Комполка

Александр Башибузук

Офицер

Комполка

Автор выражает огромную благодарность

за неоценимую помощь в написании цикла «Офицер»

замечательным писателям, моим друзьям и просто хорошим людям:

Борису Громову,

Андрею Уланову, Сергею Буркатовскому "СерБу"

и Николаю «Замполиту» Соболеву

Пролог

В двери пассажирского вагона показался молодой широкоплечий парень в кепке и с небольшим, фанерным чемоданчиком в левой руке. Выглядел он совершенно обычно: кепка восьмиклинка, короткая кожаная куртка, светлая рубашка, брюки с широкими штанинами и потертые туфли, правда, на фоне остальных пассажиров люксового вагона он смотрелся простовато и даже хулиганисто. Вдобавок, его симпатичное лицо выглядело болезненно осунувшимся и сильно уставшим, отчего казалось злым. И тоже сильно контрастировало с сытыми и довольными физиономиями вокруг него.

Немного помедлив, парень легко соскочил на перрон, но сразу же покачнулся, а по его лицу пробежала болезненная гримаса.

Стоявшая возле вагона пышная дама в роскошной шляпе-горшке презрительно скривила губы на пунцовом брылястом лице и прошипела:

- Шпана! Когда уже порядок наведут власти? И кто его пустил в люксовый вагон? Да еще отдельное купе выделил?

- Остается только надеяться, что когда-нибудь наведут, котик! – оттирая потное лицо платком, зачастил невысокий и тучный мужчина в чесучовом костюме рядом с ней. – Хотя надежды мало. Да, да, ты права, это черт знает что…

Парочка своим видом прямо олицетворяла собой новообразованный класс общества в молодом советском государстве. Они даже сами чем-то смахивали на карикатурные изображения «нэпманов» из советских газет.

Парень пропустил реплики мимо ушей, быстро выправился и отошел на пару шагов в сторону, где и остановился, смотря на привокзальный рынок, расположившийся прямо рядом с перроном. И уже через несколько секунд одобрительно улыбнулся:

- Ты смотри, Лекса Турчин, а время идет-то…

Так уж получилось, что с этим рынком у него было связано очень многое в жизни. Лекса при возможности всегда с интересом наблюдал за ним. И, одновременно, с опаской, потому что рынок частенько подкидывал самые настоящие сюрпризы.

Надо сказать, за прошедшие годы базарчик сделал впечатляющие шаги в своем развитии, превратившись из стихийной сходки, во вполне официальную торговую площадку. Его новый статус надежно закрепляла вывеска на кривоватых столбах с гордой надписью «Рынок», у продавцов появились прилавки, а у некоторых даже белые куртки.

Как всегда, по прибытию поезда продавцы подняли бурный галдеж.

- Мясо, кости, мясо!

- Яйца, свежие, мытые, не засратые!

- Простокваша! Сметана!

- Яйца! Пирожки!

Внезапно галдеж стих, взгляды всех присутствующих сошлись на процессию, прорезающую толпу, как нож масло. Впереди уверенно топала совсем юная, щекастая и курносая девица в кожанке и красной косынке, а следом за ней двое дюжих парней с красными повязками на ручищах.

Продавцы дружно вежливо и подобострастно разулыбались, а продавец «мяса с костями», козлобородый дедок в армяке, наоборот, шкодливо заметался, но сбежать не успел.

- Товарищ Лапоть? – неожиданно густо прогудела девица, нехорошо смотря на дедка. – Указывали вам, что без ветеринарного свидетельства торговать нельзя? Указывали. А вы что? Нехорошо…

- Мала еще мне указывать! – злобно огрызнулся дед. – Я не зря свою кровь на колчаковских фронтах проливал, чтобы мне указывали. Спроси у кожного, кто такой Лапоть, тебе все скажут! Как хочу и торгую, не зря революцию делал…

Девушка провела взглядом по соседям, но те дружно потупились. А уже через мгновение дедок повис в ручищах ее спутников и сипло заверещал, болтая ногами:

