Когда показались подснежники

***

Внутренним светом, заполненная по брови,

В готовности вспыхнуть, предназначенная гореть.

С влажностью нефти, ослеплённая до здоровья,

Изнеженная до счастья, не желающая прозреть.

На женственности настоялась, крепкая как участье,

Наружу вышла в красоте всей.

Такое вот виденное, видимое счастье,

Девичьими пригоршнями в миллион горстей.

КАРАСЬ

Кто-то стремится в райские кущи,

А мне к чему подобные гущи?

Хотя, я поддерживаю хорошие стремления,

И в хорошем у меня нет сомнения.

В библии в плохом обвиняют поросят,

А я сегодня жарю карася.

Этому я конечное рад!

Хотя это напоминает ад!

Сковородка и кипящие масла,

Я не сторонник зла.

Уверен карась был святой!

Хотя и стал едой!

***

Там где люди ещё не забыты,

Но покоятся — вечно спят.

Храма двери сейчас закрыты,

Ночью фонари горят.

Меж могилок, ряды ступеней,

Сосны царственно кроной ввысь,

Ёж проворный у синей ели,

Вдруг откуда не появись.

В доме причета, на крылечке,

Человеку схватило дух,

Видит, крашенное яичко,

На траве у ежовых рук.

Скорлупу разломив со хрустом,

Торопясь выгрызал белок.

Человек с понимания чувством,

Даже в мыслях своих примолк.

Ёжик замер, клубочком нерва,

В стойке смирной, с сверканьем глаз.

Человек отступил первым,

И фонарь на крылечке погас.

После вышел, в душе светлело,

Сосен высь, рядом храма твердь.

И подумал он, живо дело,

Всюду жизнь, даже там где смерть

***

Доброго не слышат люди слова,

Блещет молния в разящей красоте.

Холод с голодом собрались снова,

Черепа белеют на шесте.

На охоте сумрачные тени,

Разобщают души и смутят.

Что хотите! Власти, воли, денег!

Всё подпишут, тут же утвердят.

Сыпется в карманы драгоценность,

Женщины как фурии кружат,

В смехе в предвкушении дрожат,

Предавая свой и смысл и ценность.

Голоса небес всё меньше слышны

И солдаты, глядя в облака

Представляют: пули — кости вишни,

Их плюёт красавица в шелках.

С губ её слетают они плавно

В тех кого возьмёт она с собой,

После чая с коньяком и ванной

Будет беспрерывная любовь.

И сидят на танках, а гармошка

Душу разрывает, но бодрит,

И мяукает беззвучно кошка,

Холодно, а дом её горит.

***

Лихорадочно ищешь огонь,

Забывая о правилах смысла.

В глубине распахнутых окон,

Лишь одна точка зрения — мысли.

Нет тепла и не будет грозы,

Не заметно не веруешь в чудо.

Не берёшь ни ярмо, ни бразды -

Всё идёт, неким замкнутым кругом.

Не найти, но упорно искать!

Истекло как свеча, сожаленье.

И не в выборе смысл — выбирать,

Значит класть перед печкой поленья.

А огонь словно жизнь, все горим,

Хоть порой иногда замерзаем.

Смысл жизни, он лёгок, незрим,

Бесконечен, но быстро-сгораем.

. ***

Плавно покачивая бёдрами,

Впитавшая красоту кривичей,

Шагами обострённо бодрыми,

Со статью откровенно девичьей.

Раздумья её словно крики,

Движения — знаки нотные.

Читает по глазам книги,

И буквы между строк водные.

Бежит, устремлена, чистая,

Горным ручьём в реку.

Торопится успеть быстрая,

В центральную библиотеку.

***

Чист и светел, в прозрачное утро,

Кто сказал, что мы были нужны?

Лапы, ель, тополя, камасутра,

И любовь безутешной княжны.

Князь он кто? Да всего лишь призванье!

Ель метель, тополя - только пух!

Жизнь, она не надёжное зданье,

Так и ждёшь, что развалится вдруг.

НАГАЙКА

Когда вас приготовят для восприятия,

И слова словно ветром задует в мозг.

