Колодец Ягуара

Это был бизнес-ланч в рамках скучной отраслевой конференции. Шумный зал, фоновый гул голосов, стук приборов.

За одним из длинных столов сидел Артем, пытаясь оживить вялый салат «Цезарь» вилкой. Рядом, симпатичная девушка в элегантном блейзере — Катя — с таким же отсутствующим видом ковыряла курицу.

Разговор их стола заглох полчаса назад, исчерпав обсуждение трендов цифровизации. Артем, глядя на тарелку, вдруг мрачно и достаточно громко, чтобы его было слышно соседям, изрёк:

— Ничего личного, но в этом салате Цезарь слишком много «сухариев». Прямо как тот наш клиент, который требует тонну бесполезной аналитики к каждому чиху. Исторический перебор.

Он не ожидал реакции. Но Катя, сидевшая слева, вдруг резко повернулась к нему. Не улыбаясь. Её взгляд был острым и внезапно живым.

— Погодите, — тихо, но очень чётко сказала она. — Вы сейчас… это был каламбур? «В этом Цезаре слишком много сухариев?». Это.... как будто сказал диктатор Сулла про молодого Цезаря "В этом Цезаре слишком много Мариев"????.

Артем замер с вилкой в воздухе. Его мозг с треском переключился с режима «автопилот» на «высокая готовность». Это был не просто вопрос. Это был спусковой крючок, замаскированный под кулинарную жалобу.

— Возможно, — осторожно парировал он, приглядываясь к ней. — Но только если считать, что сухарии — это не только хлебные изделия, но и… скажем, определённый тип бесполезных, но громких сторонников. Как у того самого полководца или диктатора.

Катя медленно убрала свою вилку. Уголки её губ задрожали.

— Мария? — прошептала она, и в её глазах вспыхнул азарт. — Вы хотите сказать, наш клиент — это Марий, набивающий свою армию кем попало? «Optimis ille est…»

Он не дал ей договорить. Радостная улыбка расплылась по его лицу.

— «…qui minimis urgetur»! Не рождается человек без недостатков: лучший тот, у кого их меньше. Но про Мария и Суллу старое правило не работает — их обременяли амбиции размером с Этну. Как и этого клиента.

Они замолчали на секунду, просто глядя друг на друга, пока вокруг них продолжался белый шум из разговоров о ROI и KPI. Это было оно. То самое абсолютное, идиотское и прекрасное узнавание.

— Ты… Ты случайно не из Баимовской гимназии? — выпалил Артем, уже на «ты». — У Глеба Сергеевича училась истории? Того, который говорил, что любой салат «Цезарь» — это гастрономическая метафора перехода от республики к империи: много пафоса, мало смысла?

— Боже! — Катя зажала рукой рот, чтобы не рассмеяться слишком громко. — Он именно так и шутил! А ещё говорил, что если в салате нет анчоусов, то это не Цезарь, а какой-нибудь второстепенный трибун. Наш клиент — точно трибун. Без анчоусов.

Они схватились за бокалы с водой, как за фиалы с вином, и тихо чокнулись.

— За то, чтобы не стать сухариком в чужом салате, — провозгласил Артем.

— И чтобы твои анчоусы всегда были при тебе, — добавила Катя.

Остаток ланча они провели, с упоением обсуждая конференцию, коллег и секции через призму античных аналогов. Бухгалтерия стала сенатом, отдел маркетинга — колеблющимися галльскими племенами, а предстоящий корпоратив — вакханалией, от которой лучше держаться подальше.

Когда все стали расходиться на послеобеденную сессию, Артем наклонился к Кате.

— Слушай, а может, смоемся? На сессию про «Кибербезопасность в эпоху цифровой трансформации» я пойду только в том случае, если её будет вести переодетый Катон Старший.

— Держись, — фыркнула она, собирая вещи. — Пошли лучше в фойе найдем кофе. Обсудим, как Сулла бы провёл реструктуризацию нашей компании. С проскрипционными списками и всем прочим.

Они выскользнули из зала, оставив за спиной скуку конференции. Одна нелепая фраза про салат сработала как спусковой крючок, выпустив на свободу не только общий язык, но и спасительную волну смеха. И оказалось, что лучший способ пережить бизнес-ланч — это найти того, кто тоже видит в салате «Цезарь» не просто блюдо, а целую политическую сатиру.

Артем и Катя растворились в полумраке фойе, пахнущем зерновым кофе и новым ковром. Угловой диван у гигантской монстеры стал их временным трибуналом.

— Итак, Сулла, — Катя размешала ложкой пенку в латте. — Методичный, жестокий, но эффективный. Он бы начал с проскрипционных списков на доске в общем чате. Не явился на летучку — имя на доску. Опоздал с отчётом — два имени. К пятнице список вывешивается, и «враги республики» отправляются в бессрочный удалённый доступ. То есть в изгнание.

— Только наш Сенат, то есть бухгалтерия, никогда не одобрит такие расходы на выходные пособия, — парировал Артем, с наслаждением глотнув эспрессо. — У нас тут скорее не диктатура, а принципат Августа. Всё приличное, легитимное, с одобрения совета директоров. Но по факту — один человек у руля, а все делают вид, что всё по-прежнему. Имя этого человека — Ольга Петровна.

— Наша Августа, — кивнула Катя. — Которая, как известно, пришла к власти через стратегический брак с сыном предыдущего владельца. И теперь расширяет империю, поглощая мелкие стартапы-провинции. Гениально.

Их смех, тихий и счастливый, резал унылую атмосферу фойе, где другие участники конференции устало листали презентации на планшетах.

— Вы что, сбежали с сессии по кибербезопасности? — раздался сухой голос справа.

Перед ними стоял мужчина в безупречном костюме, с бейджем «Модератор». Его лицо напоминало римский бюст — правильное, холодное и лишённое всякой игры.

— Мы… проводим неформальный брифинг по управленческим рискам, — не растерялся Артем. — Анализируем исторические кейсы узурпации власти в корпоративной среде. Очень наглядно.

Мужчина, представившийся Дмитрием, посмотрел на них с плохо скрываемым подозрением.

— Я слышал обрывки вашего разговора. «Сенат», «проскрипции» … Наша конференция посвящена будущему в том числе цифровому, а не античности. Вы в том ли потоке?

