Корабль для Маркиза

Медяный корабль, причаливший у длинной желто-оранжевой пристани, остановился. Элегантный мостик раскинулся к причалу, пока несколько лакеев проходили, проверяя конструкцию, параллельно крепче устанавливая узлы. Девушка в белоснежном легком платье с пышными рукавами и несколькими пуговицами в районе декольте, вышла с изяществом и определенной легкостью вспорхнула на пирс.

— Прекрасно выглядите, мэм! Вы, должно быть, леди Прим? — спросил один из подчиненных, почтительно снимая шляпу.

— Нет, что вы, — произнесла она, просто улыбнувшись. — Я её служанка, — сказала она и направилась к машине, открывая дверцу лакированного черного автомобиля.

Почтительный господин в элегантном костюме с прилизанной прической, с грубыми и мешковатыми движениями подал руку даме, спускавшейся с пирса в неприлично огромной черной шляпе с пером. На ее изгибах рисовалось черное погребальное платье, а рядом пристроившийся господин медленно и едва заметно поправлял ее движения, делая все действия дамы едва естественными, скорее машинальными, словно он дергал за тонкие нити марионетки. Увидев их, лакеи взволнованно поклонились, выражая на своем лице притворное сожаление. В их взгляде читалось легкое презрение, что они постарались скрыть, тщательно наклоняя свой взгляд в медяное зеркальце пирса. Молчаливый обмен репликами, и табор во главе с Почтительным господином двинулся дальше. Его отчасти седые волосы виднелись с определенной отчетливостью, когда лицо и тело девушки скрывала шляпа и гиблое одеяние.

Они дошли до второй лакированной машины, больше напоминающей лимузин. Открывая дверь и со странной наигранной нежностью, он открыл даме дверь, запихивая ее внутрь, что другим казалось проявлением весьма джентльменским. Сам он быстро уселся, и машина направилась в неизвестном направлении.

— Леди Прим просила купить ткани, — произнес дворецкий, усевшийся в машину для прислуги, где уже сидела задумчивая дама, разглядывающая плавно движущиеся пейзажи через окно.

— И все же, Франция такая красивая, — задумчиво произнесла она скорее себе, чем кому-либо в этой машине.

— Верно, Франция — страна любви, жаль, что не в нашем случае, — произнес учтиво дворецкий, беря газету и прочитывая чернильные заголовки. — Говорят, мужчина на днях разбился, ехал со склона во время отдыха в Голливуде и погиб. Надо же, случается ведь. Даже в больницу никто его не навестил, а говорят, он был кинокритиком. Жалко паренька, мало повидал, — произнес он, листая газету, замечая горящий костер из запрещенных книг в одном безымянном городке, а в другом заголовке виднелся затонувший корабль, массивный и курортный, где находилось много людей.

— Да уж, что в мире только не творится. Книги горят, суда топятся, хорошо, что сумели доехать без перебоев.

— Не советую читать газету «Все обо всем», там пишут только одни глупости! С чего они взяли, что по статистике более 50 процентов женщин бросают работу после женитьбы! Я вот совершенно не согласна, — говорит леди взволнованно, прерывая и выдергивая газету из рук дворецкого.

Дворецкий почтительно вздыхает, усмехнувшись.

— Как скажете, миледи, не в мои годы вас судить. Вы так быстро повзрослели, — произнес он, задумываясь о своем.

Он был элегантен, культурен и учтив с каждым. По его лицу со складками, небольшими морщинами, запомнившимися девушке за все их время, проведенное вместе. Они напоминали о его глубоком опыте и о его жизни, о взлетах и падениях, о которых она слышала, будучи ребенком, подслушивая взрослые разговоры у дверей кабинета отца. Дворецкий был далеко не молод, но была в нем какая-то душевная доброта и забота, какая-то внутренняя стойкость, которой она всегда поражалась. Остальная увеселительная поездка прошла в тишине. Водитель подвез их прямо к входу антикварного магазина с коричневыми резными столбами и с несколькими оконцами, в которых виднелись часы, статуэтки из резного красного дерева и многое другое. Девушка, взяв небольшой портмоне из коричневой кожи с золотой защелкой, зашла в здание вместе с дворецким и одним лакеем-носильщиком, что сверял список с кривым почерком, пытаясь разглядеть.

