Конская Бадяга

Первой мыслью Егора, когда он в третий раз за месяц встретил в глухом лесу одного и того же коня, была: «Опять телепортация?». После истории с козой Матрёной он готов был поверить во что угодно. Но нет, этот конь появлялся не внезапно и не мистически. Он приходил по тропе.

Впервые Егор увидел его ранней весной. На краю старого, подтопленного ивняком болотца огромный гнедой мерин с белой звездой во лбу стоял по брюхо в коричневой воде и с каким-то сосредоточенным блаженством жевал жухлые, прошлогодние стебли какого-то растения. Конь был ухоженным, не рабочей костной грубости, а скорее породистой статью, хоть и без сбруи. Увидев человека, он не рванул в панике или наоборот, не метнулся к нему, а лишь настороженно поднял голову, несколько раз шумно втянул воздух ноздрями и, неспешно выбравшись на твердую землю, исчез в чаще. Егор тогда лишь удивился: чей такой заблудился?

Еще несколько раз — в разгар лета. На лесной поляне, у ручья, тот же гнедой великан методично объедал заросли высокой, невзрачной травы с мелкими желтоватыми цветками. Он ел с таким упоением, с таким забытьём, что Егор смог подойти почти вплотную.

— Эй, богатырь! Домой пора, — окликнул его егерь.

Конь лишь повёл в его сторону ухом, фыркнул, но от буйных зарослей не оторвался. Егор разглядел растение. Знакомое. В народе его называли «конская бадяга». Считалось, что лошади его обожают. Видимо, неслучайно.

Осенью Егор снова встретил коня. И как! Егор, проверяя дальние тропы, вышел на старую, заброшенную лесную дорогу. Там, в пыли, он увидел чёткие, свежие следы подков. Пойдя по ним, мужчина довольно долго шел. Следы привели его к тому самому болотцу. И далее — петляя через лес, минуя буреломы по каким-то только коню известным тропкам — к поляне у ручья. Маршрут был один и тот же. Этот конь не телепортировался. Он совершал регулярные, почти ритуальные вылазки из того места, где жил, в эти две точки, где росла его страсть — конская бадяга. Это было его тайное, личное пиршество.

«Ну что ж, — подумал Егор, — у каждого свои слабости. У Огонька — носок, у этого силача — кисловатая травка».

История разрешилась внезапно и грубо. Поздним вечером, возвращаясь домой уже в сумерках, Егор услышал за холмом, со стороны заброшенного сенокоса, яростный лай и тревожное, громкое ржание. Он снял с плеча карабин и бросился на звук.

Картина была безрадостной. Трое бродячих псов, крупных и отощавших, с явными признаками одичания, пытались взять в кольцо того самого гнедого мерина. Конь, прижавшись крупом к одинокой ольхе, отбивался отчаянными ударами задних ног, но собаки уже вошли во вкус, злобно облаивая его, пытаясь зайти сбоку. В глазах животного был не только страх, но и яростное, гордое нежелание сдаваться.

Выстрел в воздух из карабина грохнул, как раскат грома. Собак, как ветром сдуло. Ещё секунда — и в кустах послышалось лишь шуршание убегающих тел. Конь вздрогнул от выстрела, но, увидев, что псы бегут, а перед ним стоит знакомый двуногий, не проявляющий агрессии, тяжело задышал, опустив голову. На его крупе и ногах были видны кровавые полосы от укусов.

— Ну что, лакомка, довоевался? — строго спросил Егор, приближаясь медленно и с открытой ладонью. — Бадяга-то чуть жизни не стоила.

Конь позволил себя осмотреть. Раны были поверхностными, но требовали обработки. И главное — сейчас, ночью, отпускать его одного было нельзя. Собаки могли вернуться стаей.

— Пойдём, — вздохнул Егор, беря за гриву. — Отведём тебя к специалисту по чудакам.

Конь, словно понимая, что иного выхода нет, покорно пошёл рядом, лишь изредка нервно вздрагивая.

Человек и зверь пришли на ферму Пустышкина уже глубокой ночь. Фермер, разбуженный лаем своих собак, вышел на крыльцо с фонарём.

— Это что за кавалерию привёл? — удивился он, освещая фигуру мерина.

— Пациента твоего, Василий. И, кажется, твоего же соседа. У Семёновых, что за холмом, вроде такой гнедой с белой звёздочкой был? На ярмарке, помнишь?

— Вроде бы Барс… Кличка такая — проговорил Пустышка, подходя ближе. — Да его уже месяц ищут! Ко мне их работник заходил. Думали, волки задрали. А он, оказывается, в… в гости к тебе ходил?

Егор коротко объяснил историю с «конской бадягой» и сегодняшнее спасение.

— Вот бродяга! — покачал головой Пустышка, уже осматривая раны. — У Семёновых-то луга сочные, сено отборное. А его, вишь, на дикую кислицу потянуло. Ну ничего, обработаем. А утром хозяевам отдам, они мне незнакомы, но я адрес знаю. Скажу, что мой друг-егерь его от собак отбил, пока он тут по своим делишкам шастал.

Конь Барс, стоя во дворе под присмотром пустышкинских сторожевых псов, уже спокойно жевал пригоршню овса из рук фермера. Приключение, казалось, было им почти забыто.

— Вот и хорошо, — сказал Егор, глядя, как Пустышка уверенно возится вокруг животного. — А я-то думал, у меня в лесу второй случай с перемещениями во времени и пространстве начался. Ан нет — просто гурман.

Пустышка хмыкнул.

— У каждого своя дурь, Егор. У кого — носок, у кого — трава, у кого — фэнтези читать. Главное, чтобы эта дурь по миру не пускала да волков… или собак, не привлекала. Иди домой, я тут сам справлюсь. И спасибо. Коня-то хорошего, видно, спас.

Егор шёл домой по тёмной дороге, и в голове его крутилась простая мысль. Лес манил не только диких зверей. Он манил вкусом свободы, дикой травы, забытых троп. Даже такого сильного и домашнего зверя, как конь. И хорошо, когда на этой тропе встречается кто-то, кто может вовремя помочь, отогнать хищников и вернуть заблудившегося лакомку туда, где о нём беспокоятся. Это и была его, егеря, работа. Следить не только за дикими, но и за теми, кого лес позвал в гости, забыв предупредить об опасности.