— Будущее, уважаемый Дмитрий, часто прячет свои корни в глубоком прошлом, — вступила Катя, её глаза блестели азартом. — Возьмите блокчейн. Разве это не аналог римских законов XII таблиц? Неизменный, прозрачный, высеченный в цифровом камне. А искусственный интеллект? Прямо как коллективный разум римского сената в лучшие его дни. Или худшие.

Дмитрий замер. На его лице шла внутренняя борьба между желанием сделать замечание и внезапно вспыхнувшим любопытством.

— Глубокомысленно, — процедил он наконец. — Но едва ли применимо на практике. У нас расписан каждый час.

— Катон Старший тоже каждую свою речь в Сенате заканчивал фразой «Карфаген должен быть разрушен», — парировал Артем. — Рутина не исключает наличия большой цели. Или большой проблемы. Например, наш карфаген — это отдел IT. Его тоже нужно разрушить. Метафорически.

Уголок рта Дмитрия дёрнулся. Казалось, он вот-вот улыбнётся, но вместо этого он лишь покачал головой.

— Ладно. Наслаждайтесь… брифингом. Но к трём на пленарное заседание будьте на месте. Там будет выступать гендиректор «Вектора». Нашего главного партнёра.

Когда он ушёл, они переглянулись.

— Чувствуешь? — прошептал Артем. — Мы только что обратили в свою веру легата. Правда, неудачно.

— Не совсем, — улыбнулась Катя. — Он задумался. А это начало любой революции. Давай лучше о своём. О чём мы?

— О том, — Артем вдруг стал серьёзен, — что такие случайные находки, как общий язык, случаются раз в пять лет от силы. И было бы стратегической ошибкой, равной отказу Цезаря переходить Рубикон, позволить этой находке так просто закончиться.

Катя притихла, вращая бокал в руках.

— Предлагаешь составить альянс, дуумвират? — спросила она, глядя на него поверх края чашки. — Не для захвата власти. А для… выживания среди сухарей.

— Я предлагаю провести разведку боем. Например, завтрашний ужин. Без салатов, без конференций. Чтобы обсудить, как Цицерон вёл бы наш телеграм-канал, или почему наш IT-отдел — это преторианская гвардия, которую пора расформировать.

— Опасное предложение, — сказала она, но в её глазах вспыхнули те же огоньки, что и за обеденным столом. — Альянсы, не скреплённые браком или контрактом, в истории часто заканчивались предательством.

— Значит, нужно составить договор, — Артем вытащил телефон. — Прямо здесь. Статья первая: совместное сопротивление скуке. Статья вторая: обязательное использование исторических аналогий в рабочих чатах. Статья третья: ужин завтра в семь. Место — нейтральное, не принадлежащее ни одной из враждующих корпораций.

Она рассмеялась, и на этот раз не стала прикрывать рот рукой. Смех был тёплым и звонким.

— Условия принимаются. Но только если ты подпишешь его своим полным именем.

Он протянул телефон, и она ввела свой номер. Создал и сразу поменял стандартное название чата с ней: «Конклав выживших».

Пленарное заседание они просидели рядом, обмениваясь краткими заметками в только что созданном чате.

Артем: «Выступающий — вылитый Нерва. Сделал карьеру не на подвигах, а на том, что никому не угрожал».

Катя: «Согласна. Но слушай, как он говорит о синергии. Прямо как Веспасиан о налогах на общественные туалеты. „Деньги не пахнут“».

Когда гендиректор «Вектора» закончил речь, в зале раздались аплодисменты. Артем наклонился к Кате.

— Знаешь, что самое смешное? — тихо сказал он. — Я не запомнил ни одного его тезиса. Но зато я теперь точно знаю, что наш отдел кадров — это в лучшем случае коллегия понтификов, которая давно утратила связь с богами.

— А я, — ответила Катя, собирая сумку, — поняла, что переживу ещё не одну такую конференцию. Если будет с кем превращать её в игру.

Они вышли в вечерний город, где уже зажглись фонари. Скука осталась позади, в конференц-зале с её гулом о цифровизации. Впереди был новый день и негласный договор двух людей, обнаруживших, что лучшая защита от бессмысленности — это общий, тайный, смешной язык, на котором даже самый обычный бизнес-ланч может превратиться в начало чего-то большого. Возможно, даже в начало своей собственной, маленькой и весёлой, истории.

Дуумвират, как они окрестили свой союз, закрепил свои позиции на следующий вечер за столиком в ресторане с кирпичными стенами. Обсуждение уже перешло от коллег-преторианцев к глубинному анализу меню.

— Моё буррату — это определённо Клеопатра, — утверждал Артем, аккуратно разрывая нежный сыр. — Изысканная, капризная, требует идеального сопровождения. А твой стейк?

— Мой стейк — это Спартак, — без тени сомнения заявила Катя. — Прямой, кровянистый, бросающий вызов всей этой имперской кухне. И, надеюсь, он не поднимет мятеж у меня в желудке.

Их смех, как и задумывалось, был островком живого безумия в море приглушённых деловых разговоров. Именно в этот момент мимо их стола проходил мужчина, заказавший кофе навынос. Высокий, в тёмном свитере, с внимательным, немного усталым взглядом. Слова «Спартак…поднимет мятеж у меня в желудке», произнесённая Катей, заставила его замедлить шаг. А следующая реплика Артема пригвоздила его к месту.

— Тогда будем осторожны. Помнишь, как закончил Спартак? Разгромом и массовыми казнями. Не хотелось бы повторения в масштабах организма.

Мужчина развернулся к их столику. В его глазах светилось не навязчивое любопытство постороннего, а азарт охотника, нашедшего редкий экземпляр.

— Извините за вторжение, — сказал он спокойно, его голос был низким и приятным. — Я не хочу прерывать ваш… стратегический совет по гастрономическим аналогиям. Но я не могу не спросить. Это случайное совпадение или у вас действительно существует целая система перевода современной реальности на язык античной истории?

Артем и Катя переглянулись. Их дуумвират был тайным союзом, а не публичным шоу. Но в этом человеке не чувствовалось угрозы, только искренний, профессиональный интерес.

— Это система выживания, — осторожно ответила Катя. — Но мы предпочитаем считать её формой искусства.

— Искусства, которое мы практикуем в корпоративных джунглях, — добавил Артем. — Для поддержания рассудка.

