Корабли с Востока

Корабли с Востока

Часть первая

Открытая страна

Все персонажи являются реальными историческими лицами, однако описанные здесь события в известной нам истории происходили не совсем так. Или совсем не так. Или не происходили вовсе.

Литературный талант надобно подкреплять военным искусством.

Цао Цао, вэйский У-ди

В мир приходи только гостем, и все в нем будет по нраву.

Датэ Масамунэ

Персонажи

Клан Тоётоми

Тоётоми Хидэёси, (Обезьяна) великий регент Японии (тайко)

Хидэёри, его сын и наследник

Хидэцугу, его племянник, регент Японии (кампаку)

О-Нэ (Кита-но-Мандокоро, Кодай-ин) – жена Хидэёси

О-Тятя (Ёдо-гими, Дайко-ин) – наложница Хидэёси, мать наследника

Исида Мицунари (Лис с горы Сува) – старший советник

Дама Кодзосю – секретарь О-Нэ и советница Хидэёси

Ямаока Сима – вассал Хидэёси

Клан Токугава

Токугава Иэясу, (Старый Тануки) князь, глава регентского совета, командующий войсками Восточной коалиции

Хидэтада, его старший сын, впоследствии сёгун

Тадатэру, младший сын

Го-химэ (О-Эйо), жена Хидэтады, сестра Ёдо

Токо-химэ, княгиня Икеда – дочь Иэясу

Хонда Масанобу, советник

Масадзуми, его сын

Хонда Тадакацу, полководец

Миура Андзин (Вильям Адамс), адмирал

Клан Датэ

Датэ Масамунэ, (Одноглазый Дракон) князь

Мэго-химэ, его жена

Датэ Масамити — младший брат Масамунэ

Датэ Сигезанэ – дядя и кузен Масамунэ

Хидэмунэ, Тадамунэ – сыновья Масамунэ

Ироха-химэ – дочь Масамунэ, помолвлена с Тадатэру

Катакура Кагэцуна (Кодзюро) – старший советник

Судзуки Мотонобу – советник

Хасекура Рокуэмон (Фелипе Франсиско) – посол Датэ в Европе.

дама Ямаока – фрейлина Мэго-химэ

Клан Уэсуги

Уэсуги Кагэкацу – князь

О-Кику – его жена

Наоэ Канэцугу – старший советник

О-Сэн – его жена

Маэда Кэйдзи – вассал Уэсуги

Клан Санада

Санада Масаюки, князь

Нобуюки, его старший сын, вассал Токугава

Нобусигэ (Юкимура), его младший сын, вассал Тоётоми

Комацу, жена Нобуюки, дочь Хонды Тадакацу

Аки-химэ, жена Нобусигэ

Клан Могами

Могами Ёсиаки, (Лис из Дэва) князь

Ёси-химэ, (Демоница из Оу) его сестра, мать Датэ Масамунэ

Клан Мори

Мори Тэрумото, князь, командующий войсками Западной коалиции

Мори Хидэмото, его кузен

Полководцы Восточной коалиции

Асано Дандзё Нагамаса (Дан – Стрелок), брат О-Нэ

Като Киёмаса

Икеда Тэрумаса

Ии Наомаса (Красный дьявол)

Прочие

Луис де Веласко, вице-король Новой Испании

Родриго де Виверо-и Веласко, кузен Луиса де Веласко, временный губернатор Манилы

Родриго де Виверо, его сын, дипломат

Луис Сотело, францисканец, миссионер

Сципионе Амати, переводчик при посольстве

Роберто Беллармин, кардинал, Великий инквизитор

Лавиния Фонтана, придворный художник папы Римского

Антонио Карним, иезуит, миссионер

1. Тень победителя

1595 год, лето

Замок – одна из тех мощных крепостей, что принялись строить, когда на благословенных берегах Присолнечной в обиход вошли пушки, и в то же время дворец, достойный верховного правителя. Так говорят одни, а другие когда говорят, но чаще молчат о том, что подобная грубая роскошь достойна лишь выскочки, выбравшегося из самых низов. Только крестьянин и сын крестьянина может отделывать стены своего жилища золотом по золоту.

