Командир 3 За гранью

Пролог

В себя я приходил бесконечно долго. Странно, конечно, это звучит, но как иначе описать это состояние, я не знаю.

Сначала я понял, что нахожусь в каком-то густом и вязком, словно кисель, тумане. Он клубился вокруг, как грозовая туча, дезориентируя в пространстве и закручиваясь в небольшие смерчи. Вокруг сверкали молнии.

Не успел я в полной мере осознать все это, как на меня накатила непереносимая, всесокрушающая волна боли, от которой я потерялся. Правда, прежде чем снова отправиться в небытие, я успел услышать далекие неразборчивые голоса, и один из них показался мне странно знакомым.

Следующее пробуждение, если это можно так назвать, сопровождалось — помимо тумана — приступами ничем незамутненного блаженства, которое плавно сменилось волной боли, которая заставила меня в очередной раз потерять сознание.

Не могу сказать, сколько раз я приходил в себя и терялся от этой самой боли. Много, очень много.

Блаженство сменялось болью, далекие голоса так и звучали в короткие моменты просветления. В какой-то момент у меня стало получаться продлить моменты блаженства, и я понял, что могу навсегда спастись от непереносимой боли, стоит только захотеть. Но при этом я осознал, что, стоит мне уснуть покрепче (именно во сне продлевались моменты блаженства), и я могу не проснуться никогда.

Сложно было бы объяснить, в каком я находился состоянии во время этого бреда. Сказать, что я старался осознанно бороться с накатывающей болью и окончательно очнуться, значит соврать. Все происходило само по себе и, наверное, это работало подсознание или, может, включились инстинкты, которые заставляли стремиться к тому состоянию где нет боли. Не знаю, да и неинтересно мне это было в те короткие моменты осознания себя. Главное было избавиться от боли, остальное неважно.

Все шло к тому, что рано или поздно я должен был уснуть окончательно или, говоря проще, умереть, но во время одного из пробуждений я заметил, что окружавший меня туман немного изменился, и эти изменения меня заинтересовали. Громко, конечно, сказано, что прям заинтересовали, если честно, я мимолетно отметил, что вроде бы молнии куда-то пропали, но даже обдумать это не успел. Впрочем, уже то, что я просто заметил это, уже было немало, тем более, что и сам туман вроде стал не таким плотным.

Очнувшись в очередной раз, я неожиданно чётко услышал голос Афродиты, которая как метроном повторяла одну и ту же фразу:

— Сергей, постарайся перейти в бестелесное состояние…

Притом говорила это она монотонно и с какой-то даже усталостью в голосе, будто делала это не первый час. Естественно, я сразу же попытался сделать, что велено, подумав при этом: «а разве я не в этом состоянии нахожусь?»

Странно, но стоило об этом подумать, и я без проблем перешел в это бестелесное состояние и тут же испытал непередаваемое облегчение. Казалось, с плеч свалился неподъемный груз, и мысли полетели со скоростью света.

Но насладиться этим я не успел.

— Наконец-то. Мы уже всякую надежду потеряли, — услышал я густой гулкий мужской бас. Осмотревшись, я обнаружил вокруг себя десятка два полупрозрачных людей, которые с нескрываемым любопытством смотрели на меня как на подопытную мышь. Сам не знаю, почему у меня возникла такая ассоциация, но вот было что-то в окружающих такое непонятное…

Еще я отметил, что в отличие от меня все здесь почему-то были одеты, что, как я думал, в этом состоянии невозможно, и тут заговорила Афродита.

— Сергей, у нас очень мало времени, поэтому послушай внимательно Ареса, он мой главный, и он хочет тебе помочь.

Этим начальником оказался здоровенный мужик с нахмуренными бровями и искоркой веселья в глазах. Когда он заговорил, я сразу понял, что именно его голос услышал первым, когда перешел в бестелесное состояние и оказался в этом месте, которое вызывало у меня немало вопросов. Ведь мы сейчас находились как бы в космосе среди звезд, по крайней мере мне так казалось.

— Навёл ты, парень шороха, во вселенной, — предъявил мужик и ухмыльнулся. — Но мы поговорим об этом позже. Сейчас главное — стабилизировать твоё тонкое тело, а для этого тебе нужно постараться не умереть раньше времени. Скоро тебя выдернет обратно, и тебе снова придётся терпеть боль. Да, тебе нужно именно вытерпеть эту боль и постараться не уснуть в блаженстве. Задача не из простых, но вполне выполнимая, поэтому набирайся терпения и страдай на здоровье, — на этих словах мужик снова ухмыльнулся. — Боль по мере того, как мы будем останавливать бушующую в твоей ауре бурю, начнёт утихать, а когда полностью пройдёт, мы поговорим уже в спокойной обстановке более обстоятельно.

Мужик замолчал и я, воспользовавшись паузой, спросил:

— Как вы смогли остаться одетыми в бестелесном состоянии?

— Важнее вопроса не нашлось? — засмеялся мужик и, не дожидаясь ответа, продолжил. — Мы сейчас на более тонком уровне бытия, и здесь возможно многое из того, что было неосуществимо в твоем бестелесном состоянии. Об этом мы тоже поговорим позже, если выживешь.

