Когда улыбается Фортуна

Стук кружек, шум голосов и запах дешёвого эля вперемешку с жареным мясом – всё было привычно до боли. Как Робби, который, кажется, появлялся рядом со мной всегда, когда я меньше всего этого хотела. Особенно, когда я этого НЕ хотела от слова совсем. Вот как сейчас.

– Эй, Бьянка, не ломайся, – раздался над ухом голос рыжего балагура и в поле зрения мелькнула эта его бесячая ухмылка. – Пошли отдохнём не только душой, но и телом.

Я медленно повернула голову и посмотрела на него исподлобья. Рыжие волосы, вечно растрёпанные, глаза с прищуром, будто он один знает все секреты и нычки сокровищ этого мира, а на губах, как всегда эта дурацкая, ехидная улыбочка. Он как большой рыжий кот, который знает, что сейчас огребет, но продолжает подталкивать кувшин с молоком к краю стола.

– Отвали, Робби, – спокойно сказала я, возвращаясь к кружке с разбавленным пивом.

Этот бабник просто не мог не знать, что так будет, так как эта история повторяется с завидной периодичностью на каждом привале. Но он всё равно сел рядом, подтолкнув свою кружку к моей.

– Ну что ты такая, а? Могла бы хоть разок не пугать меня железкой, – он театрально закатил глаза, пальцем отодвигая лезвие кинжала от своей шеи. И чего он ноет? В этот раз я была мягче. В этот раз у меня в руке был не отравленный кинжал, а обычный, даже с затупленным лезвием. Сама затупила именно на такой случай.

– Ну ведь хоть кто-то да должен блюсти честь наемничьей братии, – бросила я и сама же усмехнулась от этого абсурда.

– Честь? Наемников? – он хохотнул. – Мы ж не рыцари. Вся наша честь легко покупается золотом.

Смеялся он громко и заразительно. За соседним столом кто-то подхватил шутку, и снова посыпались подколки. Всё было как обычно. Почти как дома. Если бы у наёмников был дом.

Я бросила взгляд через плечо. В дальнем углу сидел капитан Роджер. Он что-то обсуждал с мужчиной в чёрном плаще. Тот сидел спиной ко мне, и даже в тепле таверны не снял капюшон. Довольно странно. Обычно заказчики любят хвастаться лицом и статусом. Этот – наоборот.

Роджер поймал мой взгляд и чуть кивнул. Ну, раз приглашает, то почему бы и не присоединиться. Я медленно поднялась, прихватив кружку, и подошла.

– Бьянка, – сказал капитан, не вставая, – познакомься. Это господин Шепарт, наш возможный наниматель.

– Приятно познакомиться, – сказала я и протянула руку.

Мужчина не двинулся. Только слегка отпрянул, а лице его отразилась брезгливость. Словно таракана увидел. Я усмехнулась и опустила ладонь.

– Господин Шепарт предлагает… очень интересный контракт, – сказал Роджер и бросил на меня взгляд, который прямо-таки просил не бесить нанимателя.

– Долго? – спросила я.

– Месяц. Оборона. Гарнизон крепости под маркграфом Роттенбергом. Оплата – 10 золотых на брата. Плюс снаряжение из крепостной оружейки. Всё официально, печати, подписи, – Роджер поставил кружку на стол. – Без подвохов, вроде.

Я подняла бровь.

– Десять золотых? За оборону? Они что, с ума сошли?

– Может, – хмыкнул капитан. – Или им просто срочно надо показать врагам, что гарнизон крупнее, чем есть на самом деле.

Я кивнула. Такое бывало. Показуха – любимая игрушка знати. Но всё равно… что-то в этом молчаливом заказчике прямо-таки вызывало зуд, предвещавший грядущие проблемы на наши продажные задницы. А когда свет свечи качнулся, я поймала на мгновение его взгляд из-под капюшона – холодный, расчетливый, почти как у хищника, который уже загнал дичь и готовиться к сытому ужину.

Но когда я моргнула, всё исчезло. Он просто сидел, сложив руки, спокойный и такой же высокомерный.