Господин тайко, великий регент, принимает дорогих гостей, приезжие выражают своё почтение господину тайко – любое дело можно назвать по-разному. Совсем недавно, здесь, в Фусими, собирались князья, чтобы принести присягу наследнику. Сегодня – частная аудиенция. Просто, очень большая. В зале полно вассалов (а в Присолнечной нет больше владетелей, которые не были бы вассалами господина тайко), но общее внимание привлекают четверо.

Гости – двое мужчин в расцвете лет, один постарше, другой помоложе. Оба высоки, сильны, даже в парадных одеждах выглядят опытными воинами. Тот, что младше – красив, с ясным взглядом и обезоруживающей улыбкой. Старший – не то, чтобы нехорош, но лицо – как лицо, ничего особенного, глаза полуприкрыты тяжёлыми веками.

Принимающая сторона – оба невысоки ростом и худощавы. Но тут различий больше. Один уже стар, нескладен, лицом и повадками напоминает обезьяну, и роскошь одежд это лишь подчёркивает. Его так всю жизнь и звали, – Обезьяной, в юности открыто, теперь за глаза. Он это знает и лишь усмехается. Другой почти вдвое моложе, изящен, с тонкими и мелкими чертами лица.

Это верховный правитель Японии Тоётоми Хидэёси со своим стратегом Исидой Мицунари. Гости – правитель северной провинции Этиго, князь Уэсуги Кагэкацу и его советник-стратег Наоэ Канэцугу. Только здесь советника обычно замечают первым.

Это отнюдь не первая встреча. Разумеется, люди Этиго были и среди приносивших присягу. С Исидой Наоэ вообще в давней дружбе. Поэтому Хидэёси не скрыл от своего советника причину, по которой вновь пригласил этих двоих. Одну из причин.

Мицунари ответил, что он, конечно, с радостью повидает Наоэ, но господин тайко только зря тратит время. Мицунари временами ужасающе прямолинеен. И как только такой человек умудрился заполучить прозвище «лис»? Возможно, потому, что предпочитает воевать с помощью хитрости и расчёта. За это его в военном сословии крепко не любят – ему бы, мол, бумажки перекладывать, планы чертить и финансами заниматься, а не лезть в дела войны. Советник, в свою очередь, открыто презирает тех, кто думает, что дела войны и треклятые бумажки не связаны между собой, и обладает исключительным даром наживать себе врагов. Но Наоэ Канэцугу к их числу не принадлежит. Он и сам предпочитает на войне пользоваться головой не только для ношения шлема, а в мирное время, как Исида – крайне одарённый администратор.

Много лет назад, когда смута Отатэ* расколола клан Уэсуги, никто не верил, что медлительный, не блистающий явными талантами Кагэкацу эту смуту переживёт. И господин Ода Нобунага, которому тогда служил Хидэёси, не верил – хотя обещанную помощь противнику Кагэкацу так и не послал. Ему было выгодно, чтоб наследники великого Кэнсина уничтожали друг друга. Но Кагэкацу победил – во многом, благодаря тому, что следовал советам Канэцугу, который тогда носил фамилию Хигути, и было ему лишь девятнадцать лет.

*Отатэ-но ран – гражданская война в клане Уэсуги, 1578–1579 гг.

С тех пор слава Наоэ как стратега лишь упрочилась.

А господин тайко предпочитает забирать все самое лучшее себе.

Исида никогда не предаст. Ему невыгодно предавать, тайко – его главная опора. Но один человек – это мало. Если заполучить на свою сторону ещё и Наоэ… эти двое не вцепятся друг другу в глотки, как сделали бы многие другие, а прекрасно сработаются. Но посмотрим, посмотрим.

Господин тайко предоставляет советникам начать беседу, и лишь потом присоединяется к ней.

– Я рад, – говорит Исида, – повидать вас без этого зверинца.

