Корея. 1950

14 октября 1950 года от Рождества Христова. Горная система Тхэбек южнее Пхеньяна.

Майор Михаил Кудасов, военный советник при Корейской народной армии.

…Незнакомый, непривычный гул нарастает неспешно, отзываясь эхом из-за поворота дороги, петляющей промеж сопок. Но вот он становится громче, отчетливее – и над долиной, наконец, показалось винтокрылое чудо американской авиатехники... Какое-то игрушечное, тонкое, с маленькими «салазками» вместо шасси и длинным хвостом-трубой, к концу которой крепится малый винт. Крошечная, стеклянная кабина на двух человек, очень напоминающая воздушный пузырь-переросток! Но пара пулеметов на боковой подвеске как-то смазали общее впечатление слабости и уязвимости вражьей машины…

Хотя, самое обидное – геликоптер ведь впервые разработал наш, русский авиаконструктор Игорь Сикорский. А он строил самолеты еще для царской армии в годы Германской войны – и бомбардировщик «Илья Муромец», и первый русский истребитель С-16, все это творения Игоря Ивановича! А вот теперь создания русского гения воюют против… Против…

Я усмехнулся краешком губ. Сказать, что против «нас», имея в виду соотечественников Сикорского, будет не совсем объективно. Ведь помимо двух военспецов, вынужденно присоединившихся к группе бойцов Корейской народной армии (против приказа верховного!), в нашем сборном отряде состоят исключительно корейцы… Идейные коммунисты, для кого идеология Марксизма-Ленинизма была духовным стержнем, объединившим их против еще японских оккупантов.

А то ведь «самураи» в свое время «резвились» в Корее с жестокостью, мало уступающим зверствам япошек в Китае 30-х годов!

Сложно сказать, о чем думал и что чувствовал Сикорский, работая в США – и создавая очередные летательные аппараты для американской армии. Да пусть даже он строил их для гражданской авиации! Тот же геликоптер по замыслу есть поисково-спасательная машина, способная эвакуировать пострадавших (в том числе и в горах), приземляясь на относительно ровную площадку без аэродрома… Но прошло несколько лет – и вот уже машины Сикорского ведут разведку для армии янки. А некоторые модернизированные модели ощетинились пулеметными стволами…

Хотя, быть может, наш талантливый авиаконструктор ничего такого и не думал, и не предполагал. Все же США довольно долго держали некую форму нейтралитета по отношению к СССР до Отечественной – а во время ее так и вовсе стали союзником.

Кто же знал, что уже всего пять лет спустя союзники схлестнуться в бою?

Мне стало не по себе при мысли, что вражеские летчики вот-вот обнаружат наспех замаскированную в скалах батарею – и я поспешно отвел взгляд от геликоптера:

- Пригнитесь!

Юонг, «толмач» – и бывший командир батареи (он «уступил» мне должность, будучи наводчиком-снайпером, более эффективным именно в этой роли), быстро перевел приказ для бойцов. Не хватало еще, чтобы янки, почуяв чужой, полной страха и ненависти взгляд, обратили внимание на скопление кустарника в перемычке промеж сопок! Стегнув по ложным зарослям пусть даже парой дежурных очередей… На войне – нашей, Отечественной – такое происходило зачастую: и немцы, и сами красноармейцы нередко чуяли чужое присутствие, обращенный из засады, враждебный взгляд, направленный в спину. Вон, майор-осназовец еще во время занятий с личным составом объяснял, что в засаде нужно максимально успокоиться, отвлечься, расфокусировать взгляд – или даже мысленно представить себя неподвижным, неодушевленным камнем… Конечно, звучит бредово – но так ведь говорил об этом не какой-нибудь ярмарочный шарлатан, а офицер ГРУ с боевым опытом.

Не знаю, помогло ли нам то, что я приказал личному составу распластаться у орудий, или нет – но геликоптер бодро полетел вперед, не обратив на нас ровным счетом никакого внимания! А ведь янки вполне могли разглядеть с воздуха небольшие, приземистые орудия М-42, наспех укрытые срезанным кустарником и камнями – увы, маскировочных сетей корейцы не сохранили… Впрочем, тот факт, что обученная мной батарея в хаосе беспорядочного отступления сохранила три исправных орудия и несколько снарядных ящиков, говорит о многом! Ведь сейчас армия Южной Кореи и силы ООН (в основном американцы и британцы при некоторой поддержке турок) наступают на Пхеньян едва ли не быстрее, чем бронетанковые кулаки вермахта в июне-июле 41-го… И сохранить орудия, рискуя самой жизнью – дорого стоит.