Мужчина медленно кивнул, а затем неожиданно улыбнулся. Он достал из кармана визитку и положил её на край их стола, рядом с бурратой-Клеопатрой.

— Меня зовут Леонид. Я руковожу студией «Aeterna Games». В данный момент мы по контракту с Microsoft разрабатываем масштабную стратегию для Xbox по мотивам Pax Romana. Не банальную «построй-легион-и-завоюй», а глубокий симулятор управления, интриг, экономики и культурной экспансии.

Он сделал паузу, давая словам улечься.

— У нас есть отличные историки, геймдизайнеры, программисты. Но есть проблема. Их модели безупречны с точки зрения академизма, но… сухи. Как таблица умножения. В них нет той самой жизни, той самой абсурдной, человеческой аналогии, которая заставляет видеть в еде — Спартака. Нам не хватает людей, которые думают не просто «как было», а «как это было бы сейчас». Которые могут придумать, какую мем-политику бы вёл Юлий Цезарь в твиттере, или как Цицерон вёл бы подкаст, разоблачающий коррупцию в сенате.

Артем и Катя замерли, забыв про еду. Весь их тайный, ироничный мир только что был не просто услышан, но и получил ценностное предложение.

— Вы предлагаете нам… — начала Катя, не веря своим ушам.

— Прийти на собеседование, — закончил Леонид. — Не как на обычную работу. Как на мозговой штурм. Принести ваш дуумвират — простите, подслушал — в нашу студию. Мы заплатим за ваше время, конечно. Но я ищу не просто консультантов. Я ищу «проводников безумия». Людей, которые помогут вдохнуть в наш Pax Romana ту самую политическую сатиру, которую вы нашли в меню ресторана.

Он глотнул кофе и отступил на шаг.

— Подумайте. Визитка там. Если идея не кажется вам тотальной катастрофой — присылайте письмо. И, — он снова улыбнулся, — можете указать в теме: «От дуумвирата». Я пойму.

Когда он скрылся за дверью, в гомоне ресторана, казалось, было слышно лишь тихое шипение кофейного автомата за барной стойкой.

— Вот это, — выдохнул Артем, глядя на визитку, — это уже не переход Рубикона. Это, как если бы сам Рубикон подошёл к тебе и предложил бесплатный паром.

— Он назвал нас «проводниками безумия», — проговорила Катя, и в её голосе звучало неподдельное восхищение. — Это лучшая должность, которую я когда-либо слышала.

— Что думаешь? — спросил Артем, поймав её взгляд. — Это ловушка? Хитрый способ заманить двух смутьянов и заставить их работать на имперскую пропаганду игровой индустрии?

— Возможно, — согласилась Катя. — Но даже если так… Разве не об все мечтают? Превратить тайное оружие против скуки в настоящее дело? Чтобы Сулла проводил реструктуризацию не в наших фантазиях, а в реальности?

Они снова замолчали, но теперь тишина была не недоуменной, а заряженной энергией новых, головокружительных возможностей.

— Значит, завтра пишем письмо? — спросил Артем, уже мысленно составляя первые строки.

— Завтра пишем письмо, — кивнула Катя. — Но сначала – переходя опять к теме прерванного разговора - … нам нужно серьёзно обсудить наших коллег как игровые классы. Маркетинг — это точно наёмники-ауксилии, ненадёжные, но яркие. А Ольга Петровна…

— …будет боссом на последнем уровне, — закончил Артем. — С комплексной системой уязвимостей, основанной на её любви к отчётам в понедельник утром.

В эту ночь их общий чат «Конклав выживших» взорвался сообщениями. Но это были уже не жалобы, а черновики, идеи, смелые и абсурдные параллели. Их дуумвират перестал быть клубом по интересам. Он стал прототипом. Первым шагом к тому, чтобы их внутренняя шутка, рождённая за скучным бизнес-ланчем, стала чьим-то следующим любимым миром. Или, по крайней мере, одной очень необычной историей в резюме.

Через три дня они стояли перед входом в студию «Aeterna Games», она располагалась в лофте с видом на реку. Всё здесь дышало креативным хаосом: игрушечные фигурки на полках рядом с бюстами философов, скетчи концепт-артов с легионерами в рогатых шлемах (с пометкой «НЕТ!» ярким маркером), доска, испещрённая сложными схемами династий Юлиев-Клавдиев.

Однако первым, кто встретил Артема и Катю, стал не этот творческий беспорядок, а его полная противоположность — женщина из отдела кадров. Маргарита. Безупречный блейзер, холодная улыбка и взгляд, сканирующий их резюме так, будто искал в них скрытые трояны.

— Итак, — начала она, усадив их в стерильно-белой переговорке с видом на дождливый город. — Я просмотрела ваши анкеты. Артем — менеджер проектов в логистической компании. Катя — специалист по внутренним коммуникациям в сети аптек. Прямого опыта в геймдеве… нет.

Её голос был ровным, как линолеум на полу.

— Господин Леонид упомянул о некоем нестандартном подходе. Но вы понимаете, у нас строгий процесс. Сначала тестовое задание, затем серия интервью с тимлидами, оценка hard skills… Ваша… аналогичная деятельность, — она слегка поморщилась, произнося это слово, — не вписывается в стандартные критерии.

Артем почувствовал, как знакомое чувство скуки и легкого раздражения, то самое, от которого они с Катей и бежали, начало подступать к горлу. Катя, однако, не дрогнула.

— Маргарита, вы абсолютно правы, — сказала она сладким голосом. — Мы — аномалия в вашей системе. Как галльские племена в чёткой структуре римского легиона. Вы пытаетесь оценить нас по уставу, но мы — это сама возможность мятежа. Или инновации. Смотря с какой стороны посмотреть.

— Мы здесь не для того, чтобы писать код или рисовать текстуры, — мягко вступил Артем. — Мы здесь, чтобы помочь вам оживить вашу республику. Сделать так, чтобы игрок не просто управлял юнитами, а чувствовал, что у каждого легионера есть свой интендант, который завышает цены на сандалии, а каждый сенатор плетёт интригу не потому, что так задумал скрипт, а потому что он… ну, например, считает, что его коллега получает лучшие места в Колизее.

— Это всё очень поэтично, — отрезала Маргарита, закрывая папку. — Но игровая механика строится на чётких правилах, а не на поэзии. Я думаю, наш разговор можно считать…

Дверь в переговорную внезапно открылась. На пороге стоял Леонид. На нем были те же джинсы и свитер, но теперь поверх был накинут пиджак от костюма. Он выглядел так, будто только что вышел из долгого и жаркого совещания.