Успокоил он меня, нечего сказать, но обдумать это мне было не суждено. Не успел я открыть рот, чтобы задать еще один вопрос, как мир перед глазами мигнул, и я снова оказался в надоевшем густом тумане, где меня тут же накрыла волна боли.

Если и существует персональный ад, то это точно он.

Поначалу казалось, что ничего не меняется, но потом я стал замечать, что туман начал редеть. Да и бурлил он уже не так яростно, периоды моего бодрствования стали дольше, и боль уже была не такой всесокрушающей.

В общем, со временем мой персональный ад начал потихоньку отступать, и в один прекрасный момент я очнулся уже в своём теле. Сказать, что я этому обрадовался, это ничего не сказать. Я был по-настоящему счастлив — в том числе и потому, что ноги мне не ампутировали, так что можно было сказать, что все закончилось благополучно.

Правда, думал я так недолго, ровно пока не услышал голос Афродиты, которая уже через минуту после того, как я очнулся, произнесла:

— Сергей, очень хорошо, что ты очнулся в моё дежурство. Нам с тобой нужно поговорить, так что переходи в бестелесную форму, успеешь ещё потом порадоваться тому, что выкарабкался.

Перешел я вообще без проблем. Стоило только пожелать, и я мгновенно оказался рядом с Афродитой, которая снова была без одежды, что меня немало порадовало, всё-таки грех было не полюбоваться на это совершенство.

Она, кстати сказать, в этот раз совсем не смутилась, как в прошлые разы и была крайне серьёзной. Едва увидев меня рядом с собой, она сразу затараторила.

— Ты извини, Сергей, но вытащить тебя в этот раз одна я не смогла и обратилась за помощью к вышестоящим. Мы и вместе-то справились только чудом, очень уж сложную задачу ты перед нами поставил. Попробую объяснить тебе все в двух словах.

Афродита на миг прервалась, будто размышляя, с чего начать, встряхнула гривой роскошных волос и продолжила говорить.

— Сложно будет объяснить, но я постараюсь. Ты каким-то образом смог сделать то, что до сих пор считалось невозможным, — она снова прервалась, словно стараясь подобрать слова, а потом продолжила говорить, но уже более размеренно, будто одновременно обдумывала все, что говорила и хотела сказать. — Видишь ли, до сих пор считалось, что невозможно забрать энергию у души живого существа, а о том, чтобы при этом удержать душу, и вовсе речи не шло. Дело в том, что души после гибели носителя, стремясь к перерождению, прожигают на своем пути все, то есть вообще все. Просто поверь мне: удержать их пытались множеством способов, но успеха так никто и не добился. Ты же каким-то образом смог пленить сразу четыре, притом не просто присвоил их, но и лишил энергии, что вообще за гранью.

На этом месте Афродиту перебили, и сделал это, как я понимаю, её начальник, который, появившись рядом с нами, спросил:

— Как всегда торопишься, Афродита?

Взглянув как-то по-доброму на смутившуюся девушку, он добавил:

— Не смущайся, может, так было бы и лучше, но давай всё-таки я продолжу вводить твоего подопечного в курс дела, тем более что ты не владеешь всей информацией. Хорошо?

Афродита в ответ только кивнула, а Арес, повернувшись ко мне, задумчиво произнес:

— Рано, наверное, об этом завели разговор, но и ладно. На самом деле Афродита не совсем права: было целых два случая, когда души умерших удавалось задержать, но это не дало ожидаемых результатов. Вернее, из этого не вышло извлечь пользу, поэтому твой случай наделал немало шума в определенных кругах. Но лучше мне рассказать все по порядку.

Арес на секунду прервался и пробормотал про себя, но так, чтобы я услышал:

— Сложно будет объяснить, все равно что разговаривать с дикарем о квантовой физике.

— Где-то я это уже слышал, — с улыбкой ответил я. — Вы говорите, а если станет что непонятно, я переспрошу.

Тот хмыкнул, ещё секунду подумал и начал вещать.

— Постараюсь быть с тобой откровенным и начну свой рассказ издалека, поэтому наберись терпения и выслушай меня, не перебивая. Потом, когда закончу задашь свои вопросы, которых у тебя будет немало, это я тебе гарантирую. Так вот, наша цивилизация уже довольно давно уперлась в порог своего развития и никак не может его переступить. Поиски решения этой проблемы идут уже более тысячи лет. Разумеется, эти самые поиски идут в самых разных направлениях. Вот и в отношении так называемой души тоже в свое время проводились определенные изыскания. Правда, эксперименты проводились в попытке достичь других целей, но это не так важно, главное, что они не увенчались успехом. Вернее, конечный результат изысканий оказался неоднозначным.

Арес прервался буркнул что-то типа «не с того начал» и продолжил говорить:

— Если говорить совсем просто, эксперименты с душами проводились для того, чтобы человечество получило в своё распоряжение самых что ни на есть настоящих магов.

Тут он посмотрел мне в глаза и уточнил:

— Что такое магия, объяснять не надо?

Я подтвердил, что действительно не надо, и он вернулся к своему рассказу.

