Комната

На этот раз он был уверен: всё кончено.

"В комнате пахло бренди, пылью и чем-то... неуловимо сладковатым, словно весенними цветами. Только весна тут давно не живёт."

На прикроватной тумбочке стояли нераспечатанная бутылка бренди и стакан — молчаливые зрители его многолетних провалов. Но сегодня ему не нужно было это химическое забвение. Ни алкоголя, ни привычной дозы успокоительного. В руках письмо — очередная попытка объясниться. Он не помнил, сколько их уже написал. Десятки? Сотни? Короткие и резкие, как пощёчина. Или длинные, истеричные, умоляющие о понимании. Большинство так и остались незаконченными, разорванными пополам в приступе ярости к самому себе.

Но не сегодня. Сегодня всё будет по-настоящему. Правда.

Он поднял глаза, хотя каждая клетка в теле кричала, чтобы он этого не делал. Верёвка висела, как издевательская ухмылка — достаточно крепкая, чтобы выдержать его вес, но при этом такая простая, словно шутка. Она ждала, чтобы он сделал первый ход.

"Зачем? Чтобы все сказали: Бедняга, как же он был одинок’ и забыли? Он ведь не заслуживает такого сожаления. Это всего лишь игра, очередной шаг в странный театр, который он сам себе поставил. Шоу с финалом, который никто не увидит."

Стул под петлёй выглядел жалко, словно уже заранее сожалел о своей роли в этой трагедии. Всё было так просто: забраться, затянуть петлю, шагнуть. Несколько минут агонии — и всё. Он видел смерти раньше. Видел, как люди корчились от боли. А это? Это был подарок.

Он читал об этом. Последние секунды, когда кислород покидает мозг, — боль исчезает, и ты паришь, как лист на ветру. Только ветер несёт тебя в пустоту. В небытие. А это именно то, чего он жаждал.

"Смешно, не так ли? Он, который всегда думал, что смерть — это какой-то страшный шаг. Он так боялся боли, а теперь она вдруг стала просто чуждой мелочью в этом запутанном спектакле."

"Но вот в чём дело: когда ты достигаешь точки невозврата, все эти дешёвые размышления — о смысле жизни, о том, что могло быть, — превращаются в мусор. Ты остаёшься наедине с пустотой. И как ни странно, пустота смотрит на тебя с презрением."

Дом хранил молчание, только где-то в его глубине вспыхнули голоса. Её визг, его яростный рёв. Спор, который разрастался, словно пожар. Даже в этот момент они не могли оставить его в покое.

"Старый дом смотрел на него равнодушно, как будто видел это уже тысячу раз. Стены шептали тени, пол скрипел так, словно издевался: 'Опять ты?'"

Он думал, что слышит шаги в коридоре. Или это был лишь звук его собственного сердца, которое всё-таки продолжало биться, не спрашивая его разрешения?

Тени на стенах вдруг начали двигаться, и ему показалось, что они смеются, что они всё видят и ждут его решения.

"Ты снова передумал? Что за пустое существо. Ты вообще что-то решал, или всё, что ты делаешь — это быть живым?"

"Отступишь, да? Ты не достоин того, чтобы исчезнуть. Слабак. Ты не способен на большее. Ты даже не сможешь совершить свой последний шаг."

"Ты вообще понимаешь, чего хочешь? Это ведь просто шоу, правда? Чтобы кто-то нашёл тело и подумал: 'Бедняга'?"

"Ну что, трус, опять отступишь? На что ты ещё способен, кроме как писать эти слезливые послания?"

— Замолчите уже, чёрт побери, — прошипел он, даже не заметив, что сказал это вслух.

И вдруг всё стихло. Дом погрузился в липкую, вязкую тишину. Не утешительную. Зловещую.

Он снова сел на кровать, хватаясь за бутылку бренди, как за спасательный круг. Пара глотков — и как-нибудь потянет. На этот раз ему не нужно было пьяной храбрости. Напиток был всего лишь иллюзией, чтобы согреть его пустую душу. Он налил стакан, поднес ко рту, не отрывая взгляда от петли. Глоток был как удар в живот, но он не почувствовал этого. Второй — и чуть легче. На третьем стакане ему стало ясно, что он опять проделывал свою старую игру. Забыться. Утопить всё в алкоголе, не думать, не решаться, а просто существовать, как всё эти годы.