Он бестактен, любой другой бы понял, что великому регенту «зверинец» напомнит об «обезьяне», но Исиду это не беспокоит. А как ещё назвать сборище тех, кто ненавидит, интригует, устраивает заговоры, но не решается поднять голову в присутствии великого господина и клянётся – который раз – в нерушимой верности и ему, и его наследнику, который ещё совсем мал. После того, как тайко заставил князей принести присягу ребёнку, по Осаке, по Киото, по всей стране волнами поползли слухи о старческой подозрительности Обезьяны. Подозрительность! – рот Мицунари едва заметно дёргается. Пример Оды Нобунаги, прежнего господина Хидэёси, внушавшего страх врагам, но убитого собственным полководцем, доказывает – если бы кому-то были нужны доказательства, – что предать может любой, даже самый близкий и доверенный. И великий регент имеет все основания рассуждать так. Кто прибыл на церемонию присяги?

Маэда Тосиэ, ближайший друг тайко с юных лет, сват, опора правления Тоётоми. Но как он вёл себя, во время смуты, охватившей страну после гибели Нобунаги? Воевал против Хидэёси, и перешёл на его сторону лишь тогда, когда стало окончательно ясно, за кем перевес.

Асано Нагамаса, чаще именуемый Дан, шурин тайко, его клятвенный брат – он-то всегда был с Хидэёси в одном лагере. Но разве он не давал понять, что предпочёл бы, чтоб наследование осталось за родней его сестры – следовательно, и его родней? Настолько явно давал, что его предательские помыслы не вызывали сомнений.

Като Киёмаса, ещё один блестящий полководец, поднявшийся из низов, и потому пользующийся милостью регента, но способный в приступах ярости творить такое, что потом сам удивляется.

И это – самые близкие. Чего тогда ждать от других? И что сказать о побеждённых противниках и о тех, кто вынужден был примкнуть к Хидэёси перед лицом превосходящих сил? О тех, кто до времени приглушив амбиции, только ждёт мгновения, когда тайко проявит слабость. Ведь они сильны, все ещё очень сильны, владыки запада, Мори и Симадзу. По отдельности никто из них не совладает с великим господином, но дай им волю, примутся рвать страну на себя, как уже делали раньше. Они. Или те, у кого никогда не хватит сил на то, чтоб попытаться поднять своё знамя над столицей, но кто может попортить кровь просто из природного коварства, чтобы не потерять сноровки. Такие, как Курода Камбэй. Или старый Санада. Последнему, впрочем, многое прощается из-за сына. Санада Нобусигэ – один из немногих людей, которым тайко доверяет если не полностью, то настолько, чтоб позволить носить свою фамилию. Что не менее важно, ему доверяет и сам Исида, а это мало о ком можно сказать. Пожалуй, что о Наоэ. Но ни Наоэ, ни его господина не нужно было принуждать к присяге, они пришли сами.

Однако тех, кого можно счесть врагами или предателями, гораздо больше.

Этот клубок северных змей – Могами. Они давно вцепились бы своими ядовитыми зубами в ту ногу, что их попирает, если б не были заняты постоянной грызней с родней и соседями.

И уж коли зашла речь об их родне и соседях, здесь были также те, кого тайко... нет, Исида не употребил бы слова «боится». Трудно представить, чтоб человек, поднявшийся от слуги и пехотинца до правителя страны исключительно благодаря своим талантам, чего-либо боялся. Опасается,– вот верное слово. И даже в частном разговоре избегает называть по именам. Только прозвищами.

Тануки и Дракон.

Старый барсук, чьё мнимое благодушие многих ввело в заблуждение. Старый толстый ленивый зверь барсук. Мало кто помнит, что в тот единственный раз, когда они с великим господином встретились на поле боя, великий господин проиграл.

И молодой ящер, родня и вечный противник северного гадюшника. Шесть лет он воевал у себя на севере, против союза, многократно превосходящего числом. Когда в игру вмешался тайко, ящер дохрустывал остатками этого союза. С тех пор он сильно вырос.