— В итоге магов создали, но в свое распоряжение их не получили. Понимаю, звучит странно. Дело в том, что души погибших переполнены энергией, которая ни на что не похожа, как будто не от мира сего. Во время исследования этой энергии был придуман способ удержать душу после гибели носителя. Удерживали ее недолго, но этого хватало для изучения. Во время экспериментов с этой энергией учёные выяснили, что, когда ее поглощает обычный человек, его энергоструктура значительно меняется, более того, в тонком теле этого человека начинает формироваться что-то вроде энергетического ядра, которое в свою очередь способно преобразовать обычную энергию в похожую на ту, что обнаружена в душе. Говоря другими словами, человек получает возможность оперировать совершенно новой для него энергией. Она значительно отличается, но при её помощи можно творить такие вещи, что дух захватывает. Казалось бы, результат положительный, мы получили в своё распоряжение то, к чему стремились, но это было не так. Как только сформированное ядро вновьиспеченного мага заполнилось под завязку, человек просто исчез из нашего мира. То же самое случилось и со вторым добровольцем, согласившимся на эксперимент. Как и почему это происходит и куда деваются эти маги, неизвестно. Есть только предположение, что их каким-то образом переносит в другие, возможно, параллельные вселенные, но так ли это на самом деле, достоверно неизвестно. Дело в том, что основа нашей цивилизации — это незыблемый постулат, что жизнь бесценна, так что из-за пропажи добровольцев все эксперименты в этом направлении были запрещены, соответственно, выяснить, куда они пропали, не представлялось возможным.

В этом месте Арес запнулся, повернулся к Афродите и спросил:

— Ты рассказала Сергею, какие ресурсы были потрачены для его спасения?

— Нет, не успела. Мы только начали, как ты появился.

— Хм, тогда я расскажу. Когда Афродита попросила помощи, и мы поняли, что на самом деле происходит, на твое спасение были потрачены огромные объёмы энергии. Попробую объяснить так, чтобы было совсем очевидно: если все перевести эти ресурсы в ваши деньги, за выделенные на тебя средства можно было бы купить целый континент. Нет, я прекрасно понимаю, что приобрести континент на самом деле невозможно, но благодаря такому сравнению ты хоть как-то можешь оценить объем наших затрат. И мы не просто потратили кучу энергии, над твоим спасением работали почти полсотни сотрудников одного из институтов и целый кластер искинов, то есть искусственных интеллектов. В общем, затраты были запредельные, но зато информация, собранная во время этой спасательной операции, перекрыла эти самые затраты с лихвой. Мы на самом деле благодаря тебе продвинулись очень далеко в изучении энергии душ, поэтому я и говорю с тобой максимально откровенно. Не беспокойся, за тобой долгов нет, и ты волен самостоятельно принимать решение, стоит сотрудничать с нами дальше или на этом закончить.

С этими словами он повернулся к Афродите, у которой на лице было написано огромное удивление, и спросил:

— Не ожидала? Думала, уговаривать будем твоего подопечного? Нет, милая, ему придётся самому принимать добровольное решение.

Повернувшись обратно ко мне, он продолжил:

— Не удивляйся моим последним словам, это наши дела, и тебя не касаются. Так вот, как ты наверняка уже понял, мы смогли стабилизировать твоё тонкое тело и, по сути, спасли тебе жизнь, но без последствий для тебя это все, конечно, не обошлось. Есть в том, что ты сотворил, для тебя самого как плюсы, так и минусы. Начну с минусов, их меньше. Ты сможешь прожить в своем нынешнем теле не более десяти лет, точно сказать пока невозможно, но не дольше этого срока, слишком уж сильно ты поиздевался над собой. Собственно, это единственный минус. А теперь перейдём к плюсам. Главное, что у тебя прибыло, — это возможности перерождения, которых стало, как нетрудно догадаться, ровным счётом четыре. Бытует мнение, что душа бессмертна, и перерождений неограниченно много, но это не так. В твоём случае до поглощения этих четырех душ у тебя в запасе оставалась только одна возможность переродиться. Все в этой вселенной, конечно, и от этого никуда не деться. Кстати сказать, души ты не поглотил в полном понимании этого слова, мы смогли удалить их из твоего тонкого тела. Иначе тебя было не спасти. Но вот энергию из них ты высосал как пылесос и напрочь лишил их шанса на их собственное перерождение. Убил, что называется, своих врагов окончательно и бесповоротно. Второе, что тебе прибыло, это полностью сформированное магическое ядро, которое я уже упоминал раньше. Правда, оно у тебя, мягко говоря, странное и пока нерабочее, но зато есть. Вообще в этом отношении с тобой все не так, как должно быть, но разговаривать об этом мы пока не будем. Если вообще будем. Тут уже все зависит от решения, которое ты примешь в дальнейшем. Третье и главное — это появившаяся у тебя возможность посещать другой, более тонкий план бытия, и на этом я остановлюсь поподробнее, потому, что это будет важно, если ты выберешь в будущем сотрудничать с нами. Так вот, люди в нашей цивилизации благодаря этому тонкому плану получили возможность проживать несколько дополнительных жизней. Если говорить совсем простым языком, это дает возможность один раз в год переселить свое сознание в тело другого человека из параллельного мира и прожить вместо него дополнительную жизнь. При этом, что важно, в основном мире, в котором ты сейчас существуешь, пройдет не более минуты, пока сознание будет отсутствовать. Представляешь себе, какие открываются возможности для развития?