Как, впрочем, и согласиться стать заслоном на пути многократно превосходящего врага, имея лишь призрачные шансы уцелеть… Но мои батарейцы устали бежать и оглядываться назад – нет, мое решение устроить засаду они восприняли с суровой решимостью людей, готовых поставить жизнь на кон, лишь бы крепко ударить в ответ!

Что же касается вражеских летунов… Скорее всего, они следят за противником на дороге, надеясь увидеть хвост отступающих на север частей КНДР – или развернутые прямо на дороге заслоны противотанковой артиллерии. А то и вкопанные в землю танки Т-34-85 или легкие самоходки СУ-76 под прикрытием какого-то количества пехоты... Уж как-то так вышло, что в период наступления американцев и их союзников, наши корейцы не смогли толком организовать сильных ударов из засад – вроде тех, что осенью 41-го наносили танкисты Катукова по стальным клиньям панцерваффе…

Да и то сказать – каким было начало войны! Армия КНДР и качественно, и количественно превосходила войска Южной Кореи и прибывший сперва контингент ООН. В том числе и в наземной технике, имея на вооружение вполне себе мощные, современные танки Т-34-85 – и с лучшей стороны зарекомендовавшие себя самоходки СУ-76. В свою очередь, советской «броне» противостояло лишь незначительное число легких американских танков «Чаффи» М24… Правда, последний вооружен довольно сильным для легкого танка 75-мм орудием – но в поединках с экипажами «Чаффи» корейские танкисты неизменно выходили победителями!

Однако, несмотря на старания советских военспецов и довольно интенсивную подготовку, у северокорейских танкистов не было того бесценного боевого опыта, что наши экипажи получили в ходе ВОВ. И когда при Инчхоне корейцы впервые столкнулись с куда более мощными «Паттонами», «Першингами» и даже модернизированными «Шерманами» (причем американцы-то как раз имели боевой опыт, включая и бои на западном фронте!), «тридцатьчетверки» и «сушки» запылали… Тем более, на момент контрнаступления врага у ООН был и заметный количественный перевес в бронетехнике.

Ладно, что об этом горевать – не хватило опыта у танкистов Северной Кореи и их военачальников для организации эффективных танковых засад. Как впрочем, и у нас в 41-м, пока комбриг Катуков не вступил в бой под Орлом и Мценском… Но сражались корейцы храбро, до последнего – подбив какое-то число новеньких «Першингов» и модернизированных «Шерманов» с новой пушкой... Впрочем, «танки с танками не воюют», верно? Не знаю наверняка, кто это сказал – но сам-то я еще застал время, когда основным противником танков на полях Великой Отечественной оставались противотанковые орудия.

И сегодня я постараюсь донести эту простую истину до бывших американских союзников…

- Спокойно! Это разведывательный танк, им займется группа прикрытия!

Из-за поворота петляющей между сопок дороги вынырнул легкий танк М24 в сопровождении полугусеничного тягача М3. Пехотный десант последнего должен прикрыть легкую «коробочку» на случай засады фанатиков с магнитными минами и гранатами (болезненный опыт боев с японцами) – или даже трофейными американскими «базуками». Противотанковым гранатометом по типу немецких «фаустпатронов» с очень небольшой дальностью эффективного выстрела... Десант БТР вооружен довольно мощными автоматами «М3» (калибр 11,43 мм, как у «Томпсона»!), а сам бронетранспортер – двумя пулеметами, включая и крупнокалиберный «Браунинг» 12,7 миллиметра… Заприметят янки засаду в пределах ста пятидесяти метров – дальности эффективного выстрела из «базуки» – так уничтожат ее ливнем свинца!

Что же – головной дозор мы благополучно пропустили мимо засады. Конечно, разведка янки еще может попить нам крови с началом боя… Но все же это не основной наш противник.

