Конь Федька и другие лошади

Конь Федька и другие лошади

В пограничный отряд начальники застав обычно выезжали очень редко, только по служебной необходимости (сборы, собрания, совещания и т.п.), когда требовалось собрать всех начальников застав вместе.

Как-то через полгода после того, как Василий принял 6 заставу, он приехал в отряд. Направляясь к штабу, на «пятачке» между штабом и клубом, он увидел коня. Конь был гнедой и судя по всему, очень старый. Он абсолютно не боялся людей, спокойно стоял у кустика и медленно жевал листочки. Потом также медленно, низко опустив голову, подошел к фонтану и стал пить воду.

Понаблюдав некоторое время за конем, Василий спросил у проходившего мимо сержанта:

- Товарищ сержант, это что за конь и что он тут делает?

Сержант бодро козырнув, поздоровался с Василием.

- Здравия желаю, товарищ старший лейтенант, это наш ветеран, Федька, ему можно ходить где угодно… Разрешите идти, а то я тороплюсь…

- Да, конечно, идите, - разрешил Василий, инаправился в штаб доложить о прибытии.

Позже, приезжая в отряд, он частенько видел коня Федьку, медленно бродившим по отряду. Почему-то он всегда вызывал у Василия чувство жалости и какой-то грусти.

Как уже говорилось выше, постепенно 6 заставу укомплектовали офицерами и прапорщиками до полного штата. А штат был солидный: три офицера и три прапорщика. Но полный штат одно, а реально – совсем другое. Всегда кто-то в отпуске, кто-то в командировке, кто-то на учебном пункте и т.д. Неприкосновенными (кроме отпуска, конечно) обычно были только два человека. Начальник заставы и старшина.

Со старшиной Василию повезло. Прапорщик Федчишин Иван Петрович, был всего на два года моложе Василия, служил срочную службу в Тахта-Базарском отряде, призыва 1976 года, инструктор службы собак. Он быстро врос в дело и освоил свои многочисленные и хлопотные должностныеобязанности, постепенно ознакомилсяс участком пограничной заставы и вскоре стал поистине правой рукой начальника заставы. С его прибытием огромный пласт деятельности – ведение войскового хозяйства, он взял на себя, тем самым разгрузив начальника заставы, у которого других забот был полон рот.

Отношения Василия и старшины сразу сложились нормальные. А когда Иван Петрович привез семью, то они стали вообще дружить семьями. Хотя, на 6 заставе все офицеры и прапорщики и их семьи жили дружно. А как могло быть иначе? Видимо, тяжелые климатические условия, а также суровые служебные будни сближали не только офицеров и прапорщиков, но и их семьи.

Прапорщик Федчишин оказался не просто хорошим старшиной, но и думающим, инициативным пограничником. Своими нестандартными и хитрыми действиями во главе пограничных нарядов, он наводил ужас на хозбытовиков-афганцев, то есть нарушителей границы с хозяйственно- бытовыми целями: выпас скота, сбор фисташкового ореха и дров.

Но как бывает у военных, со временем служебные пути Василия и Ивана разошлись. Василия перевели служить в штаб отряда, потом он поступил в Военную академию им. М.В. Фрунзе, а закончив ее заочно, поступил в адъюнктуру и остался Москве, став преподавателем в этой академии.

Но Пограничные войска, как говорят, маленькие войска. Общаясь со слушателями, бывшими сослуживцами, Василий не терял из виду своего бывшего старшину, так или иначе отслеживая его служебный путь. А непростой служебный путь Федчишина привел его в сочинский пограничный отряд. Вы спросите почему непростой? Достаточно сказать, что Орден мужества в Москве ему вручал лично В.В. Путин.

Постепенно восстановились и их личные контакты. Как-то Иван с женой приезжали вМоскву и заходили в гости к Бобровым. Кстати, жен Василия и Ивана зовут Валями! Был и Василий с женой пару раз у Федчишиных в Сочи. Сначала Федчишины жили на территории старой пограничной заставы в центре Сочи. А потом на этом месте построили большой современный многоквартирный дом. Ивану Петровичу, как ветерану отряда, дали в нем квартиру...

Но вернемся к теме рассказа. Как-то общаясь, Василий поделился с Иваном, что пишет внукам различные рассказы, которые у детей вызывают интерес. Часть рассказов касалась его службы на границе и реальных, интересных, порой забавных и смешных историй, связанных с дикой природой и животным миром Туркмении.

Оказалось, что Иван Петрович тожепишет рассказы о службе на границе. Василий с огромным удовольствием и интересом прочитал эти рассказы, вспоминая и вновь переживая свою службу на заставе «Моргуновская», но глазами другого человека.