— Боже мой! Ну, леди Прим кривее, чем раньше, написала… — после он наклонился к даме, шепнув: — У вас совершенно неразборчивый почерк, миледи. Не представляю, как его можно прочесть, — говорит он, почесывая затылок.

Дама отбирает бумажку, прищуриваясь, сама пытается прочесть.

— Ой, это не мой список. Должно быть, Маркиз все изменил, придется покупать по этому списку.

Леди вздохнула, поправив платье, направилась вперед в магазинчик. Дверь распахнулась со звуком тонкого колокольчика, было тихо и пусто. Она зашла, рассматривая разные предметы интерьера, от старого глобуса светло-желтого оттенка до статуэтки Наполеона в медяных шелках. После, найдя бардовую, темно-зеленую ткань, принялась рассматривать с любопытством.

— Вы сразу поняли, что это я? — спросила спокойно она, подбирая зеленые ткани темного оттенка, обращаясь к дворецкому.

— Сразу, миледи, как я мог не узнать дитя, что посещал с рождения в вашем родительском имении.

— Спасибо, Генрих, — говорит она, улыбаясь.

— Вы не боитесь? — обеспокоенно с заботой произнес он, раздумывая о том, как бы ей было лучше.

— Боюсь, конечно, но у меня нет другого выбора. Я рада, что вы поняли меня и узнали сразу, ничего не сказав, лишь поэтому я вела себя так открыто. Я знала, что подмена не пройдет мимо ваших глаз бесследно. Спасибо, что не утруждаете меня лишними вопросами, — она повернулась к нему, понимающе смотря ему в глаза с определенной благодарностью.

— Ваш отец гордился бы вами, что вы не пошли на поводу алчных акционеров, — отметил он, кивнув спокойно, улыбнувшись.

— Мне кажется, эта ткань как раз в пору. Как вам? — сказала она, выбрав и показывая темно-изумрудный оттенок шероховатой ткани с определенным качеством.

— В самый раз, миледи, — сказал он рассудительно, кивнув.

Лакей подбежал с деньгами, понимающе взял ткань; в его руках уже покоилась статуэтка орла, картина «Ночных ворон» и старая виниловая пластинка. Он понес все на кассу; леди принесла пару темных синих занавесок, лопату небольшую. На кассе она заметила маленький стеклянный флакон с переливающейся красочной жидкостью и странными надписями. По содержанию — батрахотоксин… Она задумалась, поставив на идеальную поверхность торговой стойки бутылек. Лакей хотел возразить, но девушка произнесла:

— За свой счет, — сказала она кратко, вынув скомканные банкноты из своего кармана, с осторожностью расплачиваясь.

Продавец понимающе улыбнулся, взяв деньги.

— Удачи в вашем деле, — сказал он без лишнего вмешательства, отдавая последний бутылек, который будто прямо и ждал девушку.

Вместо сдачи продавец вернул ей все деньги, что девушка заметила не сразу, подумав, что в руках у нее другая банкнота. Она осознала это лишь тогда, когда они уже ушли, взглянув на свою руку.

— Странно. Не мог же он сделать это преднамеренно? Или мог… — она задумалась, застыв на пороге; в окне она увидела, что продавец будто исчез. — Все чудесатее и чудесатее, — произносит она, поправляя свои коричневые сапожки, пряча уже туда деньги в скрытый карман.

Сам бутылек она засунула в карман платья. Дворецкий бесстрастно наблюдал, произнеся мудрым голосом, обращенным к небу и к леди:

— Нам не дано увидеть врага, ибо если мы пойдем до самого конца, то обнаружим, что истинный наш враг — Господь Бог, заставивший нас пройти через все то, что мы прошли, — и потому мы срываем досаду на неудачи и разочарования на всем, что нас окружает. И никогда не утолить нам жажду мести, ибо она направлена против самой жизни.

Леди улыбнулась, смотря на бутылек и свое отражение, произнесла в ответ:

— Кто автор?

— Пауло Коэльо, «Дьявол и сеньорита Прим». Ваш отец любил это произведение.