Дождавшись от ошарашенного меня кивка, Арес продолжил:

— Заметь, это не какая-то виртуальная реальность, а самая настоящая полноценная жизнь. Правда, чтобы её получить, нужно потратить очень много энергии, что не каждому по карману. В общем, чтобы все было предельно понятно, перейду к условиям нашего сотрудничества, если ты, конечно, на него решишься. Для тебя оно сопряжено с серьезным риском для жизни. Пятьдесят на пятьдесят — выживешь ты или нет, но беда в том, что, даже если выживешь, в нашей вселенной все равно не останешься. Вижу, ты уже начал догадываться, о чем я говорю? Не торопись, позволь мне закончить. Мы предлагаем тебе ещё раз проглотить четыре души, — увидев мою реакцию на его слова, Арес выставил в мою сторону руку. — Нет, дай мне договорить.

Дождавшись от меня еще одного кивка, сделать который мне было непросто из-за бушевавшей внутри ярости, он продолжил говорить.

— Так вот, как я уже сказал, мы предлагаем тебе снова проглотить четыре души, и не прямо сейчас, конечно же, а ближе к окончанию твоего существования в этом мире. Шанс выжить при этом у тебя будет пятьдесят на пятьдесят, но если все пройдет успешно, ты получишь помимо самого ядра, о котором я уже рассказал, ещё и развитые каналы, которые сейчас у тебя, можно сказать, в зачаточном состоянии, из-за чего, собственно, ядро пока нерабочее. Понятно, что тебя после этого перенесёт неизвестно куда, и не факт, что ты не уйдёшь в совсем уж небытие, но, чтобы компенсировать тебе все риски, мы готовы взамен обеспечить тебе четыре дополнительные жизни до того, как ты поучаствуешь в этом эксперименте. Таким образом ты, если рассуждать, здраво ничего не теряешь, а может, даже приобретаешь.

Когда он сказал про дополнительные четыре жизни, у меня невольно вырвалось:

— Пять.

— Что «пять»?

— Пять дополнительных жизней — это справедливая компенсация, — уточнил я и поспешно добавил: — Это просто уточнение, согласия я не давал, мне надо хорошо все осмыслить.

Про себя же я подумал: «кого я обманываю? Конечно, терпеть непереносимую боль — это так себе занятие, но выгода очевидна, да и поторговаться никто не мешает. Единственное, что напрягает, — это что мне так мало осталось жить в этом мире, а у меня здесь любимая жена и будущий ребенок. Вот это настоящая засада».

Эти мои размышления перебила Афродита, которая неожиданно произнесла, обращаясь ко мне:

— Сергей, Арес забыл упомянуть, что во время эксперимента ты можешь умереть окончательной смертью, совсем окончательной, и я бы не советовала тебе соглашаться на эту авантюру. Это слишком большой для тебя риск.

Арес ухмыльнулся и ответил:

— Для этого эксперимента нам готовы выделить любые необходимые ресурсы, вплоть до планетарного накопителя, поэтому об окончательной смерти даже речи идти не может, а вот боль придётся пережить ничуть не меньшую, чем в прошлый раз.

— Планетарный накооопитель, — протянула Афродита и повернулась ко мне. — Да, так шансы у тебя возрастают, но решать тебе, я бы на твоем месте не рисковала.

— Ну вот и хорошо, на этом мы пока закончим. Сергей, как примешь решение, уведомишь об этом Афродиту, она теперь часто с тобой будет видеться, — он чему-то улыбнулся и добавил: — Она теперь официально прикреплена к тебе на все время твоей жизни в этом мире вне зависимости от принятого тобой решения.

С этими словами он исчез, даже не попрощавшись, а Афродита как-то растерянно начала задавать вопросы

— Вот что тебе не жилось спокойно? Ты хоть понимаешь, что выжил только чудом?

Она некоторое время внимательно всматривалась мне в глаза, явно дожидаясь ответа, и, увидев мой кивок, неожиданно спросила:

— А как ты смог удержать души?

— Афродита, не обижайся, но я правда не знаю. Я просто изо всех сил тянул энергию и хотел уничтожить этих сволочей, а что было после того, как я соприкоснулся с душами, я без понятия, потому что сразу же потерялся от невыносимой боли. Спасибо тебе, что в очередной раз меня вытащила.

— Ну хоть поблагодарить не забыл, — хмыкнула она. — На самом деле сама я мало что могла, здесь и профессора с трудом справились, поэтому тебе скорее их благодарить надо.

— Но это ты позвала их сюда их, — с улыбкой уточнил я, но она в ответ покачала головой.

— Не совсем. Ты каким-то образом выдернул меня к себе, не спрашивая, хочу я этого или нет, а из-за того, что это произошло во время совещания, народ всполошился и последовал за мной, благодаря этому, собственно, тебя и вытащили. Иначе могли и не успеть, — с этими словами она как-то тяжело вздохнула. — Ладно, ты пока отдыхай, я закончу кое-какие свои дела, а завтра уже поговорим подольше, хорошо?