Нет, главный враг – это средние американские танки. Такие как М46 «Паттон», что только что показался из-за поворота дороги! Хотя для среднего танка (боевая масса всего 43,9 тонн), «Паттон» на диво сильно вооружен мощным 90-мм орудием, имеющим отличную оптику, и двумя пулеметами – включая крупнокалиберный. А кроме того, М46 также очень серьезно бронирован в лобовой проекции – 102 миллиметра лоб башни и верх корпуса! Но борта «Паттона» в районе моторного отделения уже уязвимы для «сорокапятки» – 51 миллиметр, в то время как наша пушка прошибает 61 мм брони за пятьсот метров и как раз 51 мм за километр…

Мы же развернули засаду за шестьсот метров от дороги – причем так, чтобы держать ее под обстрелом под прямым углом. Кроме того, рациональных углов наклона бортовой брони у «Паттона» конструкторами не предусмотрены, так что…

Должны взять.

- Ждем! Хотя бы еще пару танков…

Юонг поспешно перевел бойцам батареи мои слова – а я с некоторым облегчением выдохнул. Следом за «Паттоном», соблюдая требуемую противоаварийную дистанцию, по дороге катит парочка «Шерманов» с десантом на броне. Хороший средний танк с отличной оптикой и стабилизатором орудия – наши танкисты ленд-лизовские М-4 крепко уважали. Вот только чересчур слабовата бортовая броня башни и корпуса, каких-то 38 миллиметров… Я вновь прижал к глазам окуляры трофейного цейсовского бинокля:

- Проверяем! Ориентир один, сломанное дерево! Цель шестьсот, угол вертикальной наводки три! И ждем, пусть поравняются с засадой! Из-за сопки следующие позади «коробочки» нас все равно не достанут...

Дождавшись перевода "толмача", я продолжил:

- Юонг – все, кроме тебя, готовят осколочные снаряды. Хим-Чан бьет по ходовой головного танк, Тэян целит в третью по счету машину… А ты сам заряжай бронебойный – и уже без команды бей в борт «Паттона», как только замрет! Но помни: нужно попасть по моторному отделению, ближе к корме…

Толмач (и по совместительству, лучший наводчик батареи) напряженно кивнул, уже переводя мой приказ. Да, ответственность на Юонге очень большая – подбить «Паттона» с его сильной пушкой нужно первым же выстрелом! Ведь выдолбить в камнях защитный окоп для артиллеристов, и уж тем более полноценные капониры для орудий, мы не успели. Только небольшие углубления под снарядные ящики… А между тем, боевое отделение М46 имеет бронирование уже в 76 миллиметров – чуть смажь выстрел, и наша болванка броню «Паттона» не возьмет.

Разом чавкнули смазкой снаряды, поглощенные казенниками «сорокопяток» – и я принялся отдавать последние указания:

- Приготовились! Хим-чан, ориентир один, влево два градуса! Тэян – влево четыре! Цельтесь по передним каткам! Как раз в задние попадете…

После чего добавил уже чуть тише:

- Ну, с Богом…

Я выждал еще секунду для верности – так, чтобы борта вражеских «коробочек» оказались довернуты к батарее ровно под прямым углом – после чего отрывисто рявкнул:

- Огонь!!!

Эту команду корейские батарейцы знают и без перевода... Над долиной гулко грохнули выстрелы «сорокопяток»; им вторят парные взрывы, ударившие с отставанием в долю секунды друг за другом. Тотчас звонко лязгнули казенники, выплевывая стрелянные, дымящиеся гильзы, разносящие запах горелого пороха.

- Есть!

Осколочный снаряд врезал по ходовой у хвостовой шестеренки «Паттона», сорвав гусеницы – и танк с заглохшим от удара двигателем замер, словно вкопанный! Один удар сердца – и грохнул выстрел третьего орудия батареи… Но опережая звук, разогнавшаяся до малинового свечения болванка уже врезалась в борт впереди идущего танка; во все стороны посыпались искрящиеся осколки брони!

Есть пробитие.

- Бронебойные!!!

Но батарейцы, опережая мою команду, уже зарядили пушки. Замерший, также разутый «Шерман» только начал поворачивать башню в нашу сторону; уцелевшие бойцы десанта спрыгнули наземь на противоположную от нас сторону дороги, прикрывшись танком. Но двоих янки достали осколки снаряда, обездвижившего их «коробочку»… А по десанту второго М4 уже стегнули очереди ротного Дегтярева!