Может, мне просто показалось?

***

– Ну и? – Джером поднял бровь, крутя кружку между пальцами. – Кто на этот раз? Какой-нибудь барон-извращенец с бунтом в деревне из-за непомерных поборов?

– Почти, – хмыкнула я и опустилась на скамью. – Крепость. Месяц. Защитить гарнизон маркграфа Роттенберга. Десять золотых. Плюс железо.

– С ума сошли, – выдохнул Лаки, вытянув ноги. – Это ж почти как в королевской армии.

– Или в мышеловке, там тоже сыр бесплатный, – буркнул Бруно, всегда мрачный, всегда подозрительный. – Такие деньги просто так не платят. Особенно за оборону.

– А что, если просто повезло? – отозвался кто-то с другого конца стола. – Может, на старости лет нас решила пожалеть госпожа Фортуна?

– Фортуна, – фыркнула я, допивая эль. – Эта стерва смеётся над нами каждый раз, когда мы так думаем.

– Ну, значит, пусть и дальше смеётся, – сказал Робби, который недавно пропадал с какой-то девицей. И сейчас, конечно же, этот кобель шёл прямиком ко мне. – Пока золотом сыплет – я не против.

– Не боишься, что, залезая под каждую юбку, у тебя кое-что рано или поздно отсохнет? – спросила я, не глядя.

– Никак нет, - смеясь открестился этот рыжий лис, - А ты что, ревнуешь? – промурлыкал он прямо на ухо, на что и поплатился, пропустив удар под ребро.

– Мда, даже мне тебе иногда вмазать хочется, – отозвался Джером.

Все рассмеялись. Даже Бруно усмехнулся.

Это был приятный и теплый вечер. Один из тех моментов, что не ценишь, пока они не станут последними.

Позже, когда смех стих и кружки опустели, я вышла на улицу. Воздух был свежий, а ночь тихая. За спиной доносился гул таверны, а впереди только дорога, уходящая в темноту ночного леса.

Я прислонилась к стене и прикрыла глаза.

– Всё ещё думаешь, что есть подвох? – раздался голос капитана.

– Да, – ответила я, не открывая глаз. – Вопрос только в том, будет ли он нам стоить жизни или мы выкрутимся и на этот раз.

Капитан Роджер подошёл ближе, опёрся плечом о стену рядом.

– Шепарт странный, мне он тоже не дает покоя. Но я видел контракт. Всё чисто. Печать маркграфа, подписи, условия. Всё, как надо.

– Может, и правда просто повезло, – я открыла глаза и посмотрела на небо. Там горели звёзды. Небо было ясным и таким спокойным.

– Сколько у нас ещё впереди таких заказов, как думаешь? – спросила я тихо.

–Ну, например, столько же, сколько еще раз ты отошьешь Робби, – усмехнулся Роджер.

Я фыркнула.

– Плохое сравнение.

Капитан внимательно вгляделся в мое лицо и покачал головой.

– Отдохни, Бьянка. Завтра выходим к крепости. Там и увидим, везёт нам или это Фортуна просто скалится.

Я кивнула. Он ушёл, а я осталась ещё на несколько минут, чтобы подумать и успокоить метавшиеся мысли.

Что-то недоброе зашевелилось в душе. Лёгкое, едва уловимое беспокойство, которое я постаралась отогнать прочь.

***

Мы прибыли к крепости к полудню. Погода была ясная, как и настроение большинства ребят. Капитан шёл впереди, не показывая ни усталости, ни сомнений. За ним шли мы, уже привыкая к мысли, что впереди нас ждет месяц лёгкой службы и такой редкой роскоши: спокойного сна за надежными стенами, с короткими сражениями и без беготни по полям сражений.

Но как только мы пересекли внешний периметр, я впала в ступор, так как действительность слишком расходилась с ожиданиями.

Нас встретил город, который показался… слишком спокойным.

Дети играли в грязных проулках, женщины несли корзины с хлебом, торговцы нахваливали вяленое мясо, будто бы никакой войны и близко не было. Ни стен в осадном положении, ни занятых бойниц, ни тревоги в воздухе. Только улыбки, такая редкость в нашей жизни. Нас так-то зовут только в самую задницу и мясорубку.