— Маргарита, я видел их в списке, — сказал он, не обращая внимания на её удивлённый вид. Его глаза сразу перешли на Артема и Катю, и в них вспыхнула та же искра, что и в ресторане. — Как продвигается знакомство с нашими пантеоном бюрократии?

— Господин Леонид, — попыталась взять ситуацию под контроль HR, — я как раз объясняла кандидатам процедуру. Их профили довольно… неспецифичны.

— Их профили — это и есть то, чего нам не хватает, — спокойно сказал Леонид, подходя к столу. Он взял со стола маркер и подошёл к чистой маркерной доске. — Отложи процедуры на полчаса, Рита. Дай мне поговорить с моими «проводниками безумия».

Маргарита замерла с видом римского патриция, наблюдающего, как варвары моют ноги в священном источнике. Но спорить не стала, лишь кивнула и вышла, бросив на уходящего шефа взгляд, полный немого вопроса.

— Простите за Маргариту, — сказал Леонид, когда дверь закрылась. — Она — наш Цензор. Блюдёт чистоту рядов и таблицы грейдов. А теперь, — он повернулся к ним, тёпло улыбаясь. — Расскажите мне про аптечную сеть Кати. Но только так, как видите это вы.

Артем и Катя переглянулись. Это был их шанс. Их территория.

— Аптечная сеть «Фармакон» — это чистый Вавилон, — без раздумий начала Катя, и глаза её загорелись. — Разные языки отделов, культы местных божков-управляющих, вечная борьба за власть между жрецами-фармацевтами и воинами-мерчандайзерами. А акции «две упаковки по цене одной» — это попытка умилостивить толпу хлебом и зрелищами, пока центральная власть слаба.

— А моя логистика, — подхватил Артем, — это Римская дорожная система в эпоху упадка. Формально всё работает, постулаты (KPI) выполняются, но на каждом перевалочном пункте сидит свой мытарь, который «потерял» три палеты и требует мзды в виде отчётности. А попытка внедрить новый софт — это как попытка Юлиана Отступника вернуть старых богов. Вызывает яростное сопротивление христиан-сисадминов.

Леонид слушал, прислонившись к доске и рисуя на ней какие-то связанные круги и стрелки. Его лицо стало сосредоточенным и живым.

— Идеально, — прошептал он, когда они закончили. — Именно это. Вы видите, не структуры, а драму. Не процессы, а человеческую комедию. Нашей игре нужна именно эта драма. — Он отложил маркер. — Вот задание. Не тестовое. Просто мыслительная игра. Представьте, что вы — два трибуна с консульской властью в нашем виртуальном Риме. Ваша задача — не победить варваров. Ваша задача — удержать империю от развала изнутри на протяжении игрового года. Какие пять неочевидных, «неигровых» механик вы введёте, чтобы игрок почувствовал эту внутреннюю гниль, интригу, абсурд?

Катя улыбнулась.

— Механика «Слухи в термах». Игрок получает обрывочные, часто противоречивые сообщения от разных NPC. Чтобы принять решение, ему нужно сопоставлять источники, как настоящему императору.

— Механика «Триумф наоборот», — добавил Артем. — Если игрок слишком много и ярко празднует успех, его популярность у сената падает. Зависть. Подозрения в узурпации власти. Нужно уметь быть скромным в победе.

— «Неподъёмное наследство». Ты наследуешь провинцию от предыдущего наместника, который наворовал, но искусно замел следы. Тебе приходится разбираться с его долгами и недовольством легионеров, которым не заплатили.

Леонид записывал тезисы прямо на стене, его улыбка становилась всё шире.

— А если провинция богатая? Что тогда?

— Тогда включается механика «Охота на тебя», — сказала Катя. — Богатством начинают интересоваться не только варвары на границе, но и «союзники» в сенате, которые высылают к тебе «советников», отнимающих доходы. Нужно балансировать на грани предательства и лояльности.

В дверь осторожно постучали. Вошла Маргарита с видом человека, выполняющего тяжкий долг.

— Леонид, у вас через десять минут созвон с Microsoft.

— Перенеси на полчаса, — не отрываясь от стены, сказал Леонид. — Мы как раз создаём новую ветку политического симулятора.

Он наконец обернулся к Артему и Кате.

— Добро пожаловать в «Aeterna Games». На должности… скажем так, «нарративных стратегов». Месяц испытательного срока. Ваша задача — заразить нашу команду этим вирусом. Превратить сухие исторические сводки в живые, дышащие конфликты. Справитесь?

— Это как спросить у Цезаря, справится ли он с переходом через Рубикон, — улыбнулся Артем.

— Есть только один путь — вперёд, — кивнула Катя.

Маргарита, стоявшая в дверях, вздохнула так, будто видела, как Рим захватывают вандалы. Но Леонид уже шагнул к ним, протягивая руку для рукопожатия, которое больше походило на римское воинское приветствие.

Дуумвират вышел из стен переговорки уже не как странные кандидаты, а как новая, пусть и странная, часть империи. Они прошли мимо стендов с артом, мимо программистов, спорящих о балансе юнитов, и их взгляды уже искали не просто детали, а те самые «неигровые» механики, ту самую драму. Они пришли не на собеседование. Они пришли на первую сессию мозгового штурма. И, судя по блеску в глазах Леонида, их салат «Цезарь» только что превратился в полноценный пир.

После собеседования решение навестить Глеба Сергеевича после увольнения со старого места пришло само собой, как возвращение к истокам перед основанием новой колонии. Они вместе поехали на машине Артема в свою старую школу, за город, и нашли своего учителя истории в пятничный день, в его знаменитом классе-«Форуме».

Кабинет истории и правда напоминал смесь римской курии и студии комиксов. Столы, сдвинутые полукругом, образовывали амфитеатр, упиравшийся в кафедру-ростру. Но вместо сухих карт по стенам висели огромные баннеры. «Переход Суворова через Альпы» в стиле эпичного фэнтези-постера. «Подписание указа Петра I о бородах» как карикатура из журнала «Крокодил». «Высадка викингов в Винланде» в эстетике сурового северного граффити.