- Сатрапы! Креста на вас нетути! Да я… да я тут всех… ироды! Глашка, хучь ты скажи…

Закутанная до глаз в платок дородная баба степенно оправила на себе заляпанную белую куртку, сплюнула вслед деду с дружинниками, глубоко вздохнула и извергла из себя пронзительный вопль:

- Яйцаа-аа!!! Мытые, не засраные! Простокваша-ааа, с ветеранным свидетством, с гумагой от власти…

Лекса широко улыбнулся, с его лица сразу сбежало усталое выражение. Он снова взял в руку чемоданчик, сделал шаг, но тут раздался приближающийся топот, а через пару секунд к нему подбежал молодцеватый, затянутый ремнями краском в военной форме с кубиками комроты на нарукавном лацкане.

Следом за ним примчались двое взмыленных красноармейцев с винтовками в руках.

- Вот, котик! Видишь! Наводят порядок власти! – обрадовано воскликнул мужчина в чесучевом костюме. – Прямо у вагона арестовывают подозрительных субчиков!

- И поделом! У меня глаз наметанный! – его спутница злорадно усмехнулась, смотря на парня.

- Товарищ Турчин!!! Успел все-таки… – краском облегченно выдохнул, строго зыркнул на пассажиров, поправил фуражку, тут же вытянулся в строевой стойке и бросил руку к фуражке. – Товарищ Турчин, приветствую с прибытием! Мне предписано встретить вас и доставить к месту жительства. Извините, задержались, как назло машина сломалась…

- Да я и сам без проблем доберусь… – парень пожал краскому руку.

- Нет уж! – строго возразил военный. – Вы-то доберетесь, Алексей Алексеевич, а мне потом нагорит. Опять же, после ранения поберечься вам надо. Дябин, чего стоишь столбом, возьми чемодан! И не возражайте, Алексей Алексеевич…

У дамы растерянно затряслись губы и щеки, а «чесучевого» глаза полезли на лоб.

Парень обернулся и весело подмигнул им.

Громкоговоритель на перроне душераздирающе скрипнул, взвизгнул, а потом над вокзалом пронесся оглушительный жестяной голос:

- Сегодня, двадцать пятого октября, одна тысяча двадцать четвертого года, Центральный исполнительный комитет СССР своим полномочным решением признал Молдавскую Социалистическую Республику и утвердил ее вхождение в состав Союза Советских Социалистических Республик…

Глава 1

«Татарбунарское восстание — вооружённое крестьянское восстание в Южной Бессарабии под руководством большевистской партии против румынских властей, проходившее 15—18 сентября 1924 года. Предполагалось захватить на некоторое время Кагул, Измаил, дунайский порт Килия, провозгласить там советскую власть, а затем выпустить обращение с просьбой оказать "интернациональную помощь" силами регулярных частей Красной Армии. Задачу непосредственной военной поддержки возложили на дислоцированный в Тирасполе 2-й кавалерийский корпус Григория Котовского. Однако, после начала восстания, Советский Союз не поддержал повстанцев. Восстание было жестоко подавлено, погибло более трех тысяч человек. Более пятисот участников было осуждено румынскими властями на смертную казнь и длительные сроки заключения»

Легкий танк FT-17 рыкнул двигателем, выбросил из выхлопной трубы сноп черного дыма и неспешно развалил своим тупым носом первую баррикаду, разметав бревна и бочки по сторонам. За ним замелькали фигурки румынских солдат в несуразных, приплюснутых посередине кепи.

Сквозь грохот выстрелов пробился звонкий стук пуль о броню. Из кургузой пушки в башне танка выплеснулся язык огня, снаряд врезался в угол пакгауза, выбил несколько кирпичей, но, так и не взорвавшись, с пронзительным визгом ушел в воздух.

Лекса поймал в прицел фигурки солдат, двумя короткими очередями прижал их к земле, потом перенес огонь на танк, стараясь нащупать смотровые щели. Пули снова забарабанили по броне, выбивая веселые искорки, но без результата, танк, все так же, не останавливаясь, медленно полз вперед.