– Я что, забыла, как выглядит война? – пробормотала я, поправляя плечевой ремень.

– Неа, просто они, видимо, не знают, что она уже рядом, – рядом со мной шел Лаки. Он лениво смотрел по сторонам и зевал. – А может, просто не волнуются. Глянь, какие стены вокруг центральной крепости. Там даже ров есть. Наверное, знают, что всегда смогут там укрыться в случае чего.

Гарнизон крепости встретил нас сдержанно. Мы не ожидали фанфар, конечно, но даже обычного приветствия не было.

Нас провели в каменные казармы на внешнем кольце обороны. Помещения были голыми, пахли затхлой влагой и пылью. Места хватало едва-едва – пришлось ютиться на полу тем, кто не успел занять кровати. Но оружейная, надо признать, была лучше, чем мы ожидали: каждый получил по набору меч, кольчугу, луки. Все было поношенным, но добротным.

– Это точно не ловушка? – Джером поиграл мечом. – Слишком хорошо всё. Оружие, крыша над головой, горячая еда… Я даже не чувствую блошек на подстилке.

– Просто они все сдохли от твоей вони, попробуй как-нибудь помыться, – усмехнулась я, проверяя заточку кинжала.

– Или скоро нас отправят как скот на убой, – вставил Бруно, не отрываясь от чистки сапог.

Вечером мы спустились в город.

Часть ребят отправилась в таверну, а я… просто брела по улицам. Мне не давал покоя мир этого уютного городка. Все казалось нереальным и сюрреалистичным.

Солнце садилось. Воздух был наполнен дымком от уличных жаровен. Дети смеялись. Где-то играла шарманка. Всё это было до жути неправильно.

Я заметила девочку лет восьми, светлую, с косичками. Она держала в руках куклу из тряпья и беззаботно пела песню:

– Ветер свищет, ночь гудит,
Наши стены защитит.
На стене стальной солдат,
Всех спасет наемник-брат.

Я остановилась.

– Эй, – позвала я. – Это ты сама придумала?

– Папа сказал, – девочка улыбнулась. – Раз наёмники пришли, значит теперь можно не бояться. Вот я и решила спеть об этом песенку. Хорошо получилось?

Я не знала, что ответить.

– Угу, - только и смогла из себя выдавить.

Она убежала, её светлые косички мелькнули в сумерках, и я осталась одна, с комком вставшим в горле. Тревога в сердце все не отпускала и становилась сильнее с каждым часом. Не отпускало и ощущение, что нас пригласили сюда отнюдь не для защиты.

Когда я вернулась, Робби уже травил очередную байку, и весь отряд смеялся. Но капитан стоял в стороне, хмурый. Он перехватил мой взгляд и подошёл.

– Надо поговорить, – сказал он тихо. – Собираемся рано утром, есть новости. С завтрашнего дня начинаются учения. Нас и часть гарнизона отводят за ворота.

– Учения? – я приподняла бровь. – Снаружи стен?

– Да, – мрачно подтвердил он. – А еще… - он огляделся, - Из города начали вывозить запасы провизии и оружия.

Дурное предчувствие подкатило комом к горлу и перехватило дыхание своими костлявыми пальцами.

– Началось, – прошептала я и прозвучало это как-то обреченно.

***

Утро выдалось тревожно тихим.

Ни криков торговцев, ни возни на городских улицах. Как будто за ночь весь город вымер. Только звук сапог, чеканящих шаг по булыжникам, да лязг оружия в казармах нарушали тишину. Я завтракала в полумраке, медленно пережёвывая чёрствый хлеб и вяленое мясо. Пахло гарью. Или мне казалось?

Капитан появился с первыми лучами, как и обещал, уже в полном снаряжении.

– Группа «Щит» и «Клык» – выдвигаетесь за стены, – коротко бросил он. – Внешний марш-бросок. По приказу Шепарта.

– Серьёзно? – Лаки протирал глаза. – Мы что, на войну собрались?