С Наоэ Исиду сближает ещё то, что он также не доверяет этим двоим. Мягко говоря.

Об этом они, правда, сегодня не упоминают – незачем портить настроение.

Даймё Уэсуги Кагэкацу молча наблюдает, как его советника осыпают похвалами, Наоэ отвечает, весело и непринуждённо. Он к этому привык. Сам Кагэкацу вести светскую беседу не умеет, его считают чуть ли не косноязычным. И он предпочитает молчать. За него говорит советник.

Не бывает князя без стратега. «Господин – солнце, советник – луна, что видна лишь в его тени» – так говорят. И верно – у славного Такэды Сингэна был Косака Дандзё Масанобу, а в клане Датэ, не к ночи будь помянут, есть Катакура Кодзюро. Главным вассалом и советником великого Уэсуги Кэнсина тоже был человек, носящий фамилию Наоэ – теперь уж мало кто помнит, что нынешнему Наоэ он приходился бы не отцом, а тестем, если бы был жив. Но кто, кто когда видел, чтобы солнцем считали не господина, а советника?

Странно, но как раз за то, за что ненавидят Исиду – Наоэ любят: за разумность, за практичность, даже за откровенность. Наверное, дело в характере – счастливом, солнечном. Князь Кагэкацу *

всегда был в тени – приёмного отца, полководца, не знавшего поражений, блестящего сводного брата, теперь Наоэ. Наверное, такова судьба наследника великого человека.

* Авторы в курсе, что имя Кагэкацу пишется не теми иероглифами, что «тень победителя», но позволяют себе использовать созвучие.

Приёмный отец по праву считался лучшим полководцем страны и образцом самурайской чести. Это признавали все – и в первую очередь вечный его соперник Такэда Сингэн. Но сын Такэды, Кацуёри, не был даже тенью великого отца. А Уэсуги Кэнсин удивил всех, выбрав наследником из двух приёмных сыновей ничем не примечательного Кагэкацу, а не блистательного Кагэтору. И теперь клан Уэсуги могуществен, как никогда, а что стало с кланом Такэда? Осталась лишь дочь, на которой и женат Кагэкацу. Её-то никто не попрекнёт тем, что она лишь тень, ибо такова и должна быть женщина. Прямые же наследники пали.

Кагэкацу понимает, зачем Тоётоми пригласил их, и у него тягостно на сердце. Он наблюдает за беседой, а Тоётоми наблюдает за ним. Тайко любопытен этот бесцветный князь могущественной северной провинции. Интересно, как он себя поведёт – вот вторая причина приглашения.

Тоётоми и впрямь выскочка, простолюдин, достигший вершин власти, и, как все выскочки, мечтает основать несокрушимую династию. У него не было детей, несмотря на все его женолюбие, наследником числился племянник Хидэцугу. То есть, несколько лет назад знатнейшая из наложниц, хозяйка замка Ёдо, родила сына, но тот умер в раннем возрасте. Тогда Хидэцугу и был назван преемником. Но два года назад госпожа Ёдо-гими сумела подарить своему господину нового сына, и Хидэцугу стал не нужен. Злоумышлял ли он на самом деле против дяди – кто теперь разберёт? Но Хидэёси обошёлся с ним, как надлежит поступать с заговорщиками. Извёл под корень весь его дом, вместе с чадами и домочадцами. А даймё обязаны были присягнуть на верность единственному законному наследнику, для чего их и созвали в столицу. Но шпионы тайко сообщали – во многих знатных домах ужасались сделанному, а то и открыто порицали правителя за излишнюю жестокость – мол, малые дети и юные девы чем виноваты? Особенно та, что лишь накануне прибыла из клана Могами и даже встретиться с наречённым не успела, а потому и казни как наложница не подлежала?

Проклятые лицемеры! Да есть ли в этой стране кто-нибудь среди знати, кто не губил, не убивал, не изгонял родичей? Все высокие роды связаны между собой сетью политических браков и усыновления, на любой войне противник будет с тобой в той или иной степени родства, что уж говорить о семейных междоусобицах!