Особенно его поразил рассказ «Возвращение», а в частности тот фрагмент, где речь шла о коне Федьке. Да-да, том самом коне. Лучше, чем написал сам автор, этот фрагмент не перескажешь, поэтому приведем его полностью, от имени автора – бывшего старшины 6 пограничной заставы Федчишина Ивана Петровича.

Отрывок из рассказа «Возвращение»:

«…На подходе к воротам КПП (контрольно-пропускного пункта), сердце забилось учащенно. Вот он, мой родной, Тахта-Базарский пограничный отряд, - самый южный отряд Советского Союза. Как-то, он меня примет? Как-то, сложится в нем моя служба, и жизнь тоже? Между собой, шутя, все офицеры, прапорщики и солдаты, называли его Тахта-Парижским!

На первый взгляд, внешне, ничего не изменилось - со стороны улицы, вдоль зданий штаба и казарм, та же, живая изгородь. Как мне помнилось, со срочной службы, обычно в это время года, впослеобеденное время, в городке стояла оглушительная тишина, изредка нарушаемая одинокими проезжающими по улицам машинами. Городок, как будто бы, вымирал, а все живое пряталось по домам, пережидая время палящего зноя. Но, от той привычной, по-восточному размеренной тишины, затерянного среди песчаных сопокпровинциального городка, во всяком случае, в районе нашего отряда, не осталось и следа.

Сейчас, где-то, за автопарком, в районе вертолетной площадки, расположенной ниже его, был слышен нарастающий, звенящий рев вертолетных движков. Столбом к белому от зноя небу, поднимался поднятый вертолетными винтами густой столб пыли. Достигнув своей высокой ноты, звук начал смещаться вправо. И вот, из-за крон деревьев, справа от автопарка, взлетев по самолетному, вынырнули одна за другой две пары стремительных и грозных вертолетов МИ-24, называемых в армейской среде, за свой грозный и хищный вид «крокодилами», с бомбами и НУРСами (неуправляемые реактивные снаряды) на подвесках. Заложив левый вираж, они ушли в сторону Хумлов (3 пограничная комендатура - прим. ав.). Через минуту, они скрылись за сопками, но затихающий звук их движков еще некоторое время был слышен. А со стороны микрорайона, в это время он, наоборот нарастал, это заходила на посадку пара МИ-8 и один МИ-24. В этот момент, я реально осознал, что где-то недалеко, идет война, которая совсем рядом и наш отряд принимает в ней непосредственное участие.

Вот, знакомое КПП. Я зашел внутрь. Ничего не изменилось. Планировка осталась прежней. Те же окна, те же двери, та же «вертушка» и все со следами свежей краски. Та же комната дежурного по КПП, в которой вентилятор, включенный на полную мощь, гонял горячий воздух.Предъявил изнывающему от жары дежурному прапорщику предписание. Он сразуже позвонил в отделение кадров, доложил обо мне и выписал пропуск.

– Куда идти, знаешь? – спросил он меня, - или дать сопровождающего?

– Знаю, я же, служил здесь!

– Ну, тогда не заблудишься, – сказал прапорщик, сразу потеряв ко мне всякий интерес.

А мне провожатый и не нужен был. Он только быотвлекал, мешал в этот важный для меня момент возвращения, сосредоточиться и предаться нахлынувшим чувствам. А так, с душевным трепетом, я переступил порог КПП, как будто бы, порог родного дома, после долгого отсутствия. И этот отряд теперь становился для меня, своего рода домом, который я должен охранять и защищать. Я волновался, вновь возвращаясь в свою такую недалекую юность, где мне все здесь было дорого и знакомо.

Дорога от КПП, выходила на центральную аллею и,пересекая ее, прямо выводила к «Мемориалу погибших пограничников»...

По обе стороны центральной аллеи, вдоль побеленных бордюров, был разбит парк. Кроны акаций, карагача и маклюр, переплетясь между собой, создавали спасительную тень, закрывая здания казарм и штаба от палящих солнечных лучей. По правую сторону аллеи, стояли стелы с портретами героев-пограничников, чьими именами были названы заставы нашего, Краснознаменного Среднеазиатского пограничного округа.

В памяти всплывали моменты и эпизоды из той, срочной службы, лица друзей и знакомых, прапорщиков, офицеров. Я вновь, вдыхал такой же, как и тогда воздух, вновь окунался в тревожную и напряженную атмосферу пограничных будней. А то, что они тревожные, уже была возможность убедиться, еще на подходе к отряду. А здесь, на центральной аллее, от автопарка до КПП, выстраивалась колонна из «Роты подвоза», с броне-жилетами на дверцах кабин ЗИЛов-131 и УРАЛов, груженных дровами, продовольствием и боеприпасами, готовых под прикрытием БТРов, отправиться на «ту сторону» - в Афган.