– На учения, – сухо поправил командир. – Или, по крайней мере, такой был приказ.

– А где все горожане? – тихо спросил кто-то сзади.

Все обернулись. И правда – улицы опустели. Торговые лавки закрыты. Двери заколочены. Шторки опущены. Не слышно даже петухов и домашнего скота, словно мир замер в ожидании такой большой и беспросветной задницы, что ни одна живая душа не решалась издать хотя бы писк.

Капитан нахмурился, но вслух ничего не сказал.

Мы выдвинулись в десять утра. Ворота за нами закрылись с глухим грохотом. И в тишине опустевших улиц лязг запираемого замка до боли напомнил звук, захлопывающегося капкана.

На стене мелькнуло лицо Шепарта. Он даже не скрывал своей ухмылки.

Мне показалось, или он помахал нам?

Марш-бросок прошёл как по нотам. Мы обошли внутреннюю стену, обошли внешний периметр, зашли на лесной склон. Никто ничего не говорил, но все чувствовали, нас вывели как наживку на случай, если кто-то явится.

– Это не учения, – пробормотал Бруно. – Это… сраная рыбалка.

– Или нас вывели погулять, чтобы не буянили, – поправил Джером. – Водят, как овечек, чтобы потом заколоть поудачнее.

– Или ждут, пока волки купятся и явятся по наши души, – добавила я.

Капитан бросил на нас хмурый взгляд, но промолчал.

Когда мы вернулись в крепость, всё стало еще хуже.

Внешняя и внутренняя стены были закрыты. Жители остались изолированы во внешнем городе. А нам отвели отдельные помещения в южном крыле внутренней крепости. Но казалось, что во всей крепости только мы и остались.

– Где все? – спросил Лаки. – Где гарнизон?

– Мы и есть гарнизон, – мрачно ответил капитан, оглядываясь вокруг.

Вечером Шепарт собрал нас в главном зале.

– Друзья, – начал он вкрадчиво, словно боясь спугнуть. – Враг у ворот, он уже близко. И ваша задача – задержать его. Пора отрабатывать свои золотые.

– Это была ловушка, – пробормотал капитан, но уже не нам, а самому себе, но этот треклятый змей его услышал.

– За это вам заплатили, – голос Шепарта приобрёл ехидные нотки, – Не вы ли продаете свои жизни тем, кто больше заплатит? А теперь… марш на стены. Ваша задача абсолютно никого не впускать в крепость и никого не выпускать нее. Абсолютно.

Перед глазами мелькнул образ светлых косичек, растворяющихся в темноте, и я задала мучавший меня вопрос:

- А как же мирные жители?

- Я сказал, никого не впускать, - произнес Шепарт и покинул зал навсегда.

Капитан вышел первым. Лицо его было белым, как снег. А я шла следом, чувствуя, как в груди нарастает паника. Робби подошел ближе и сжал мою руку, пытаясь поддержать и немного подбодрить. Его серьезное лицо ничем не напоминало того балагура, каким он был всего несколько дней назад.

Все мы понимали, что нас наняли не для защиты, а для отвлечения внимания, пока маркграф со своим войском позорно бежит с крепости.

***

Последние дни тянулись, как вязкая патока. Казалось, тревога застыла в воздухе и звенела в наших сердцах. Она надломила даже ту хрупкую уверенность в завтрашнем дне, что еще у нас оставалась.

Стало трудно дышать.

Кто-то пытался шутить, что это все из-за погоды. Кто-то говорил, что это все нервы. Но никто уже не смеялся так легко, как раньше. Даже Робби больше не ёрничал. Он всё чаще сидел в одиночестве, в задумчивости перебирая в пальцах какой-то предмет.

Даже у него больше не было ни сил, ни желания поддерживать роль шута нашего отряда.

Каждый день нам приказывали что-то делать: то марш-бросок с одной стороны крепости на другую, то учения по тревоге, то «расчистка» стен от мусора. Мы спали по четыре часа и не могли уйти дальше внутреннего периметра. Нас просто не выпускали даже в город.