Он поставил бутылку и стакан на тумбочку, аккуратно прислонил к ним записку и встал.

Пьяным шагом он прошёл несколько шагов к стулу, балансируя на грани. Крепко схватил петлю и натянул её на шею, будто надел галстук. Ощущение холодной верёвки, обвивающей его, давило на грудь. Он закрыл глаза, вдыхая тяжёлый воздух, пытаясь избавиться от мыслей. Но они не уходили. Сосредоточился. Дал себе команду, как на старой войне, и шагнул вперёд, как будто теперь всё будет по-настоящему.

Нога зависла в воздухе. Он остался стоять, как дурак, с пустым взглядом. Сильный, или только в его представлении? Нет, это было не решение. Это был лишь очередной страх, который давил на него сильнее. Ощущение ускользающего. Отступил. А потом снова подошёл. Его пальцы дрожали, как если бы они сами не понимали, что творят. Он снова замер, снова был готов сделать шаг и стать легендой своего безумия. Но всё снова сорвалось.

Голоса внизу стали громче. Крики, визги, как глухие удары молота по его голове. Они не могли остановиться, даже когда он жаждал всего одного: тишины. Спокойствия. Почему они не могли просто заткнуться?

"Заткнитесь, к чёрту!" — срывался он вслух, словно это было единственное, что оставалось.

Он разорвал узел. Споткнувшись, поспешил к кровати, снова налил бренди и, как проклятие, выпил его в два глотка. Записку, не раздумывая, разорвал. Каждый клочок — как шаг навстречу краху, к финальной черте. В пластиковый пакет, не вздумав даже взглянуть, с мрачной улыбкой отослал её.

Все заинтересованные лица? Да они все уже давно сдохли, все, кого это могло волновать. Все, кто ещё мог бы его понять — не живы, или, как он, давно заброшены в этот мир. Он кинул стакан на кровать, схватил бутылку за горлышко и надавил. Напиток обжигал, как плётка, но он не остановился. Возможно, если бы он прикончил бутылку, всё было бы по-другому. Не было бы раздумий, не было бы этой слабости, этого вечного отпора. Как пьяный водитель, не думающий о последствиях, садящийся за руль. Он выпил и проглотил. Горло обжигало, но он не чувствовал.

Ноги пошатнулись, но он снова пошёл. Стул встречал его тем же равнодушием, как и раньше. Он забрался на него, туго затянул петлю, закрыл глаза, пытаясь почувствовать холодный металл. Он обхватил себя руками, как если бы пытался обнять это небытие, которое ждал с детства.

Минуты тянулись, как век. Он не мог больше стоять, не мог больше жить. Открыл глаза. Пьяное тело, будто чужое, но его разум был трезв. Он натянул верёвку, чувствуя, как адреналин смешивается с ядовитым отчаянием. Он уже знал, что не выдержит. Слабак. Это не первый раз.

Он дёрнул за петлю, чувствуя, как она всё сильнее врезается в кожу. Руки затряслись, словно он держал в них целую вселенную, слишком тяжёлую для слабых конечностей. Его пальцы теряли чувствительность, а потом и вовсе перестали подчиняться. Будто жизнь начала вытекать из него не по плану.

Каждое движение давалось с ужасной болью, как если бы его мышцы отзывались на команды с запозданием или из какого-то далёкого, чужого мира. Он чувствовал, как его тело становится медленным, вязким, словно оно погружалось в густую смолу, которая прилипала к каждому суставу.

Стул перевернулся, оставив его повисать в пустоте. Он дёргался, но уже не мог чувствовать. Лёгкие захлебывались, его грудь не принимала воздух. Он судорожно хватал верёвку, но она сжала его всё сильнее. Каждый вдох становился последним.

Всё. Оставалось только пустое, полное ничего, как забытое эхо в комнате, где когда-то был человек. Небытие накрыло его, и он исчез.