По аллее я направился к штабу. И тут, возле клуба, увидел своего старого знакомого, достопримечательность нашего отряда – Федьку. Это, был, гнедой масти конь, с белой полоской на лбу, с седой, с запутавшимися в ней сухими листьями акации гривой, и белыми, от копыт до колен чулками. Он, не спеша, вышел из тени деревьев парка, остановился, оценивающе, посмотрел на меня своими большими, мудрыми глазами, и неторопливо направился к бассейну перед клубом, в центре которого стояла статуя мифического героя Самсона, рвавшего пасть льву. Наклонился. Фыркнул. Неторопливо попил воды, и, ущипнув, своими большими и влажными губами, поскольку зубы от старости стерлись, с клумбы пучок астр и жуя их на ходу, направился к штабу, где у входа, в тени деревьев улегся отдохнуть. Это был ветеран нашего отряда. Ему, по-прежнему, было позволено все. Ему все прощалось. Он, ходил по территории отряда, где хотел и когда хотел.

Сколько ему было лет, я не знал, но то, что много -это точно. Вполне возможно, что он, был даже старше меня. Еще тогда, в 1976 году, когда я призвался служить, офицеры и прапорщики отряда, шутя, говорили, что у него есть «полная выслуга лет» и называли его пенсионером. Ни на какие работы, он уже и тогда, не привлекался. Происходили события, менялись люди, сменялось командование. А он, как ветеран, занесенный навечно в списки части, как потомок, как наследник тех его сородичей, которые, в далекие двадцатые - тридцатые годы, носили в лихие сабельные атаки на басмачей бесстрашных пограничников, доживал здесь свой век. В его лошадиной силе надобность отпала. Сейчас, в двигателях, под капотами автомашин, БМП (боевая машина пехоты) иБТРов компактно были заключены, десятки, а то, и сотни сил его сородичей.

За всю свою, добросовестную и длинную, лошадиную службу в отряде, он повидал многое. Он любил людей, он тянулся к ним, и люди ему отвечали тем же. Его все любили. Его всегда угощали, кто - коркой хлеба, кто - куском сахара. И он, осторожно, взяв с ладони угощавшего своими теплыми и влажными губами лакомство, с благодарностью, смотрел на него своими большими и умными глазами, в знак признательности кладя свою голову на его плечо, позволял погладить себя и потрепать за гриву. Он, отвечал людям, своей лошадиной преданностью и любовью.

Федька, всегда тянулся к людям и людей в форме, воспринимал как своих друзей. За всю свою длинную службу, он изучил распорядок дня отряда, и старался, насколько позволяло ему его лошадиное здоровье, не пропускать массовых мероприятий. Часто, он приходил к нам, на разводы Учебного пункта и, стоя где-нибудь, под деревьями, с краю плаца, или недалеко, от трибуны с командованием, внимательно наблюдал за происходящим. И после развода на завтрак, обед или ужин, Федька шелза последней ротой, цокая копытами по асфальту в столовую, подходил к бачкам с пищевыми отходами, стоящими на тележке, которую на свинарник отвозил ушастый флегматик-ишак, и ел свою заслуженную порцию. Затем, он шел отдохнуть, где-нибудь в тени или же, деловито, обходил территорию пограничного отряда, как бы проверяя,все ли в порядке? Вот и сейчас, конь наверняка, пришел от автопарка, где наблюдал за формированием колонны Роты подвоза.

Образно говоря, хлеб Федька даром не ел, он его отрабатывал. У него в отряде было любимое и «коронное» место, возле вышки часового, что стояла у складов ГСМ над вертолетной площадкой. Он приходил туда и возле вышки часового, как монумент, стоя на краю обрыва, над вертолетной площадкой, почти не шевелясь, как часовой, осматривая прилегающую местность, нес службу. Аможет быть, с высоты прожитых летон думал о бренности своей, лошадиной жизни? Зимой, он жил и ночевал на свинарнике, там у него был свой угол. А с наступлением тепла, с весны до осени, пользуясь свободой передвижения, он мог отдохнуть где угодно, в тени деревьев возле любой роты, даже у штаба, где сейчас и отдыхал.