– До конца контракта остались считаные дни, – сказал Лаки однажды, подперев подбородок кулаком. – Как думаете, мы сможем дожить до его окончания?

– Вряд ли, – отозвался Джером. – А если и доживем, никто нас не отпустит. Они заперли нас, бросили тут и рассчитывают, что мы не выживем. Живые мы им к черту не сдались.

В ту ночь капитан разбудил нас посреди ночи. Без тревоги, без крика – просто тихо обошёл казарму и встряхнул каждого за плечо.
Когда я открыла глаза, он стоял надо мной, а его лицо было словно каменным.

– Сюда.

Он повёл нас по тёмным коридорам, как будто мы пробирались через склеп. Ни одного факела на стенах. Только слабый свет его фонаря, выхватывающий из тьмы обветшалые стены, ржавые кольца на цепях и следы чего-то, о чем мы знать точно не хотели.

Мы оказались в кладовке на нижнем уровне. Старой, запертой камере, заброшенной так давно, что пыль лежала ковром, а паутина, казалось, могла остановить меч.

Он вынул пергамент и положил его перед нами.

– Смотрите.

Это был приказ. Подписанный маркграфом и скреплённый печатью Шепарта. В нём говорилось:

«Ввиду угрозы государственному порядку все внешние формирования, находящиеся в гарнизоне, обязаны удерживать внешние укрепления крепости, пока основные силы эвакуируют аристократическое население и активы».

Ни слова о нас. Ни слова о мирных жителях.

– Мы – отвлекающий манёвр, – капитан посмотрел каждому в глаза. – С того самого дня, как мы вошли в город, они планировали бросить нас здесь подыхать, чтобы самим смыться. Они хотели, чтобы мы приняли удар на себя и подохли.

– Но зачем было так усложнять? – Джером закашлялся. – Зачем было платить по 10 золотых, устраивать учения, давать оружие?

– Чтобы мы не сбежали раньше, – ответила я.

Мы молчали.

Тишина тянулась, пока кто-то не выдохнул:

– И что теперь?

Капитан закрыл глаза. И сказал:

– Контракт не закрыт, я не дам приказ отступать. Но если кто-то решит уйти, я мешать не стану.

Он развернулся, поднял фонарь и сказал, уходя:

– Завтра последний день контракта и завтра на нас нападут. Решайтесь.

На следующее утро Лаки исчез.

Он оставил записку:

«Я не герой и не рыцарь. Простите».

Никто его не осудил. Мы даже не обсуждали это. Каждый был сам за себя. И только грустный взгляд Робби, который с болью смотрел на меня, словно бы говорил, что он очень жалеет, что я не сбежала.

А потом… мы услышали рог.

Не внутри. Не на башне. Снаружи.

Тот самый вой, что пробирает до костей. Протяжный и тоскливый, как сама смерть. И совсем не учебный.

Робби взял свой меч и встал рядом со мной. Он больше не шутил, не смеялся, не подмигивал. Он просто встал рядом.

Мы заняли позиции на стене. Вокруг не было видно ни души. Жители забились в подвалы и дальние углы своих домов. А за горизонтом поднималась пыль.

***

Их стало видно на рассвете.
Сначала – силуэты на горизонте. Затем – стройные ряды, черные и неумолимые как смерть, они приближались, вытянувшиеся от горизонта до самого леса.

– Это не просто мелкая потасовка, – прошептал Джером. – Это полноценная, мать его, армия.

С башни передали сигнал тревоги. Гарнизон, из тех, что не успели эвакуироваться, забегал, но как-то неуверенно. Мы же уже стояли на своих позициях. А они… искали своего сбежавшего командира.

Капитан Роджер обнажил меч и встал рядом со мной.

– Смотри на вражеские знамёна, – сказал он хрипло. – Видишь?

Я всмотрелась. Чёрно-золотой флаг, львиная пасть с кинжалом в зубах.

– Королевская гвардия… – прошептала я.

Он кивнул.

– Иоанн идёт сам. И знаешь, что это значит?

Я медленно кивнула:

– Нас продали.