— Красивая цитата. И вправду, жизнь— трудная штука… — сказала она с меланхоличной улыбкой, обращенной в небо, словно ища ответ, обдумывала его слова. — Надеюсь, Агнес в порядке, я не хотела ее подставлять.

— Вы знаете, она готова за вас жизнь отдать, если понадобится. Вам не стоит возвращаться в тот дом и тем более на похороны вашего отца.

— Знаю, Маркиз воспользуется этим и сделает мне предложение, но я не хочу. Вы понимаете, что он мне угрожал, как никто другой. Мне нужно что-то сделать. Неужели вы думаете, что он не причастен к смерти моего отца? — сказала она обеспокоенно, схватившись за свою грудь рукой, искренне не зная, что делать. Она была загнана в угол последние недели, раздумывая над тем, как выйти из этой ситуации.

— Но это не значит, что нужно обрекать себя на вечное скитание и одиночество в тюремном заключении; уверен, вы найдете другой способ, — ободряюще произнес он, положив руку ей на плечо в знак поддержки.

— Вы правы, но я не могу просто так все оставить. Спасибо, — она кивнула, усевшись в машину вместе с остальными.

Леди Прим сжала в кармане холодное стеклышко флакона. Слова дворецкого Генриха висели в воздухе тяжелым, но твердым наставлением. Она не могла бежать. Не могла просто исчезнуть. Ее отец заслуживал правды, а маркиз — возмездия.

Машины тронулись в обратный путь, но, когда они поравнялись с узкой, заросшей вековыми платанами аллеей, ведущей к старому охотничьему дому семьи Прим с длинными вековыми белыми колоннами и фресками, выгравированные в отцовском стиле, леди неожиданно приказала остановиться.

— Я выйду здесь, Генрих.

Дворецкий хотел было возразить, но увидел в ее глазах не прежний испуг загнанного зверька, а стальную решимость. Тот самый стержень, который так ценил в ней отец.

— Что вы задумали, миледи?

— Я должна поговорить с Агнес. Узнать, что происходит в доме. И… кое-что проверить. Ждите меня здесь. Если я не вернусь к закату… действуйте по своему усмотрению. И… передайте мне тот список. Лакей, Эдвард, можете, пожалуйста, отнести в библиотеку посылку?

Генрих молча кивнул и подал ей злополучный листок с кривым почерком маркиза. Она сунула его в карман рядом с флаконом. После лакей, обменявшись дружелюбным взглядом, кивнул в подтверждение.

Охотничий дом встретил ее тишиной и запахом старого дерева. Леди знала, что здесь хранится кое-что важное — старый дневник отца. Едва она вошла в кабинет, дверь бесшумно распахнулась. На пороге стояла Агнес, все еще в траурном платье, ее лицо было искажено страхом.

— Они везде! Маркиз, его люди… Они караулят! Ваш отец оставил записи… Маркиз угрожал!

Сердце леди Прим заколотилось. Она нашла дневник, и ее пальцы наткнулись на последнюю запись: «Он перешел все границы. Грозил разорить нас… Боюсь, он способен на все. Даже на…» На этом запись обрывалась. Внезапно снаружи послышались шаги и властный голос маркиза:

— Где она? Ваша жалкая подмена была очевидна, Агнес. Отпирайте.

Дверь выбили плечом. Маркиз вошел, его элегантность сменилась грубой силой. Его взгляд упал на дневник в руках леди, и его лицо исказила гримаса ярости.

— Глупенькая девочка. Теперь ты все знаешь. И это делает мое предложение еще более… неотложным. Тебе никто не поможет и никто не поверит, с моими связями дело быстро закроют.

В этот момент леди Прим выпрямилась. Испарина страха на ее лбу сменилась ледяным спокойствием. Она посмотрела на него с вызывающей, наигранной почтительностью.

— Я осведомлена. Не стоит лишних разговоров, мы с вами не в романе дурного содержания. Господин маркиз, вы так спешили, что я не успела доложить о выполнении вашего поручения. Все предметы из вашего списка доставлены. Лакей уже внес их в библиотеку. Не угодно ли лично удостовериться?