Однажды конь Федька, «отколол» номер. Шел утренний развод. Федька, как всегда, стоял с краю плаца, в кустах, под деревьями и внимательно наблюдал за происходящим. Дежурный по части командовал разводом. После всех докладов, инструктажей и проверок, отряд должен был торжественным маршем пройтись мимо трибуны с командованием, на занятия.

Вот, командование, во главе с командиром, заняло свои места на трибуне. Оркестр рядом, прямо под трибуной, занял свое. И началось.

– Учебный пу-у-у-нкт! – проорал дежурный по части, и семьсот человек напряглись, вытянувшись в струнку.

– Рр-р-р-авняйсь! – и семьсот человек, одновременно, вытянув подбородки, повернули головы налево, равняясь на грудь четвертого человека, стоящего в шеренге.

– Смир-р-р-но! – семьсот человек, опять смотрели прямо.

– В походную колонну!

И вот, от каждой заставы и роты, печатая шаг, на положенное расстояние вперед строя, вышли офицеры и сержанты.

– Пор-р-р-отно-о-о! Первая застава прямо! Остальные, на пра-во!

- Буф – буф! – гулко пронеслось над плацем - это одновременно, семьсот пар ног, стукнув каблуками, выполнили поворот на право.

– Шаго-о-ом, ар-р-шш!

Грянул медью оркестр и под мелодию марша, вся эта людская масса, зашевелилась и пришла в движение.

И тут!… Наш Федька,повидавший в своей жизни не одну тысячутаких вот «разводов», не удержался. Он, быстрым шагом, вышел из кустов и возглавил это шествие, идя впереди первой учебной заставы. Процесс пошел. Его уже нельзя было остановить. И весь Учебный пункт пошел за Федькой...

Надо отдать должное чувству юмора командира, полковника Юдина Ю.П. Он, в приветствии, как и положено, поднес к папахе руку и все командование последовало его примеру. Весь гарнизон хохотал, давился от смеха, идя за Федькой. Хохотало и командование на трибуне, но никто не опустил руку. А Федька, дойдя до края плаца, отвернул в сторону, и как командир, стал наблюдать за прохождением колонн. Да, насмешил он нас тогда здорово. Мы еще долго не могли успокоиться после этого.

Вновь встретив старого знакомого коня в родном отряде, я был так рад, что Федька еще жив…»

Вот такая трогательная история про коня-ветерана. Хотелось бы верить, что он достойно дожил свой лошадиный век в пограничном отряде.

А вообще служебные животные: собаки и лошади, всегда играли большую роль в жизни и службе пограничников. С собаками все понятно, а вот без лошадей на участках пограничных застав большойпротяженности или горных участках, без автомобильных дорог, пограничникам никак нельзя было обойтись.

И не зря в пограничных училищах был предмет – конная подготовка, где пограничники учились азам верховой езды, а еще и ветеринарная подготовка. Ведь служебных животных, лошадей и собак нужно было правильно содержать и лечить. За каждым курсантом закрепляли лошадь. Не каждый день, а по графику (курсантов много), курсанты ходили на чистку лошадей. А как иначе. Чтобы потом учить солдат, нужно самому уметь. За Василием была закреплена лошадь по имени Медуза. Добрая и спокойная. Когда курсанты шли на конную подготовку, то всегда брали с собой корочку хлеба и присаливали ее – лакомство для своих питомцев.

Как мы знаем, Василий попал служить на 2 пограничную заставу «Комаровка» Каахкинского пограничного отряда, под Ашхабадом. Первая и третья заставы были горными и потому, полностью кавалерийскими. Вторая застава имела какие-никакие дороги, поэтому кавалерийскими были только два отделения. За офицерами был закреплен конь Стяг. Самый быстрый на заставе. Очень своенравный конь, с характером. Если он срывался в галоп, то его очень трудно было остановить. Поэтому в пограничные наряды в горы, на опасные участки, Василий предпочитал выезжать на спокойной и управляемой, как велосипед, лошади – Машке.

В дальнейшем, на 6 заставе Тахта-Базарского отряда, где почти пять лет Василий был начальником заставы, тоже были лошади. Офицерским конем был красавец Нежданный. Тоже очень своенравный исамый быстрый на заставе конь. Как-то Василий прочитал замечательное стихотворение Константина Симонова «Сын артиллериста». Особенно ему понравились следующие строки:

- «…Учись брат барьеры брать, держись мой мальчик, на свете два раза не умирать!

Ничто нас в жизни не может вышибить из седла, - такая вот поговорка у майора была!..»

Как-то незаметно Василий часто стал при общении с подчиненными, повторять эту поговорку. Но однажды эту поговорку ему пришлось подкорректировать.