Не дожидаясь моего ответа, она исчезла, а я не стал торопиться возвращаться в свое тело и решил первым делом изучить свою обновленную энергетическую оболочку, а посмотреть-то было на что.

Глава 1

Думал, хоть на больничной койке получится отдохнуть, ага, размечтался. То, что покой может только сниться, не дурак сказал, знающий, похоже, был человек.

Дело в том, что мою дивизию — не знаю, что за придурок это придумал — решили снять с позиций под Ленинградом и отправить на московское направление.

Когда пришедший меня навестить Гаврилов рассказал об этой дури, мой мат, наверное, слышно было даже на передовой, не то что в госпитале. Благо, что приказ об этом только-только пришёл, и дивизия ещё не начала передислокацию, соответственно, ещё оставалось время как-то на все это отреагировать.

Даже рассказывать не буду сколько нервов я потратил, прежде чем мне организовали связь с Берией и с каким количеством «самых умных» мне пришлось поругаться, пока я не поговорил наконец с наркомом. Он, как выяснилось, был в полной уверенности, что моя дивизия сейчас прямо на позициях пополнялась людьми и техникой. Ни о каком перемещении её под Москву он в принципе не слышал и неслабо так разозлился, когда я донес до него, чем такое перемещение может закончиться. Немцы ведь по-любому соберутся с силами и попытаются вернуть утраченные позиции, чтобы снова замкнуть кольцо вокруг города, соответственно, там каждый ствол будет на счету, не то что целая дивизия. Смысла в подобной передислокации нет от слова вообще ещё и потому, что ресурс техники не вечен и именно здесь, в обороне, самоходки на базе КВ способны показать себя во всей красе.

Нет, понятно, что это очень даже серьёзная дубинка и в наступлении, что было доказано совсем недавно, но в обороне они приносят пользу, переоценить которую сложно. Немцы в этих краях ещё обломают свои зубы об эти несуразные коробки, и пока дивизия на месте, ничего им там не светит.

Понятно, что для всего фронта одна дивизия — это ни о чем, но вот именно на тех позициях, где она сейчас находится, это просто палочка-выручалочка, по-другому её не назвать. Поэтому я и взбесился как в последний раз, узнав от Гаврилова о приказе на передислокацию.

На самом деле понятно, откуда ветер дует.

Я хоть и слабо помню, что и когда происходило на фронтах Великой Отечественной, но о Киевском котле слышал немало.

Случился такой котёл и здесь тоже.

Как раз когда мы рвали блокаду под Ленинградом, немцы повернули свои танковые части, наступавшие в сторону Москвы, на юг. Они, конечно, прорвали фронт, собственно, как и с другой стороны киевского выступа, но ожидаемой ими стремительности в этом наступлении не было, и наши успели вывести из будущего котла (хоть и долго с этим тянули) три армии из находившихся там четырех с половиной.

Всё-таки немцы до сих пор так и не придумали, как эффективно бороться с массовым минированием дорог, соответственно, и скорость у них совершенно не та, что была в моем мире. К тому же наши научились бить из засад их мобильные подразделения, даже невзирая на абсолютное превосходство немцев в воздухе.

Поэтому сказать, что случилась прям уж такая немыслимая катастрофа и что немцам открыта дорога на Москву, нельзя. Но тем более странным выглядел этот приказ о переброске моей дивизии под Москву.

Как бы там ни было, а этой глупости удалось избежать, чему я был непомерно рад, собственно, как и Гаврилов.

Его, кстати, на постоянку назначили командиром дивизии, и он даже попытался извиниться за такую, по его мнению, несправедливость.

На самом деле назначить именно его комдивом, по моему мнению, было правильным решением, ведь он, как ни крути, толковый командир, а мне с моими раздробленными ногами ещё неизвестно сколько лечиться. Понятно, что было бы глупостью оставить дивизию без командования, поэтому чего-то подобного следовало ожидать, и очень хорошо, что именно Гаврилова назначили на эту должность, тут он точно на своём месте.

Сейчас в Ленинграде, осознав эффективность подобного подхода к делу, начали формировать ещё одну такую же дивизию. Что называется, вошли во вкус. Правда выходит у них пока — из-за дефицита стапятидесятимиллиметровых орудийных стволов — не так быстро, как с первой, но дело идёт.

Вообще после прорыва блокады народ прям воспрял. Люди и до этого работали на износ, сейчас же энтузиазм вообще зашкаливал. По словам Гаврилова, рабочие в буквальном смысле живут на заводах и выпускают сейчас нужной техники, несмотря ни на что, в разы больше, чем это было до начала войны. Если учесть, что происходит это под непрекращающимися бомбежками, можно только восхититься нашим народом, его упорством и самоотверженностью.