Снова стеганула пушка, за позицией раздался негромкий взрыв, тут же заглушенный чьим-то пронзительным воплем, но почти сразу, с крыш пакгаузов, оставляя за собой струйки дыма, в воздух по высокой дуге взмыли бутылки с горящими фитилями, оставляя за собой, очетливо заметные в голубом небе струйки дыма

Первая разбилась перед танком, расплескав огненные брызги по дорожке, но следующие влепились прямо в корпус и башню. Рено сразу вспыхнул как пионерский костер, еще несколько метров прополз вперед, а потом резко свернул вправо и завалился боком в канаву. Из башни высунулся танкист, всплеснул рукамии безвольно повис, словно паяц на броне. Следом распахнулись створки переднего люк, из него словно лягушка выпрыгнул танкист в кожаной тужурке и, на ходу, сбивая с себя пламя, заполошно помчался назад.

Коротко простучала очередь, танкист споткнулся и кубарем покатился по дороге. Румынская пехота дружно бросилась наутек.

Воздух сотряс дружный торжествующий рев:

- Ааа-а, гори сука румынская…

- Гори, мамалыжник!!!

- Кто еще хочет, сучье племя!!!

- Вот это цацу командир придумал, горят, как миленькие!

- Идите, идите к нам, выблядки, присядьте на мою бутылочку…

- Дутен пуло, ха!

Сквозь ор вдруг прорвался тревожный ломающийся басок.

- Командир, командир!!! – Васька Сырбу, молоденький паренек по прозвищу Пыся, упал на колени рядом с Алексеем и зачастил, перепугано вращая глазами. – Просочились романы, со стороны кранов, туда товарыщ Няня ринулся, но с ним всего двое …

Свистнула пуля, Лекса прижал Ваську к земле и коротко скомандовал.

- Боня, за пулемет, Сокол и Дуня, со мной!

Перехватил удобней свой немецкий пистолет-пулемет, но вскочить не успел. В небе с треском вспухло несколько пухлых серых облачков, а дальше спину Лексы пронзила дикая боль – в тело словно вонзили добела раскаленную иглу.

- Товарищ Турчин, Алексей Алексеевич, с вами все нормально?

Алексей вынырнул из воспоминаний и посмотрел на молодцеватого краскома, секретаря Фрунзе.

- Все хорошо… – Лекса осторожно повел плечами и еще больше выпрямился. Шрапнельное ранение уже затянулось, но боли все еще не отпускали.

- Просто… – адъютант запнулся. – Просто у вас такое лицо было… словно вы умерли…

- Все хорошо, – повторил Алексей и снова погрузился в воспоминания.

После распада Российской империи, ее территории принялись дерибанить все кому не лень, не осталась в стороне и Румыния, отхватив себе Бессарабию. Советские дипломаты пытались договариваться, но румыны послали их почти открытым текстом. В ответ, Советский Союз заявил, что будет считать Бессарабию своей территорией вплоть до плебисцита, а заодно, начал разработку плана коммунистической революции в Румынии, после которой Бессарабия должна была быть присоединена к СССР. И одновременно организовывал оказание практической помощи революционно настроенным массам в Бессарабии. А руководить этой самой практической помощью назначили товарища Турчина. Видимо исходя из его прежних заслуг на подобном поприще.

Тут-то Лексе и стало ясно, что имел в виду Фрунзе, когда говорил о восстановлении исторической справедливости на отдельно взятой территории.

Планировалось, что после первых активных действий заброшенных групп специалистов, все население поднимется против румынской армии, и что революционное движение охватит всю Бессарабию. Ну а дальше, Советский Союз протянет братскую руку помощи, введет войска и признает «де факто» регион своей территорией.

Алексей воспринял назначение без особого энтузиазма, так как подобная партизанщина надоела ему до чертиков еще в Белоруссии, но, конечно же отнекиваться не стал. Неважно, что тебе хочется или нравится, поступил приказ: а значит, остается единственный вариант – его выполнить. Где – тоже не имеет никакого значения: в белорусских пущах или бессарабских плавнях. Да хоть в гвинейских джунглях. Родина сказала надо – офицер ответил есть.