А Кагэкацу сказал: «Не мне его судить». И больше ничего не добавил. Ибо вообще многословием не отличался.

Но тайко понял и так – Кагэкацу, конечно же, думал о сводном брате Кагэторе и его семье, которые Отатэ-но ран не пережили. Это при том, что Кагэтора был сам во всем виноват – он поднял мятеж против того, кого покойный князь в своём письме назвал законным наследником. Так что рядом с прочими изгонявшими и убивавшими, Кагэкацу просто святой архат. И все же он винит себя.

– Ты принёс Этиго процветание и могущество, –говорит тайко, но обращается он не к князю — к Наоэ. – Там тебе двигаться выше некуда. Я хочу, чтоб ты служил мне.

Разрушать связи между господином и вассалом – против основ мирового порядка. Сманивать чужого вассала предосудительно. Это признают все – на словах. Но на деле поступают наоборот, и тут даже Наоэ не исключение. Под его влиянием в дом Уэсуги перешёл племянник самого Маэды. Но Маэда Кейдзи не был ключевой фигурой в своём клане, с Наоэ они дружили давно, и тот случай не вызвал скандала. Тут дело другое.

Наоэ вежливо склоняет голову.

– Вынужден отказать, великий господин. Я – вассал князя Уэсуги.

– А если я предложу тебе содержание в триста тысяч коку риса?

Такой доход впору предлагать князю, но никак не советнику.

– Нет, Хидэёси-сама, – отвечает Наоэ со всей учтивостью.

Хидэёси кивает Исиде, то делает знак слугам – все подготовлено заранее, за ларцами с золотом далеко ходить не надо. И золотой дождь льётся перед Наоэ.

Кагэкацу смотрит из-под полуприкрытых век. Он догадывается, каким будет ответ. И все же…

Тайко внезапно обращается к нему.

– А что вы скажете на это, Уэсуги-сама?

– Я ни к чему не стану принуждать своего советника. Выбор за ним.

Он говорит медленно, но на людях он всегда говорит медленно.

Матушка, госпожа Сэнто-ин, мудрая той мудростью, что отличает женщин и монахов, также знала, что не бывает князя без советника. И знала, как можно воспитать абсолютную преданность.

Взять пятилетнего мальчика из доброй, любящей семьи, отвезти его в чужой дом – «служить господину», обрубить родственные связи. Какое там служение! Это Кагэкацу, которому шёл уже одиннадцатый год, нянчился с мальцом, пока тот плакал и просился к маме. Сенто-ин знала своего сына, и знала, что со временем тот и станет для мальчика семьёй, вытеснит все прежние привязанности. Что бы ни случилось позже, какими бы связями с возрастом ни обрастал Канэцугу, господин всегда будет для него на первом месте.

Какими бы выдающимися талантами ни обладал Хигути Канэцугу, впоследствии принявший фамилию Наоэ, он находился в полной зависимости от своего господина.

Госпожа Сэнто-ин не учла одного – у монеты две стороны.

Когда Кагэкацу сказал, что не может осуждать тайко, он думал не о Кагэторе, но об его маленьком сыне, своём племяннике. Сам Кагэкацу тоже был племянником бездетного Кэнсина, и это давало ему право на первенство перед приёмным братом, заложником из враждебного клана Ходзё. Только это. Кагэтора был красив, отважен, все восхищались им, и даже Кэнсин, казалось, любил его больше. Многие думали, что наследником станет он, Кэнсин же никак не выражал своей воли, и лишь после его смерти нашлось письмо, где право на власть было отписано Кагэкацу. Не все вассалы с этим смирились, и так началась кровавая смута, где Кагэтора нашёл свою смерть. Сестра Кагэкацу, бывшая замужем за Кагэторой, любила его до самозабвения и последовала за ним. Что ж, она сама выбрала судьбу. Но их сын, маленький Доманмару – он такого не заслужил.

