Колыбель жизни

Лоузия-Лью – колыбель жизни.

Можно сказать, что Бон еще не родился, но уже осознал себя: крохотный комок органики, накрепко прикрепленный белесой нитью к чему-то высшему: Мозгу своего семейства. А вокруг – замкнутое пространство, непостижимый и враждебный мир.

Через белесую нить – на самом деле коммуникативный кабель – начали поступать питательные вещества и необходимая для существования информация. Все – в рамках осуществляемого Мозгом предварительного инструктажа. Мир сразу изменился: сделался более приятным и понятным.

Бон принадлежал роду, одному из самых на Лоузии-Лью уважаемых. Семейство состояло из девяти особей, включая самого Бона. Трое из членов семейства являлись текущими, тогда как остальные шестеро – потенциальными. Им еще предстояло родиться, совершив прорыв из темноты во внешний мир.

Благодаря инструктажу, Бон ведал об опасностях, подстерегающих на свету, но не сомневался в том, что сумеет их преодолеть. По коммуникативному кабелю он переговаривался с пятью братьями – они тоже полнились решимостью. Попробовал связаться с родственниками, чтобы получить о внешнем мире хоть какое представление, но никто не ответил: возможно, опасаясь информационного перехвата. Ничего, Бон подождет: до выхода во внешний мир недолго осталось.

Действительно, вскоре от семейного Мозга последовала команда:

– Вперед!

Бон, волоча за собой белесую нить коммуникативного кабеля, полез на выход – туда, где, согласно поступившей информации, сиял великолепно лучезарный, при этом смертельно опасный внешний мир. Одновременно с Боном на выход полезли пятеро его единоутробных братьев.

– Вышел!

– Вышел!

– Я тоже!

Трое достигли света, а Бон никак не мог одолеть возникшую на пути преграду. Он тщился пробиться верхней частью тела, но препятствие – твердое и, вследствие этого, неприступное – не поддавалось.

Еще двое сигнализировали:

– Я на месте!

– Вышел!

А Бон все тыкался в неровную шершавую стену, с ужасом понимая, что упускает драгоценное время. Братья, достигшие света, вовсю уже наращивали мышечную массу, а он безнадежно медлил.

– Мозг, я не могу вылезти! Что мне делать? – взмолился Бон, обращаясь к тому единственному, кто обладал полнотой информации и мог помочь: всеведущему семейному Мозгу.

– Ищи обходные пути, – последовал совет.

Близкий к панике, Бон начал тыкаться во все стороны и – о чудо! – со второй попытки обнаружил проход. Несколькими толчками Бон пробил себе путь и выполз в световой мир, сигнализировав об успехе предприятия:

– Я на месте!

Шестерка потенциалов успешно актуализировалась, превратившись в текущих.

Оказавшись на освещенной поверхности – не целиком, конечно: коммуникационный кабель оставался в темноте, – Бон огляделся.

По внешнему миру действительно разливался свет – настолько яркий, что щемило чувствительные рецепторы. А еще мерцающий: отталкиваясь от неровностей на поверхности Лоузии-Лью, он дробился на отдельные лучи и рассеивался.

Стало понятно, что за препятствие мешало проникнуть в световой мир: высокая – сплошь состоящая из твердых пород – серая колонна. Освободившись, Бон оказался рядом с ней: вплотную практически. Выползи ближе к середине, возможно, так и не смог бы актуализироваться. Страшно даже подумать.

Колонн было много, самых разнообразных: иногда они располагались кучно, чаще – на отдалении друг от друга. С колонн опадала на поверхность плоская – разнообразных оттенков – омертвевшая чешуя. Бон понятия не имел, что это такое: семейный Мозг не предоставил на этот счет информации.

Из пяти единоутробных братьев, отправившихся в путь вместе с Боном, лишь один, по имени Гур, находился в пределах видимости.

Жизнь на свету полнилась опасностями, но присутствие родного существа – хотя бы в единственном числе – воодушевляло.

– Гур, ты меня видишь? – передал Бон, нарушая правила информационной маскировки.

– Вижу, – отозвался единоутробный брат.

– У тебя все в порядке?

Голос Гура при ответе на этот, казалось бы, простой вопрос предательски задрожал.

– Нет, по-моему.

– Что случилось? – обеспокоился Бон.

– На моей макушке устроился местный паразит. Кажется, он откладывает яйца. Не могу согнать.

На предварительном инструктаже Мозг сообщал, что в световом мире встречаются летающие паразиты – яйцекладущие. Из яиц, отложенных на текущих, вылупляются скользкие, липкие и до чрезвычайности голодные твари. После чего начинают медленно пожирать плоть носителя. Полностью сожрать тело не успевают, но инвалидность зараженному обеспечена.

– Держись, братишка, – ободрил Бон товарища. – Возможно, яйца не проклюнутся. Так часто бывает.

Хотя из того же инструктажа знал, что на самом деле редко. Как правило, паразиты вылупляются через короткий промежуток времени. Возможно, обосновавшиеся на Гуре паразиты уже вылупились – тогда единоутробному брату придется несладко.