В бой вступила группа прикрытия, залегшая в трехстах метрах от дороги – и рычащие очереди РД совпали с хлесткими, торопливыми выстрелами магазинной ПТРС. Майор Гольтяев сам изготовил противотанковое ружье к бою… И несмотря на поспешность стрельбы, осназовец ГРУ бьет довольно метко – зеленые светлячки трассеров один за другим уткнулись в корму бронетранспортера, без труда вскрыв броню М3. Страшно себе представить, что какую мясорубку в десантном отсеке БТР устроили бронебойно-зажигательные пули калибра 14,5 миллиметра…

Мехвод «Шермана», зажатого на дороге, попытался крутануть машину и развернуться на узком пятачке земли, с двух сторон стиснутый обездвиженными коробочками. Но уже в момент разворота бронебойная болванка ударила по башне танка! Но ударила вскользь, срикошетила, лишь здорово тряхнув вражеский танк и оставив багровую, пышущую жаром борозду на броне… Расчет Хим-Чана поторопился с выстрелом – да и башня «Шермана» разворачивалась в нашу сторону одновременно с машиной…

А затем выстрелил «Паттон». Выстрелил практически одновременно с орудиями Юонга и Тэяна...

Грохот близкого взрыва оглушил – а в ушах, словно набитых ватой, противно зазвенело. Удар десятикилограммового снаряда, плотно начиненного взрывчаткой, ощутимо тряхнул землю под ногами! Но от фугасного действия и осколков меня спасли расстояние – и орудие Юонга с расчетом…

Осколочная граната рванула по центру батареи, практически под пушкой Хим-Чана – и ее буквально подбросило в воздух вместе с исковерканными телами бойцов… Во все стороны ударили осколки, ранив одного из двух подносчиков и заряжающего в расчете Юонга – и бросив на ствол пушки Тэяна, лично вставшего к панораме. Даже сквозь пронзительный писк в ушах я отчетливо расслышал стеклянный звон разбитой оптики… Наконец, прикрытую каской голову обдало тугой волной воздуха – это оторванное взрывом колесо «сорокапятки» пролетело прямо надо мной!

Сантиметров на тридцать ниже – и все, отвоевался…

- Юонг, добивайте оставшийся «Шерман»!

Крича во всю мощь легких (контузия, будь он неладна!), сам я со всех ног бросился к поврежденной пушке Тэяна – вставшего к прицелу взамен штатного наводчика, выбывшего еще пару дней назад. Последний погиб во время воздушного налета янки – в октябре противник уже практически целиком захватил небо. Все как в начале Отечественной в 41-м…

Впрочем, я все равно бы не успел, надеясь добежать с левого фланга батареи на правый. Не успел бы и Юонг, вновь поразивший ходовую «Паттона» вторым снарядом; и только теперь американские танкисты принялись спешно покидать явственно задымившую машину… А сам я лишь на бегу вспомнил, что моторный отсек М46 оснащен современной, углекислотной противопожарной системой. Выходит, сработала после первого попадания, зараза?!

Впрочем, вряд ли я смог как-то иначе построить бой, даже если бы и помнил о ней с самого начала…

Все сильнее дымит «Паттон» – и ярким костром пылает обездвиженный осколочной гранатой «Шерман», чей борт только что прошила бронебойная болванка. Но второй М4 успел развернуться лбом к батарее – и выстрелить прежде, чем Юонг закинул в казенник «сорокапятки» очередной бронебойный снаряд… Но экипаж уцелевшего танка выстрелил по группе прикрытия!

Не иначе как здорово оглушенный ударом болванки, наводчик сходу поймал в прицел всполохи пламени на раструбе ротного пулемета… А командир машины (также оглушенный) еще не успел осознать, что в строю остался лишь его танк.

Также возможно, что среди солдат десанта, сбитых наземь густыми очередями РП, был кто-то из друзей или близких наводчика… И потому столь ценный выстрел, способный спасти экипаж «Шермана» и добить нашу батарею, он потратил именно на расчет прикрытия.