Начальство буквально пришпоривало, но Лекса подошел к делу, как давно привык: неспешно, системно и педантично. Для начала придирчиво отобрал личный состав в группу, в том числе привлек старых знакомых по Польше, вытребовал все заявленное снаряжение и оружие, вплоть до последнего патрона, провел интенсивные месячные подготовительные сборы, досконально изучил все разведданные и только потом начал операцию.

Границу удалось перейти благополучно, все отряды в срок заняли позиции. А дальше… дальше грянуло масштабное восстание. За три дня, при непосредственной помощи группы краскома Алексея Турчина все крупные населенные пункты в Южной Бессарабии перешли в руки повстанцев. Румынские власти оказались не готовы и банально сбежали, буквально сверкая пятками, румынские военные сдавались целыми подразделениями, а восставшим досталось огромное количество оружия и боеприпасов.

Следом, как и планировалось, Южная Бессарабия оперативно провела съезд местных Советов и обратилась к Советскому Союзу с просьбой о помощи, а румыны, в свою очередь, наконец, пришли в себя и обрушили на мятежную республику все наличные силы: бронетехнику, авиацию, артиллерию и даже бронепоезда.

Советский Союз просьбу Бессарабии рассмотрел и ответил согласием, но…

Вот тут наступило то самое жирное «но».

Кавалерийские корпуса под командованием того самого знаменитого Григория Котовского начали выдвижение почему-то с почти суточным опозданием, а эти сутки повстанцам обошлись очень дорого. Мало того, ввод войск сопровождался дичайшим бардаком, несогласованностью и безалаберностью. Командиры подразделений плутали по местности, как слепые котята, операция не закончилась полным крахом только потому, что румынские войска почти всегда отходили, не принимая боя. Хотя отдельные случаи умелых и инициативных действий советских командиров все-таки присутствовали. Но, увы, на фоне остального бардака, они общую картину лишь подсластили.

И самое главное: Алексей со своим отрядом в это время оборонял Измаил. Так про него вообще забыли, отчего пришлось сражаться с румынами трое суток в полном окружении. К счастью, город все-таки деблокировали, но, по большей степени, только благодаря случаю. Заблудившийся советский кавалерийский полк случайно наткнулся на румын, атаковал их со всей революционной яростью и обратил в бегство.

Там-то Алексей и схлопотал шрапнелину в лопатку, но, собственно, дело было сделано. В Южную Бессарабию хлынули нескончаемым потоком советские войска, а румыны сразу избрали дипломатические пути решения проблемы.

Таким образом, Южная Бессарабия перешла под юрисдикцию Советского Союза гораздо раньше чем в исторической реальности.

Лексу перевезли на советскую территорию, где, местное командование, прекрасно понимая, что очень сильно накосячило, окружило Алексея воистину королевской роскошью. Недвусмысленно намекая при этом, что косяки следует при докладах в Москву сгладить. Мол, взяли же Бессарабию, а как, совсем другой вопрос. Исправимся, честное слово, больше не повторится.

А Котовский… сам Котовский оставил на Алексея довольно благоприятное впечатление. Приятный, умный, хитроватый, но радушный человек, правда, больше смахивающий на коммерсанта или помещика. Обладающий большим организующим талантом, но, как военный, представляющий собой уровень едва ли командира роты. И да, как Лексе нашептали, коммерческий и криминальный талант Котовского никуда не пропал, а вышел на гораздо более высокий уровень. Теперь он никого не грабил, а, банально, фактически владел очень многими предприятиями в Тирасполе и области. А остальные ему просто платили. А под дачу он себе выбрал шикарное поместье в Чабанке, куда Алексея и поместили для выздоровления.

Лекса слегка подлечился, а дальше сбежал в Москву и, естественно, накатал кучу объективных рапортов и докладов с полным разбором операции. Правда, слегка сгладил углы, сообщив, что случившийся провал является результатом существующей системы подготовки командирских кадров, а никак не провалом непосредственно командования.