У самого Кагэкацу детей нет. А ведь ему уже сорок. Если б он озаботился тем, чтобы Доманмару остался в живых, то мог бы усыновить племянника, как его самого усыновил Кэнсин. Но в двадцать лет кто думает о таком?

Говорят, перед смертью Кагэтора проклял сводного брата, пожелав ему потерять то, что ему по-настоящему дорого. С тех пор провинция лишь прирастала мощью и благополучием. Но кто знает, когда сбудется проклятие – и как?

– У меня всегда будет только один господин – Уэсуги, – говорит Наоэ.

– Тогда просто прими от меня это золото в подарок.

По залу проносится восхищённый вздох, быть может, несколько демонстративный – такая щедрость!

Наоэ снова кланяется.

– Простите, великий господин, но вассал может принимать подарки лишь от своего даймё. Иначе это измена.

Против ожидания, Хидэёси ничуть не разгневан. Напротив, он смеётся и хлопает в ладоши.

– Я доволен вами обоими. Истинный пример благородства! Где найти более преданного вассала и более великодушного господина? А потому, – он внезапно становится серьёзен, обезьянья ухмылка исчезает. – Я буду полагаться на вас в защите дома Тоётоми и моего наследника. На вас обоих.

–

Они едут обратно в Этиго. Торопиться некуда, лошади идут шагом. Свита почтительно держится поодаль. Даже те, кто не были на приёме, уже знают о произошедшем. На князя и советника смотрят с восторгом. В первую очередь на советника. Наоэ приветливо улыбается в ответ. Он знает, что они говорят: образец благородства, зерцало доблести, жемчужина среди самураев.

Жемчужина в своей раковине зреет и вырастает вокруг комка грязи, верно?

Только он знает, что таится в сердцевине жемчужины. Он и О-Сэн. Но жена ведь неотделима от мужа?

Нет, образец благородства и зерцало доблести – это не он, а покойный Кэнсин. Он искренне верил, что его приёмные сыновья сумеют править вместе. Канэцугу ещё мальчишкой понимал, что такое невозможно в принципе. А если к власти придёт Кагэтора, это будет катастрофой для Этиго. Какими бы талантами ни блистал бывший заложник, в князья он не годится. Чтобы править, нужна ответственность. Этим свойством характера Кагэтора не обладал, зато им был в изобилии наделён Кагэкацу.

Когда Уэсуги Кэнсина хватил удар, и все в замке впали в растерянность и молились за его выздоровление, восемнадцатилетний Хигути Канэцугу принял решение. За больным ухаживали дамы семьи Наоэ – семьи, наиболее близкой к княжеской, и состоявшей в родстве с Хигути. Канэцугу до того много времени проводил с князем, помогая ему в составлении писем, хорошо знал его почерк и манеру изложения. И он написал письмо от имени Кэнсина, где упоминал о намерении оставить власть Кагэкацу. А О-Сэн выкрала у бесчувственного князя личную печать, которую Канэцугу приложил к документу.

В ту ночь они с О-Сэн поклялись, что никогда не проговорятся о своём подлоге, совершенном на благо Этиго и господина. И сдержали свою клятву. Впоследствии они поженились. Их считают образцовой супружеской парой. Ещё бы! Совместная ложь связала их прочнее любых других уз.

Наоэ ни на миг не пожалел о содеянном. Последующие события подтвердили его правоту. Кагэтора оттолкнул от себя всех, призвав в Этиго исконных врагов клана – лишь бы власть не досталась Кагэкацу. А тому помогла выстоять уверенность, что он законный наследник. Он провёл клан Уэсуги через войны и испытания, тогда как другие кланы, казалось бы, более могущественные, были побеждены и исчезли. И в убийстве маленького Доманмару Кагэкацу не виноват, это трагическая случайность, неизбежная во время войны. Нет, не подлог считал Наоэ своим преступлением. А ложь. Много лет он ежедневно лгал господину, который ему беспредельно доверял. И будет лгать до конца своей жизни.