Поймав себя на том, что размышления у меня пошли не в ту сторону, я отложил пока в сторону толстую тетрадь и карандаш, дотянулся до тумбочки, на которой стоял стакан с водой, и, сделав пару глотков, решил немного отдохнуть. Всё-таки загрузили меня работой не по-детски, а организм пока совсем не готов к каким-либо нагрузкам (пусть они и не физические), так что быстро устаю, и пока мне приходится трудиться только урывками. Тоже странно: переполняющая меня энергия ведь так и бурлит со страшной силой, и, казалось бы, я должен наоборот работать без устали чуть не круглосуточно, но нет, я очень быстро устаю и ничего с этим поделать пока не могу.

Вообще после того, как я окончательно пришёл в себя, время понеслось стремительно. Врачи как-то резко перестали даже вспоминать об ампутации и начали больше думать в сторону транспортировки меня в Москву, правда, пока решили не рисковать. Ко мне же началось настоящее паломничество теперь уже, наверное, бывших подчинённых, некоторых руководителей города и целой толпы всяких ответственных товарищей.

Так уж случилось, что, когда я очнулся, мне пришлось без раскачки включаться в работу. Сначала, как я уже рассказывал, я воевал с врачами за возможность поговорить с наркомом, потом, когда этот разговор состоялся, пришлось уделить время куче посетителей, которые рвались высказать мне слова поддержки.

В общем, скучать особо не приходилось, а поскольку я уставал от этого всего очень быстро и часто во время очередного разговора просто-напросилась засыпал, то и подумать обо всем, что произошло недавно, особо не получалось. Кстати сказать, смерть дядьки и подчиненных ему сотрудников наделала немало шума, особенно тот факт, что определить причину их гибели так и не смогли. В итоге все списали на отравление, что меня устроило в полной мере.

Но это ладно, я тороплюсь, наверное, и перескакиваю с одного на другое, надо рассказать все по порядку.

Расставшись с Афродитой, я на самом деле не стал спешить возвращаться в тело. Сначала я внимательно осмотрел себя в бестелесной ипостаси. Вот тоже загадка: сам не понимаю, как мне это удалось, но я действительно сумел посмотреть на себя как бы со стороны. Нет, я и раньше подметил это, просто внимание заострил только сейчас. И вот что я обнаружил: энергетическое тело, как его называет Афродита, и правда сильно изменилось. Если смотреть на него, как на человеческий организм, то в районе сердца у него теперь пульсировала, переливаясь всеми цветами радуги, небольшая, размером с крупное яблоко, сфера, глядя на которую я невольно подумал: «а говорили, что источник пока не функционирует». Как по мне, так очень даже работает, по крайней мере, если судить по тому, как в нем бурлит энергия. Но это ладно, Аресу-то, наверное, виднее. А вот отходившие от этого источника тоненькие нити энергоканалов, похожих на кровеносную систему человека, и правда были хиленькие и ничего кроме жалости вызвать не могли. Они напоминали тоненькую паутину, окутавшую тело густыми плетениями в некоторых местах и чем-то напоминающую мелкоячеистую сеть. То ещё зрелище, надо сказать, любоваться им долго почему-то желания не возникло. Я довольно быстро прекратил это дело и решил осмотреться в округе, а заодно и выяснить, сколько времени прошло с момента начала всех произошедших со мной событий.

Первое, на что я обратил внимание, это скорость передвижения — она выросла в разы. На самом деле я и раньше перемещался прям-таки стремительно, но сейчас и вовсе все происходило буквально со скоростью света, да так, что я иной раз не успевал осознать, что вообще происходит. Пришлось некоторое время потратить на то, чтобы приспособиться к новым возможностям. Второе — это радиус действия способности, он тоже неслабо увеличился и по приблизительным прикидкам теперь составлял не меньше тридцати километров. Третье, что меня поразило, было и вовсе за гранью понимания. Если раньше мне приходилось рыскать по зданиям в поиске тех же тайников, то сейчас стены вообще перестали быть мне преградой. Сложно объяснить, но теперь я мог в этом состоянии как бы переключать режимы зрения и смотреть даже через препятствия. Это прям читерские возможности на самом деле, потому как скрыть от меня чего бы то ни было теперь едва ли было возможно. На самом деле оно и раньше было так, но теперь это вообще переросло во что-то реально невообразимое.

Я чуть не час потратил на то, чтобы приспособиться и осознать все в полной мере, и это было непросто, но я смог.

Уже собираясь возвращаться в свое тело, я успел заметить, что к зданию госпиталя подъехал Гаврилов, появлению которого я обрадовался. Всё-таки интересно было, что и как происходило после моего ранения.

Тогда-то я и узнал о преступном приказе о передислокации дивизии. Решив этот вопрос, я неожиданно нарвался на просьбу наркома изложить на бумаге моё видение развития так хорошо себя зарекомендовавшей самоходной артиллерии. Честно сказать, я даже опешил от такой просьбы и слегка потерялся. Нет, на самом деле о самоходках времен Великой Отечественной войны я в свое время читал и слышал немало, но одно дело что-то слышать и совершенно другое — грамотно разложить все по полочкам для спецов.

Я, понятно, пообещал этим заняться без промедлений, но сначала, пользуясь тем, что в палату для связи с наркомом провели телефон, созвонился с женой. Вот где засада засад получилась. Не знаю, какая падла донесла до неё вести о моем ранении (узнаю, глаз на жопу натяну), но нагадил мне этот доброжелатель неслабо. С огромным трудом я уговорил Настю не ехать в Ленинград. Получилось только после того, как я объяснил, что меня уже скоро перевезут в Москву, так что в ее поездке ко мне уже нет никакого смысла.