Она сделала жест рукой, приглашая пройти. Ее голос был ровным, но в глазах плясали колкие, ядовитые огоньки. Вот, полюбуйся на плоды своего шантажа. Маркиз, ошарашенный ее внезапной переменой, молча последовал за ней. В библиотеке на большом столе был аккуратно разложен весь абсурдный набор: статуэтка орла с хищно протянутыми когтями, картина «Ночных ворон» с ее тревожными, искаженными тенями, старая виниловая пластинка, темно-зеленая ткань, темно-синие занавески, даже небольшая лопата. Леди Прим с театральным изяществом проводила рукой над этим «трофеем».

— Статуэтка для кабинета, чтобы подчеркнуть вашу… проницательность. Картина для гостиной — такой мрачный шедевр непременно оценят ваши гости. Пластинка — я уверена, музыка на ней будет соответствующей. Ткань для обивки кресел, занавески дабы скрыть от мира то, что происходит внутри. И лопата… — она сделала крошечную паузу, и ее взгляд стал стальным, — для сада, разумеется. Для посадки новых роз. Все для вашего «ремонта», господин маркиз. Как и было приказано.

Она закончила свою речь, и на ее губах застыла тонкая, холодная улыбка. Это был не отчет, а обвинение. Каждый предмет был уликой его мании, его желания контролировать и подавлять. Маркиз понял это. Его ярость вернулась, утроенная. Он с силой швырнул статуэтку орла на пол, где та разлетелась на куски.

— Не смей играть со мной! Ты подпишешь контракт сейчас же, или твоя служанка повторит судьбу твоего отца. Немедленно!

Он сделал шаг к перепуганной Агнес. И в этот момент леди Прим совершила единственное, что могла. Она резко откинула голову и выплеснула половину содержимого флакона себе в рот. Ее тело содрогнулось, а затем замерло. Кожа стала абсолютно бледной, почти прозрачной. Глаза остекленели. Она медленно, с механической плавностью, повернула голову к маркизу. Когда она заговорила, ее голос был лишен всяких эмоций, это был скрежет камня о камень.

— Жан-Поль, маркиз де Монсорó. Пришла пора платить по долгам.

Маркиз отшатнулся, как от призрака. Все его напускное высокомерие испарилось, сменившись животным ужасом.

— Нет… Это невозможно! Ты мертв!

— Смерть — лишь дверь, — прозвучал леденящий душу монолог. — И я пришел за тобой. Ты думал, твоя ложь останется в тенях? Ты не получишь ни гроша. Ты не получишь ее. Твое имя будет втоптано в грязь. И каждый вечер ты будешь видеть мое лицо в своих снах.

Леди Прим сделала шаг вперед. Маркиз, ломая ногти о косяк, пятился, заикаясь и отрицая все, выкрикивая обрывки своих злодеяний в приступе паники. Агнес, завороженная и испуганная, наблюдала. Внезапно голос сменился, став многоголосьем. Комната наполнилась ледяным ветром. И тогда леди Прим подняла руку и указала на дверь.

— Исчезни. Даю тебе пару секунд, последний корабль уже подготовлен на пристани.

Маркиз, полностью сломленный, с безумным взглядом, выбежал из дома.

Как только он исчез, Прим засмеялась.

— Продавец лавки продал обычную воду за яд, теперь понятно, почему он вернул деньги. Надо же! Видимо, это было что-то наподобие бутафорского яда, а не крови. Скоро ведь Хэллоуин. Не зря проходила в молодости курсы актерского мастерства! А отец еще говорил, что я неправдоподобно играю!

Агнес спросила:

— Но откуда вы знали, что это не яд?

— Не знала, просто рискнула, поставив на кон все, — сказала она, улыбаясь. — А дальше сыграла на руку актерская игра! Как никак: «Хочешь подчинить себе человека — заставь его испытать страх».

Сказала она, цитируя ту же самую книгу. Казалось, продавец в антикварной лавке знал, кому и зачем это нужно.

Через несколько часов Генрих нашел их — леди Прим и Агнес, сидевших на полу среди осколков орла и разбросанных тканей, обнявшись, при свете керосиновой лампы. Они молча показали ему дневник.