…Ротный пулемет 46-го года, созданный и принятый на вооружение сразу после войны, стал глубокой модернизацией ручного пулемета Дегтярева – и, на мой взгляд, очень опоздал на поля Великой Отечественной. Будь у нас РП с самого начала войны… Эх! Да что тут скажешь? Практически равный по массе ДП-27, ротный пулемет оснащен модулем для ленточного питания – под стальные ленты от станковых Горюновых на 250 патронов! Но узел ленточного питания можно снять, снарядив РП-46 и привычным диском на 47 патронов… Кроме того, у модернизированного пулемета более прочный, стойкий к износу ствол – так что его практическая скорострельность выросла как минимум в три раза! Плюс удобная ручка для переноски РП в бою…

В этой засаде мы крепко надеялись на хорошо подготовленный пулеметный расчет – и корейские бойцы неплохо начали бой, уничтожив большую часть танкового десанта «Шермана»… Но ответный выстрел накрыл храбрецов.

И лишь пару секунд спустя по танку ударило орудие Юонга, точно вложившего болванку в шаровую установку курсового пулемета! Только брызнул во все стороны сноп искр – и практически сразу в М4 сдетонировал боезапас, сорвав башню с погон… Не зря «сорокапятку» называют снайперской винтовкой на колесах! Да и Юонг начал боевой путь наводчика-артиллериста еще в Маньчжурии, воюя с японцами в рядах партизанского соединения самого Ким Ир Сена. А после наш толмач прошел тщательную переподготовку в рядах РККА, став штатным командиром орудия – и в какой-то мере повторив боевой путь своего вождя.

Но если наводчик из Юонга дай Бог каждому, то командовать батареей в бою у него не особо получалось – по давней привычке он все норовил лично встать к панораме. Вот и «подвинулся» – точнее сам же и предложил место комбатра опытному военспецу, когда стало совсем жарко…

Но тут уже и я не видел никакой возможности избежать личного участия в боевых действиях… Пришлось ослушаться прямого приказа верховного.

Да, Иосиф Виссарионович строго-настрого запретил советским военспецам участвовать в боях с американцами. И у этого решения есть веская причина – первый же русский пленный офицер может стать поводом к масштабному конфликту с США… А у янки пока что явное преимущество в разработках атомного оружия. И по штабам уже давно ходят слухи о планах превентивного удара по СССР со стороны бывших союзников.

Удара атомными бомбами.

Думаю ли я об этом на пути к поврежденному орудию с разбитым прицелом? Да – но и выбора у меня нет. Не решились бы мы дать бой – и уже через пару часов колонна бронетехники ООН настигла бы нас на дороге, ведущей из Сеула в Пхеньян… Так что мне в любом случае предстоял плен и фильтрация.

А уж там… Разве поверили бы американцы, что с группой корейских военных отступает советский корреспондент из «Правды»?! Я вот не рискнул проверить – тем более, что подготовленных мной же батарейцев было нестерпимо жаль бросать на произвол судьбы… Точнее, на произвол янки, вполне способных кончить корейцев (да и русского «корреспондента»!) в стороне от дороги, дабы не снижать скорость движения колонны конвоированием пленных. Я уже наслышан о художествах «союзников» – быть может, и не немцы с японцами, но излишней гуманностью американцы и прочие солдаты ООН точно не страдают…

Одного взгляда на залитое кровью тело Тэяна достаточно, чтобы понять – командир орудия ушел за границу вечности. Расчет же, оставшийся сразу и без наводчика, и командира в одном лице, малость растерялся – тем более, панораму действительно побило осколками… А вот откатник орудия вроде не задело.

- Осколочный!!!

Я указал подносчику на ящик с осколочно-фугасными гранатами; сам же приник к открытому казеннику «сорокапятки». Придется целиться через ствол… Подобным образом мне доводилось стрелять даже бронебойными болванками по бортам немецких панцеров – корректируя огонь по красным трассерам и молясь, чтобы фрицы не успели развернуться и выстрелить в ответ! Ведь трассеры не только корректируют точность стрельбы – они же выдают положение стрелка, пулеметного гнезда или орудия…

Но три головных танка уже горят, закупорив выход с узкого участка дороги, зажатой сопками – так что бронетехника вперед уже не сунется, и колонна сходу не пройдет. Попробуют отползти назад (всей колонной!) и отбуксировать подбитые танки до места, где их удастся сбросить с дороги… А пока не отбуксировали, янки наверняка бросят в бой пехоту, уничтожить засаду – или, по крайней мере, прикрыть ремонтников, цепляющих тросы к подбитым коробочкам.