В центре же, у доски, стоял сам Глеб Сергеевич. Немного более седой, но с тем же хитрющим огоньком в глазах. Он что-то живо объяснял группе старшеклассников, которые смотрели на огромный пустой баннер, закреплённый на мольберте.

— …и вот почему «Александрия» здесь не подходит! — гремел учитель. — Слишком статично! Гавгамелы — это не про библиотеку, а про сшибку! Про таран! Про то, как персидские серпоносные колесницы, эти «древние танки», врезаются в строй, а македонская фаланга ломается, но не гнётся! Нам нужна динамика! Композиция по диагонали! А где тут, спрашивается, диагональ?

Артем и Катя застыли у входа, словно перенесённые на десять лет назад. Та же энергия, тот же восторг от ожившей истории. Один из учеников, угловатый парень в очках, заметил их и тронул учителя за рукав.

Глеб Сергеевич обернулся. Его брови взметнулись вверх, а лицо расплылось в широкой, абсолютно узнающей улыбке.

— Сенаторы мои заблудшие! — провозгласил он, раскинув руки. — Квесторики! Что ветры фортуны, вернее, лифты офисных центров, занесли вас в наши скромные пенаты? Вы оказывается знакомы с друг другом?

— Принесли дань уважения, учитель, — сказал Артем, чувствуя, как нелепый комок встаёт в горле.

— И консультации, — добавила Катя, её взгляд скользнул к пустому баннеру. — По Гавгамелам. И по галльским войнам у нас теперь… профессиональный интерес.

Учитель мгновенно оценил их тот особый блеск в глазах, который бывает у людей, нашедших свою игру.

— Класс, продолжаем мозговой штурм без меня пятнадцать минут! — скомандовал он ученикам и жестом пригласил Артема и Катю в свой «уголок консула» — заставленный книгами и миниатюрами стол у окна. — Рассказывайте. И начните с самого важного: продолжаете ли вы видеть в оливье — гражданскую войну оптиматов и популяров?

Они рассмеялись, и напряжение ушло. За пятнадцать минут они выложили ему всё. Про салат Цезарь, дуумвират, Леонида и игру про Pax Romana.

Глеб Сергеевич слушал, не перебивая, только постукивая пальцами по старой чернильнице в виде совы. Когда они закончили, он долго смотрел на них, а потом медленно кивнул.

— Так, значит, вы теперь не просто подпольные насмешники над системой. Вы — официальные поставщики безумия для индустрии развлечений. Сумасшедшие при дворе императора. «Это почётно», —сказал он. И в его голосе прозвучала неподдельная гордость.

— Мы боимся, что эта «официальность» всё испортит, — признался Артем. — Что мы превратимся в тех же сухарей, только с геймпадом в руках.

— Глупости, — отмахнулся учитель. — Вы же не код пишете. Вы мифы создаёте. А миф, чтобы жить, должен быть чуть-чуть… еретическим. Как раз ваш конёк. Но хватит о вас. Вы сказали, консультация по Гавгамелам?

Он поднялся и подошёл к пустому баннеру, куда уже с любопытством смотрели и ученики.

— Вот задача. Нужно в одном кадре, в стиле графического романа, передать суть битвы. Не перечислить силы сторон, а схватить момент перелома. Ключевой момент Гавгамел — не когда Александр бросается в прорыв. Это уже финал. Ключевой момент — за мгновение до. Когда Дарий видит, что его безупречный план рушится, потому что македонская фаланга не просто держит удар, а гнётся, как сталь, но не ломается. И в глазах царя царей — уже не гнев, а холодный, вселенский ужас понимания. Понимания, что пришла новая эпоха, и её тараном будет этот безумный юноша с другой стороны поля.

Ученики задумчиво молчали. Артем смотрел на пустой холст, и в голове у него щёлкнуло.

— Это же чистая игровая механика, — тихо сказал он Кате.

— «Момент стратегического осознания», — кивнула она. — Когда игрок видит в интерфейсе не просто красные полоски здоровья врага, а изменение выражения лица вражеского полководца в ролике. И понимает, что его собственный, казалось бы, отчаянный манёвр — сработал.

— Именно! — воскликнул Глеб Сергеевич, с восторгом глядя на них. — Вы поняли! Не факты, а эмоция истории. Страх Дария — важнее числа его колесниц. Азарт Александра — важнее длины сариссы. Вот что вам нужно нести в свою игру. Не «+10 к броне у легионеров», а холодный пот на спине наместника, который только что узнал, что его провинцию хочет забрать фаворит императора.

Он обернулся к классу.

— Видите, Данила? Это и есть живая история. Она не в датах. Она в этих моментах. В одном таком моменте — вся смена эпох. Ваша задача — найти и нарисовать этот момент.

Попрощались тепло, почти по-семейному. Глеб Сергеевич напутствовал их фразой на латыни, которую они когда-то зубрили, но смысл которой открылся только сейчас: «Tempora mutantur, nos et mutamur in illis» (Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними).

— Только, ради бога, не превращайтесь в скучных триумвиров, — крикнул он им вдогонку, уже из окна класса. — Лучше уж быть весёлыми гетерами при дворе, чем скучными консулами!

На выходе из школы, под холодным осенним дождём, они молча смотрели друг на друга.

— Страх Дария, — повторил Артем.

— Холодный пот наместника, — отозвалась Катя.

— Это и есть наша работа, — закончил он.

И в этом не было ни капли сомнения. Их дуумвират вёз из школы не просто ностальгию. Он вёз стратегическое оружие — умение видеть в великих событиях великие человеческие дрожжи. И теперь им предстояло засеять этим дрожжами целую игровую вселенную Pax Romana. Первый рабочий день в понедельник уже не казался прыжком в неизвестность. Это был выход на новое поле битвы. И они знали, как найти в нём момент перелома.

Первый рабочий понедельник на новом месте встретил их не шумом форума, а тихим гулом компьютеров и монотонным стуком клавиатур. «Aeterna Games» оказалась царством расчета полигонов и алгоритмов. Артем и Катя, вчерашние трибуны на поле исторической битвы, теперь робко пробирались между столами, где на мониторах застыли в wireframe-сетках виртуальные Колизеи и ещё безликие легионеры.

Их представили команде как «нарративных стратегов». В ответ они получили вежливые, но отстранённые кивки. Для художников, погружённых в текстуры мрамора и кожи, для программистов, бьющихся над ИИ снабжения армий, эти двое выглядели как странные посланники из другого, ненужного измерения.