Бон хотел утешить Гура еще, но внезапно послышался третий голос:

– Я тоже вас вижу.

Несомненно, это был один из текущих – то есть предыдущих: тех, кто покинул темноту в прошлый прорыв. До того старший член семейства не выходил на связь, но теперь – как можно предположить, из-за оказавшихся поблизости младших братьев, – нарушил эфирное молчание.

Бон завертел по сторонам чувствительными рецепторами, но никого из родственников не обнаружил.

– Гур, ты кого-нибудь видишь?

– Нет.

– Я тоже.

– Я здесь, я вас вижу! – передал старческий голос. – Меня зовут Дир.

Поверхность на некотором отдалении от Бона зашевелилась – вернее, не сама поверхность, а устилавшие ее разноцветные чешуйчатые полотна, – и из-под них выглянул старший брат. Обнаружить Дира было в самом деле непросто.

– Привет, – поздоровался Бон. – Ты из прошлого прорыва?

– Да.

Что-то во внешности старшего показалось странным, и Бон удивленно воскликнул:

– Почему ты не наращиваешь мышечную массу? У тебя было столько времени… Неужели не собираешься исполнить священный долг?!

Действительно, габариты Дира примерно соответствовали размерам Бона и Гура – его младших братьев, только-только выползших на свет. Это и казалось странным до чрезвычайности. Для своего возраста Дир был непозволительно мал: вылитый карлик. Неужели он потратил имевшееся в его распоряжении немалое время впустую?

– Меня сглазили, – прошептал Дир. – Он лишь посмотрел, а я почувствовал: биохимия изменилась. Больше не вырасту.

Бон содрогнулся.

– Кто посмотрел?

– Ходильщик, – чуть не плача, ответил несчастный.

Теперь Бон понял.

Мозг предупреждал, что ходильщики – одни из самых опасных и безжалостных хищников Лоузии-Лью – обладают способностью сглаза. У тех, кому не повезло, прекращается рост мышечной массы, вследствие чего становится невозможным исполнить священное предназначение: заняться распылением спор. Если Дир подвергся сглазу, остается лишь посочувствовать.

– Вот он, возвращается! – заорал бесплодный бедняга, зарываясь обратно в омертвевшую небесную чешую.

Тогда Бон увидел.

К ним приближался ходильщик – даже не один, а целых двое.

Первый из ходильщиков – тот, который повыше, – пользовался треногой. Ходильщик пониже обходился двумя опорами: иначе говоря, был двухножником. Оба имели исполинские размеры.

Ни жив, ни мертв Бон впечатался в серую колонну, моля лишь о том, чтобы его не заметили. Он испытывал самые страшные в своей короткой жизни мгновения.

Ходильщики медленно приближались.

Вскоре одна из ходильных опор уперлась в поверхность совсем неподалеку от Гура. Трехножник склонился в его направлении. От одной из опор отделился манипулятор, протянулся к бедному Гуру и вырвал его с поверхности. Грубо и варварски.

Бон мог наблюдать обрывки коммуникационного кабеля, свисающие с тела единоутробного брата. Связь, естественно, оборвалась. Хотя в эти ужасные мгновения братья и не пытались – из опасения быть услышанными и разоблаченными – ни связаться с обреченным Гуром, ни переговариваться между собой.

Ходильщик привел в действие второй манипулятор, в котором сейчас же возникло некое изуверское орудие. С помощью него монструозный хищник счистил остатки коммуникативного кабеля с тела беспомощного Гура и спрятал в емкость – вероятно, специально для этого предназначенную.

К несчастью, этим трехножник не ограничился, а протянул одну из двигательных опор к куче омертвевшей чешуи, в которой скрывался Дир.

Прижавшийся к серой колонне Бон мог наблюдать, как опора целенаправленно копается в разноцветной небесной чешуе, разбрасывая ее по сторонам, и на всеобщее обозрение показывается оцепеневший от ужаса Дир.

– Это тот самый, то самый! Я узнал его! – вскричал раскрытый брат, забыв о необходимости сохранять молчание.

Терять ему было нечего.

Вероятно, Дир имел в виду, что перед ним тот самый трехногий ходильщик, который некогда сглазил его, тем самым запретил наращивать мышечную массу, превратив в бесперспективного карлика. Если так, Диру не повезло с одним и тем же трехножником. Хотя оставалось непонятным, почему тот пощадил жертву еще в первый раз, во время произошедшего сглаза.

***

– Знаешь, что интересно? – спросил старик.

Опираясь на палку, он с кряхтением нагнулся и выковырял из земли второй гриб.

– Что, деда? – вскинулся мальчик.

– Я этот боровик еще неделю назад заприметил. Но брать не стал. Листьями замаскировал – захотел посмотреть, насколько вырастет. Так вот, за неделю совсем не вырос – ни чуточки. Только постарел. Правду в народе говорят: если на гриб посмотреть, он прекращает расти.

– А, – разочарованно протянул мальчик.