В Москве Алексея встретили, как героя, сразу дали четвертое «Красное Знамя» и навесили четыре кубика комполка, рапорты приняли, пообещали, что примут меры, отправили в отпуск на излечение, но… уже через пару недель началась непонятное движение. Лексу вызвали к непосредственному начальству и приказали повторно переписать рапорта, в которых, потребовали без всякого снисхождения и никого не щадя, указать на все недостатки и провалы операции. Алексей терялся в догадках и пообщался с Буденным, мол, что за хрень творится? На что Семен Михайлович твердо посоветовал:

- Делай, Лекса, не забивай голову дурным и ничего не бойся. Режь правду матку, ети ее в дышло! Так надо! Расслабилась сволота, будем на место ставить…

Алексей так и сделал. А уже потом до него стало доходить, что, возможно, дело в подковерной борьбе в высших эшелонах власти. Котовского прочили заместителем Фрунзе и в Реввоенсовет, а определенные круги этому очень противились. Или, как вариант, таким образом, через Котовского, собрались добить Троцкого, ставя ему в вину развал армии. А может, первоконники, бывшее руководство Первой конной армии, интриговало против красного казачества, второконников, соответственно, командиров Второй конной армии, которых дико недолюбливало, вплоть до откровенной вражды. Или что-то еще. До конца Алексей так и не выяснил. Вариантов подоплеки происходящего хватало.

От догадок спокойней не стало, так как Лекса прекрасно понимал, что и его самого могут с легкостью пустить под нож, но отступать было уже поздно. Дело в том, что инициаторы шумихи, как раз являлись негласными покровителями самого Алексея и ссориться с ними, по меньшей мере, было глупо.

В любом случае, сглаживать углы на Реввоенсовете Лекса не собирался. Тем более, говорить правду всегда приятно. Хотя и не всегда полезно. Особенно в армии. Сил и решимости придавало еще то, что разбирательство могло привести к полезным изменениям в Красной армии. А ради такого, Лекса готов бы отдать не только душу, но и жизнь.

А дальше наступил момент истины: по результатам его вызвали с докладом на расширенное заседание Реввоенсовета…

И вот, Лекса сидит перед дверью кабинета товарища Фрунзе, где собралось расширенно заседание РВС.

- Товарищ Турчин…

Лекса поднял голову.

- Вас просят… – секретарь взялся за ручку двери.

Лекса встал и, привычно придерживая рукой шашку, сделал первый шаг к кабинету.

При всех случившихся ошеломительных взлетах в воинской карьере, он так и остался кавалеристом. А если кавалерист – то шашка со шпорами и никаких отговорок не может быть. Устав Лекса любил нежно и трепетно, и нарушать не собрался даже в условиях конца света.

Уже на пороге Алексей неожиданно услышал доносящийся из кабинета слегка гнусавый и картавый голос.

- Что тут неясно? Мне все ясно, как белый день. Этот щенок натворил дел, провалил задание, а потом, чтобы избежать справедливого возмездия, принялся жаловаться, пытаясь свалить вину с себя. Товарищи из Тирасполя все ясно изложили. Кому я поверю, этому выскочке или проверенному партийцу и революционному полководцу?

У Лексы по спине пробежали ледяные мурашки. Дело принимало уж совсем скверный оборот. Судя по всему, «товарищи из Тирасполя», прекрасно понимая, что без оргвыводов по их персонам не обойдется, прибегли к испытанному средству – настучали первыми, свалив все грехи на источник опасности.

А еще, Алексей узнал этот голос…

Впрочем, медлить не стал и вошел в кабинет.

Одновременно с финальным лязгом шпор, рука четким уставным движением взлетела к фуражке, в кабинете отголоском пролетел негромкий, но уверенный рапорт.

- Комполка Турчин по вашему приказанию прибыл!

В кабинете на мгновение повисла тишина. Лекса воспользовался моментом и быстро осмотрелся.