Нет, приятно, конечно, что обо мне беспокоится человек, который уже стал мне родным, но как же меня вымотал разговор с женой, кто бы только знал. Но это на самом деле ерунда, пусть и слегка напряжные, но приятные хлопоты, а вот задание наркома — это реальная жесть.

Просто когда я начал писать для Берии что-то вроде аналитический записки, понял, что помню совершенно недостаточно, соответственно, и выполнить эту работу качественно не могу.

Естественно, из-за этого я разнервничался и даже запсиховал, очень уж не хотелось говорить обтекаемо, без подробностей. Наверное, из-за этого я в какой-то момент, находясь в теле, невольно потянулся к бурлящей во мне энергии, которая на удивление легко откликнулась на мое желание как-то повзаимодействовать с ней. Миг, и я по наитию начал направлять эту энергию в сторону головы, и ещё через мгновение я осознал, что я заполучил в свое распоряжение ещё одну плюшку.

Просто едва энергия начала немного концентрироваться в районе головы, как мысли сразу, что называется, полетели, и вспоминать о самоходках все, что я услышал или прочитал когда-то в прошлом мире, стало на удивление легко.

Правда, стоит отметить, что уставать при этом я стал ещё быстрее, но это уже было неважно, главное, что я теперь мог переложить на бумагу гораздо больше нужной информации, причём не только касательно самоходок, но и всякой другой тоже.

Неделю я находился в каком-то жутком цейтноте, некогда было в гору глянуть, не то что проанализировать, что там тогда произошло с этим поглощением энергии душ, а потом события и вовсе понеслись вскачь.

Врачи наконец дали добро на перемещение меня в Москву, и началась подготовка к транспортировке моей тушки по воздуху. Как будто дожидаясь этого момента, меня плюсом ко всему попытались похитить, как я понял, немецкие диверсанты, переодетые в форму сотрудников НКВД.

Надо сказать, у них все могло получиться, не будь здесь, в госпитале, охраны из ведомства Берии.

Дело в том, что конкретно наших людей из моей теперь уже бывшей дивизии здесь по понятным причинам было немного, всего бойцов пять, а диверсантов прибыло два десятка человек. Соответственно, начни они штурм, и все у них могло получиться, но им крепко не повезло.

Охрана, приставленная ко мне наркомом, которая сторожила внешний периметр, на требование возглавлявшего диверсантов майора государственной безопасности НКВД подготовить меня к транспортировке в другой госпиталь отреагировала очень правильно. Заинструктированные напрочь бойцы, пока руководители подразделений диверсантов и охраны выясняли отношения, подогнали ко входу два броневика и предложили прибывшим сдать оружие до выяснения всех обстоятельств.

В итоге завязался бой, в ходе которого диверсанты были уничтожены, при этом их главного удалось взять живым. От него, собственно, мы ю и узнали, что это была немецкая диверсионная группа, направленная сюда с целью моего захвата или уничтожения в случае, если взять в плен меня не удастся.

В общем, все обошлось. Не зря, оказывается, любой чих в отношении меня сейчас согласовывается непосредственно с наркомом, верным оказалось, как ни крути, такое его решение.

После этого происшествия, пока шли все необходимые согласования по моей транспортировке в Москву, у меня наконец-то появилось время основательно подумать над своими дальнейшим шагами. Всё-таки с этим поглощением энергии душ многое для меня изменилось, и мне поневоле нужно было для себя решить, как быть и что делать в дальнейшем. Нет, понятно, что мысли в эту сторону поневоле сворачивали время от времени, но вот основательно подумать над возникшей проблемой раньше действительно не было никакой возможности.

Отмеренные мне здесь десять лет жизни — это вообще ни о чем, поэтому нужно основательно подумать, как распорядиться этим временем с умом.

На самом деле, не будь у меня здесь любимого человека, я, наверное, был бы только счастлив от открывающихся перспектив. Всё-таки прожить на халяву несколько дополнительных полноценных жизней, да ещё и не теряя приобретенный опыт, дорогого стоит, мало кто от подобного откажется. Да и будущее перемещение в неизвестность, как ни странно, почему-то не особо меня пугало.

А вот от одной мысли, что жена здесь останется в одиночестве, да ещё с моим ребёнком на руках, я чуть не сходил с ума.

Понятно, что все мы под богом ходим, а уж в моем случае и вовсе погибнуть на войне можно в любой момент, но это, как по мне, другое. Одно дело — когда не знаешь, что тебе на роду написано, и совсем другое — ждать смерти, точно зная отмеренные сроки. Жуть жуткая, по-другому не скажешь.

Как бы там ни было, а мне предстоит придумать, как обеспечить безбедное и безоблачное будущее родных людей. Мне просто край необходимо быть спокойным хотя бы в этом отношении. Самое противное, что речь идёт не только о материальных вещах, уж найти кучу кладов и засыпать ценностями жену с головы до пят проблемой для меня не станет, а вот сделать так, чтобы они с дитём жили в нормальной благополучной стране, — вот это проблема проблем.