В ненастную погоду, как уже упоминалось, когда дороги размокали, они становились непроходимыми для машин. Пограничные наряды и тревожные группы, особенно на протяженный и сильно пересеченный левый фланг участка заставы, высылались в конном строю.

Однажды ночью сработал 2 участок левого фланга. Тревожную группу возглавил Василий. К месту сработки тревожная группа добралась на переменном аллюре (рысь, галоп – прим.ав.) очень быстро. Конь Нежданный вел себя очень спокойно. Но у него была одна особенность. Он не допускал, чтобы его обгоняли другие лошади. Хоть на голову, но он должен быть всегда впереди. Да никто из пограничников и не стремился обогнать начальника, умышленно придерживая своих лошадей.

Быстро установили и причину сработки. Как всегда, в излюбленном месте систему преодолел дикий кабан, порвав при этом три нижних нити проволочного заграждения. При этом он оставил характерные подкопы и множество следов. Устранив повреждения в заграждении и доложив о причине сработки системы в отряд и комендатуру, тревожная группа направилась на заставу. Вот проехали перевал Казачий, причем по перевалу и на крутом спуске с него Василий приказал наряду спешиться, и вести лошадей в поводу. Дорога была очень скользкой и можно было упасть. Но спустились благополучно. Сели на лошадей и тронулись в путь.

Василий знал, что все пограничные лошади имели особенность. Возвращаясь домой, на заставу, они часто срывались в галоп. Поэтому, необходимо было постоянно их сдерживать, натягивая повод. Нежданный не был исключением. А дорога тем временем начала петлять между сопок. Темнота стояла такая, что, как говорят, хоть глаз выколи. У Василия на плече висел фонарь. Он решил подсветить дорогу Нежданному и включил его. Конь оценил решение хозяина и с шага перешел на рысь, потом на быструю рысь. Василий с трудом сдерживал коня, чтобы тот не сорвался в галоп.

Но светло было не только Нежданному. Сзади ехал молодой кавалерист, лошадь которого постоянно стремилась догнать Нежданного, а то и обогнать. В какой-то момент они поравнялись. Терпеть такую наглость офицерский конь не мог. Он резко сорвался в галоп, стремительно вырываясь вперед…

И как только Василий не пытался его остановить, сильно натягивая повод, ничего не получалось… На конной подготовке учили, что если конь сорвался в галоп, то повод нужно натягивать не равномерно, а попытаться повернуть голову коня вбок. Конь тогда теряет ориентировку и направление бега, и по теории должен остановиться. Ага, это в теории. Нежданный эту дорогу знал лучше людей и мог скакать с закрытыми глазами. Но вот в какой-то момент Василию удалось правой рукой так натянуть повод, что Нежданный не только задрал голову вверх, но и повернул ее сильно вправо…

Тем временем фонарь на плече Василия продолжал ярко светить и в какой-то момент его луч попал в глаза коня, развернувшего морду почти назад…

Нежданный видимо так напугался, что на полном скаку резко остановился и встал на передние колени…

Все-таки хорошо учили в училище на конной подготовке. Пятку в стремени нужно держать ниже носка и упираться на стремя передней частью ступни, чтобы при падении нога не застряла в стремени. А при галопе лучше вообще вытащить ноги из стремян и держаться коленями. Василий это хорошо знал и уже давно вытащил ступни из стремян.

… В следующий момент Василий вылетел из седла. Скорость была такая, что он ощутил, как он стремительно летит и его ноги уже очутились выше головы… Инстинктивно, он продолжал правой рукой крепко удерживать повод. Это его и спасло. Пролетев вверх ногами над головой коня, он, продолжая держать повод, приземлился перед ним на ноги. Нежданный, снова увидев фонарь захрипел от страха и попытался встать на дыбы. Василий быстро сообразил и выключил фонарь. Конь тяжело дышал, продолжая коситься на фонарь. Тем временем подскакали остальные пограничники.

- Товарищ капитан, вы живы? – наперебой взволнованно спрашивали они, слезая с лошадей.

- Вроде да, даже не упал, не испачкался и испугаться не успел, - попытался пошутить Василий. До заставы оставалось не больше километра и поэтому Василий не стал больше испытывать судьбу. Он приказал наряду дальше двигаться пешком, держа лошадей на поводу.

Но с тех пор он внес существенное изменение в свою любимую пословицу:

- «…Ничто нас в жизни не может вышибить из седла! Упасть с лошади мы можем, но из седла жизни – никогда!».

А когда Василию присвоили звание майора, пословица стала еще актуальнее – «такая вот поговоркау майора была!..»