Волчий рог проревел над полем. Из-за леса выдвинулись первые ряды: пехота, за ней кавалерия. Катапульты тянулись позади, как голодные звери.

Они не стали тратить время. Первый же камень ударил по стене так, что внутри все заледенело. Пыль. Крик. Кровь. Первые убитые.

Капитан не дрогнул.

– По местам! Щиты вверх! Лучники – приготовиться!

Мы действовали как один организм. За столько лет мы стали сплоченнее любой армии и доверяли друг другу как членам семьи. Мы знали друг друга слишком хорошо, чтобы дать страху взять верх.

Вот Джером потерял глаз и руку, но продолжал стрелять из арбалета натягивая тетиву, наступая ногой на стремя. Робби смеялся – жутко, натужно, по-звериному, разя врагов сверху, но не отходил от меня ни на шаг.

За каждый клочок, который мы уступали, враг умывался кровью.

К полудню внешний периметр начал рушиться. Стены – держались, но часть башен уже полыхала. Мы отбивались, но враги лезли по лестницам, как тараканы. Один юнец из городского гарнизона выронил копьё и побежал прочь… За ним следуующий…

И тогда ОНИ ворвались в город.

Не через ворота, а через тайный проход, о котором не знали даже мы. Слышался звон стали, крики, плач. Солдаты вырезали жителей, как скот на скотобойне.

Мы увидели их сверху – бегущих, горящих, молящих. Они стучали в ворота – в те самые ворота, за которыми стояли мы.

Их были сотни.

Мужчины, женщины, дети. Они умоляли:

– Пустите!
– Ради всего святого!
– Откройте ворота!

А мы… мы не могли. Нам было приказано держать. Приказано не выпускать и не впускать. Капитан молча стоял, сжав зубы.

Одна женщина бросилась прямо на створку и начала биться об неё руками.

Я смотрела на Робби. Он молчал. Но его губы шевелились, выговаривая то ли молитву, то проклятия на головы тех богов, что сейчас явно потешаются над нами и той бойней, что расстилалась перед нами.

– Это мы их убиваем… – прошептала я. – Мы.

Капитан поднял глаза. Его взгляд был тяжёлым и мрачным, как свинцовые тучи, нависшие над нашими головами.

– Они были уже мертвы еще в тот момент, когда мы подписали контракт, Бьянка. Нас всех бросили сюда умирать, чтобы оттянуть время и дать сбежать их высокородным задницам.

И тут – всё пошло к чертям.

Кто-то из гарнизона – один из городских, – сбросил факел, который упал на крышу склада. В огне запылали боеприпасы. Стена задрожала. Камни полетели внутрь.

Паника. Крики. Плач.

Я потеряла ориентацию. Меня сбили. Кто-то упал рядом – я не знала кто. Капитана я больше не видела.

А потом… удар.

Что-то горячее и резкое разорвало мою спину. Я не закричала – не смогла. Воздух вырывался с хрипом. Я упала на колени и увидела… Робби.

Он подполз ко мне, сжимая кулак уцелевшей руки.

Я видела только его лицо – окровавленное, разбитое, но живое.

– Бьянка… открой… – он задыхался. – Открой ворота…

***

– Открой… ворота… – бормотал Робби, кровь пузырилась у него на губах.

Я разжала его руку, холодную и дрожащую. В его перепачканной кровью руке лежало кольцо. То самое кольцо, которое он постоянно сжимал в последнее время. То самое, которое он хотел подарить мне и все не решался. То самое кольцо, о котором знали все и из-за которого потешались над рыжим балагуром.

Из глаз потекли горячие слезы на окровавленную руку Робби. Кажется, он уже не чувствовал пальцев, но всё ещё цеплялся за меня, будто в этом была единственная цель последних мгновений его жизни.

– Робби… – голос сорвался, слезы смешались с потом и кровью, застила и затуманивая глаза, – если я открою ворота… они всех нас перебьют.

Он посмотрел на меня – не умоляюще, нет. Он смотрел так, словно уже знал, что это конец. И всё равно – надеялся.

– Тогда хоть они… не умрут… как скот… – выдохнул он в последний раз и закрыл глаза.