Их первый мозговой штурм с геймдизайнерами провалился.

— Вы предлагаете, чтобы сенатор менял мнение в зависимости от… слухов о его любовнице? — переспросил тимлид, Виктор, человек с лицом, выточенным из гранита. — Это потребует написания отдельного сложного древа диалогов и вероятностной модели. У нас на это три сотни тысяч полигонов не хватит. У нас экономика провинций ещё не балансится.

Артем попытался провести параллель с системой престижа в Риме, но его оборвали:

— У нас тут не урок истории. У нас билд через неделю.

К концу дня дуумвират зачах, словно виноградная лоза в северной провинции. Они сидели в пустой кухне, глядя на кофемашину, которая булькала, как акведук с протекающей трубой.

— Мы — сухари в их салате, — мрачно констатировала Катя. — Только здесь салат называется «игровой движок». И он состоит из сплошного кода.

Именно в этот момент в кухню вошёл Леонид. Он выглядел уставшим, но его глаза, как всегда, сканировали обстановку.

— Что, уже готовы сложить свои полномочия и бежать в свои логистики-аптеки? — спросил он, наливая себе воду.

— Они не понимают, — выдохнул Артем. — Для них «нарратив» — это текст в ТЗ. А «стратегия» — это таблица с цифрами урона. Мы говорим на разных языках.

— Естественно, — спокойно сказал Леонид. — Вы — греческие философы, пришедшие в легион. Легионеры умеют маршировать, строить мосты и рубить. Они не понимают, зачем философ на поле боя. Пока не увидят, как с его помощью можно деморализовать противника или поднять дух своих.

Он поставил стакан.

— Забудьте про «внедрение». Вы пытаетесь встроиться в их систему. Это ошибка. Вам нужно создать свою. Рядом. Но с моей поддержкой.

На следующий день Леонид созвал короткое собрание ключевых тимлидов: геймдизайна, программирования, нарратива и… Артема с Катей.

— Коллеги, — начал он без преамбулы. — У нас тупик. Наш Рим — красивый, технологичный, но бездушный. Он не живёт. Мы делаем симулятор власти, в котором нет главного — вкуса власти и страха её потерять. Эти двое, — он кивнул на Артема и Катю, — принесли этот вкус. Но они не говорят на языке полигонов. А вы — на языке драмы. Нужен переводчик. Вернее, триумвират.

Все переглянулись. Леонид продолжал:

— С сегодняшнего дня я, Артем и Катя — неформальный совет. Мы не лезем в ваш код, баланс или арт. Мы будем проводить ежедневную 15-минутную «сессию абсурда». На ней мы будем брать одну вашу сухую механику и… оживлять её. Вы, — он посмотрел на тимлидов, — обязаны будете прислать одного представителя. Ваша задача — не соглашаться, а слушать и потом честно сказать: «Это бред» или «В этом что-то есть, но мы сделаем проще».

— А если всё будет бред? — скептически спросил Виктор.

— Тогда вы сэкономите 15 минут в день на кофе, — парировал Леонид. — Но я ставлю на то, что через неделю вы сами будете приносить нам свои скучные таблицы и просить: «Сделайте с этим что-нибудь нелепое, но живое».

Так родился триумвират. Их первый «суд» проходил в переговорке «Акведук». Пришёл молодой, замученный программист Андрей с проблемой: «ИИ губернаторов провинций тупой. Они либо тратят всё на легионы, либо копят, но не реагируют на угрозы».

Артем и Катя посмотрели друг на друга.

— У губернатора есть не «ресурсы», а «семья», — начала Катя. — Жадный дядя-квестор, расточительная жена, который хочет новую виллу, и амбициозный сын, который мечтает о военной славе. ИИ должен балансировать не цифры, а их требования.

— И добавляется событие, — подхватил Артем. — «В провинцию приезжает императорский аудитор». Это случайное событие. И если ты всё потратил на легионы, а жена ходит в старом пеплосе — аудитор докладывает о «плохом управлении». Если копил, а легионы раздеты — доклад о «слабости границ». Задача игрока — не угодить всем, а найти, кого предать в нужный момент.

Андрей сначала смотрел на них, как на сумасшедших. Потом начал что-то быстро строчить в ноутбуке.

— Это… чертовски неэффективно с точки зрения кода, — пробормотал он. — Но… это же, по сути, та же система приоритетов и случайных событий. Только обёрнутая не в сухие проценты, а в персонажей. Мы можем сделать «семью» как набор скрытых переменных, влияющих на веса решений ИИ… Эврика, блин!

Он выбежал из переговорки, даже не попрощавшись.

Леонид, наблюдавший молча, усмехнулся.

— Первая кровь. Вы не встроились в их систему. Вы заставили их систему заразиться вашей.

Постепенно «сессии абсурда» стали культовым событием. Художники приходили со спрайтами сенаторов и уходили с идеей, что поза и выражение лица должны меняться в зависимости от уровня их страха или жадности (введённых Артемом и Катей как «параметры души»). Дизайнеры экономики, замученные балансом торговли, получили от триумвирата идею «Великого пожара Рима» — случайного события, которое не просто наносит урон, а временно меняет все правила, заставляя игрока проявлять нерасчётливую, императорскую щедрость или жестокость.

Триумвират работал. Леонид был мостом и щитом, переводя их безумные идеи на язык «технически выполнимо» и прикрывая их от прямого недовольства скептиков. Артем и Катя стали «проводниками безумия» на постоянной основе, их дуумвират теперь был легитимизирован в рамках структуры.

Однажды Виктор, гранитный тимлид, сам пришёл к ним после работы. Он положил на стол распечатку сложной схемы взаимодействия игровых систем.

— Вот, — сказал он коротко. — Скелет. Сухожилия. Мышцы. Но нет лица. Нет… харизмы. Сделайте с этим что-нибудь. Только, пожалуйста, без любовниц. Андрей до сих пор не может отладить того вашего «жадного дядю».

Артем и Катя улыбнулись. Они смотрели не на схему, а на карту новой провинции, которую предстояло завоевать не мечом, но смыслом. Скучный мир полигонов и алгоритмов всё ещё был тут, но теперь в нём зияли порталы, ведущие туда, где правили страх Дария и холодный пот наместника. И триумвират держал ключи от этих порталов.

