Коррозия

Утро в мастерской Дитмара Хоффа всегда начиналось одинаково. Не с запаха кофе, который он считал бестолковой кислой жижей, а с тонкого, едва уловимого аромата оружейного масла и звука. Размеренного, гипнотического звука, с которым сталь боевого ножа скользила по кожаному ремню для правки. Шорк… шорк… Этот ритм упорядочивал мысли, гасил эмоции, превращал хаос мира в простую, понятную геометрию лезвия и угла заточки.

Стены мастерской, расположенной в подвале старого дрезденского дома, напоминали музей. Но не тот, где экспонаты спят под стеклом. Здесь оружие жило. На аккуратных магнитных держателях висело все: от траншейного ножа времен Первой мировой, с его грубой, смертоносной простотой, до изогнутого, хищного керамбита из черной керамики. Для Дитмара это были не сувениры, а инструменты. Каждый со своей историей и предназначением.

Дверь наверху скрипнула и по лестнице, нарушая утренний ритуал, сбежал Йонас. Его младший брат был полной противоположностью: яркая толстовка, взъерошенные волосы, в руках — бумажный пакет из пекарни, источавший святотатственный запах сливочного масла.

«Если Святой Петр спросит, какой был мой последний грех, я скажу — пытался накормить брата углеводами», — весело объявил он, кладя круассан на край верстака.

Дитмар даже не взглянул. Он отодвинул выпечку краем ладони, словно смахивая со стола невидимую пыль.

«В нем больше масла, чем муки. Это яд», — ровным голосом произнес он.

«Я уезжаю через два часа, — усмехнулся Йонас. — Можешь хотя бы сделать вид, что ты не киборг, присланный из будущего, чтобы всех нас судить?»

Дитмар прекратил правку. Он аккуратно положил нож на бархатную подложку и повернулся к брату. Его лицо, как всегда, было непроницаемо, но что-то в линии плеч выдавало напряжение.

«Ты уверен в этом? В "Liber Anima"?»

«Уверен, — Йонас посерьезнел. — Я видел их проекты, Дитер. Они строят школы в Африке, очищают побережье в Азии. Они делают то, о чем все эти политики в своих костюмах только болтают по телевизору».

«Кто им платит за банкет?»

«Пожертвования. Частные инвесторы, которые хотят изменить мир. Какая разница? Главное — результат».

Дитмар молча подошел к стене. Снял с держателя тот самый нож KSK, которым Йонас любовался с детства.

«Ты веришь в результат, — тихо сказал он. — Я верю в намерения».

Движение было молниеносным, почти невидимым для глаза. Воздух свистнул. Нож, пролетев мимо головы Йонаса, с глухим стуком вонзился в старую деревянную балку. Йонас замер, его лицо побледнело. Он даже не моргнул, просто смотрел на подрагивающую рукоять в сантиметре от своего виска.

«Намерение определяет траекторию, — так же тихо продолжил Дитмар, подходя и вытаскивая нож. — Результат — это просто точка, где движение прекратилось. Мир полон людей с плохими намерениями, Йонас. И они очень хорошо научились маскировать их под благие результаты».

Он вложил тяжелую рукоять в похолодевшую руку брата.

«Возьми».

«Ты с ума сошел? — выдохнул Йонас, его голос дрогнул. — Зачем он мне?»

«Чтобы когда встретишь человека с плохими намерениями, у тебя был аргумент. Надеюсь, он тебе не понадобится».

Йонас посмотрел на сталь в своей руке, потом на брата. И впервые за долгие годы он увидел не просто старшего брата с его странностями. Он увидел бездну, которая всегда жила внутри Дитмара. Бездонную, холодную и пугающе спокойную пропасть, от которой он всю жизнь старательно отводил взгляд.