Я осталась одна.

Передо мной рычаг. На моих руках мёртвый друг и возлюбленный. Подо мной – реки крови моих павших товарищей и мертвых жителей.

А впереди… я слышала их. Женщин, детей, стариков – тех, кого мы бросили. Они молили, кричали, визжали от ужаса. А враги смеялись. Они проносились по улицам на вороных конях, жгли лавки, вырезали людей.

И всё это было за стеной. В паре метров. Я могла бы… просто… открыть…ворота…

Но тогда… тогда нас всех перебьют. И мертвецов будет ещё больше. И это значит… всё было зря?

Я посмотрела вверх. Флаг маркграфа всё ещё развевался над башней. Этот трус… этот подонок… убежал, как только первый снаряд ударил по стене.

Нас бросили. И мы тоже бросили их.

Я стояла на коленях. Спина горела. Лёгкие наполнялись кровью. Каждый вдох заставлял кривиться от боли. Я попыталась найти хоть кого-то, кто остался в живых, но… Вот застыл словно глыба наш мертвый капитан. Даже испустив последний вздох, он не рухнул. Он застыл, опершись на свой верный двуручник, продолжая стоять и смотреть немигающим, мутным и навсегда остановившимся взглядом в сторону врага.

Я перевела взгляд дальше. Вот наш самый молодой воин, что пришел совсем недавно. Еще неоперившийся юнец, он лежал с кинжалом в горле с навеки застывшим выражением испуга и удивления на лице. Он даже не успел понять, как он умер.

Джером, Лаки, Бруно… трупы товарищей, застывших то тут, то там в последнем вздохе, заставляли мое сердце разрываться на части. О, Фортуна, неужели нельзя было наемникам просто мечтать об удаче? Неужели это было слишком для таких жалких нас надеяться, что это была милость, проявленная тобой? Неужели это было ошибкой принять твой оскал за милосердную улыбку? Да иди ты к черту! Сраная богиня удачи! Неужели такие отбросы как мы недостойны великой тебя?!

За воротами мелькнули светлые косички…

Я поднялась.
С трудом, через боль.
Сделала шаг. Ещё один.

Подошла к рычагу.

Позади толпы раздался глухой вой и скрежет доспехов. Враги уже шли к воротам. Если они войдут сами, всех, кто выжил в крепости, ждёт казнь, что хуже смерти на поле боя. Мы знали, что с пленными не церемонятся.

Я положила руку на рычаг.

– Фортуна, ты, сука продажная… хочешь шоу? Так получай.

Я дёрнула за рычаг. Раздался скрежет. Тяжёлые створки ворот пошли вниз.

И в тот момент, когда луч света прорезал рассветную мглу и ударил в лица врагов, меня пронзила стрела. Я почувствовала, как она вошла в грудь, как лезвие пробило лёгкие, как моё сердце сбилось с ритма.

Я упала на колени. Воздуха не было. Только… тишина.

Мои глаза потемнели. Но я успела увидеть, как люди начали бежать внутрь. Как выжившие, обезумевшие, в крови, в слезах, в ужасе, врываются в крепость.

И слышала, как позади начинается бой. Последний. Мы все погибли, но может, хоть кому-то из жителей удастся спастись.

***

– Говорят, Бьянка открыла ворота, – шептал бородатый вояка у костра, оборачиваясь через плечо, будто сам призрак её мог явиться.

– Слышал, что она умерла, не выпустив меча из рук, – вторил ему юный наемник, сжимая кружку дешёвого эля.

– Да врёшь ты всё, – ухмыльнулся третий, в плаще, закинув ноги на полено, – никто не знает, что там было. Одни говорят, её пронзила стрела, другие – что она взорвала ворота к чертям собачьим, проклиная Фортуну.

– А ты что думаешь?

– А я думаю… Что их отряда будет не хватать, хорошие были ребя, да и Робби жаль, только у него шанс появился.

И расположившиеся вокруг костра наемники в тишине подняли кружки за своих павших собратьев по духу, которым в этот раз повезло меньше.