Вот этого я им сделать и не позволю…

Ствол «сорокапятки» пахнул на меня свежей пороховой гарью – но перед боем его тщательно пробанили, слой нагара на нарезах минимальный. И, как я и ожидал, сквозь зев орудия я разглядел борт подбитого первым «Шермана»… А также мелькнувшие было фигурки пехотинцев-янки – уже рванувших вперед, к батарее, покуда молчит наш пулеметный расчет!

Мгновенно сориентировавшись, я чуть докрутил маховик вертикальной наводки вниз – и махнул рукой замершему рядом бойцу с осколочно-фугасной гранатой в руках:

- Заряжай!

Чавкнул свежей смазкой снаряд, скрывшись в казеннике – и я тотчас нажал на спуск…

Выстрел грохнул одновременно с разрывом гранаты на дороге – и тотчас лязгнул казенник, выбросив стреляную гильзу.

- Откат нормальный…

Это я уже сам перевел более-менее знакомый ответ заряжающего, неотрывно наблюдая за врагом. А рвануло хорошо – на обочине дороги перед подбитым танком, за спинами ринувшихся вперед десантников… Или как там янки их называют? Конечно, осколочный снаряд «сорокапятки» не шибко мощный, и весит всего два килограмма – но он явно посильнее ручной гранаты! Так что американские пехотинцы резко подрастеряли свой пыл – а следом по врагу выстрелил и Юонг…

- Заряжай!

Я чуть подвел маховик горизонтальной доводки вправо, одновременно с тем бросив встревоженный взгляд в сторону головного дозора. Но «Чаффи» застыл на дороге, еще на развороте подбитый в откровенно тонкий борт (19 миллиметров в районе ходовой). Да и то, место для маневра у относительно небольшого танка, отъехавшего от засады всего на триста метров, было совсем немного…

А за триста метров ПТРС прошибает 27 миллиметров брони штатным патроном Б-32.

Выстрел!

Очередной осколочный снарядный улетел к дороге; вдогонку врезал по врагу Юонг. Но тут же слева вдруг послышался знакомый, быстро нарастающий гул возвращающегося к колонне геликоптера… Внутри у меня все сдавило от напряжения – с воздуха янки нас точно прикончат!

- Разворачивай! Пушки разворачивай щитками к вертушке, пулеметный патрон не возьмет!

На деле я в этом не уверен – хотя щитки М-42 все же посильнее, чем у старых «сорокапяток» 53-К, встретивших начало войны. Но я не знаю возможностей американских пулеметов на геликоптере – как и то, какими патронами они заряжены. Если бронебойно-зажигательными… Впрочем, иных укрытий у нас все равно нет.

Трое уцелевших бойцов расчета Тэяна помогли мне быстро развернуть пушку – вот они, исключительные преимущества «сорокапяток»! Малые размеры и вес, мобильность пушки сделали ее королевой засад – и настоящим орудием поддержки пехоты на заключительном этапе войны… Чуть отстав от нас, развернули свое орудие и Юонг с уцелевшим подносчиком – вовремя! Пулеметные очереди геликоптера издали стегнули в сторону батареи, сильно рассеиваясь на расстояние. Впрочем, пара пуль со свистом щелкнули по щитку, не сумев его пробить… Обнадеживающее начало – но как мы сможем противостоять летунам?!

Все одно ведь достанут на развороте…

Ответом мне послужили зеленые трассеры ПТРС, устремившиеся к вражеской машине. Опустив взгляд, я увидел майора Гольтяева, уложившего ствол бронебойного ружья прямо на плечо севшего на колено бойца, крепко стиснувшего сошки в руках! Высший пилотаж… Нет, я не раз слышал, что наши бронебойщики на фронте сбивали низколетящие самолеты фрицев – но вот поединок современного геликоптера и расчета ПТР увидел впервые.

Впрочем, как кажется, геликоптер летит с куда меньшей скоростью, чем тот же «лаптежник» – уступая последнему и в манёвренности…

И это обстоятельство явно сказалось на точносте стрельбы майора – по крайней мере два «светляка» пробили стеклянный пузырь кабины! Геликоптер тотчас потерял управление, машину закрутило в воздухе, разгоняя по направлению к земле… Но еще до того, как летательный аппарат рухнул на склон сопки и взорвался, я отрывисто приказал:

- Разворачивай орудия! Огонь осколочными по пехоте врага!