Идея тимбилдинга родилась в «сессии абсурда», когда команда нарративщиков пожаловалась, что технари «говорят на языке инопланетян, а не Рима».

— Стандартный тимбилдинг с веревочными курсами и доверительным падением они презирают, — объясняла Аня, сценаристка. — Они считают это инфантильным. Нам нужно что-то… контринтуитивное. Но с их же языком.

Катя переглянулась с Артемом. В её глазах вспыхнул тот самый огонёк, который когда-то зажёгся при виде салата.

— Мы дадим им задачу, которую они презирают ещё больше. Настолько абсурдную, что сопротивляться будет бессмысленно. И облечём её в их же термины.

Так родился «Проект Клоака Максима: Цифровая реконструкция». Леонид, как верховный понтифик триумвирата, идею благословил.

В пятницу, после обеда, всю команду — от арт-директора до стажёра-тестировщика — согнали в огромный зал для совещаний, который на один день стал Капитолийским холмом. Вместо стульев — коробки с комплектующими, рулоны упаковочной бумаги, скотч и странные предметы: пластиковые трубы разного диаметра, пластиковые желоба, вентиляторы, горы кубиков Лего и даже несколько садовых шлангов.

Артем, облачённый в белую простыню, напяленную на пиджак как тогу, вышел на импровизированную ростру.

— Патриции и… плебеи нашего общего проекта! — начал он под смех и недоуменные взгляды. — Наш великий Рим процветает! Но есть проблема. Великая Клоака Максима, вместилище всех отходов империи, нашего дорогого… э-э-э… «технического долга», — он многозначительно посмотрел на программистов, — дала течь! Отравленные воды угрожают форуму! Император Леонид Август, — он поклонился в сторону шефа, который с невозмутимым видом попивал кофе с балкона, — повелевает: построить новый акведук! Но не просто акведук. Цифровой акведук! Используя новейшие принципы модульности, масштабируемости и… — он сделал драматическую паузу, — новые трубы!

Катя, в такой же «тоге» из офисного планшета для презентаций, вывела на экран «техническое задание».

— Команды делятся на два сословия! — провозгласила она. — Архитекторы (Сенат). Ваша задача: создать чертёж и логистическую схему акведука, используя только предоставленные ресурсы. Вы отвечаете за «бэкенд»: расчёты прочности, углы наклона, пропускную способность. Плебс (Рабочие легионы). Ваша задача: построить по указаниям Архитекторов. Вы — «фронтенд». Визуальное воплощение, сборка, тестирование на водонепроницаемость. Но помните! — её голос стал зловещим. — Трубы нового образца! Каждая помечена! Синие — это «чистый код», они не подтекают. Красные — это «легаси-код», требуют постоянного наблюдения. Жёлтые — «экспериментальные технологии», могут сработать, а могут всё обрушить!

Команда сначала смотрела на них как на сумасшедших. Но потом, когда Леонид с балкона лениво бросил: «Бюджет проекта — бесплатный абонемент в кофейню на этаже на месяц для победившей команды. И чувство глубокого морального превосходства», — в воздухе запахло настоящим соревнованием.

Начался хаос, прекрасный и плодотворный. Архитекторы (ими стали, по большей части, программисты и системные дизайнеры) с горящими глазами схватились за бумагу. Их «сенат» тут же раскололся на фракции: «Оптиматы» предлагали надёжную, но дорогую (в смысле расхода скотча) прямую конструкцию. «Популяры» агитировали за амбициозную многоарочную систему, способную «масштабироваться на будущие потребности Клоаки».

Плебс (художники, аниматоры, тестировщики и менеджеры) скептически наблюдал за этим, попивая воду.

— Они там опять про «паттерны» и «интерфейсы» несут, — фыркнула Ольга, концепт-художник. — Сейчас нам принесут чертёж, где всё на соплях из скотча, и скажут: «Соберите!»

Её слова оказались пророческими. Первый чертёж от Архитекторов представлял собой абстрактную блок-схему, больше похожую на нейросеть, чем на акведук.

— Где тут, простите, начало? — спросил Витя, моделлер, ткнув пальцем в клубок стрелочек.

— Это инкапсулированный модуль входа! — парировал программист Андрей. — Ты просто инициируешь поток воды здесь, а дальше он идёт по паттерну «Наблюдатель» через эти желоба!

Триумвират наблюдал и направлял. Артем, как народный трибун, защищал интересы Плебса: «Сенаторы! Ваши требования должны быть выполнимы! Нельзя требовать угол в 3,14 радиана, когда у нас только картон и пластиковые трубы! Дайте им исполнимое ТЗ!» Катя, как жрица Весты, следила за «исторической достоверностью» и духом игры: «Помните, что акведук — это не только функция, но и эстетика! Римляне гордились красотой своих сооружений! Плебс, где ваши барельефы из фольги?»

А Леонид, с высоты своего балкона-Палатина, иногда вбрасывал «императорские указы»: «Внимание! На границах империи активизировались варвары-заказчики (условно — Microsoft). Они требуют демонстрации прототипа на час раньше! Ускоряйтесь!» Или: «В экономике кризис! Запас скотча исчерпан! Используйте только интеллектуальные решения!»

Кульминацией стал «саботаж». Один из Архитекторов, тайно переметнувшийся к Плебсу (это был тестировщик Слава), пробрался в стан врага и «случайно» перекрасил-продырявил несколько синих труб («чистый код») в красные («легаси»), спрятав маркеры и сверло. Когда началась сборка, всё потекло в самых неожиданных местах. Поднялся вой, обвинения в измене, но… это сработало. Это заставило и Архитекторов спуститься с небес своих схем, и Плебс — задуматься о системных связях. Они начали говорить на одном языке — языке проклятий, смеха и срочных решений.

Через три часа над «Клоакой Максима» — большой коробкой с ведром внутри и нарисованными страшными рожами, символизирующими баги, — вознёсся величественный, кривой, заклеенный тоннами скотча и увешанный фольгированными «трофеями» акведук из пластиковых труб. Он был нелеп и прекрасен. При испытании (запуске воды из бутылки через садовый шланг) он, конечно, протёк в двух местах, но основную струю довёл до «Клоаки» под бурные овации.

Леонид спустился с балкона для «триумфа».