Нет, вывезти родных в любую другую страну мира тоже несложно, и я не сомневаюсь, что при необходимости справлюсь с этой задачей играючи, только вот это не выход из положения. Я свою жену знаю и на все двести процентов уверен, что она не поменяет родину ни на какую, даже самую благоприятную чужбину, да и мне самому, если честно, не хочется, чтобы мой ребенок воспитывался вдали от родины, чуждый менталитет ведь никто не отменял.

Вот и встаёт вопрос, как сделать так, чтобы близкие после моей смерти жили в своей родной благополучной стране, и как изменить отношение государства к людям. Говоря по-другому, как устроить все так, чтобы страна была для людей, а не люди для страны. Задача из серии невыполнимых, сказка, которую мне нужно превратить в быль, об этом у меня и болела теперь голова, знаю ведь, как оно будет в будущем, поэтому и переживаю, как никогда раньше.

Уже перед самым отъездом на аэродром я решил поговорить на эту тему с Афродитой, может, она подскажет направление, в котором мне надо двигаться, она всё-таки представитель гораздо более развитого мира, может, для них это вообще не проблема.

Так уж получилось, что именно в самом начале нашего с Афродитой разговора возник Арес, у которого тоже появилось ко мне неотложное дело. При этом он, появившись снова неожиданно, не успел даже поздороваться, просто сразу озвучил волновавшую его проблему.

— Сергей, нам дали полный карт-бланш на работу с тобой и даже по поводу пяти дополнительных жизней не спорили, на все согласились. Более того, нам выделят на время эксперимента дополнительные вычислительные мощности и любое нужное нам количество энергии, поэтому я теперь в полной мере готов заключить с тобой соглашение, но есть одна проблема. В твоём мире идёт война, в которой ты принимаешь активное участие, а значит, можешь погибнуть в любой момент, что, как ты понимаешь, для нас неприемлемо. Нам по нашим законам запрещено вмешиваться в жизнь разумных, но менее развитых цивилизации и тем более влиять на их разум. Можешь себе представить всю важность будущего эксперимента, учитывая тот факт, что мне разрешили задействовать любые ресурсы и в этом направлении тоже? В общем, наши аналитики считают, что нам нужно повлиять на твоё руководство и таким образом изолировать тебя от боевых действий, чтобы исключить, насколько это возможно, риск твоей преждевременной гибели…

Арес выпалил все это, буквально захлебываясь словами, настолько он был взволнован, да и Афродита не скрывала своего удивления, я же слушал его спокойно до момента, когда он озвучил желание оградить меня от опасностей войны и, не сдержавшись, перебил его на полуслове.

— Арес, ты меня, конечно, извини, но нет. Я готов отказаться от сделки, если вы начнёте влиять на руководство в этом плане. Я понимаю всю важность для вас этого эксперимента, но и отказаться от участия в войне не могу, это не обсуждается.

— Но почему? Ты пойми, что…

— Арес, я все сказал. Ты просто не понимаешь, что для людей нашей страны значит именно эта война, поэтому нет, нет и ещё тысячу раз нет. Если хочешь моей полной самоотдачи, помоги мне лучше в другом деле, раз уж тебе это разрешено.

Рассказав о своем желании уйти, оставив жену с ребёнком в стране для людей, я нарвался на самую настоящую отповедь.

— Сергей, у меня, конечно, серьезные полномочия, но не до такой степени, поэтому нет, тут я помочь тебе никак не смогу, да и никто не сможет. Пойми, чтобы построить такое государство, как ты хочешь, нужна целенаправленная работа множества людей на протяжении не одного столетия, и то не факт, что получится. Ты же хочешь получить результат за каких-то десять лет, это нереально.

В общем, не смогли эти продвинутые во всех отношениях люди подсказать мне пути решения проблемы, самому придётся думать. Да и нечего на самом деле загоняться, источник бед известен. Может, если получится очистить страну от окопавшейся здесь нечисти и проредить ряды возомнивших себя хозяевами жизни западных «партнеров», глядишь, и само по себе все наладится.

С этим маленько и успокоился, да и что нервничать, нужно делать, что должен, а там — будь, что будет.

Как ни странно, в Москву меня переправили вообще без проблем и без приключений.

Настя примчалась в госпиталь чуть не одновременно с моим прибытием, и я сделал для себя отметочку выяснить, кто там рядом с ней крутится такой информированный. Не забыл я еще данное самому себе обещание начистить лицо доброжелателю, рассказавшему жене о моем ранении.

Встреча выдалась бурной, а для меня — ещё и тяжёлой. Сердце не по-детски щемило, когда я наблюдал за суетой и переживаниями родного человечка. Если раньше была у меня мысль поделиться с Настей невеселой новостью, что недолго мне осталось небо коптить, то сейчас, когда я смотрел на жену, это желание у меня пропало напрочь. Не хочу и не буду расстраивать этот комочек счастья, лучше уж пусть все случится внезапно, чем она будет жить в ожидании неизбежного.

Что говорить, если я, глядя на жену, даже к приехавшей с ней тёще отнесся с терпением, вот что с людьми любовь творит…