверху поверхность была идеально ровная, гладкая, словно стекло, покрытая охристой патиной. Случайность? Но блоки рядом и подо мной были такими же. «Совсем как холодное масло, когда его режешь горячим ножом, — произнес вслух первое пришедшее на ум. — Такое же гладкое, а когда застынет — чуть потемнеет со временем. Это сколько труда надо затратить на полировку?» И тут же представил тысячи человек, которые самозабвенно до изнеможения натирали песком камни, добиваясь их идеальной ровности. Бред. Зачем столько времени тратить на то, что всё равно будет скрыто за облицовкой? Или египтяне так фанатично считали фараона богом на Земле, что готовы воплощать его самые безумные фантазии? В такой тупик я еще никогда не заходил. Значит, надо было задержаться, послушать экскурсоводов, да и просто увлеченных людей, которые сюда частенько наведывались.

За небольшую плату примкнул к группе туристов, направлявшихся внутрь большой пирамиды. Проделав изнурительный путь по узким коридорам, оказался в просторной «камере царя». Увидел гранитные стены, поблескивавшие в свете ламп, провел по ним рукой. Гладкие, как стекло, прохладные, чуть влажные, так плотно подогнанные друг к другу камни, что, если бы не разный оттенок, их можно было бы принять за монолит огромного размера. Потрясенный увиденным, посетил оставшиеся две пирамиды, снова и снова я восхищался совершенной работой древних мастеров.

Я фотографировал, где только это было возможно. Меня не останавливали даже смотрители: стоило им только отвернуться, как тут же открывал объектив и делал кадр в автоматическом режиме, хотя всегда предпочитал только ручную настройку. Но тут выбирать не приходилось. Пару раз спасался бегством, скрываясь среди шумных иностранцев. Но уходить с плато не хотел: все пытался найти ответ на засевший в голове вопрос: «А зачем их построили, и кто?»