— Победа, — объявил он, — за всей империей. Кофе в кофейне — всем. Но главный приз… — Он обвёл взглядом усталые, но оживлённые лица команды. — Вы только что прошли путь от технического задания до запуска, со всеми саботажами, неясными требованиями и проблемами легаси-кода. За три часа. И построили не просто акведук. Вы построили общий контекст. Теперь, когда аниматор будет просить у программиста «более плавное движение воды», он вспомнит эти красные трубы. А программист, требуя у художника точную схему текстур, вспомнит, как тот мастерил барельеф из фольги под смех всего «плебса».

Артем и Катя, сбросившие свои тоги, стояли в стороне, наблюдая, как команда, смеясь, разбирает их творение.

— Знаешь, что мы сегодня сделали? — тихо спросил Артем.

— Мы не построили акведук, — улыбнулась Катя. — Мы провели успешную реформу Гракхов, ненадолго дав плебсу власть, а патрициям — понимание земли. И все остались живы.

— До следующего кризиса, — добавил Артем.

Но в этом и был смысл. Тимбилдинг закончился, но триумвират устоял. И скучный мир полигонов и алгоритмов после этого дня уже не казался таким чужим. Потому что теперь в каждом полигоне таился потенциал для барельефа, а в каждом алгоритме — тень того самого акведука, который, против всех правил, всё-таки донёс воду.

Так и прошло семь месяцев. Семь месяцев, которые начались с пластикового акведука и закончились триумфом на главной странице игровых изданий. Pax Romana: Senate & Shadows получила высокие оценки за «невероятную глубину политического симулятора» и «остроумное, живое воплощение античности». Триумвират совершил невозможное: вдохнул душу в код.

А в личной жизни дуумвират готовился к самому важному слиянию — альянсу, скреплённому не контрактом, а клятвами. Свадьба Артема и Кати была такой же, как и они: нестандартной. Вместо классического марша Мендельсона — эпическая тема из их же игры. Гостей встречали не рассадкой «стол невесты/стол жениха», а табличками «Оптиматы» и «Популяры». Торт был выполнен в виде слегка абстрактного Колизея, а вместо традиционного бокала молодожёнам поднесли две глиняные пиксиды, стилизованные под древнеримские.

Леонид, естественно, был шафером. И произнёс тост, который вошёл в историю их компании:

— Подняв бокалы за эту пару, я всегда вспоминаю одну их фразу, с которой всё началось: «В этом салате Цезарь слишком много сухариев». Они увидели сухарики там, где другие видели только салат. Они увидели империю в бизнес-ланче, а в наших полигонах — живую историю. Они — патч, который улучшил нашу студию. За то, чтобы ваш совместный код никогда не давал сбоев, а технический долг любви всегда был минимальным!

Был смех, слёзы, и танцы под странную смесь электроники и этнических римских мотивов. И когда вечер уже клонился к закату, Леонид подозвал молодожёнов в сторону, к окну, из которого открывался вид на ночной город, похожий на россыпь гигантских светящихся вилл.

— У меня для вас два подарка. Первый — официальный, — сказал он, и в его глазах заиграл знакомый им азарт первооткрывателя. — Контракт подписан. Следующий проект — не Рим. Цивилизация майя. Не про жрецов и календари, а про воду, политику и агонию цивилизации в период великой засухи. Ch'en báalam — «Колодец Ягуара». Нужен тот же подход. Не сухие факты, а вкус пыли на губах, страх элит, теряющих связь с богами, и отчаянная инженерия подземных резервуаров. Вы — нарративные директора. С нуля.

Артем и Катя замерли. Майя. Это был другой мир, другая мифология, другой вызов. Римские аналогии здесь не сработают. Нужно было начинать всё с чистого листа, как когда-то с чистого баннера про Гавгамелы.

— А второй подарок? — спросила Катя, чувствуя, как подкатывает лёгкая паника, смешанная с восторгом.

Леонид улыбнулся и протянул им конверт из плотной бумаги.

— Билеты. В Мексику. На три недели. Юкатан, Паленке, Чичен-Ица, Ушмаль. И скромный домик у сенота. Поездка не от студии. Поездка от меня лично. Как аванс. Как источник вдохновения. Как медовый месяц, который должен настроить вас на нужную волну. Плавать в тех самых подземных озёрах, чувствовать влажность джунглей, трогать шершавый камень древних обсерваторий. Чтобы, когда вернётесь, вы не просто знали про майя. Вы бы чувствовали их.

Это был ошеломительный, щедрый и идеально точный подарок. Он бил точно в цель их метода — не книжного, а чувственного, почти тактильного познания истории.

— Но… релиз только прошёл, столько дел… — начал Артем, по привычке думая о рабочих процессах.

— И именно поэтому, — перебил Леонид. — Вы выгорели на Риме. Вам нужна перезагрузка. Новая цивилизация ждёт своих безумных проводников. И начинать надо не с Википедии, а с запаха дождя над пирамидой.

Потом, в самолёте над Атлантикой они молча смотрели на крыло самолета, освещённое луной. В кармане куртки у Артема лежал блокнот с первыми, ещё робкими заметками: «Власть у майя = контроль над водой. Не как у римлян (дороги, законы), а как доступ к тайному, сакральному источнику. Страх не перед варварами, а перед небом, которое не даёт дождя».

Катя, положив голову ему на плечо, просматривала на планшете фотографии сенота — природного колодца с изумрудной водой.

— Представляешь, — тихо сказала она, — их акведуки были не мостами, а тайными пещерами. Их «сенат» собирался не в курии, а у жертвенного колодца. Их «легаси-код» — это не старый софт, а неправильно истолкованные пророчества предков.

— Да, — кивнул Артем, обнимая её. — Это будет совсем другая история. Но метод… метод тот же. Найти их «сухарики». Увидеть в их засухе — наш офисный застой, а в их жрецах — наших менеджеров среднего звена, отчаянно пытающихся сохранить видимость контроля.

Самолёт входил в зону турбулентности, слегка подрагивая. Но они не боялись. Они летели не просто в Мексику. Они летели на передовую своего следующего сражения — сражения за то, чтобы оживить ещё один древний, сложный и невероятно человеческий мир. И у них был их дуумвират, переросший в прочный союз. И был их же триумвират с Леонидом, ждавший их возвращения. А впереди были джунгли, пирамиды и новая, совершенно неримская, но такая же вечная история власти, страха и надежды.