Голос внутри зазвучит, голос предателя.

Заслуживающий не быть выслушанным,

а получить розг.

Способ устаревший, сравнимый с вином и хлебом.

Практически забытый, забитый и поставленный в уголок.

Неиспользуемый, но абсолютно признанный целебным!

Чтобы исправить внутри вас, враждебный вам мирок.

Ведь никакая не шутка, присказка о нагайке,

Которая никому и никогда не вредит!

Не оставляйте в беде, чем можете помогайте!

Старый дедовский способ, любую дурь победит!

***

Поэтами многое сказано,

Гениально и просто хорошо.

Теперешние трепещут — подошло!

Мишень приблизилась — смазано!

А что осталось у стихотворного жанра?

Закрой дверь, открой окно -

Глядя в твоё душевное дно,

Никому не холодно, никому не жарко!

Надуты шариками, словно на праздник,

Поигрались в поэзию, дети малые!

Шедеврируют, шедевралы шалые,

Гениальничает генитальный проказник.

Королями зовутся, тузами ходят,

Приблудного пафоса слуги.

Скромные творческие потуги -

Режут слух, извилины сводят.

Ковыряют порожние ракушки,

Копаются: «В каждой Вселенная!»

Им бы землю пахать — в селения!

Чем забивать лирикой макушки!

Микроорганизмы вселенные ваши -

Вирусы и тому подобные хвори!

Кто-то убирает, а кто-то сорит,

А в дымоходе всегда полно сажи!

Может так и надо? Не знаю я!

Молоком щедрая словесная мишень!

Приплету для рифмы Мерсье Мишель,

И для смысла - глутамат натрия!

***

Деревья замерли, знать ветер где-то бродит,

Меня спасла земля, я за неё рукой,

Сдержался, не упал, ещё на что-то годен.

С цветами на ветвях в стволе с трухой.

Хлебами заполняя мозговую полость,

Дрожжами мыслей вваливаясь в зря.

Как выстрел, очень точен, только холост.

Как взрыв, вновь превращён в заряд.

Нам мало что доподлинно известно,

В сомненьях можно порастренькать жизнь.

Покажется тут вариантов бездна!

Но выберешь и только к стенам жмись!

Все заняты широкие дороги,

Чтоб под подошву не попасть чью,

Тропою узкой разбирая слоги,

Не забираясь в колею ничью,

Взбегаешь в гору, в замкнутом пространстве,

Где каждый в курсе, сколько завтра съесть,

В дворянстве головы, их задницы в мещанстве

И в коммунизме сделанная честь.

***

Всё поворачивается в разные стороны,

Сокрушает судьба значением выдуманным.

Даёт то больше, то меньше, то поровну,

Простотой искушая, надоедая невиданным.

Нельзя сказать, что познаётся непознанное,

Утверждение о сверх возможностях — миф.

Глядя на чудовище воссозданное

Вспоминаешь, что истинный стих без рифм.

Исчерпать можно, чаша терпения

Прохудилась, очевидно где-то осадки.

Исходя из законов внутреннего горения,

Всё будет фундаментом новой кладки.

Далёкое — близко, оттого оскомина.

Воздух! Окопаться поглубже в грунт!

Оружие к войне изготовлено.

Где война? Она тут!

***

Таинство тишины, спрятано и забыто,

Музыка как песок, сыпется через сито.

Будешь играть в игру, время в куски изрезав,

Не торопись в песок, органов и протезов.

Там в глубине в куче, грохотом транспортёров,

Время тебя научит, яростным быть и матёрым.

ТЕРРАСА

Терраса занесённая снегом,

Похожа на забытую память.

Пара движений веником,

И всё наруже опять.

Ты — сорванный цветок,

Красоте в жертву твои дети.

Жизнь под солнцем, итог:

Слава, любовь и деньги!

***

Деньги делают чудеса

Потому я и не сплю в полнолуние,

Смотрю на бег колеса,

И говорю слова умные.

В поздней ночи я вижу смысл,

Падаю вместе со звёздами,

Ветер несёт мою мысль

Половчанку с глазами раскосыми.