За огромным, оставленным в букву «п» столом сидели члены Реввоенсовета. Председатель РВС – Фрунзе Михаил Васильевич, его заместитель, начальник снабжения РККА Уншлихт Иосиф Станиславович, Тухачевский, Буденный и Ворошилов. Начальник штаба РККА Каменев Сергей Сергеевич, Орджоникидзе Георгий Константинович, начальник главного Политического Управления Бубнов Андрей Сергеевич, Председатель Совета Народных Комиссаров Грузинской ССР Элиава Шалва Зурабович, Лашевич Михаил Михайлович, заместитель наркома военно-морских дел. Хорошо знакомый Алексею по Туркестану постоянный представитель Автономной Туркестанской ССР при Президиуме ВЦИК Хидыр-Алиев Инагаджан, командующий войсками Украинского военного округа Егоров Александр Ильич, начальник ВМС Зоф Вячеслав Иванович, начальник Политического управления Балтийского флота Еремеев и другие.

Отдельно сидели приглашенные гости: Феликс Эдмундович Дзержинский, Иосиф Виссарионович Сталин, Каменев, уже Лев Борисович и рыхлый, полный человек с мятым пошловатым лицом и огромной шевелюрой волнистых волос.

Именно его голос Алексей услышал при входе в кабинет.

Председатель исполкома Коммунистического Интернационала Зиновьев Григорий Евсеевич, он же Гершен Аронович Радомысльский и по народной кличке – «Гришка Третий». Третий, потому что после Гришки Отрепьева и Григория Распутина.

Троцкий отсутствовал, так как его уже задвинули далеко на вторые планы и, вроде, даже, исключили из партии. Постаралась как раз эта тройка: Зиновьев, Каменев и Сталин. Алексей точно помнил, что со временем и Зиновьев с Каменевым пойдут под нож, но до этого момента пройдет еще очень много времени. А пока Зиновьев претендовал и не без оснований едва ли не на роль лидера государства.

Со всеми этими людьми Лекса уже встречался, так как часто пересекался с ними по служебным делам и в президиумах различных собраний и митингов, куда его часто и густо направляли, как героя краснознаменца. Никто их них не вызывал у Алексея стойкого неприятия и неприязни. Люди как люди, разные, как и все. Никто, кроме Зиновьева. Его краском Турчин возненавидел едва ли не с первого взгляда, так же как и Троцкого, за эту уродливую, нестриженую копну волос. Да и вообще, при виде Зиновьева Алексею всегда хотелось почему-то помыть руки. Впрочем, к счастью, с ним пересекаться случалось очень редко, так что Лекса почти забыл о существовании этого человека, но сейчас неприязнь вспыхнула с новой силой.

При виде Алексея Зиновьев нагло ухмыльнулся. На мятом лице прямо читалось: Слышал, что я говорил? Да, я говорил и еще скажу. И что ты мне сделаешь?

Фрунзе хотел что-то сказать, но Зиновьев его грубо перебил.

- Как же так, товарищ Турчин? Сами наделали ошибок, и нет, чтобы покаяться, так кляузничаете, вину пытаетесь переложить на плечи товарищей, которые, между прочим, протянули вам руку помощи. Это же надо было завести свой отряд в окружение, погубить людей, а теперь строите невинность. Придется объясниться, да, придется.

Зиновьев с гордым видом посмотрел на остальных, мол, смотрите, как я его!

Все члены РВС, кроме Бубнова отреагировали очень спокойно. Бубнов согласно и одобрительно покивал, даже руки поднял, чтобы похлопать, но почему-то не стал.

Фрунзе буквально передернуло, на изможденном лице проявилась раздраженная гримаса, казалось еще мгновение и председатель РВС одернет Зиновьева, но вместо этого он просто спокойно приказал Лексе.

- Начинайте доклад, товарищ Турчин.

В Алексее полыхнула злость, но почти мгновенно сменилась ледяным спокойствием. Лекса шагнул к карте на стене, одним движением раздвинул шторки и взял в руки указку. Полыхавшая внутри злость сменилась ледяным спокойствием. К докладу он был готов…