Как всегда, ему нетрудно догадаться, о чем думает Кагэкацу. Тот неизменно откровенен с советником, и не скрывает от него своих страхов.

– Господин, – говорит он, – вы не Кэнсин, но вам и не надо им быть. Не стоит верить в проклятия. И даже если оно осуществится, моей преданности вы не потеряете никогда.

–

Тайко и его советник пьют чай в покоях замка Фусими. Господин тайко недавно казнил своего лучшего мастера чайных церемоний, но по-прежнему любит само занятие.

– Вот видишь, – говорит он со своей обезьяньей ухмылкой, – я в выигрыше. И всегда выигрываю. Я не уговорил Наоэ, зато заполучил их обоих.

– Но зачем это вам? – да, Мицунари прямолинеен, как копье асигару.

– Они мне нужны. Я стар и болен, – тайко незачем прикидываться, Мицунари известно это лучше, чем кому-либо другому,– а мой сын ещё мал. Покуда я жив, я могу справиться с любым противником. Но, когда меня не станет…

– Я буду защищать Хидэёри-сама ценой своей жизни.

– Верю. Но один ты не справишься. Хидэёри и тебе понадобится сильная поддержка. И сегодня я её тебе обеспечил. Потому что, – тайко все больше мрачнеет, – ты сладишь с ними со всеми поодиночке, но если те двое сговорятся? А так по крайней мере Уэсуги прикроют север. Кстати, надо бы дать им там владения побольше. А то был я в этом Этиго – что там есть, кроме гор и снега? А в Айдзу у нас Гамо Удзисато помер. И очень своевременно, надо сказать, помер. Нечего заниматься интригами, если не умеешь, особенно при таком соседе. А сын его с соседом не справится… особенно если те сговорятся…

Он не называет имён, но Исида прекрасно понимает, о ком речь.

– Не думаю, Хидэёси-сама, что они когда-нибудь сумеют сговориться. Они оба хитры и коварны, оба жаждут власти – а это повод для соперничества, а не для союза. Но даже не это главное. Тануки и дракон – звери слишком разной породы. Тануки осторожен, слишком осторожен, он просчитывает все возможности, и при этом теряет драгоценное время, и все его полководческие таланты, бесспорно, замечательные, пропадают втуне. А дракон… он и есть дракон. При всей своей хитрости – существо непредсказуемое. Они никогда не поймут друг друга. Даже если между ними возможен временный союз … ходят слухи, что они сговорили своих детей? – они все равно будут в первую очередь желать сожрать друг друга.

Вот тут и сказывается разница в возрасте, думает тайко. Сейчас тануки заматерел, обрюзг, стал медлителен, его излюбленная тактика – выжидание и расчёт, и только таким ты его и знаешь. Но я-то помню его с… сколько ему было лет, когда он сражался вместе с Имагавой против Оды и вместе с Одой против Такэды? Не старше, чем Канэцугу во время смуты Отате. И я помню, на что он способен в крайности. Что, если наш тануки тоже вспомнит, что и он способен расправить крылья – широкие такие, тяжёлые, кожистые? И тогда звери разной породы смогут, смогут сговориться…

Он отвлёкся, и не слушает того, что говорит советник. Это нехорошо. Тайко не должен позволять возрасту брать над собой верх. Надо сосредоточиться. О ком это Мицунари? Ах да, о драконе.

– …и его отчаянная храбрость проистекает, в сущности, из плохого зрения. Один глаз слепой, другой – близорукий. Издалека он противника просто не различает, потому и рвётся поближе, сметая все на своём пути…

Тайко смеётся. Шутка и в самом деле удачная, она отогнала мрачные мысли. Стало легче дышать, иглу вынули из сердца. Верховный правитель решительно доволен сегодняшним днём.

Смеясь, он отпускает Исиду. И они расходятся. Господин тайко идёт к самой юной из своих наложниц, Мицунари – выразить почтение госпоже Ёдо-гими и наследнику.