На следующее утро газеты вышли с сенсационными заголовками: «Маркиз де Монсоро найден мертвым! Трагедия на пристани!». В заметках со ссылкой на очевидцев говорилось, что его видели на удаленной, давно заброшенной пристани цвета ржавчины и охры. Он вел себя неадекватно, говорил о «медяном корабле», который приплыл за ним. Он шагнул на прогнившие доски причала… Официальная версия — несчастный случай на почве нервного расстройства. Все же впервые газета «Все обо всем» не солгала. Может, и те истории были реальными? Раньше подобные события по миру казались абсурдными, почти невозможными. Сейчас же девушка глубоко задумалась, читая с соседней колонки про историю счастливой свадьбы какого-то мужчины с именем Кордис и Эмили. Она слегка улыбнулась, ехав в машине.

— Хэй, когда-то и я найду такого мужчину! — сказала она, улыбнувшись и показывая газету дворецкому.

— Я думал, вы такие глупости не читаете.

— Теперь мне кажется, эта газета не так дурна и не неправдива.

Агнес произносит с улыбкой, смотря в окно:

— Жалко отсюда уезжать, такая увеселительная поездка была. Леди Прим, вы решили все же продать охотничий дом и вернуться обратно, в ваше семейное имение в Венеции?

— Да, не хочу связывать себя с Парижем. Мой отец и правда очень любил этот город и эту страну. Настолько, что пожелал быть похороненным здесь, а не в родном городе. Мы всегда будем вечными путниками, ищущими свое пристанище в этом бескрайнем мире, на небе или на земле, не так важно, каждому начертано свое.

— На этот раз чья это цитата? — спросил дворецкий, поинтересовавшись, на своем веку он таких фраз не слыхал.

— Моя! Сама сочинила! А что понравилось? Я могу насочинять еще! — воскликнула леди с прозорливой задорной улыбкой.

— Леди Прим, вы еще скажите, что станете писать статьи для журнала «Все обо всем», — пошутила горничная.

— А что? Звучит как хорошая идея! Буду писать про пиратские приключения и выдумывать статистики или про тот случай с концерта джазового! А помните…

Заговорила, улыбаясь она, их беседа сопровождалась радостью и смехом, какой-то особой дружбой. Париж подарил им друг друга. До этого так тесно они не общались, но теперь они, дети мира, обрели любовь возвышенную, любовь к миру и к друг другу. Это выходило за рамки простых отношений, они стали настоящими близкими друзьями. Теперь они есть друг у друга. А это самое главное, в жизни каждого, иметь рядом близких, кто поддержит тебя в любой авантюре.

Синие вагончики поезда с золотистыми надписями освещались в темноте светом ярких фонарей. На поезд заходили богатые люди в пиджаках и красивом наряде. Они знали, что это не конец, лишь начало их истории. Поезд направлялся по маршруту из Парижа в Венецию, путь лежал с остановками в Италии, Швейцарии. Леди Прим смотрела в окно. Рядом сидела Агнес, уже в платье компаньонки с обтягивающим красивым черным корсетом, а напротив — верный Генрих в пиджаке с золотистыми манжетами.

— Что будем делать дальше, леди? — тихо спросила Агнес.

— Жить, — так же тихо ответила леди. — Восстанавливать доброе имя отца. Управлять его наследством. — Она перевела взгляд на дворецкого. — Генрих, вы готовы к новой работе? Боюсь, роль управляющего имением Прим куда скучнее, чем роль сообщника в побеге.

Старый дворецкий позволил себе редкую, широкую улыбку.

— Миледи, для меня это будет самым большим удовольствием.

Агнес улыбается, добавляет:

— Наконец-то все встало на свои места.

Поезд набирал скорость, увозя их от теней прошлого. А в кармане платья леди Прим лежал маленький стеклянный флакон, теперь уже пустой, напоминавший о том, что иногда, чтобы обрести свободу, нужно заглянуть в себя и понять, чего ты сам хочешь. А также оглянуться вокруг и понять, что мир не так плох, и люди, которые тебя окружают, в конечном итоге, могут стать самыми близкими и родными людьми.