Напечатаю воздушную банкноту,

Без достоинства, в сущности ноль.

Подобен ослепительному банкроту,

Очищаюсь, для тебя Оль!

А ты ходишь вокруг кровати,

Плавно, как чаинка в стакане.

Как думаешь? Нам хватит?

Находок на наш век и исканий?

ВЕТЕР И ТОПОР

Загоралась вода, растекались горы,

На гребне у девицы, примостилась вошь.

Любовь и крысы, спрятались в норы,

Потому что, звери взялись за нож.

Крушили топором добродетель скоты,

И гады были не в лучшем свете.

Летели головы, трещали хребты,

За всё все, и никто в ответе.

Солнце и тогда не отказалось взойти,

Разломленный мир ещё колыхался.

Человек сказал: «Ветер свистит!»

А он не свистел, он чертыхался.

Пришлось любовь извлекать из нор,

Она извлеклась, играя на флейте.

И крысы гуськом шли и топор

Зарыли, и тут засвистел ветер.

***

Я не заметил, как случилась осень,

Холодный дождь пронизывал насквозь.

И было одиноко очень,

И я вошёл, повесил плащ на гвоздь.

На проволоке лампа задрожала,

Свет прерывался и моргал, и гас.

Темно, и я накинул покрывало,

Лежал так, не смыкая глаз.

Согрелся, память прояснилась,

Мяукал у двери мой кот.

Дверь для него сама открылась,

Я не вставал, но он вошёл и вот:

Заговорил, по человечьи прямо,

О том, как трудно быть ему котом.

Я интересовался вяло,

Но не запомнил ничего, потом,

Дождь в тишине хлестал по окнам,

Раскачивался уличный фонарь.

Смотрел я в темноту сквозь стёкла,

И новый изучал букварь.

Звериные слова давались трудно,

Я долго их произносить не мог.

Мне принесли в палату судно.

Но слава небу! Медсестра не бог.

***

Когда показались подснежники

Был талым и рыхлым снег.

Клацнул капкан в орешнике,

Прервал её лёгкий бег.

Волчица вцепилась зубами,

В железо, боль за боль.

Дуги вонзились ножами,

По ним лилась её кровь.

Волчий характер твёрдый,

Ей духа не занимать,

Скулила тихонько долго,

Решила голос подать.

Завыла проникновенно,

И волк услышал её.

Примчался тотчас, мгновенно,

А кто-то поднял ружьё.

Бессильно волк кружился,

Лизал её в лоб и в нос.

Охотник вооружился

И шёл с ним его пёс.

Шарик и рад на прогулку,

Не пугал его волчий след.

Мужик проверил двустволку,

Ему, что волк, что медведь.

Волк облизал её лапу,

Тихо скулил и завыл.

Охотник поправил шапку,

Шарик заголосил.

«Тише ты окаянный!

Фу! Я сказал молчать!»

Снег помятый и грязный,

Ни волка ни волчат.

След уходил к лесу,

Пёс не рвался бежать.

В волчьем капкане железном,

Лапа осталась лежать.

ЛЕГИОНЕР

Звёздный водопад догорит утром,

Получит от зари право свет,

А я положу бритву в скутум,

И Солнцу-Митре крикну — Привет!

Пыльная дорога, ремешок шлема,

На шее двадцатилетняя мазоль.

От Рейна и до Вифлеема,

Я рыл и строил частокол.

Наш центурион, косой и костлявый,

У него не все пальцы и одно ухо.

Латынью галльской шепелявит,

И никогда не падает духом.

Женщин различных мы любили,

Любили сильно и многочисленно.

Сказал старик Нума Помпилий:

Любовь любовью — в вине истина!

Помню в Мезии была рубка.

Полные калиги крови и смрад.

Грязь и дожди, зловоние трупов.

Вырезанный до одного авангард.

Золото даков мне не досталось,

Я получил от них пару стрел.

Одну в голень, в плечо насквозь,

И в гелеополе я чуть не сгорел!

В общем конечно, что вспомнить есть.

Любил женщин, бывал пьян.

Изрубил варваров, не счесть.

Слава тебе Август Траян!